Где-то на рассвете уже были слышны снегири, бегающие белки, топот копыт по заснеженным лесным лужайкам и соударение падающих с крыш капель. Снегопад, который должен был начаться ночью, почему-то так и не пошел, и все этому несказанно обрадовались. Хоть зима была и не сильно долгой в этом году, все не успели насладиться летом из-за страшных, происходящих в мире событий. С утра пораньше Сьюзен проснулась бодрой и веселой, удивляясь самой себе. Встав и умывшись, она направилась в комнату Джейсона, надеясь найти его спящим и разбудить, но, видимо, не судьба, спальня пуста. В лаборантской его тоже не было, как и в столовой. Тогда оставалось только одно место, где его можно найти, — тренировочный лагерь.

Заявившись туда, Сьюзен увидела странную картину: Питер и Джейсон яростно боролись на мечах и бросались друг в друга колкостями. На лицах обоих было такое рьяное желание победить в этой схватке, что королеве даже показалось, что они убьют друг друга. Джейсон рассек мечом воздух, а Питер успел пригнуться и попытаться нанести удар по стопам, но его противник успел подпрыгнуть и увернуться. Затем послышался разговор скрещивающихся в бою лезвий и нервное дыхание обоих парней. За боем с восторгом наблюдал Юстас, иногда что-то поясняя Мерседес, которая без устали неумело писала в тетради пером, а чуть поодаль от них находились перешептывающаяся с Азирафаэлем Джил.

— Вы чего? С ума сошли?! — подбежала Сьюзен, которая подумала, что они дерутся на полном серьезе. Она встала между братом и женихом и сердито посмотрела на обоих. — Убить, что ли, друг друга хотите?

— Милая, ты чего? Мы просто тренируемся, — пояснил Джейсон, а королева не могла понять, серьезно ли он говорит, или шутит. — Пит, схватка была прям божественной.

— Да, мне понравился твой прием, когда ты передавал меч из руки в руку. Если наловчиться, то это очень даже выигрышно и удобно, — запыхавшийся Питер пригладил свои светлые потные волосы назад и улыбнулся.

— А мне тот, когда ты то замедлял, то увеличивал скорость нападения и перекатывал свое лезвие через мое. Научишь?

— Это один древний нарнийский прием, потом покажу, как он исполняется, подробно, — Питер снял с крючка на улице полотенце и обтер им лицо. Джейсон сделал то же самое и упал на скамейку. Сегодня они твердо решили научить друг друга всему, что знают, ведь Джейсон знал все новые приемчики и, к тому же, тархистанский стиль борьбы, а Питер — старый, древний, которым мало кто владел. Ну и, конечно же, хотелось всё же узнать, кто из них победит в честной битве.

— Мальчики, я в восторге от вас! — воскликнула Мерседес, захлопав в ладоши. — Теперь мне будет проще описывать сцены битв, — она закусила губу и сделала еще несколько пометок пером на пергаменте.

— Ой, никогда не понимала эти ваши мечи! — успокоившись, безразлично махнула рукой Сьюзен и достала из оружейной лук и колчан со стрелами. — То ли дело лук. Не нужно потеть и задыхаться, важны лишь острый глаз и маневренность, а еще можно побеждать врагов с дальнего расстояния.

— Зато, дорогая моя принцесса, мечом ты можешь побеждать вплотную, а лук тебе не даст такой возможности, если ты, конечно, не умудришься своей стрелой выколоть кому-нибудь глаз, — Джейсон закусил губу и издевательски ухмыльнулся, а Питер в знак согласия активно закивал.

— Да и к тому же, в луке твоем ничего сложного нет, — добавил Питер, чем спровоцировал скептический взгляд сестры и поджег в ней искру азарта.

— Ну, раз это так просто, может, попробуем посоревноваться.

— Ой, что сейчас начнется! — в восторге воскликнула Мерседес и с предвкушением взглянула на мишени, снова что-то записывая на листок.

— Легко!

Питер тоже взял колчан и лук и встал за несколько метров от мишени. Сьюзен уверенно приняла удобную позицию и зафиксировала руку, положив стрелу на тетиву. Азирафаэль посчитал до пяти, и соперники пронзили цели металлическими наконечниками. Только вот Сьюзен попала ровно в центр, а Питер куда-то вниз, в желтый крупный кружочек.

