Сэм нашел меня в центральном зале дома. Он чуть прихрамывал, опираясь на палку вместо трости, и выглядел весьма озабоченным.

— Опять началось, — хмуро произнес он и чуть тронул седые волосы. Его стариковская фигура согнулась еще ниже, будто бы тянулась к земле. Да, стареем мы, однако, стареем…

— Я не буду тебя держать, — мой голос звучал сухо и надтреснуто. Я знала, что у Сэма есть семья и дети с внуками, ему не стоит оставаться в этом проклятом доме и ждать… того, чего жду я.

— В этот раз все серьезно, — Сэм уныло посмотрел на саму собой захлопнувшуюся деревянную дверь, ведущую из зала в белую гостиную.

— Вижу, — я потерла артритные пальцы и поморщилась от боли. В доме было холодно, и никакие печи и обогреватели не помогали. А еще регулярно отключался свет и вообще… В доме было много странностей.

— Ладно, я пошел, — Сэм уныло поплелся к выходу — тому, который еще не закрыли.

Я последовала за ним. Ноги побаливали, и все чаще я подумывала о трости, как у него. Старики должны быть с палочками, платочками и в очках, это непреложная истина. Но что делать, если ты старуха с домом с призраками, и чертовы призраки не стареют? Призракам хватало силы до сих пор творить дичь, а ведь весь дом уже покрыт защитными рунами, знаками, его освящали представители трех разных религий, в нем даже побывал шаман, но ничего из этого не помогло.

Я сама строила этот дом с мужем, когда нам было по двадцать лет. Придумывала декор, выбирала мебель, думала, что у нас будет много детей, хотела сделать им красивые детские… Не повезло. Ни детей, ни семьи, да и муж погиб довольно рано, а дальше…. Дальше понеслась.

Наверное, проклятым оказалось само место, а не дом изначально, ведь дому было не более сорока лет, а некоторые пристройки приделали и того позже, например, оранжерею. Кажется, я увлекалась цветами после второго выкидыша. Ну, это так, чисто нервы успокоить медитативным занятием и руки пристроить, чтобы не думать о всяком… плохом.

Потом стало хуже. После смерти мужа дом наводнила всякая дрянь — двери хлопали, окна открывались и закрывались сами собой. В некоторые комнаты часами невозможно было попасть, в некоторых дверь невозможно было закрыть, в общем… то еще удовольствие. Потом, когда освящение и всякие религиозные приблуды не помогли (мне кажется, сами священники не очень-то верили в призраков), пришлось прибегнуть к другим методам. К оккультизму. А что делать женщине, если ее единственное жилье превратилось в филиал ада? Покупателя на такой дом не сыщешь, а купить другой мне банально не за что — все средства шли на ремонт этого, оплату счетов и на себя.

Когда мы с Сэмом с трудом добрались до двери, то она попыталась захлопнуться. Я ловко подставила ногу, и дверь натужно заскрипела.

— Врешь, каналья, не продавишь! — хрипло заявила я. Небольшое усилие тут же сбило дыхание.

Дверь подалась. Но за нею, сразу в проеме начала строиться стена из деревяшек, да такая плотная, словно бы приклеенная к стенам. Я вырвала пару деревяшек, Сэм помог, дело пошло веселее. Нет, не зря я когда-то взяла этого мужика садовником, ох не зря! Сейчас силы у него уже не те, но сейчас и сражаться приходилось с чьей-то глупостью, а не с серьезными вещами.

Когда мы наконец оторвали все доски и буквально выскочили из зала и остановились отдышаться, хватаясь за грудь, из зала послышалось мерзкое хихиканье. Я погрозила кулаком и повела Сэма на выход.

— Жаль, что все так заканчивается, Ги, — тихо произнес он уже на пороге. — Ты же не сдашься просто так, да?

— Я никогда не сдавалась, Сэм, — мне нравилось, как он называл меня детским именем. Просто Глория была слишком официальной, слишком деловой теткой, а Ги… Ги все еще девчонка в старушечьем теле и не более того.

— Не сдавайся. Ты держалась столько лет… — он махнул рукой и поплелся по тропинке, ведущей к центральной улице.

