Если кто-то и сможет написать пособие, как превратить любое культурное заведение в прибежище хаоса, так это Мерседес. Люси, едва приехав в Кэр-Параваль, тут же бросилась к ней и исцелила каплей сока огнецвета, но не ожидала, что новенькая сразу же после пробуждения широко раскроет глаза и закричит, бегло осмотревшись по сторонам и взяв в руки арбалет. Люси тут же побежала за помощью, а один из лекарей — к Питеру.

— Не приближайтесь, дикари! — кричала Мерседес на лекарей и двух прибежавших на помощь стражников, отойдя к окну и неумело держа в руках оружие. Она знала лишь примерный принцип действия арбалета, и то из книг и фильмов про средневековье. — Кто вы и что вам от меня надо?!

— Девушка, мы просто хотим поговорить, уберите оружие, — успокаивал лекарь, медленно приближаясь с вытянутыми вперед руками. — Мы вам не враги.

— Да откуда же мне это знать?! Не подходите, а то выстрелю! — Мерседес забралась ногами на кровать и поняла, что её стопы проваливаются в пучину мягкой перины. Она едва не упала, но по природной ловкости сумела не потерять равновесие. — Я требую сказать, что здесь происходит!

В покои с беспокойством влетел Питер. По отдышке можно было сделать вывод, что бежал он сюда действительно на всех порах. Увидев его, Мерседес не заметила, как выпустила арбалет из рук и от удивления открыла рот. Она умело спрыгнула с кровати и подошла поближе к Питеру.

— Этого не может быть… Так не бывает! — воскликнула она и хотела было прикоснуться к Питеру, чтобы удостовериться, что на сей раз она точно не спит. Стража перегородила ей дорогу мечами, но Питер приказал не препятствовать ей. — Питер? Вас зовут Питер?

— Мы с вам знакомы?.. — у него в голове за пару мгновений пронеслась масса теорий. Он скрупулезно начал перебирать в памяти всех знакомых женщин, но точно знал, что в его окружении нет и не было голубоглазых блондинок с легким румянцем на щеках и родимым пятном на ключице в виде ни то сердечка, ни то чего-то похожего.

— Да… То есть нет! — быстро исправилась Мерседес. Она изо всех сил пыталась прийти в себя, дышать плавно и размеренно, но вместо этого по-драконьи вываливала пар из носа. Она поняла, что запутала не только себя, но и всех вокруг. — Мы можем поговорить наедине?

— Не думаю, в этом нет необходимости. Хотя если тебя прислал Аслан, то… — Питер не успел закончить предложение, как Мерседес выставила вперед руки с просьбой замолчать и вылупила глаза. Она закусила губу и начала оглядывать интерьер справа налево, и ей показалось, что общую стилистику она узнает.

— Так, Аслан?.. Аслан — это такой большой говорящий лев, правильно?

Теперь Питеру всё происходящее казалось не просто удивительным, а еще и довольно страшным. Какая-то девица заявляется с другого мира с запиской странного содержания, потом она несколько дней лежит в коме, а теперь говорит, что знает Аслана и лично Питера. С ума сойти недолго!

— Да, лев… — Питер тяжело вздохнул и, поблагодарив стражу и лекарей, попросил Мерседес пройти с ним в кабинет. Только выйдя из своих вынужденных покоев, она заметила, что находится вовсе не в своей одежде, а в каком-то легком белом платье вроде ночнушки длиной до колена. Ей вмиг стало стыдно перед Питером, и от этого стыда её щеки стали еще более румяными.

Оба шли в сплошном молчании, обдумывая произошедшее. Мерседес уже несколько раз едва ли не до крови ущипнула себя за разные части тела, чтобы удостовериться, что Нарния ей не снится. Она отлично знала, где она находится и что это в принципе за место, поэтому была уверена, что опасаться ей нечего, но что-то внутри всё равно заставляло сердце замирать от неизвестности и от мыслей о Роберте. Он, наверное, сейчас ищет её, хотя бы даже мертвую, но ему это не удается, да и вряд ли удастся. Проходя по главному коридору, Мерседес обратила внимание на висящие картины. Это были и пейзажи, и портреты выдающихся людей, и натюрморты, но особый интерес в Мерседес пробудил портрет, на котором был изображен юноша с черными волосами, который раскачивает качали с сидящей на них дамой лет шестнадцати. Мечи подошла к картине и поняла, что художнику удалось изобразить этих людей, ибо она их узнала.

