паша не понимает, как еще может шевелить пальцами, не то что руками да ногами, пока сталкивает с себя мокрую одежду. полотенце ни черта не помогает согреться, лишь наждачкой идет по измученной коже. мерзко. пахнет хлоркой. от собственного комка мокрой одежды, от мокрых полотенец, от собственных рук, хлорка под ногти будто забилась за быструю минуту в воде, еще немного, погребла бы под собой. у паши большие сомнения насчет того, выплыл ли он бы.

взгляд мечется резко, не отпуская постоянного ощущения угрозы в воздухе, да и в теории – невозможно.

костенко все "невозможно" сгоняет одним своим видом расслабленных плеч.

тварь, расползается у вершинина по небу яркой мыслью. дальше мозг не строит мысли, сам еще не осознал: да, перестрелял. как котят потопил. а потом – из мути хлорки вытащил, по камням берега протащил, всю спину ободрал и оставил под палящим солнцем. ссыхай, подыши. перед чем – не ясно.

паша, прямо-таки болконский, позволяет своим глазам пока взять верх над мыслью, оглядывается наконец, рассматривает бассейн, да все стекается в одну точку – к чужим плечам. спине. вершинин щурится, выглядывая и царапины, и не сошедшие синяки, все, что замыленный взор предлагает. костенко перекидывает полотенце через плечо. обрыв картинки.

горячая картошка, глаза падают в пол, а мозг переваривает мысль случайную: кгб? больше похоже на следы уличных драк. потасовок. вопрос "что тогда произошло?" даже не застревает в мозгу, он путается с другими, слишком многими за эту неделю. одно изменение – на этот вопрос ответ можно получить.

потом. есть более насущные.

паша поднимает голову.