— Ну знаешь, с волшебным луком и я так смогу! — король отказывался принять поражение.

— Не проблема, давай поменяемся, — Сьюзен выглядела настолько уверенной в своих силах, что невольно вызвала у Джейсона восхищение. Он залюбовался красотой своей невесты и всем сердцем желал ей выиграть в этом состязании, хоть отчасти и придерживался мнения Питера.

Великолепный король выпустил стрелу с красным опереньем в мишень, но попал в то же место, а его сестра выстрелила точно в центр. С гордым и довольным видом она пожала плечами и сдула с лука несуществующую пыль.

— Всё еще считаете, что стрелять легко, мальчики?

— И всё же лук не такой многофункциональный, как меч, — вступился на сторону проигравшего Джейсон и незаметно подмигнул Питеру.

— Ты отличная лучница, Сью, одна из лучших! — тоном профессора-заучки начал поучать Юстас, отчего Джил и сидящий на её плече Азирафаэль переглянулись и закатили глаза. — Но здесь нужна не только меткость, здесь важна храбрость!

— Тогда, может быть, постреляем наперехват? — съязвила Джил, вставив свое слово.

— К-как это на-наперехват? Я? — тут же поумерил пыл Вред, начав заикаться. — Сама стреляй, раз тебе так надо!

— Ведь только у тебя хватит на такое х-х-х-храбрости, — изобразил заикания Азирафаэль, и они с Джил незаметно для всех хихикнули, а Юстас нервно сглотнул.

Вскоре на Юстаса надели металлический шлем с узким забралом, а птах его слишком туго затянул.

— Упс, прости! — ехидно прочирикал он в ответ на нервные воздыхания.

— Готов? — неловко спросила Сьюзен, видя сильные переживания кузена. Она немного боялась промахнуться, хотя и была уверена, что попадет в деревяшку, привязанную к шлему Юстаса.

— Он готов! — утвердительно воскликнула Джил, не дождавшись ответа самого Вреда.

Юстас трясущимися руками взял лук и, почти совершенно не умея стрелять, побоялся промахнуться и показаться глупым. Он натянул тетиву и прицелился в спину Сьюзен, на которой на всякий случай был надет серый начищенный щит. Она долго ждала, пока кузен выпустит стрелу. Это бы длилось бесконечно долго, если бы перед глазами Вред не появился паук, спускавшийся на паутине с дерева. Юстас истошно закричал и выпустил тетиву из рук, смахнув восьмиглазое существо. Сьюзен, слыша, как металл и дерево рассекают воздух, мигом повернулась и схватила стрелу, а затем быстро положила на лук и выстрелила так, что деревяшка на шлеме Юстаса раскололось на две части. Одну из них поймал в руку Джейсон, а вторую — Мерседес, и оба они зааплодировали.

— Сто из ста, Сью, прям сто из ста! — воскликнула Джил и наклонилась к Юстасу, обращаясь к нему. — Поразительная смелость!

— Ты представь, на пару сантиметров ниже… — поддакивал Азирафаэль.

— И эта стрела попала бы тебе в глаз! — от этих слов перепугавшийся Юстас упал, а все остальные, не ожидая такого расклада, бросились ему помогать.

*****

Несмотря на то, что все меры предосторожности были приняты, граница закрыта, часовые выставлены на всех башнях замка, каждую ночь дежурили караульные, а каждый рыцарь был в полной боевой готовности, враги в Нарнию не возвращались вот уже несколько дней: то ли испугались, а то ли пошли набираться сил в родной край. В любом случае, в бою еще придется сойтись. Кто точно не терял времени, так это Стефани. Она часами напролет, до рези в глазах, читала разнообразные книги по истории Нарнии и кратко конспектировала себе что-то интересное, чего она еще не знала, а иногда даже делала схемы и зарисовки. А вообще цель была противоположно другой: Стефани пыталась найти хоть пару словечек о пророчестве, сделанном больше тысячи лет назад. Эйлерт в своем последнем письме сказал, что тот прорицатель, которого он пытался найти, бесследно исчез. Орландский король обещал продолжить поиски, но открыто сказал, что они с малой долей вероятности увенчаются успехом.