— Ваше Величество? — позвала она Питера, и он, вырвавшись из плена своих мыслей, обернулся и направился к Мерседес. — Скажите, на этой картине ведь Стефани Эванс и король Эдмунд, да?

— Верно… — уже почти что не удивился Певенси и по направлению уверенного взгляда Мерседес понял, что она узнает и Эйлерта, и Юстаса, и Кэмбелов, и Сьюзен, И Люси, и Каспиана, и Лилиандиль, и даже Джил.

Питер открыл свой кабинет ключом и, удостоверившись, что их никто не подслушивает, закрыл дверь. Он вынул из стола записку, с которой прибыла Мерседес, и положил перед ней.

— Узнаешь?

— Да, мне дали её дома на игре в фанты, только здесь не вся фраза, а только часть… Не могла вода оставить такими четкими лишь два слова… — Мерседес закусила губу и бесцеремонно упала на стул, облокотившись на его спинку. Она попросила стакан воды, чтобы успокоиться, и пыталась окончательно прийти в себя.

— Ну так, может, расскажешь, кто ты и откуда? — осторожно начал Питер, стараясь не сильно наседать на нее. Понимал, что она сейчас немного не в ладу с собой, потому что сам когда-то попал в Нарнию шестнадцатилетним подростком, который даже не сразу смог собственного брата защитить.

— Меня зовут Мерседес Харрис, я из Лондона. Я гуляла с парнем по лесу, и мы убегали от моей мамы, и я неудачно встала на край оврага, полетела в реку, а потом оказалась вот здесь, — с неловкостью и тараторя, заговорила Мерседес. Свои слова она сопровождала постоянными жестикуляциями.

— А откуда ты нас всех знаешь?

— Мы что, на допросе? — Мерседес попыталась разрядить обстановку шуткой, чем вызвала у Питера легкую улыбку, но она как быстро появилась, так и быстро исчезла. Мечи решила продолжить рассказ. — Я, в общем, не знаю, как это объяснить, но мне каждую ночь снятся странные сны. Это началось в детстве, через год после того, как пропали мои дедушка с бабушкой. Мама выдумала какую-то историю, а я приукрасила её, и получилось так, будто бабушка и дедушка из-за злой колдуньи и двух детей попали в другой мир, где стали править. Там был еще Аслан, он что-то вроде бога, и создал Нарнию, Орландию и другие страны. Затем сюжет мигом переместился на семью Певенси, то есть на вашу семью, и я видела вашу жизнь урывками. То есть это победа над Джадис, тельмаринами, плавание на «Покорителе зари» и всё остальное.

— И у тебя никогда это не вызывало подозрений? — Питер пытался в голове осмыслить то, что ему только что рассказали, и выстроить логическую цепочку.

— Конечно, меня это пугало, но мне никто не верил, кроме Роберта. Я рассказывала ему свои сны и записывала их. Каждую ночь мне снился маленький кусочек главы, и их я потом преобразовала в одну большую историю. Там всё время вы, ваши друзья, ваши враги. Ну, Вакиль, Дерек, Мираз, Джадис, я их всех знаю, вот…

Повисла неловкая пауза. Питер сейчас ни о чем так не думал, как о том, что все его личные разговоры, его тайные встречи, его личностные искания были теперь прозрачны, как лед. Ему мгновенно стало стыдно — а вдруг она видела то, как они с Кэрол?.. Впрочем, об этом он всё равно не спросит, а если и спросит, то точно не сейчас. Как громом пораженный, Питер вскочил с места от осознания того, что, казалось, лежало на поверхности. У него за несколько секунд в голове прокрутилась вся история Нарнии от сотворения мира до сегодняшнего дня. Потом он вспомнил, что это в этом мире прошли тысячи лет, а вот в их родном всего несколько десятилетий! Профессор Керк застал всё это время с детства до старости!

