— …но, подав в суд за клевету на данный журнал, господин Канг не ожидал, что полиция не только найдет обнародованные материалы достаточным доказательством его вины, но и нанесет визит в каждый из публичных домов и казино-клубов, которыми владеет господин Канг вот уже много лет, — в экране телевизора переключилась картинка, и теперь вместо репортерши показали публичный дом со стоящими рядом с ним проститутками, машинами полиции и скорой помощи. — Также полиция подозревает господина Канга в членстве в небезызвестном клубе «Кальмар». По последним данным, члены клуба собирались в публичных домах и казино по особенным датам. Следствие еще ведется, будем держать вас в курсе. Люди, сообщившие о теневых бизнесах господина Канга в редакцию журнала, пожелали остаться неизвестными. По слухам, они же передали полиции сообщение, что в «Жемчужине морей» ведется активная подпольная деятельность. Так кто же эти герои и узнаем ли мы их имена? — проговорила репортерша и интригующе улыбнулась. — Репортаж с места событий, с вами была Ли Дженни.

— А теперь к другим новостям… — проговорил ведущий новостей, и господин Чхон переключил канал.

Последние новости о том, что Канг Юнг, владелец известной табачной сети магазинов, является на самом деле преступником и членом нашумевшего клуба «Кальмар» всколыхнул если не всю Корею, то точно Сеул. Убийства членов ассамблей, членов правительства, бизнесменов и постоянные исчезновения людей заставляли задуматься людей о том, точно ли мэрия с ними честна, и каждый стал оглядываться по сторонам. В интернете завирусилась информация о каком-то новом виде наркотика, в школах срочно стали проводить дополнительные беседы, посвященные презентациям о вреде наркотиков и о том, как они могут сломать жизнь, а родители боялись отпускать своих детей гулять в одиночку. Господин Чхон тщательно следил за всеми новостями и раздумывал над тем, не стоит ли ему пойти в полицию и заявить на нескольких человек, которые — он знал это точно — состоят в клубе «Кальмар» и по совместительству являются конкурентами по бизнесу.

— Дорогой, всё это так ужасно… — проговорила госпожа Чхон, размешивающая ложкой сахар. — Госпожа Нам ведь едва было не затащила тебя в этот клуб! Сейчас бы ты, как они все, сидел за решеткой. Я во многое могла поверить, но в то, что наши друзья могут быть преступниками — никогда! Ты ведь был знаком с этим Канг Юнгом, да?

— Пару раз играли в бильярд в одной компании, не более того, — отмахнулся господин Чхон и крепко о чем-то задумался. Он искоса взглянул на что-то с улыбкой печатающую в телефоне дочь и тут же окликнул ее. — Йона, запомни: тщательно выбирай себе компанию и друзей, в нашей среде очень много людей, которые могут хотеть тебе навредить. Ни с кем не обсуждай то, что происходит в Сеуле с этими наркотиками и убийствами, ты поняла?

— Да, папа, — она небрежно махнула рукой и продолжила печатать.

— Как можно быть такой бестолковой… В кого только ты такая? — протянул господин Чхон, начинающий злиться из-за того, что дочь совсем его не слушает и предпочитает с кем-то переписываться, пока он дает ей жизненные советы. И только когда Йона почувствовала злость отца, отложила телефон на стол. — Как продвигается дело? Он хотя бы смотреть на тебя начал? — спросил господин Чхон. Жена хотела было что-то сказать, но он тут же заткнул ее одним только взглядом. — Я, по-твоему, зря говорил с Бан Чаном о тебе и пытался втолковать ему, что он должен к тебе присмотреться? Что ты смотришь на меня, как теленок на заклание тельца? Чего ты успела добиться?

Голос отца был спокойным, но Йону пугало это только больше. Лучше бы он кричал, только не этот ужасный холодный взгляд. Что ему говорить? Что Чан и не дышит в ее сторону? Что они друг другу не интересны? Она пыталась, да только отец не слушал и не хотел понимать.

— М-мы ид-дем сегодня с н-ним гулять, — на ходу соврала Йона, пытаясь спрятать кисти рук в рукава, чтобы не было видно, как она дрожит. — Я п-позвала, так что мы идем в парк. Я стараюсь, папа, правда. Кажется, я поняла, какой к нему нужен подход, так что я всё сделаю. Во всяком случае, попытаюсь.

— Ты же знаешь, что будет, если не получится, да? — холодно спросил господин Чхон и отвернулся.

— Я знаю…

Йоне было страшно снова представить то, что отец сделает с ней, если она ослушается, выбора ей не оставляли, но и Чан ясно дал понять: у них ничего не получится. Если какой-нибудь месяц назад еще можно было ждать и надеяться, то теперь всё было понятно, и Йона тянула время, чтобы обдумать, как сказать отцу, что миссия провалена. Поняв, что разговор окончен, она поднялась к себе на ватных ногах и тихо закрыла дверь, а потом упала на кровать. Снова это проклятое вранье и попытка выкрутиться. Йона вовсе не собиралась сегодня идти гулять с Чаном, потому что на самом деле в парк ее пригласил Хан. Сказал, что хочет провести время наедине и что ему было очень хорошо в прошлый раз. Такой милый и внимательный… И глядя на него, Йона задавалась вопросом, почему они просто не могут гулять вдвоем, никого не боясь и не опасаясь, как все нормальные люди. Но ее семья — ненормальная. А что будет, если они так и продолжат видеться? Что из этого выйдет, если они уже целовались? И было ли это одноразово? Йона бы не смогла сказать наверняка. Но сегодня ей просто хотелось забыть обо всем, увидеть Хана снова и посмеяться от души. Он писал ей каждый день, рассказывал о многом из того, что происходит за день, шутил, скидывал фото, жаловался на житейские проблемы. А Йона бежала отвечать сразу же, как только видела уведомления. А еще знала, что не хочет ни с кем делиться Ханом и его вниманием. Ревновала, как ненормальная, и ничего не могла поделать. Понять бы еще, что это значит…

*****

Из окна машины было видно несколько домов, все новенькие и симпатичные, недалеко от университета. Время подходило к двум часам дня, они как раз вовремя и даже не опоздали, чего очень опасались. По пути из соседнего района они застряли в пробке и рисковали сорвать уже вторую встречу с хозяевами квартир. Чан вышел из машины первым и открыл дверь для Джин. Хромать он уже почти перестал, но следы побоев на лице и теле не сходили, и еще повезло, что не случилось никакого сотрясения или перелома. Рассказывать, что именно с ним делали, Чан наотрез отказывался, не желая вспоминать этот двухдневный кошмар, и ограничился только информацией о том, что Хёнджин явился вовремя, а потом парни забрали их. Момент с этой сумасшедшей погоней и стрельбой пришлось опустить.

— Нам на десятый этаж, — проверив информацию об адресе, сказал Чан, взял Джин за руку и завел ее в аккуратный чистенький лифт. Она хотела было что-то сказать о том, что квартиры в этом районе слишком уж дорогие, но осеклась, когда Чан улыбнулся и в который раз повторил: — Не беспокойся о деньгах, я хочу, чтобы ты жила в удобстве и комфорте, никаких средств на это не пожалею. Если квартира понравится, так и говори, и мы сегодня же перевезем туда твои вещи.