Сейчас Стефани жалела лишь о том, что рядом нет Азирафаэля. Он хоть и бесил бы своими постоянными замечаниями по типу — «ну что за неаккуратность?», «ты бы еще на пол села», «где твои манеры?», «сначала руку помой, а потом перья мои гладь, мне надоело их чистить после твоих грязных культяпок», но всё же скрасил это гордое одиночество, в котором Стефани находилась почти что всё свое время.

В какой-то степени делить Эдмунда с Нарнией уже вошло в привычку. Он всё-таки король, а не обычный живущий здесь парень, который имеет довольно много свободного времени. Ведь быть мудрым правителем — значило откладывать всё то, что называется личным, и посвящать себя прежде всего своей стране, а потом уже позволять и себе развеяться. Время от времени Эдмунд, конечно, пытался помочь в поисках, но его тут же звали на очередное совещание или на тренировку. А может, это и к лучшему, так как к вечеру Эдмунд и Стефани успевали друг по другу сильно соскучиться, и в три раза ценнее им кажется драгоценное проведенное вместе время.

— Ты всё читаешь? — с улыбкой распахнул дверь Эдмунд, переступая через тонны книг, чтобы не споткнуться. Этим вечером он что-то рано пришел.

— И не говори. Хотя, по-моему, искать что-то о древней Нарнии в тельмаринском замке — это абсурд. Тельмарины наверняка уничтожили всё неугодное, а в Кэр-Паравале, как выяснилось, сохранилась лишь горстка того богатства, что у нее когда-то было, — Стефани с недовольным видом вскинула брови и закрыла очередной том с ветхими, отваливающимися от переплета страницами.

— В этом ты права.

— Угу.

— Ты всё просмотрела?

— Да, — нехотя отвечала Стефани, даже не взглянув на Эдмунда.

— А у Корнелиуса ничего не спрашивала?

— Я на дурочку, что ли, похожа? Конечно, спрашивала, первым делом! — Стефани потерла виски пальцами, чтобы уменьшить накатившую головную боль. Сегодня её раздражало буквально всё.

— Повежливее можно? — огрызнулся Эдмунд, присев на стул. — Я тоже устаю.

— Ну, я для тебя же стараюсь. Сам меня попросил помочь, я и помогаю, — Стефани чувствовала, как внутри нее нарастает злоба. Мало того, что ей замок не нравился, так еще и глупые вопросы задают. Оставляют совсем одну и не пускают на совещания, а когда все кругом нервные, то и сам невольно перенимаешь всеобщее раздражение.

— Я не просил тебя себя изводить, если что. Это ты сама себе придумала.

— Да что вы говорите? Мне просто нечем заняться, ты ведь меня, как обычно, никуда не берешь, хоть проси, хоть не проси. Сам говоришь, что я будущая королева, а сам же гонишь прочь от всех королевских дел.

— Это не моя прихоть, — сквозь зубы процедил Эдмунд, больно впиваясь в кожу ногтями. Мало того, что на нем большая часть организации будущего похода, а теперь еще и высказывают невесть что. — Что ты, что Каспиан — все такие раздражительные, аж бесит.

— Ну и не приходи тогда ко мне, раз я тебя так бешу! — Стефани вскочила с места и пошла прочь из комнаты, пока Эдмунд не схватил её за запястье.

— Это ты сюда тайно пробралась, а не я.

— Так и знала, что ты мне это припомнишь, несмотря на то, что мы с этим разобрались. Ты же это дело любишь, — Стефани насильно выдернула руку и почувствовала, как от неприятности разговора и гнева на глаза наворачиваются слезы. Они тоже бесят! Вот почему организму вечно все свои эмоции нужно выражать через слезы?! Злость, печаль, радость, отчаяние, непонимание — всегда чревато тем, что Стефани заплачет, и её это просто убивало, а сдерживаться не получалось.

Стефани пошла по направлению, куда глядят глаза, и забрела в неведомую лесную чащу. Со временем от сердца отлегло, и она поняла, что этой ссоре виновата она. Не нужно было срываться, нужно было объяснить, что сейчас ей лучше побыть одной.