— Мерседес, прости, как звали твоих дедушку и бабушку?

— Эм, бабушку Нели, а дедушку — Фрэнк. Вам это о чем-то говорит?

— Конечно, говорит! Ты сказала, что они попали в Нарнию с двумя детьми и начали править. Детей звали случайно не Дигори и Полли?

— Да, именно так, — Мерседес задумалась и снова округлила и без того большие голубые глаза и подняла их на Питера. — Вы хотите сказать, что они и правда?..

— Да! Ты внучка первой династии правителей Нарнии, то есть королевы Елены и короля Франциска! Конечно, у них здесь тоже дети были, но это не так важно. Важно то, что ты явилась сюда с какой-то целью, только надо узнать, с какой именно!

— Да… Слушайте, у вас здесь, конечно, красиво и здорово, но не могли бы вы выяснить всё о моей миссии побыстрее, потому что на престол я не претендую, а домой мне очень хочется?.. — Мечи закусила губу и потеребила свое короткое платье. Она натянула его больше на коленки и сжалась на стуле. До нее пока не доходило всё происходящее, поэтому она не то, чтобы была сильно шокирована, но это осознание придет к ней чуть позже, а пока все мысли сосредоточились на еде.

— Да, мы обязательно выясним всё и ты отправишься домой. Я просто надеюсь, что ты сюда не к войне явилась, — Питер выдохнул, казалось, килограммовый воздух, который осел в легких тяжелой гирей, и собирался пойти за Кэрол, но она сама уже была тут как тут, перед дверью.

В одно мгновение Кэрол оценила ситуацию: сидящий в нервном возбуждении Питер, наполовину раздетая молоденькая и довольно симпатичная девушка, и всё это в личном кабинете, куда без разрешения короля никто не заходит. В голове Кэрол мигом пробежал ураган, но она тут же предостерегла себя от скандала и успокоила себя тем, что это не то, о чем она подумала изначально.

— Кхем, я пришла как только смогла, — Кэрол постаралась успокоиться.

— Да, ты вовремя, нужно собрать всех наших, кто не в походе. Мне нужно рассказать вам кое-что важное.

— Вы Кэрол?! — в восторге воскликнула Мерседес, подбежала к Кэрол и резко начала жать ей руку. — Черт, вы одна из любимых героинь моих снов. Я в восторге от вашей смелости, от вашей стойкости, истории жизни, внутриличностной борьбы, вашей внешности. Я должна признаться, что вы просто великолепны! Настоящая королева! Обожаю ночи, когда вы мне снитесь!

— Ч-что?.. Спасибо, конечно, мне приятно, но я ничего не понимаю… И можно не отрывать мне руку? — Кэрол неловко и совершенно искренне улыбнулась.

— Я позже тебе всё объясню, когда все соберутся, — настаивал Питер, которому было приятно слышать столько хорошего о своей жене. — Мечи, тебе, наверное, хочется поесть и отдохнуть. Пойдем, я провожу тебя к Сьюзен, а она найдет тебе какое-нибудь платье, а потом пойдем в столовую.

— Да, я буду благодарна, — Мерседес последовала за Питером, а Кэрол осталась одна. Она быстренько обошла всех и пригласила на собрание. Сегодня ей есть совсем не хотелось, ибо весь день тошнило и едва не рвало, хотя обычно она ест прям в охотку.

Первой в кабинет зашла Лили и тут же упала на маленький диванчик. С каждым днем ей было всё сложнее передвигаться, а это удручало и расстраивало. Ни на прогулку выйти, ни сесть нормально, ни лечь, ни поесть, ни поспать. Чего-то хочется, а чего, не знаешь. Ад какой-то.