Я долго смотрела ему вслед. Ну, конечно, просто так меня не взять, но силы уже не те, не те… Сейчас я сама была на пороге смерти, в одном шаге от того, чтобы стать призраком, населяющим дом. Я много раз видела мужа, стоящего у изголовья кровати, я видела детей… не знаю, моих или нет, мальчика и девочку лет пяти, они бегали по дому и игрались игрушками, которые я покупала детям. Нерожденным детям… Боюсь, я стану жительницей своего дома навечно, как бы мне того не хотелось.

Я вернулась в дом и крепко заперла дверь. Простите, ребята, это не я заперта с вами, это вы заперты со мной. И пока я жива, а после и когда буду мертва, ни одна сволочь не выйдет наружу. Ваш удел хлопать дверями и перетаскивать фотографии из комнаты в комнату, вот и балуйтесь себе, а наружу уже никто не выйдет. Никогда. Я позабочусь об этом живая или мертвая.

Найти старое ружье мужа было нелегко — он засунул его в какой-то трухлявый сундук и даже не удосужился обмотать тканью. Почистить его и привести в порядок — еще сложнее, но я справилась. Разумеется, заряжала я его совсем не тем, чем стоило. Это была смесь соли с определенными травами, пропорцию которых я высчитала сама, когда стало уже совсем туго. И это работало, как бы странно не выглядело. Если пальнуть в призрака такой смесью, он развоплотится надолго, но не навсегда, к сожалению.

Я пошла обходить дом с заряженным ружьем. Не спеша, останавливаясь для отдыха, глядела на картины, которые когда-то восхищенно покупала в одной любопытной лавке, на ковры, которые когда-то мне были так нужны, на исписанные детскими каракулями стены — рука не поднялась оттереть творчество призраков. Я ведь считала их своими детьми, как бы это глупо не звучало…

В подвале, разумеется, было тошно и дурно. Там царила тошнотная атмосфера, на голову давило, а к горлу подступал ком. На старой выставленной туда еще при жизни мужа койке сидел чернокожий парень и уныло рассматривал драную на груди синюю футболку. Рана была небольшой, всего лишь аккуратный, очень точный прокол длинным ножом. Ножом, который достал до сердца. Этого хватило, чтобы парнишка, убитый в паре кварталов отсюда, каким-то образом притянулся в дом.

— Эй, гопота, как дела? — нарочито весело спросила я и отставила ружье. Дик не опасен, Дик просто песня по сравнению с остальными.

— Да ничего так, помаленьку, — он поднял взгляд черных глаз. — Мисс Глория, вы, кажется, того… стали поближе, — неуверенно сказал он и сощурился. При жизни парнишка был близоруким, и эта привычка с ним осталась навсегда.

— Я в курсе, — мой голос чуть дрогнул. Все-таки дрогнул.

— Ну, вы это, если че надо помочь там или переделать, так и скажите, — Дик деловито махнул рукой и просочился сквозь кровать.

На первом этаже я перевела дух. Дик никогда не считался с авторитетом и старшинством, и я для него навсегда осталась мисс Глорией, что уже неплохо.

Первый этаж покорил меня тишиной, такой гулкой, словно в доме вовсе не было мебели. Я прошлась по холлу, поправила чуть накренившуюся картину с девушкой и розами и направилась в сторону спальни. В моей спальне ничего не изменилось, только запах стоял… не самый хороший. Окно как обычно не открывалось, сколько бы я ни дергала ручку, форточка тоже застряла намертво. Тогда я просто распахнула дверь и поплелась дальше. В спальню мужа.

Рой всегда был аккуратистом. Все вещи лежали строго на своих местах, ни в коем случае нельзя было сдвинуть хоть что-то. Я случайно зацепила его записную книжку, когда проходила мимо тумбочки, и книжка сама собой вернулась в привычное положение.

— Прости, Рой, я просто… хотела посмотреть…

Его фотография в рамке блестела и бликовала в свете лампы и казалось, словно бы он подмигивает мне.

— Прости, Рой…

Я вышла, оставив и эту дверь открытой, но стоило мне отойти на десяток мелких шажков, как она привычно хлопнула за спиной. Рой так любил порядок…

В детские я не заходила. Нечего травить себе душу еще при жизни. Подергала ручки — заперто, как всегда, и пошла дальше, на кухню, а потом и на второй этаж. На кухне моргала лампа, словно бы перегорела, хотя она так моргала с самого первого своего дня. Это уже традиция.