— Останется дело за малым: сказать родителям о том, что я переезжаю, — Джин вздохнула, чувствуя дрожь от одной только мысли, что ей придется сообщить им сегодня же. — А они будут не в восторге, не говоря уже о Виён.

Джин хотела сказать что-то еще, но увидела хозяйку квартиры, приятную ухоженную женщину лет сорока или около того. Она ласково улыбнулась и, раскланявшись, пропустила возможных арендаторов внутрь. Постаралась, конечно, не делать слишком удивленное лицо при виде избитого Чана, но у нее не получалось. Однако он принял такой вид, будто ничего не происходит, и окинул взглядом гостиную. Просторно, уютно и свежо. Есть кондиционер, рабочий стол, светлый мягкий ковер, диван, журнальный столик и кресло. Из окна виднелась детская площадка и окна чужих квартир.

— Здесь есть все удобства, — сказала хозяйка квартиры, следя то за восхищенной Джин, то за придирчиво рассматривающим помещение Чаном. Это уже пятая квартира, которую они смотрят, и везде он был чем-то недоволен. — Отопление дают вовремя, замок электрический, с кодом, есть камера над дверью. На кухне разве что пустое место, которое было предназначено для посудомоечной машины, но я забрала ее с собой. Надеюсь, это не проблема?

— Нет, конечно, всё чудесно, — улыбнулась Джин и потрогала мягкий светло-серый диванчик, захотев плюхнуться на него. Прикинула, достаточно ли ей будет места для того, чтобы расставить все свои цветы, но подоконник оказался достаточно широким. — Скажите, а как быть с постельным бельем? Мне мое едва ли удастся забрать.

— Есть один комплект в шкафу, но больше ничего не могу предложить, — развела руками хозяйка. — И да, убедительно прошу воздержаться от того, чтобы заводить домашних животных. Я писала об этом на сайте, но сами знаете, какие бывают люди, не читают совсем. Вы же будете жить вдвоем, да?

— Нет, только я. И у меня нет домашних животных, — заверила Джин, прошла на кухню и увидела рассматривающего стол и стулья Чана.

Микроволновка на месте, плита электрическая, чайник присутствует, а для счастья что еще нужно? Да и цветовая гамма приятная: сиреневый гарнитур, такого же цвета стол, белые стулья и несколько картин на стенах. Осталось посмотреть только спальню, но из всех квартир, что они глянули, эта была самой роскошной и пришлась Джин по душе. Вот только стоимость… Так, Чан сказал о ней пока что не думать, тем более что он тоже явно был доволен и, осмотрев спальню с широкой двуспальной кроватью, большим шифоньером и наличием теневых штор, что для Джин было очень важно, одобрительно кивнул, повернувшись к хозяйке.

— А как с шумоизоляцией? Соседей хорошо слышно?

— Есть тут одни сверху, часто слушают музыку по выходным, но в рабочие дни не мешают.

— Тогда дадите нам с невестой посоветоваться, всего минутку? — спросил Чан и, получив одобрение хозяйки, отвел ошеломленную тем, как он ее назвал, Джин в сторону. — Тебе всё нравится? Если нет, давай поищем что-то еще, у нас есть варианты.

— Эта квартира идеальная, — уже с удовольствием представив, как будет возвращаться сюда после учебы, сказала Джин. — Только я не представляю, как буду оплачивать ее, правда. Придется брать себе дополнительные рабочие дни, тем более что работать я буду всего на полставки. Но оно, наверное, того стоит. В общем, берем.

— Тогда решено, — Чан оставил на щеке Джин невесомый поцелуй и подошел к хозяйке, улыбаясь разбитыми губами. — Мы готовы заехать сегодня же и заключить договор, на мое имя. По поводу залога: я заплачу за два месяца вперед уже сейчас. Мы можем сегодня забрать ключи? Желательно, в двух экземплярах, — Чан достал телефон и открыл приложение банка, не обращая внимания на пытающуюся протестовать Джин. Они договорились платить пополам, но похоже, что он решил иначе.

Расплывшаяся в улыбке хозяйка, не ожидавшая, что довольно дорогую квартиру снимут так скоро, пригласила их обоих присесть за стол и достала договор, который уже был у нее на руках. Чан быстро заполнил все нужные поля, перевел деньги на два месяца вперед и получил ключи. Теперь дороги назад уже не было. Джин придется сообщить обо всем родителям сегодня же и уехать, вне зависимости от того, как они отреагируют. А также необходимо было продумать, что докупить, помимо вешалок для одежды и постельного белья, но за это Джин твердо решила заплатить сама, а еще лучше — взять с собой Йону и отправиться за покупками самостоятельно, пока Бан Расточительность Чан не начал прикладывать карточку к терминалу. Забрав один из экземпляров договора, хозяйка торжественно протянула два дубликата ключей и сообщила, что они могут располагаться и чувствовать себя здесь как дома. Как только она удалилась, Джин плюхнулась на диван, провела по нему рукой и снова рассмотрела гостиную.

— Ты точно довольна? Тебе всё нравится? — на всякий случай спросил Чан, садясь рядом и беря Джин за руку. — Я так боялся, что хозяйка начнет задавать вопросы относительно меня и не сдаст нам квартиру, подумав, что мы будем устраивать здесь постоянные драки.

— Знаешь, твой вид никого бы не оставил равнодушным, — Джин забралась на диван с ногами и уронила голову Чану на колени, осторожно обнимая его за пояс, чтобы ненароком не задеть синяки или кровоподтеки. И без того натерпелся. — Она, наверное, хотела что-то спросить, но не стала, не просто ведь сдать квартиру в центре города. Но мы с тобой, вообще-то, договаривались, что будем платить пополам.

— Я так сказал, но ничего не обещал, — Чан улыбнулся, обнажив зубы, и услышал возмущенное шипение Джин, а потом тихое «обманщик». — Надеюсь, что при мне твои родители не будут слишком возмущаться, а то однажды я просто не сдержусь, возьму за руку и сообщу, что ты в их доме больше не появишься. А еще… Мне неловко тебе говорить, но мне показалось, что на том ужине Виён… не знаю, как сказать, просто она пыталась обратить на себя мое внимание. Часто она так делает?

— Когда я встречалась с другим парнем, она тоже активно пыталась с ним пообщаться и опозорить меня, так что ничего нового ты мне не сообщил. Тогда у нее, правда, не было жениха, а сейчас мне жаль бедного Дэвида. Он вроде как неплохой человек, но умудрился связаться с такой змеей, как моя сестра, — Джин вздохнула, перевернувшись на спину и нежно положив ладонь на шею Чана, любуясь им, даже таким, когда на лице и живого места-то нет. — Останься со мной этой ночью. Не хочу спать на новом месте одна, так что ты мне очень нужен.

— Я всегда буду рядом, когда нужен. Всегда, — Чан наклонился к ее лицу и оставил на нем несколько поцелуев, а потом осторожно провел пальцами по ее бокам и принялся их щекотать. Джин звонко рассмеялась, стараясь убрать его руки и отбрыкиваясь ногами, но Чан не прекращал, пока она не упала на пол и не перекатилась к журнальному столу, стараясь успокоиться. — До этого я не знал, что ты боишься щекотки, — Чан лег на ковре рядом с ней и еще раз потянулся рукой к ее животу, но на сей раз Джин была готова и вовремя увела корпус в сторону. — Мы встречаемся недавно, а я столько о тебе не знаю. Но у меня всё впереди, — на сей раз Чан навис над ней и положил ладони на ее лицо.