— Какая же я глупая… — протянула гласные Стефани, присев на теплый снег и обращаясь к подбежавшему к ней ежу. Зверек с любопытством подошел ближе и скинул со спины подобранный гриб. Где он только взял гриб зимой, оставалось загадкой. — Вот ты мне скажи, он что, заслужил такого, что ли? Нет. А я вот психую… — последовал тяжелый вздох. — Хотя он тоже виноват, мог бы просто попросить не кричать на него и понять, что у меня плохое настроение, а потом удалиться. Ну вот скажи, разве не так? И вот что делать?

— Что делать, что делать, снимать грибы и бегать, вот что делать, — пискляво профырчал еж, а Стефани вжалась в корку дерева от неожиданности. Она почему-то даже не подумала, что зверек может быть говорящим.

— Ой, извините, пожалуйста. Думала, что вы не говорите.

— Ага, ходят тут по лесу всякие сумасшедшие, рассказывают свои недуги, вами только термитов пугать, — ежик понюхал сброшенный гриб и сморщился, лапкой умыв носик. — Живешь себе, живешь на окраине, а потом тебе жилище портят, имущество.

— Эм…

— Вы сидите на моей заначке, — Стефани с виноватым взглядом вскочила с места и отошла. Но то, что она увидела потом, вызвало некоторый страх и ступор. Зверек вытащил давным-давно умершую змею с обнаженными клыками и за шею потащил куда-то в кромку леса.

— А зачем вы гриб сюда принесли?.. — невзначай поинтересовалась Стефани. — И вы же вроде как должны быть в спячке.

— Я и так в спячке, но у говорящих ежей, в отличие от неговорящих, есть фундаментальные, цивилизованные и социальные потребности, — профессорским тоном заговорил еж. — Я сходил за едой, вынес мусор, то есть этот гриб, а сейчас пришел за угощением на день рождения друга. Вот так-то.

С этими словами ежик скрылся в поглощающей темноте леса, и скоро был не слышен уже даже топот его крохотных лапок. Стефани на миг задумалась о том, что почему-то все милые на вид птички и зверьки оказываются отнюдь не милыми. Или это только ей такие попадаются? Посидев еще немного и приведя себя в порядок, Эванс двинулась в сторону дворца и, сделав пару шагов, поняла, что забыла, с какого направления она пришла. Опять эта дурная привычка уходить куда подальше и потемнее завела ее в глушь! Надо подавлять в себе истерические порывы… Взглянув на небо, Стефани надеялась определить верное направление по звездам, но наверху было видно лишь тучи, предрекающие скорый снегопад. Тогда Стефани решила залезть на дерево и осмотреть окрестности, но раз пять поцарапалась, еще три раза упала обратно на землю, затем оторвала клок волос и окончательно растрепала прическу, и только тогда поняла, что лазать по веткам — крайне бесполезное занятие.

Вскоре в темноте послышалось хлюпанье обуви по подтаявшему снегу. Шаги становились всё громче и громче, и Стефани вспомнила, что в лесах Нарнии обитают злобные кочевники, которые грабят путников и купцов. Каспиану никак не удавалось их изловить, как ни старайся. Эванс прижалась к стволу дерева, воинственно взяв в руку тяжелую ветку, и постаралась в темноте слиться со стволом. От страха сердце забилось чаще. Стефани с удовольствием воспользовалась бы магией для того, чтобы отбить атаки или осветить себе во тьме дорогу, но лекарь предупредил, что малейший расход энергии тут же приведет к новому обмороку, поэтому нельзя ни то, что перенапрягаться, нельзя даже искру зажечь.

С трудом подавляя в себе частое дыхание, Стефани слышала, как шаги становятся к ней всё ближе и ближе, а позже появился даже огонек. Она поняла, что её заметили, так как силуэт замер, а потом резко развернулся к ней. Когда он остановился за несколько метров, Стефани выставила вперед палку, зажмурила глаза и крикнула:

— Не подходи!

— О, Стеф, как хорошо, что ты здесь, будешь сама нести фитиль, — раздался веселый голос, и Стефани, открыв глаза, увидела перед собой Клинта с кучей хвороста в руках. Он передал ей фитиль и кивком головы попросил идти за ним.

— А ты чего здесь делаешь?

— Я-то понятно, хворост собираю для тех, кто сегодня на страже порядка. А ты что? — всё так же легко спросил Клинт.