В кабинете Роя шторы оказались раздвинуты, а на идеально чистом без единой пылинки столе сидела блондинистая девица и увлеченно полировала ногти. Ее окровавленное лицо выражало скорбь и смирение, а выглядела она почти материальной, не призрачной. Только вот перерезанное горло все портило.

— Тебя ждут, Глория. Время истекло, — Джанет деловито сползла со стола и сунула в карман платья пилочку.

— Кто на этот раз? — тихо спросила я, придерживая ружье так, чтобы выстрелить в любой момент. Джанет непредсказуема и опасна, она много лет творила всякую дичь в доме и порой доходило до отравления газом, выбитых окон и маленьких пожаров. Но сегодня… сегодня она была спокойной и сосредоточенной.

— Тот, с кем ты так и не захотела заключить договор, дорогуша, — ухмыльнулась она. — Теперь твоя душонка пошелестит в ад бесплатно! — она засмеялась окровавленным ртом и захлопала в ладоши.

— Боюсь, ты ошибаешься, Джанет. Выхода из дома нет, ты это знаешь, — я невольно повела ружьем, отслеживая ее резкие, дерганные движения.

— Выхода нет, — кивнула она и снова плюхнулась задницей на стол, словно кокетливая секретарша. — Но вход-то есть. Неужели ты думаешь, что ад — это котлы, Глория?

— Я не думаю об аде, — прервала ее речь я и нахмурилась.

— Твой милый домик стал филиалом ада, — рассмеялось это чудовище в женском обличье. — И не тебе решать, оставить его как есть или уничтожить, дорогуша. Но мой тебе совет — не сопротивляйся, тогда все пройдет легче.

Я вышла, оставив ее хихикать и ерзать по столу. Выглядело это мерзко, и будь она живой, я бы оттаскала ее за волосы, но… мертвецов нельзя потрогать. Сколько я ни пыталась обнять мужа, руки всегда проходили сквозь него… А Джанет я и трогать не хочу, она слишком мерзкая. Бывшая проститутка захотела сладкой жизни и надеялась уехать из города, но… ее убили. И даже не рядом с нашим домом, а вообще за городом. Но что-то притянуло ее сюда. Мы долго не могли ужиться в одном доме, пока я не постарела. Думаю, ей нравилось наблюдать, как у меня появляются морщины на лице, горбится спина, слабеют руки и дрожат пальцы. Ей нравилось видеть, как я хирею, в то время, как она не менялась. Только вот рана в горле все портила. Убили ее грязно.

В гостевой комнате тихо переругивались между собой трое чернокожих парней.

— Какие-то проблемы, хозяйка? — спросил Боб и поправил бейсболку с логотипом давно забытой спортивной команды. Он всегда звал меня хозяйкой, признавая главенство в доме, и пытался образумить своих коллег по несчастью — Джона и Роба.

— Никаких, просто зашла проведать, — я попыталась улыбнуться, но рот скривился в усталой гримасе.

Джон деловито перекинул в руках колоду карт.

— Хочешь — сыграем? — предложил он. — Ты, я так посмотрю, уже можешь держать наши карты.

— Нет, спасибо, — я поспешно вышла, заметив, какой бардак они навели в комнате. Подушки и одеяло на кровати собраны в ком, зеркало треснуло, штора вообще закручена валиком так, словно им не хватало света. На полу валялись фишки, крышки от пивных бутылок и старые засаленные карты. Призраки все время тащили новые карты и разбрасывали старые. В целом, Боба еще можно было вытерпеть, но не Джона с его взрывным характером и ненавистью к женщинам. Я даже не знаю, где эту троицу убили, но подозреваю, что на очередных разборках где-то не так уж далеко.

В дверь позвонили. Это был старый, давно отключенный звонок, я сама перерезала провод, но поди ж ты… Я недовольно ругнулась и поплелась вниз, крепко держась за перила. Любимой шуткой Роба было подпихнуть меня, чтобы скатилась вниз. И если в молодости я отделывалась синяками и царапинами, то сейчас могли случиться и переломы. Нет ничего хуже остаться лежачим человеком в доме с призраками.