— У нас с тобой, — договорила за него Джин и потерлась щекой о его ладонь. — Мой самый любимый человек.

*****

Общежитие для проституток отнюдь не блистало такой же вычурностью и богатством, как публичный дом, в котором они работали. Это было совершенно неприметное кирпичное здание в потемках двора с несколькими снятыми квартирами, причем вполне убогими. В каждой комнате стояло три или четыре односпальных кровати, пара шкафов и тумбочек, одна кухня на всех и неопрятный туалет с душевой кабиной. Канг Юнг явно не озадачивал себя благоустройством жилья для завербованных и купленных девушек и женщин, от этого показался Чонину еще более мерзким. Он приехал в этот дом вместе с полицией, как свидетель, но на самом деле очень хотел увидеть Иннэ и оказать ей всяческую моральную поддержку. Пройдясь по нескольким квартирам и поздоровавшись со всеми инспекторами, которые опрашивали девушек, Чонин наконец-то услышал окликнувший его знакомый голос и увидел Иннэ, на сей раз одетую весьма обычно и скромно.

— Спасибо, что пришел! — она тут же бросилась Чонину в объятья. Только теперь он понял, как сильно она боится, не рискуя подходить больше ни к одному мужчине и даже говорить с ними. Возможно, теперь Иннэ будет долго бояться, и всему виной Канг Юнг, наживающийся на несчастии бедных девушек, оставшихся без денег, крова и не знающих, как заработать себе на хлеб иным способом. — Тебя так долго не было, я боялась, что ты оставил меня.

— Я же говорил, что понадобится много времени, но поверь, теперь тебе ничего не угрожает. Скоро тебя отвезут в полицейский участок и расспросят обо всем, будь готова и отвечай как есть. Поверь, тебя никто не осудит. Я постараюсь быть рядом с тобой, — Чонин отстранился от Иннэ и, взяв ее за запястье, подвел к инспектору Тен. — Когда девушки будут доставлены в участок и что вы будете делать потом?

— Пока неизвестно, — пожал плечами инспектор. — Зависит от того, совершеннолетняя ли девушка, если нет — будем искать родственников или детские дома.

Чонин сухо кивнул. Он много думал о том, что будет с Иннэ после и читал о том, что обычно делают проститутки, когда покидают места работы, но никакой информации о несовершеннолетних и девушках, живущих в тайных общежитиях, не нашел. Зато узнал об одном неутешительном факте: зачастую уже привыкшие к жестокости клиентов женщины не могут жить нормальной жизнью и возвращаются в проституцию, и оставалось только верить в то, что у Иннэ всё сложится совсем иначе. Чонин не знал как, но отчего-то твердо решил помочь ей и не дать снова ступить на эту дорожку.

— Джимин, у тебя есть какие-нибудь родственники, которые могут о тебе позаботиться? Ты должна будешь обязательно рассказать об отце, чтобы его нашли и посадили за решетку, а иначе тебя вновь вернут под его опекунство. Ты ведь сможешь это сделать, да? — на всякий случай спросил Чонин, и Иннэ, пусть и неуверенно, но закивала, а в ее глазах на миг вспыхнул недобрый блеск. Это хорошо, даже замечательно, лишь бы только ей и дальше хватало решимости.

— У меня есть тетя, она всегда была добра ко мне. После смерти мамы отец ограничил мое общение со всеми родственниками, мы даже переехали в квартиру его друга, и этот друг… он… он… — Иннэ покачала головой. Это был ее первый «клиент», с которым отец расплачивался за проживание ее телом. — Возможно, тетя сможет забрать меня. Я помню адрес, где она живет.

— Обязательно скажи о ней полиции и об отце — тоже. Хорошо? — Иннэ вновь кивнула, всё больше набираясь решимости из-за гадких воспоминаний, и Чонин выглянул в окно. Машина Хёнджина, ждущего и облокотившегося на бампер, стояла внизу. — Мы сами тебя отвезем, не беспокойся. И замолвлю словечко, чтобы тебя сегодня же отправили к тете.

Чонин подошел к одному из инспекторов и попросил разрешения на то, чтобы самому увезти Иннэ в участок, на что тот радостно кивнул, не знающий, как они будут доставлять всех девушек к следователям. Так что помощь со стороны не помешала бы.

— Почему ты спасаешь меня? — спросила Иннэ, когда они спускались по лестнице вниз. — До тебя мне казалось, что всё кончено, что я останусь в этом борделе навсегда или повешусь еще до наступления совершеннолетия. Но вдруг появился ты и сказал, что всё будет хорошо, и теперь — что хочешь помочь. Тебе от меня что-то нужно?

— Нет, Джимин, не всем мужчинам от тебя что-то нужно, и скоро ты это поймешь. Надеюсь. Просто так получилось, что я выбрал именно тебя, чтобы расспросить, и увидел всю твою боль, а потом захотел помочь, — Чонин положил руки на ее плечи. — Но взамен я и правда кое-что попрошу, — добавил он, на что Иннэ только вздохнула, прикидывая в голове самые разные сценарии и варианты того, что она может сделать: расплатиться деньгами или телом. — Попрошу тебя о том, чтобы ты никогда не возвращалась в проституцию. Будет сложно, тебя будет тянуть назад, несмотря на все ужасы, но ты должна быть сильной и пытаться жить нормальной жизнью. Если у тебя возникнет хотя бы намек на мысль о том, чтобы снова стать шлюхой, звони мне, а я обязательно тебя отговорю, найду, как помочь. Но не делай этого. Пожалуйста.

Чонин тряхнул ее за плечи, а потом Иннэ подняла на него свои красные от слез глаза и коснулась рукой груди.

— Тебя и правда послали мне свыше, Ян Чонин, — пролепетала она и заплакала пуще прежнего. — Мама всегда говорила мне верить в добро и не сдаваться, и если бы не появился ты, я бы разуверилась в том, что Бог есть. Я даю тебе слово, что не вернусь, если такова твоя просьба. Зная, что в этом мире есть такие люди, как ты, я больше никогда не разуверюсь в добре.

Дорога до полицейского участка была недолгой, но то, что наступило после, стало для Иннэ настоящим испытанием. Сначала свои показания еще раз дал Чонин, при нем включили запись их разговора в борделе, пришлось подтвердить, что всё именно так и было и что они с Хёнджином пробрались туда под прикрытием. А Иннэ несколько раз повторила, что всё было сделано с ее полного согласия и ее никто не принуждал. Однако отчего-то инспектор не верил, напирая всё больше и больше, пытался уличить во вранье или запутать, всё время спрашивал об отце Иннэ, о деталях его исчезновения, о том, как проводилась продажа, требовал назвать имена всех мужчин, с которыми спала Иннэ до работы проституткой, и когда она не могла припомнить, сдавленно смеялся и отплевывался, словно не веря. Слезы вновь потекли по ее щекам, она повторяла одно и то же по кругу несколько раз, и в каждый давался так же тяжело, как первый.