— Как себя чувствуешь? — ненавязчиво спросила Кэрол, больше для того, чтобы развеять скуку, чем из-за волнения за подругу.

— Поговорила с Джейсоном, и стало легче. Твой брат умеет нервы успокоить и дать хороший совет, но всё же я не справлюсь с гостями одна, нужна будет чья-нибудь помощь. А с тобой всё хорошо?

— А что со мной может быть плохо? — ответила Кэрол вопросом на вопрос.

— Ну, ты в последние дни какая-то грустная. Часто не приходишь на ужин, сидишь у себя комнате, молчишь. Не заболела?

— Да нет, не думаю, просто стало тошнить. Наверное, от смены погоды, — отмахнулась она и тоже присела на стул. — Живот чуть-чуть болит, — чем больше говорила Всемогущая королева, тем ей это более казалось странным.

— Так, послушай. Не знаю, как сказать, но вы с Питером давно занимались?.. Ну ты понимаешь? — в душу Лилиандиль начали закрадываться определенные подозрения.

— Не-е-е-ет. А к чему, собственно такой вопрос? — напряглась Кэрол. Тревожные мысли передались и ей.

— Слушай, а такой вопрос. Нет задержки?

— Есть…

— Подруга… Поздравляю, мы в одном положении, — искренне улыбнулась Лили и взяла Кэрол за руки. — Всё указывает на то, что ты беременна, Кэрол.

— Что?.. Не может такого быть! Неправда! — занервничала та. Её глаза забегали от одного предмета к другому, а ноги начали неприятно вибрировать, наворачивались слезы. Нет, Кэрол знала точно, что это случится, но одно дело знать, а другое — понимать, что то, чего ты ждал и боялся, произошло и готово тебя вот-вот встретить. Она вспомнила, что ей скоро нужно будет ехать в Дикие Северные земли и ужаснулась от того, насколько всё невовремя произошло. Питер же теперь её не отпустит!

— Ты рада? — видя замешательство подруги, спросила Лили.

— Лилс, мне страшно. Мне просто очень страшно! — запаниковала Кэрол и схватилась за голову, будто она только что услышала предсказание о собственной смерти.

— Да брось! Питер наверняка будет счастлив! Мне тоже сначала было жутко, а потом пришла радость и благодарность за своего будущего ребенка. Поверь мне, всё будет очень хорошо, только не паникуй и скажи мужу об этом.

— Нет, только не сейчас! Нет, нет, нет! Пока не вернусь с Диких Северных земель, и речи об этом быть не может. И тебя прошу, не говори сейчас никому, прям умоляю!

Лили тут же задумалась. С одной стороны, она понимала, что на фронтах без Кэрол никак не обойдется, а с другой стороны — ведь она там подвергнет свое здоровье и своего ребенка опасности, не говоря уже о смертоносных вылазках и борьбе с воистину жуткими существами. Конечно, Лилиандиль согласилась хранить эту тайну, но про себя отметила, что обязательно должна предупредить Стефани или Каспиана, чтобы они за ней приглядывали, держали в тепле и не давали перенапрягаться. Удалившись ненадолго в свои покои, Кэрол почувствовала, как к горлу неприятно подступает комок. Она так ждала этой беременности, но насколько же не вовремя она пришла! За горем заявилась паника. А если с ребенком будет что-то не так? А если она умрет при родах? А если это будет девочка, и ей передадутся все опасные волшебные свойства матери? А как они будут это контролировать? Таш, Таш, Таш!

*****

Сегодня Юстас был крайне занят. То проблемы с новенькой, то собрание, то учеба, то лагерь, то еще какие-то мелкие непредвиденные обстоятельства. Доротея целый день бродила одна, немного привирая, что нога после вывиха у нее не болит. На самом деле при ходьбе принцесса испытывала ужасный дискомфорт и покалывание ниже голени. Все мысли Доротеи крутились вокруг происходящего в её жизни, которая сделала очень крутой оборот. С приездом в Нарнию всё так… изменилось… Всю жизнь принцесса слушалась отца, его воли, его приказов, потому что всегда считала, что он мудр, справедлив и всегда знает, как будет лучше для его страны и детей. Армандо — непогрешимый ни перед кем король, который заботится обо всех поданных, и Гальма действительно процветает под его рукой, но вот что касается Доротеи и Алессандро?..