Я открыла дверь и замерла. Не в страхе, но… словно бы давно наскучившее ожидание наконец сменилось встречей. Уже не радостной, но еще и не разочаровывающей.

— Ну привет, Асмодей, — тихо произнесла я, глядя на высокого толстого парня в черной кожаной байкерской куртке и с ирокезом на голове. Вся компания демонов косплеила рокерскую команду или байкерскую банду, что, в принципе, было почти одним и тем же.

— Что, даже не плюнешь в меня святой водой? — удивился он. Глаза полыхнули красным. — А где же воинственная Глория, которая десятилетиями воевала за свой особняк?

— Не плюну, — усмехнулась я. — Думаю, мой срок пришел, чего уж тянуть-то…

— Ты права, старуха. Твой срок пришел. Но ты же знаешь, что тебе это не будет легко, — он шагнул ближе и недовольно оскалился, глядя на знаки у порога.

— Думаю, ты сделаешь мне скидку, — я усмехнулась, махнула ружьем и стерла ногой один из нарисованных знаков. — От смерти все равно не убежишь, так нечего и растягивать…

Пятерка демонов вошла в дом. Огненный принц подбрасывал в руке комок пламени, ледяная леди походя заморозила воду в графине. Дешевые трюки, чтобы смутить меня. Или демонстрация силы…

— Ты даже не будешь молить о пощаде? — заинтригованно спросил Асмодей. Теперь в его голосе впервые прозвучал интерес.

— Нет, — я качнула головой. — Только попрошу о последнем желании и все.

— Шутишь, старуха, это хорошо. Мы любим шутников… — он деловито прошелся по дому, распространяя мерзкий запах. Сера и что-то еще отвратительное и одновременно… знакомое.

Я принюхалась — это был ладан. То есть, наш черт ладана не боится. Ну что ж.

— А ты неплоха, — он осмотрел защитные знаки. — Знаешь, за такую помощь тебе и правда положено последнее желание. Чего ты хочешь?

— Хочу умереть довольной, — заявила я. — Радостной, веселой, счастливой, наверное. Не хочу корчиться в муках и загибаться.

— Ну что ж, это возможно, — Асмодей с усмешкой крутанулся на месте, а через мгновение на его месте на пол упал большой упитанный черный поросенок в ярко-зеленом памперсе.

Я хихикнула. Впервые за много лет. Потому что не ожидала такого. И даже не представляла, что ради меня он сделает такое… такое унижение собственной репутации. Остальные демоны спешно разбрелись по дому, чтобы не видеть позора своего главаря. Я схватила с журнального столика толстую газетку и шлепнула поросенка в аккурат по памперсу. Тот взвизгнул и смешно задрыгал лапами. Меня разобрал смех, да такой, что я уже не могла остановиться. Я смеялась, гонялась за поросенком, словно бы и не болели ноги, и не хрустела спина, и не дрожали руки. Словно бы мне не было больше шестидесяти, словно я молодая.

А потом внезапно погас свет. Памперс на поросенке все еще ярко светился в темноте, я шлепнула по нему последний раз и… острые когтистые лапы схватили меня за горло. Это уже не было страшно, я улыбалась, ощущая, как тело покидают силы. Меня не душили, нет, меня просто держали, без боли и без ненависти. Просто делали свою работу. Я даже догадывалась, что это была ледяная леди, ведь прошлый раз, когда меня так же схватили ледяные пальцы, мне было страшно, я хотела жить. Я еще надеялась. Сейчас… сейчас надежды уже не осталось.

Ледяной холод в шее сменился льдом во всем теле. А потом наступила легкость, небывалая, невозможная…

— Добро пожаловать в ад, леди Глория, — с насмешкой прозвучало над ухом.

В доме разом загорелся весь свет. Демоны встали по центру гостиной, словно бы в стороне от меня. А я оказалась напротив них повисшей в воздухе.

— Теперь ты будешь хранить этот дом так же, как и раньше, но средств и способов у тебя будет больше, — горделиво заявила ледяная леди и отступила на шаг назад.

А я шагнула назад и теперь на меня нахлынула настоящая темнота…