— Вы должны будете остаться в участке до выяснения всех обстоятельств, — сказал инспектор. — Вы обвиняете своего отца бездоказательно, нам нужно выслушать его показания, а пока посидите там, где мы скажем.

— Но моя тетя…

— Ваша тетя — не ваш законный представитель! — вдруг инспектор стукнул по столу. Иннэ несколько раз пыталась рассказать о ней, но ее всё время обрывали. — Мало того что мы сомневаемся в законности получения этой записи и ее обнародования, так вы еще и несовершеннолетняя девица, которая запросто могла сбежать из дома, захотев легких денег. Но я вас не виню, дорогая, многие девушки после смерти матерей идут во все тяжкие. А с вами, господин Ян, разговор будет отдельный.

— Он ни в чем не виноват! Он только помогал мне и совершенно законно получил запись с моим голосом! — запротестовала Иннэ. — Чонин ни к чему меня не принуждал!

— Разберемся, — отрезал инспектор. — Но мы должны вызвать вашего отца в участок и услышать его версию, которая наверняка не будет совпадать с вашей. Если у вас, госпожа, нет доказательств его вины, то вам придется вернуться под его опекунство. Это не обсуждается.

— Пожалуйста, только не к нему, нет! — взмолилась Иннэ, чувствуя, как начинает задыхаться от истерики. — Доказательств нет, но он продал меня, проверьте договоры, допросите сутенершу! Не отдавайте меня ему!

— Не вам решать! — инспектор приподнялся со стула, приближая свое лицо ближе к Иннэ, а потом почувствовал, как чьи-то руки толкают его обратно. — Что вы себе позволяете?!

— Это вы что себе позволяете?! — вскрикнул Чонин, встал и поставил ногу на стул. — Давайте, скажите, сколько адвокаты Канг Юнга заплатили вам за то, чтобы вы перевернули все показания жертв с ног на голову! Так и было ведь, правда? — Чонин заметил, как по шее и лбу инспектора поползли желваки. Он явно надеялся, что легко справится с несколькими юными жертвами, но ошибся. — Вы сами пойдете под суд за соучастие в преступлении, уважаемый инспектор Кан, и уж я об этом позабочусь. А связи у меня, чтобы сделать это, есть, можете не сомневаться, — Чонин злобно фыркнул, наслаждаясь тем, что сбил спесь с этого индюка, взял Иннэ за руку и вывел из кабинета. — Он подкуплен, надо было сразу догадаться, — обращаясь к ждущему их на диване Хёнджину, сказал он.

— Канг Юнг пытается выпутаться из этого дела или хотя бы смягчить себе приговор, — задумчиво проговорил Хёнджин. — Надо было тогда содрать с него сумму побольше, может, сейчас бы у него не было столько денег, чтобы затыкать всем рты. Пойдете к другому следователю?

— А что еще остается? — пожал плечами Чонин.

— Мне снова придется рассказать всё это, но кому-то другому? — обреченно спросила Иннэ, на что Чонин весьма не ободряюще закивал.

Но на сей раз всё прошло более чем гладко. В кабинете следователя их встретила улыбчивая молодая женщина и попросила присесть, сначала еще раз спросив о том, на законных ли основаниях была сделана та запись, и Иннэ всё подтвердила, а потом принялась рассказывать, сначала робко и с опаской, но глядя в глаза этой сочувственно кивающей и явно желающей помочь женщине, стала куда смелее и выложила всё как на духу: о смерти матери; о том, как ее эксплуатировал отец; о попадании в бордель, о проводимых в нем практиках, встречах клуба «Кальмар» и многом другом. Умолчала, по настоянию Чонина, лишь о подсыпании наркотиков, потому что за это могли привлечь саму Иннэ. Пусть полиция решает проблемы проституток и закрытия всех теневых бизнесов Канг Юнга, а уж с наркодилерами и производителями Бродячие детки как-нибудь сами разберутся.

По окончании допроса инспекторша просила о родственниках, а когда Иннэ назвала имя, то пробила по базе и узнала номер, затем позвонив тете. Приехала та незамедлительно, а всё это время Чонин прождал рядом, радуясь тому, как Иннэ отпускает его локоть и радостно бежит к тетушке. Теперь-то Иннэ, вернее, Джимин будет в хороших руках, можно было не сомневаться. Распрощавшись сначала с Хёнджином, а потом напоследок обняв Чонина, она села к тете в машину и помахала ладонью, вслед крича, что обязательно сдержит свое обещание.

— На этом с Канг Юнгом мы закончили? Нам же больше не нужно давать свидетельские показания? — с надеждой спросил Хёнджин, глядя вслед уезжающей машине и направляясь затем к своей. — Честно признаться, мне настолько не хочется чем-то заниматься после того похищения. Перевез часть своих вещей и Кками к Феликсу, пока поживу там, от греха подальше.

— К счастью, пока что нам больше никуда ехать не надо. Тем китайцем занимаются Чанбин и Минхо, а мы, по крайней мере сегодня, можем отправляться на заслуженный отдых, — Чонин почувствовал, как Хёнджин кладет руку на его плечи. — Может, выпьем вдвоем, пока остальные заняты?

Хёнджин помолчал с несколько секунд, а потом, прикинув все «за» и «против», сказал тихое согласное:

— А давай!

*****

На сей раз Хан ждал Йону сидя, наверняка зная, что она опоздает на встречу, и качал ногой в такт музыке. После того, как Джин передала им с Феликсом о том, что господин Чхон действительно принуждает дочь соблазнить, если так можно выразиться, Чана, в душе что-то перевернулось. Если раньше он только думал о возможности такого положения дел, то теперь сомневаться не приходилось, и Хан почувствовал себя последней тварью при воспоминании о том, что не отвечал Йоне по нескольку суток и раздражался при каждом ее появлении. Разумеется, даже зная обо всем тогда, он не смог бы ей помочь, но хотя бы мог быть рядом и как-то поддержать, что ли. Правда, Минхо эта история не разжалобила, он только фыркнул, когда Хан поведал ему обо всем, и наказал поменьше с ней видеться, но как теперь можно было?..

Да и Хан соврал бы, скажи он, что в этот раз захотел увидеться с Йоной по чьей-то просьбе и что испытывает к ней только жалость. На той прогулке она открылась для него с совершенно другой стороны, как милая, добрая и чуткая девушка. Да, бесшабашная, ревнивая, несколько странная и в какой-то степени инфантильная, но прекрасная и очаровательная, такой, какая есть. Хан вновь успел увидеть ее издалека и не понял, как начал улыбаться, вставая со скамейки. А потом заметил, что позади нее плетется какой-то подозрительный тип, причем смотрит в упор и шагает быстро. Вокруг не так много людей, мало ли что… Но Йона не замечала, глядела в телефон, печатая кому-то сообщение с серьезным лицом. Мужчина приблизился к ней, вдруг затормозил, отбежал в сторону, а потом снова пошел по ее следам, не сводя глаз.

Хан наспех прощупал карман бомбера, проверяя наличие ножа, быстрым шагом преодолел расстояние от скамейки до Йоны и, слегка напугав ее, погладил, ошеломленную, по светлым волосам.

— Я заждался… — только и сказал он, накрывая ее губы своими.