С братом Доротея была когда-то близка, но после его нескольких визитов в Тархистан их отношения совершенно поменялись. Алессандро сдружился там с несколькими знатными особами, включая того самого Фарида, который подстрекал Эдмунда на измену, и пошел по их дороге. Хоть у Алессандро и была девушка, на которой он хотел жениться, Армандо не позволил, и принц расстался с ней, в общем-то, с легким сердцем. Она не была ему дорога.

Но принцесса знала, что у нее по той же дороге пойти не получится. Он ехала сюда со страхом, что не понравится королю Эдмунду, но сейчас понимала, что она этого и не хочет. И он, и Стефани отнеслись к ней с теплотой и добротой, и она не может разрушить их счастье. Видимо, придется в первый раз в жизни соврать отцу, что тот, за кого он хотел выдать дочь замуж, уже помолвлен. К тому же, между Доротеей и Юстасом промелькнула хорошо заметная искра, и это не добавляло облегчения, ведь Армандо не одобрит такой союз, пусть Вред и далеко не самый последний человек при дворе. «Что делать? Как быть?» — эти вопросы оставались неразгаданной загадкой. «До весны потерпит», думала она. А главное, что о своих переживаниях Доротея могла рассказать лишь верной подруге Алисии, но в данный момент она не принимала убеждений своей госпожи и в некоторых аспектах даже осуждала.

Угнетал обман, чувство вины, то, что Доротея не могла рассказать кому-то о плане своего папы, так как это могло означать лишь прерывание связей между обеими странами. Саму принцессу заберут назад, и она Нарнию никогда больше не увидит, а также всех тех, к кому успела немало привязаться. Невольно Доротея почувствовала, как из её глаз катятся слезы безысходности и гнева на саму себя за то, что она не знает, что делать дальше. Подчиняться кому-то было безусловно проще, ведь не нужно думать. Но жить своим умом ведь лучше всё-таки… Что ж, это две обратных друг к другу стороны медали.

— Хочешь? Лимонные, мои любимые, — перед Доротеей вмиг возникла Джил. Она протягивала принцессе печенье из тарелки и с непонятными для нее самой чувствами достала еще и платок.

— Спасибо большое, мне это пригодится, — Доротея смахнула с себя слезы, словно крошки, и приняла одну из печенюшек.

— Почему ты плачешь?

— Просто мне кажется, что меня никто не понимает, — пожала плечами Доротея. — Есть то, о чем очень хочется рассказать, но делать этого нельзя, иначе можно подвести близких людей.

— Это из-за Юстаса, да? — не без ревности спросила Поул, бессознательно выведывая все тайны души своей соперницы, но Доротея слишком плохо разбиралась в людях, чтобы это заметить. Все и всегда ей казались чистыми и открытыми. Казалось, что она даже не предполагает, что её может коснуться какое-то, даже самое малое зло.

— Не совсем. Леди, я хочу признаться ему в чувствах, но боюсь, что это может быть чреватым ужасными последствиями. Как для него, так и для меня. И я чувствую себя отвратительной. Знаю ведь, что не должна видеться с ним и так близко общаться, но не слушаю себя!

— А может, это твое сердце тебе подсказывает, что это не твой человек? Может, и не нужно продолжать? — спросила Джил, всё больше закипая от ревности, однако стараясь её в себе не выдать.

— Я не знаю… Я очень боюсь, буквально всего… — вздохнула Доротея и почувствовала, как Поул взяла её за руки.

— В мире куча других парней. Понимаешь, Юстас такой человек, у которого всё переменчиво. Он переменчиво любит, переменчиво чем-то увлекается, кроме своего дневника. Он переменчиво спокоен, переменчиво героичен, переменчиво добр. Он порой во всем не знает меры. С ним очень хорошо общаться, но встречаться, мне кажется, с ним невозможно. Подумай о родителях. Готовы ли они принять его в качестве твоего парня?