— Пошла прогуляться, — оправдалась Стефани, решив, что раскрывать тайну наиглупейшей в истории глупости ссоры она не будет.

— Ты бы не гуляла одна в такое позднее время, а то тут всякое может быть. Разбойники, хищники, просто холод. Чего тебе вокруг замка не гуляется?

— Ты долго будешь меня допрашивать? — снова непроизвольно съязвила Стефани.

— У-у-у, какие мы злые. Веселилась бы лучше, жизнь же прекрасна! — воскликнул Клинт и задористо улыбнулся.

— Мы в военном походе, чего прекрасного-то? Чему, вот ты мне скажи, тут можно радоваться? — Стефани снова встретила в ответ смешок и наморщилась от досады. — Ну вот чего ты опять смеешься?! Почему ты не можешь быть серьезным?!

— А смысл-то какой в этой серьезности? Страдать, что ли? Нет, спасибо. Мы делаем то, что делаем, но это не значит, что все мысли должны вертеться вокруг дел. Нужно дать возможность мозгу расслабиться. Думаю, в тяжелые времена именно радость — самое важное.

В тишине они шли еще некоторое время. Вскоре на горизонте начал виднеться костер, а в уши ударила музыка, играли на флейтах. Вскоре Стефани увидела пляски фавнов-военных, которые решили устроить праздник. Кассандра беседовала с Каспианом и одновременно переворачивала жарящиеся на крупной палке мясо. Всюду воины разных мастей веселились и отдыхали, ведя задушевные разговоры, а порой и беседы ни о чем. Среди всех них сидел Эдмунд. Он скучающе теребил палкой угли, подперев рукой голову, и грустил. Клинт насильно схватил с виноватым взглядом смотрящую на короля Стефани и усадил рядом с Эдмундом, который вздрогнул от неожиданности, а потом отел от нее подальше. Она сделала то же самое.

Сам же Клинт принял из рук товарища гитару и попросил остановить всё веселье и пляску. Кассандра села рядом с ним и плотно к нему прижалась. Клинт одарил ее благодарным взглядом и взялся перебирать пальцами по струнам, а затем красивым голосом завел ни то веселую, ни то не очень песню:

— Да, я загадка, я вопрос,

Я пылинка среди звезд,

Вечный странник на этом пути.

И как мне понять, зачем я здесь?

Я лишь знаю, что я есть,

И мне надо себя в этом мире огромном найти.

Последовало короткое гитарное соло, и все находящиеся здесь с удовольствием вслушались в песню.

— Ты! Что ты можешь мне сказать?

Что вообще ты можешь знать,

Если сам я не знаю, кто я?

Мне самому решать, кем быть,

Самому решать, как жить,

И моя лишь… Жизнь моя!

— Красиво поет, — неожиданно прошептал Эдмунд на ухо Стефани и подвинулся чуть ближе, а он с удовольствием продолжала слушать текст.

— Я остаюсь самим собой,

Этот мир — он только мой!

И как жить мне, решаю лишь я.

Да, нелегко меня понять,

Только как и кем мне стать

Мне подскажет жизнь моя…

— И слова мне нравятся, — запоздало ответила Стефани и сладко улеглась к Эдмунду на плечо, заранее удобно устроившись. Они оба почувствовали свою ссору не просто глупой, а буквально идиотской.

— Давай больше не будем срывать зло друг на друге? — попросил Эдмунд, между пальцами перебирая её рыжевато-каштановые волосы.

— Не будем, — пообещала Стефани и нежно поцеловала его в щеку.

А тем временем Клинт продолжал:

— Ты, ты не веришь, ты устал.

Ты кричишь мне — перестань!

Жизнь, она ведь не только игра.

Но как все меняется по час,

Изменяя что-то в нас,

Только вспомни, какими мы были вчера.

Нам порою не понять,

Как легко все потерять.

И когда тебя не замечают,

Когда ты один,

Мечта улетает,

А ты кричишь — подожди!*

Дальше с особой мощностью голоса и самой гитары последовал взрыв в душе каждого здесь сидящего. Это был прекрасный теплый вечер, наполненный шутками, песнями, танцами и добрым весельем. Пожалуй, именно таким должен быть воинский дух — переносящим все невзгоды и трудности с высоко поднятой головой и шагающий сквозь преграды времени и сил.