Оторопевшая Йона закрыла глаза не сразу, не понимая, что происходит и почему Хан так жадно целует ее, ожидая ответа, но сдалась под его напором, приобнимая за плечи и ощущая, как в животе порхают бабочки. Его рука легла на спину чуть выше талии и придвинула Йону ближе, так, чтобы их животы соприкоснулись, а потом, не осознавая, решил продолжить, не в силах оторваться. Хан наклонил голову чуть влево, кладя руку на ее затылок и соединяя вместо губ языки, провел кончиком по ее верхнему небу и сладостно хмыкнул, забыв о том, зачем вообще начал этот поцелуй. Йона так жадно и с желанием отвечала ему, перехватив инициативу, что просто взять и прекратить было невозможно. Хан явно ощутил, как она проталкивает язык еще дальше и хватается за его одежду, как она отрывается всего на секунду, выдыхает ему в губы «Джисон» и продолжает целовать то в верхнюю, то в нижнюю губу. И Хан прекрасно знал, что сам это начал и что ему чертовски нравится то, что они делают, по какой бы причине это ни случилось. Он никогда не думал, что захочет услышать свое имя из чьих-то уст, но теперь мечтал о том, чтобы Йона еще раз сказала «Джисон», правда, она упорно молчала, уже задыхаясь, но не собираясь останавливаться, пока в легких не закончится воздух.

Ну вот и всё…

— А что это было? — наконец спросила она, не разжимая пальцев и не отходя в сторону.

— Это было… — и только теперь, слегка опомнившись, он вспомнил, зачем поцеловал ее. — Я увидел тебя издалека и заметил, что за тобой следует какой-то подозрительный тип, ну и потом… — Хан приложил тыльную сторону ладони к губам, неловко рассмеявшись. — У нас с тобой традиция так решать проблемы.

— Я не могу сказать, что мне не понравилось, но думаю, что вполне хватило бы легкого поцелуя, как в тот раз. Не обязательно было мне в рот язык засовывать, — смущая Хана еще больше и смущаясь сама, сказала Йона и, оглядевшись, взяла его за руку, а потом, когда он сжал ее пальцы, ощутила ворох бабочек в животе, даже больше, чем во время поцелуя. — Раз уж мы всё равно играем парочку, то можем пройтись так. Ты не против? — Йона мило улыбнулась, заглядывая в его глаза.

— Я вообще понятия не имею, что ты со мной делаешь и почему мне нравится держаться с тобой за руки и целоваться, если мы даже не встречаемся. Видимо, просто давно не было девушки, — Хан сжал ее руку крепче и повел по дорожке в сторону фонтана. — Это ведь было одноразово, да?

— Не могу ручаться, — покачала головой Йона. — Если мы целовались дважды, значит, уже не одноразово. Я же говорю: мы так до секса по дружбе доживемся, и кто нас тогда остановит?

— Я не знаю. Но главное помнить, что даже если случится, то по дружбе, — Хан с ужасом осознал, что только что сказал, как бы признаваясь, что хочет ее и что не прочь был бы с ней однажды устроить прогулку, после которой они бы провели вместе ночь. Однако Йона, кажется, даже не смутилась, то ли от того, что восприняла его слова за шутку, а то ли соглашаясь. — Мы с тобой хорошие друзья, — добавил Хан, когда они сели на край фонтана, только потом подумав, что он несет.

— Мы с тобой и правда просто хорошие друзья. Только Лино не говори, а то я очень жить хочу. И у меня тоже давно не было парня, — Йона вновь повернулась к Хану и поцеловала его, обнимая за шею и прислушиваясь к журчанию воды. Да, главное помнить — всё происходит по дружбе.

*****

Джин вошла в дом, предварительно схватив Чана под руку, чтобы не упасть от напряжения в груди. Госпожа Мун услышала, как стукнула входная дверь, но была слишком занята мытьем посуды, чтобы поздороваться с дочерью, однако, едва заметив Чана, тут же улыбнулась и побежала к порогу. А потом в ее глазах застыл немой вопрос о том, что случилось. Виён элегантно спустилась по лестнице, чтобы помочь матери с ужином, увидела Джин и обратила внимание на то, как крепко она сжимает локоть Чана, а потом взглянула на него самого, остановившись на последней ступеньке в немом шоке.

— Что с вами?.. — только и смогла вымолвить Виён, когда вслед за ней спустился Дэвид. — Нужно достать пластыри, бинты, наверное!

— Нет, ничего, спасибо, — бодрым голосом сказал Чан и вспомнил, что они забыли, как будут объяснять его внешний вид. — Это произошло несколько дней назад, я в порядке. Я бы скорее не отказался от чашки чая.

— Да, конечно, — госпожа Мун сделала пригласительный жест, поставила чайник и достала заварник. — Джин, что с вами случилось? Ты ничего не хочешь мне рассказать? Ты поэтому две ночи подряд не ночевала дома? А я-то думала!.. Господин Бан, вы хотя бы в больницу обращались?

— Мам, всё нормально, просто… — и Джин, зажмурившись, наконец-то догадалась, что сказать. — Я ждала Чана на улице, пошла выбросить упаковку в мусорный бак, а потом ко мне пристало четыре парня. Чан увидел их и бросился на помощь мне, телефон закатился куда-то, я даже полицию не могла вызвать. Ну и Чан там раскидал их всех, просто сам пострадал, — она ласково провела пальцем вдоль пореза на его шее. — Мы сразу же поехали в больницу, я должна была быть с ним, поэтому не ночевала дома.

— Разумеется, должна! Это же ты, дурочка, шлялась по ночам в темных переулках! — воскликнула Виён, занимая место за столом рядом с Чаном. — Господин Бан, она постоянно во что-то влипает, в детстве без конца водила ее в травмпункт: то коленки себе разобьет, то локти, то упадет где-нибудь, то с мальчишками подерется. Вот выросла, а ума не прибавилось. Мне так жаль, что вы пострадали!

— Просто я знал, что должен был ее защитить. Это могло произойти с любой девушкой, — у Чана перед глазами пронеслось всё это, будто было вчера, но та драка скорее оставила в его сердце приятные воспоминания, чем наоборот. Именно в тот день он понял, что влюбился и что рано или поздно сделает Джин своей. — И я бы заступился за любую, но к несчастью, там оказалась Джин.

— Вы подали заявление в полицию? — спросил Дэвид, взволнованно глядя на Чана, но тот отрицательно покачал головой, зная, что на самом деле он сам-то тогда почти не пострадал, а вот эти четверо — очень даже. — Я бы сделал то же самое для моей Виён, но рад, что не приходится. Вы настоящий мужчина, Кристофер.

— Да, спасибо, — улыбнулся Чан и принял из рук госпожи Мун чашку ароматного чая. О главной цели своего визита ему еще придется сказать. — Думаю, практически любой так поступил бы на моем месте.

— Не знаю, любой ли, но спасибо вам, — госпожа Мун ласково улыбнулась, а потом волком посмотрела на дочь. — А ты, моя дорогая, больше не будешь шляться по ночам! С этого дня твой комендантский час до десяти, и ни минутой больше, если господин Бан лично не заедет за тобой и я не провожу тебя до калитки! Никаких ночевок у Йоны, ничего подобного! — воскликнула госпожа Мун, с громким стуком опуская заварник на стол. А Джин даже дар речи потеряла. — Если я еще раз узнаю, что ты попала в подобную передрягу, то я запру тебя на ключ в комнате, чтобы неповадно было! Ты довела своего молодого человека до такого состояния, потому что ума хватило пойти в темный угол! Да как тебе не стыдно?!