— Нет…

— Вот видишь. Дождись, вдруг он сам тебе признается, а если нет, то сама не смей.

— Но он же…

— Он же парень! — неожиданно громко воскликнула Джил и протянула гласные. — Они еще более ветрены, чем мы, девчонки. Мы постоянно делаем первые шаги, а потом страдаем. Ты им рассказываешь о чувствах, а они потом ноги об тебя вытирают, глумятся, смеются и прочее разное. Поверь, я знаю это по себе.

— Ты говоришь, как Алисия, — усмехнулась принцесса, и Джил поняла, что и правда нахваталась философии от Алисии.

— Значит, она права. Не смей признаваться первой, присмотрись к Юстасу, а уже потом на основе своих предпочтений и здравого смысла думай, как тебе поступить. И помни, что ты всегда можешь обратиться за моим советом, — Джил чрезмерно ласково улыбнулась на нахмуренное лицо Доротеи и взяла её под руку, чтобы прогуляться. — В общем, иди во дворец, а то вечер, можешь замерзнуть.

— Спасибо большое, — принцесса со всей искренностью обняла Джил и направилась в свои покои, чтобы обсудить этот вопрос с Алисией.

«Вот что я делаю?..» — сама себя спросила Джил и почувствовала внутри неприятную дрожь. Она знала, что таким способом её мучает совесть, но отступать было поздно. Чувство любви к Юстасу заглушало чувство жалости.

*****

Сквозь холод, мороз и страх, сквозь сумерки и покалывания в нервных окончаниях, сквозь нерешимость и пробирающие до дрожи в костях ветра, бестии, вернее, то, что от них осталось, шли всё дальше на север. Они все время оборачивались назад, боясь, что страшная нарнийка с магией снова на них нападет. Их гиены скулили от голода, ран и усталости, но необходимо было прийти вовремя, иначе их всё равно ждет смерть. На третий день пути бестии явились в знакомую им пещеру, которая была своего рода порталом из одного мира в другой, но не магическим порталом, а входом в подземную страну, которая по своему виду сильно отличалась от поверхности.

Дама в зеленых одеждах, как всегда прекрасная и очаровательная, играла на мандолине и нежным соловьиным голосом напевала песню. Бестии уже знали, кого она услаждает этой музыкальной гармонией, и боялись этого существа. Это огромное свирепое чудовище испускало пар из внушительного размера ноздрей и во сне постукивало крыльями, одним взмахом которых можно было снести весь Кэр-Параваль.

— Леди, мы достали то, что вы просили, — одна из бестий тихо вывалила всё золото на пол и поклонилась даме. Все остальные повторили за ней.

— А почему вас так мало? — растягивая гласные, спросила дама, и довольно осмотрела все драгоценности.

— Нас изгнала нарнийская колдунья огня, миледи, мы еле выбрались живыми, — робко начали оправдываться чудовища. Если бы кто-то их не увидел такими своими глазами, то точно бы не поверил, что они могут совершенно искренне бояться.

— Интересно… Думаю, вам пока пора отдохнуть. Вы же знаете, как вы отдыхать любите, правда? — Дама-в-зеленом снова заиграла на мандолине, и бестии с их гиенами, подвергнувшись этой волшебной музыке, улыбнулись и по очереди начали целовать ноги своей повелительнице. — Сегодня вам нужно достроить арки и своды, а потом приступить к полу. Я хочу, чтобы мой дворец был безупречен. Вот-вот гномы сделают мне кресло, и я хочу, чтобы оно красиво смотрелось там. Это вам понятно, мои возлюбленные подданные?

— О да, миледи, — в унисон ответили все присутствующие.

— Вот и хорошо. Идите отдыхайте, работая, милые. А я еще поиграю.

И по пещере вновь разлилась божественная музыка.