— Я не маленькая! — возразила Джин, вскакивая со стула. — И я буду ходить куда захочу! Почему ты решила, что мне не стыдно?!

— Сядь и не позорь меня еще больше! Пока господин Бан здесь, даже не смей пререкаться со мной, ты поняла?! — госпожа Мун наспех разлила оставшийся чай по чашкам. — На, выпей и успокойся!

— Я и так спокойна, — не садясь на место, Джин скрестила руки на груди и обменялась с Чаном взглядом, тем самым попросив его, уже открывшего было рот, не влезать. — И я всё понимаю, в отличие от тебя. Мне двадцать два, а не шестнадцать.

— Ты ведешь себя, как подросток-бунтарь, не смей так разговаривать с матерью! — встряла Виён. — Ты устраиваешь драму!

— Это вы устроили драму из того, что со мной едва было не произошел несчастный случай. Да вам плевать! О Чане-то вы побеспокоились, а обо мне, кроме него, кто побеспокоится?! Вы, что ли?! Да вы даже не спросили, как я себя чувствую! — она сжала руки в кулаки, чувствуя внезапный прилив решимости. Виён хотела что-то сказать, пока мать молча буровила Джин взглядом, но Джин заговорила снова. — Обойдусь без такой «заботы» и буду ходить где захочу. Это вы сейчас позорите меня перед Чаном, а не я вас! И я не обязана выслушивать всё это из раза в раз!

— Пока ты живешь в моем доме, ты будешь мне подчиняться, поняла, мерзавка?! — госпожа Мун хотела было замахнуться на дочь, уже закрывшуюся руками, полотенцем, но вдруг Чан выставил ладони вперед, призывая всех к спокойствию. Эта ссора должна так же быстро закончиться, как и началась.

— Вообще-то мы пришли сюда, чтобы сообщить одну важную новость, — спокойно сказал он, допивая чай залпом и вставая со стула. — С сегодняшнего вечера Джин больше не будет жить в этом доме. Мы сняли для нее квартиру, и я уже заплатил на два месяца вперед. Мы приехали только для того, чтобы собрать ее вещи.

Повисло долгое напряженное молчание. Госпожа Мун непритворно бессильно опустилась на стул и закрыла лицо руками, стараясь не выдать яростных слез. Виён открыла рот от удивления и посмотрела на Джин, силясь найти подтверждение слов Чана в ее глазах, и поняла, что они не шутят. А Дэвид молча наблюдал за всеми, ни слова не поняв из того, что они все кричали по-корейски, но, кажется, дело было серьезное.

— И как давно вы это придумали? — наконец подала голос госпожа Мун, на сей раз едва слышно. — Успела нажаловаться, да?

— Я сама так решила, а Чан поддержал, — соврала Джин, стараясь унять внезапно появившееся в груди чувство вины. — Мама, я уже взрослая, — как бы стараясь примириться и всех успокоить, добавила она. — В моем возрасте многие живут одни или с друзьями, и я не исключение. Ты хотела, чтобы я научилась самостоятельности, и вот он шанс. Просто хоть раз в жизни поверь в меня и в то, что я справлюсь. А Чан поможет мне.

Госпожа Мун долго молчала, унимая слезы, а затем встала и подошла к шкафу, доставая оттуда чемодан и несколько сумок.

— Раз ты так решила, я не буду тебя удерживать. Ты не считаешь нужным ставить меня в известность и посвящать в детали своей жизни, значит, ты чувствуешь себя достаточно взрослой. Виён, помоги ей собраться, а я пока что закончу здесь, — госпожа Мун вручила чемодан Чану в руки и заковыляла в гостиную.

Джин хотела было пойти за матерью, но Чан вовремя перехватил ее за запястье и покачал головой, говоря таким образом, что этого делать не стоит, а потом повел наверх. Первым делом вся одежда поочередно слетела с полок и вешалок и была аккуратно сложена в чемодан. Туда же отправилась обувь. Виён молча собрала косметику и парфюм, а Чан и Дэвид начали заворачивать все комнатные цветы и относить их в багажник. Не так, ох не так Джин представляла себе этот разговор. Она ожидала бурной реакции, но не думала, что всё будет настолько плохо. Однако продолжала укладывать все свои учебники, тетради, учебные принадлежности и прочие мелкие вещи в пакеты, напоследок взяв в руки любимого плюшевого кота и положив его в сумку. Последним был упакован ноутбук, и Чан быстро отнес всё это в багажник и на заднее сидение, что не влезло. Джин поймала на себе полный отвращения и ненависти взгляд Виён, а потом окинула взглядом свою, теперь пустующую комнату, в которой она прожила всю свою жизнь. Странное, весьма странное чувство, похожее на тоску, всё же здесь было ее убежище, крепость, в которой она устраивала всё по своему вкусу. Что ж…

Спустившись вниз, Джин увидела еще несколько протянутых ей пакетов с верхней одеждой и летней обувью. Теперь в этом доме из ее вещей не осталось ничего. Уж мать об этом позаботилась. А когда настала пора прощаться, госпожа Мун не сказала дочери ничего, кроме сухого «если что вдруг — возвращайся». Чан раскланялся со всеми, отдельно поблагодарив Дэвида за помощь, посадил Джин на переднее сидение и поспешил убраться отсюда поскорее.

— Они отойдут, — только и сказал он, когда машина свернула на главную дорогу. — У тебя начинается новая жизнь, Джин, ты не должна жалеть и грустить. Вот увидишь, завтра ты посмотришь на всё другими глазами, а сегодня ночью я останусь с тобой.

— Если бы не ты, я бы не смогла им сказать, — сдавленно проговорила Джин. — Спасибо, что пошел сегодня со мной и забрал оттуда. Ты прав: я не должна грустить. Но отчего-то грустно.

— Прекрати благодарить меня за всё подряд, — Чан коротко поласкал Джин рукой, проведя пальцами по ее волосам, и долго ехал молча, пока не увидел дом.

Отнести все эти вещи вдвоем наверх было ой как непросто и долго, но как только последний цветок опустился на подоконник и Джин окинула взглядом обжитую гостиную, то наконец улыбнулась. Ей всё еще было странно находиться в этой квартире, однако она знала, что совсем скоро привыкнет. Теперь здесь дом, ее собственный дом, где она сама себе хозяйка и где она может делать что захочет. Чан ненадолго оставил ее наедине со своими мыслями, отправившись за продуктами, а Джин пока что начала доставать необходимые вещи и раскладывать их туда, где, как ей показалось, им будет самое место. На стол опустился ноутбук, на полках красиво встали учебники и книги, в комод опустилась косметика. Одежду пока что пришлось оставить в сумках: в квартире не хватало вешалок. Чан вернулся очень быстро и поставил чайник, зазывая Джин на кухню и усаживая ее к себе на коленки.

— Ты просто умница, что на это решилась. Я тобой горжусь, — сказал он и поцеловал в губы, поглаживая рукой ее шею и спускаясь к груди, а потом к бедрам. Одним коротким движением он расстегнул пуговицу на ее штанах, но Джин вдруг легонько толкнула его в грудь.

— А ты в состоянии заниматься сексом сегодня? — обеспокоенно спросила она, страстно желая Чана, но при этом не собираясь делать ему больно. Он слишком изранен и ему может быть очень тяжело.

— Раз я не пью, мы должны как-то отметить твое освобождение и новоселье, — усмехнулся Чан, возобновляя поцелуй и проникая рукой под ткань ее трусов. — Я хочу тебя на этом столе, — хрипло прошептал он, чувствуя, как его пальцы намокают от смазки, и слыша стоны над своим ухом. — Поверь, я еще как в состоянии.

— Тогда ты сам напросился…

Джин быстро сняла с него кофту, отбросив ее на столешницу, послушно усаживаясь на стол и раздвигая ноги, чтобы он мог стянуть с нее штаны и раздеть полностью. Как только кожа почувствовала легкий холодок, Джин провела ладонями по мышцам пресса и крепким плечам, а потом ощутила, как Чан плавно и без напора входит в нее, давая привыкнуть к новой позе. Стол чуть дрожал под ними, было очень тихо, до тех пор, пока по всей кухне не начали раздаваться стоны и вздохи. Пальцы Джин стиснули спину Чана, впиваясь в нее ногтями и слегка царапая приятной болью, которая заводила только больше, стало невыразимо хорошо, когда толчки из плавных превратились в резкие, а мужские руки по-собственнически сжали бедра Джин, начавшую стонать всё громче и громче, пока не дошло до сладостного крика. Очень хорошо, что вчера она сходила к врачу и тот назначил ей таблетки, теперь можно было трахаться столько, сколько захочется, в любое время и в любом месте, ни о чем не волнуясь. Чан полностью опустил Джин на стол, подкладывая ладонь под ее голову, чтобы было мягче, и впился в ее губы требовательным поцелуем.

— Джин… — вырвалось у него, когда он вновь ощутил, как ее ногти царапают его и без того раненую спину. — Моя Джин… ах…

— Я так люблю тебя… — проговорила в ответ она, прикусывая его ухо и чувствуя, как сердце начинает стучать чаще от того, с какой нежностью он произносит ее имя.

— И я тебя люблю и хочу сделать счастливой. Так, как только смогу.

Чан ускорился, чувствуя, что вот-вот кончит. Он готов был поклясться, что и правда сделает всё, лишь бы только видеть улыбку Джин постоянно: будет заботиться, обнимать, целовать, дарить подарки, оберегать от всего и вся, радовать в постели, возить, куда она скажет, во всем помогать и любить настолько сильно, насколько способен. А Джин не нуждалась в том, чтобы он говорил ей об этом, ей было достаточно того, что он всегда рядом и что не оставляет ее, несмотря ни на что. Она любила Чана и знала только одно: она тоже приложит все усилия, чтобы сделать его счастливым.

*****

— Здесь очень красиво, — сказала Йона, пока они кормили уток, бросая в пруд хлеб. Где-то она читала, что так лучше не делать, но не могла удержаться, всегда мечтала прогуляться у воды под луной и покормить птиц. — Если честно, никогда не была в этом парке и рада, что ты пригласил меня именно сюда.

— Я иногда прихожу сюда, чтобы побыть одному, — Хан подавал хлеб Йоне, глядя на ее восхищенную улыбку. — Живу неподалеку, сажусь сюда и слушаю музыку до тех пор, пока уши не заболят, прикидываю, что можно исправить, как подкорректировать тексты. В общем, это место — мое вдохновение, как бы банально ни звучало.

— Ты очень талантлив, Джисони, — Йона раскрошила весь оставшийся хлеб и повернулась к Хану, закидывая локоть на его плечо. — Я ведь слышала тебя в караоке и не могла не восхищаться. Тебе и с друзьями очень повезло, вы прямо как настоящая группа. Не думали куда-нибудь выкладывать свои песни?

— Пока что решили, что лучше оставим их себе, — Хан не мог назвать истинной причины, почему они не «светятся» в сети, но получать похвалу всегда было приятно. — А у тебя есть хобби? Чем занимаешься в свободное время?

— Страшилки смотрю, Джин ужастики терпеть не может, так что приходится этот мир исследовать самой. А в архитектурный пошла, наивно полагая, что мы будем только здания учиться проектировать, мне нравится рисовать. Но всё оказалось не так-то просто, это я уже потом поняла, на первом курсе. И всё же, если бы у меня была возможность отмотать время, я повторила бы свой выбор. Хочешь, я прямо сейчас твой портрет нарисую? — Йона достала из сумки маленький блокнот и карандаш, отсаживаясь в сторону. — Можешь говорить, но особо не шевелись.

— Хорошо, — посмеялся Хан, подпирая голову рукой и смотря в сторону, чтобы не было соблазна заглянуть в блокнот.

— Можно нескромный вопрос? — Йона получила в ответ кивок. — Почему у тебя руки в синяках? Дрался снова с кем-то?

— Ах, это… — Хан и забыл, что ему стоило бы надеть перчатки и прикрыть костяшки. — Кое-кто обидел Чонина, вернее, чуть голову ему не разбил, и получил за это. Меня оттащили, а так мне казалось, что я убью ту тварь.

— По тебе и не скажешь, что ты можешь быть в ярости, — Йона сосредоточено смотрела на профиль Хана, стараясь отобразить на бумаге то, какой он есть, особенно взгляд. — Но ты молодец, Джисони, будь я твоей девушкой, ценила бы это и знала бы, что не пропаду. А так я пока только прикидываюсь и ревную тебя ко всем подряд.

— А что бы ты делала, появись у меня девушка?

— Смирилась бы и предупредила ее, что у нее парень с повышенным уровнем милоты и чудесными щечками. Наказала бы тискать их при любом удобном случае, — Йона сделала штрих, подчеркивая линию подбородка, и заправила волосы за ухо. — А еще добавила бы, что у нее есть опасный соперник и чтобы она была готова к тому, что ты пользуешься популярностью у других девушек. А ты бы что делал, появись у меня парень?

— Сказал бы ему, что ты удивительная и что тебя нужно беречь и следить, чтобы ты нигде не оставляла свои вещи. Ну и, наверное, добавил бы, чтобы никогда не смел тебя обижать или расстраивать, потому что тогда эти кулаки столкнутся с его лицом, — Хан показательно сделал удар в воздух и рассмеялся вместе с Йоной. — А пока что я рад, что мы сидим здесь вдвоем и никого у нас нет.

— Я пока что не знаю, как пережила бы тот факт, что не смогу тебя целовать, — отшутилась Йона, начав рисовать волосы, отделяя штрихами пряди. — Но если бы ты был счастлив с ней, то радовалась. Просто больше мы бы так не погуляли.

— Можно я тоже спрошу? — Хан слегка повернулся к Йоне и получил разрешение. Но его волновал не вопрос, который он собирался задать, а реакция, которую он вызовет. — Почему, если ты так упорно пыталась добиться Чана, то целуешь меня? Что-то изменилось?

— Всё было неправильно с самого начала, и мне стыдно за свое поведение. Я не хочу его целовать, если тебя это тревожит, — хмыкнула Йона, начав наносить на рисунок тени. — И вообще не хочу с ним быть, но отчего-то мне кажется, что Джин тебе всё рассказала. Тебе и Феликсу. Так что не было нужды у меня спрашивать, если и так всё знаешь, — Йона заметила, как Хан сглотнул, и поняла, что попала в точку. — Чан очень хороший и замечательный, наверное, что-то могло бы получиться, если бы я чувствовала себя с ним так же хорошо, как с тобой. Так что мне ни капли не жаль. Просто не все понимают, что у меня есть своя жизнь.

— А ты чувствуешь себя со мной как-то по-особенному? — не веря, что Йона наконец-то во всем призналась сама, Хан чуть повернул голову к ней. И ему очень хотелось бы услышать в ответ на свой вопрос «да».

— Ай, не крутись! Я почти закончила! — Йона так и не ответила, завершая рисунок, а потом гордо представляя его на суд Хана. — Та-дам! Вот и ты! Я могу и лучше, но мне нужен большой лист и больше времени, и тогда будешь копия ты.

— Невероятно… — Хан посмотрел на себя нарисованного и провел пальцами по бумаге. — А можно я оставлю это себе? Ты так здорово рисуешь. Я почти как настоящий! — восхищенно воскликнул он и чуть надул щеки.

— Я нарисую еще. Рада, что тебе нравится, — Йона подсела поближе к Хану. — Это правда так: я чувствую себя с тобой как-то по-особенному и снова хочу поцеловать. Можно? — не дождавшись разрешения, она запустила пальцы в его волосы и начала подаваться ближе к его губам, но Хан вдруг отвернул голову, смотря куда-то вдаль.

— Опять тот мужик, который за тобой следил! Да что ему надо?! — Хан встал со скамейки и сделал пару шагов, но Йона вдруг остановила его, побелев от ужаса. — Что? Надо пойти и разобраться.

— Этого мужчину ты видел?! Вон того?! — Йона указала на мужчину, но того уже и след простыл, а потом медленно села на скамейку и заскулила. — Что мы наделали… Джисон, он… это человек моего отца… — кое-как выговорила она и больно впилась в собственные волосы, а Хан, осознав, что он натворил, поцеловав ее тогда, опустился рядом с опустошенным взглядом. — Он донесет… Джисон, он всё видел, видел, что мы целовались. Я соврала, что пошла гулять с Чаном, но теперь… только не это… — Йона сорвалась с места, забыв все свои вещи, а Хан, подхватив всё, кроме блокнота, понесся следом.

— Йона! Йона, стой! Я отвезу тебя, зайду с тобой домой! Что отец с тобой может сделать?! — Хан схватил ее за плечо, разворачивая к себе лицом, думая, что она плачет. Но Йона не проронила ни слезинки, только лицо ее стало белым, как мел. — Йона, успокойся! Я буду с тобой, я тебя не брошу.

— Лучше беги, и куда подальше, — сказала она дрожащим голосом, глядя Хану в глаза. — Ради твоей же безопасности, — Йона выхватила у него вещи и снова побежала, но вдруг обернулась, услышав его шаги: — Не ходи за мной! Я постараюсь всё уладить, ты ни в чем не виноват. Только не смей появляться у моего дома. Я этого не вынесу, если увижу, что с тобой!..

Йона тут же замолчала, закинула сумку на плечо, достала телефон и немедленно вызвала такси до собственного дома, с ужасом приближаясь к нему и надеясь, что у Хана хватила ума послушать ее и остаться у пруда. Отец убьет ее, точно убьет, он уже наверняка обо всем знает и ждет, сидя в гостиной. Внутри всё сжалось от страха, но бежать было некуда, спрятаться — тоже негде. Оставалось только покорно принять свою судьбу. Йона вошла в дом, стараясь сохранять самообладание, но не ожидала, что рука отца тут же с огромной силой обрушится на ее щеку, а потом еще несколько раз, даже считать не стоило. Упав на пол и забившись в угол, Йона выставила ладони вперед, а потом вдруг крикнула истошное «хватит!»

— Шлюха, обыкновенная шлюха, вот ты кто! — прошипел господин Чхон, хватая дочь за волосы и выбирая из ее рук сумку. — Врать мне вздумала, да?!

— Я могу всё объяснить, папа, правда… — задыхаясь, но всё еще не плача, проговорила Йона. — Просто выслушай, я тебя умоляю…

— Кто он?! С кем ты связалась, дура?! — господин Чхон дернул ее за волосы так, что Йона вскрикнула. — Да как же я жалею, что в тот день погиб твой брат, а не ты, никчемное создание! Тебе ничего нельзя доверить! Говори, с кем ты еще спишь у меня за спиной!

— Папа, послушай, послушай… — Йона подползла к отцу, хватая его за штанину, когда он хотел было уйти. — Это не то, о чем ты думаешь, этот парень — друг Чана и Феликса. Помнишь того официанта из «Жемчужины морей», в тот день, когда мы говорили о Чане… Помнишь, да? — Йона истерически рассмеялась, радуясь, что начинает видеть в глазах отца понимание. — Это он, он… я только хотела узнать от него побольше о Феликсе и Чане, как ты и просил. Просто у меня не было иного выхода, пап… Хани… — Йона не рисковала называть его по имени, пусть уж лучше отец слышит из ее уст только его фамилию. Тогда Джисон будет в безопасности. — Мы не спали, честно, пап, я позволяю ему целовать себя только наедине, Чан не знает, а от Хана я могу узнать о нем побольше. Прошу тебя, пап… поверь мне, это всё ради тебя, — она упала ладонями на пол и начала задыхаться, казалось, что еще чуть-чуть, и она упадет замертво.

Господин Чхон сел на корточки, отчего Йона отшатнулась, и погладил опухшее лицо дочери чересчур нежно и ласково, а потом улыбнулся.

— Хорошая девочка… — сказал он ей, убирая ее волосы за ухо. — Вижу, начинаешь опыта набираться. Отлично, вот так и продолжай, но следи, чтобы Бан Чан не узнал о том, что вы с этим Хани делаете наедине, ладно? Ну-ну, прекрати дрожать, всё хорошо. Прости, что я наговорил тебе плохого, — господин Чхон сел рядом с Йоной и прижал ее голову к своей груди, начав поглаживать по волосам. — Ты молодец, девочка моя, большая молодец. Учишься, хоть и медленно.

— Спа-спасибо, — только и смогла выговорить Йона, а потом кое-как поднялась наверх, падая на ходу. Хан звонил ей, очень много раз, и вот снова, но она скинула вызов и, кое-как приподнявшись, обняла коленки.

Главное, что с Джисоном всё обошлось, что его не тронут. Теперь, когда Йона вновь соврала отцу, что использует Хана в своих целях, ей можно будет видеться с ним без препятствий и не опасаться. Нужно во всем искать плюсы, даже в этом, и Йона наконец зашла в сеть, чтобы написать, что всё обошлось и что она смогла придумать правдоподобную ложь, как бы мерзко та ни звучала.

От кого: Хан.

Йона, о чем ты говорила? Что твой отец мог сделать со мной и в порядке ли ты?

От кого: Йона.

В полном.

Больше она ничего ответить не смогла и кинула телефон в сторону, падая на пол и обнимая себя за плечи.