Бернадетт Гортензия Блумфилд мчалась на своём дико рычащем бирюзовом мопеде по просёлочной дороге. Тёплый августовский ветер трепал её рыжую косу и бил в нос запахом пыли, разных трав и полевых цветов. Уже вечерело. Она ехала домой навестить родителей и брата. Пасека Блумфилдов располагалась в одном из многочисленных дакбургских пригородов, вдали от шумного и грязного города. Место было чудесное - неподалёку небольшое озеро, вокруг нетронутые цветущие поля. Уже издалека Берни заметила и родительский дом, и саму пасеку — множество пчелиных домиков-ульев, — голубые, жёлтые и белые, а вокруг живая изгородь из акации. Бизнес был исключительно семейный, все работники пасеки, около пятнадцати хорошо разбирающихся в пчеловодстве медведей и медведиц, носили фамилию Блумфилд. А во главе — папа-медведь Бернард, мама-медведица Ханни и давно повзрослевший сынок-медвежонок Грегори — братишка Берни, всё почти как в сказке. И, конечно, родные дядьки и тётки. А вот Бернадетт там не работала и не особо хотела, хотя старалась по возможности навещать свою семью. Подъезжая к дому, Берни увидела, что её мама выбежала, махая рукой. Едва девушка успела спуститься с мопеда, как мать принялась обнимать и целовать её, утирая выступившую слезинку уголком фартука, словно не видела её несколько лет, но на самом деле всего пару месяцев.

Бернадетт любила гостить у родителей. Иногда и недолго. Нет, у неё были хорошие родители! И своего брата-двойняшку, хоть они и были совсем не похожи, она очень любила. Просто мама и папа всё время слишком беспокоились о ней, особенно в последнее время о её новой работе в морге. Если выбор партнёрши, а не партнёра для отношений они давно приняли и смирились, то от относительно недавней должности санитарки и гримëра в морге до сих пор были в шоке.

— Берни, милая, ну что это за работа? — ласково увещевала её мать, подливая ей чая. Она была низенькая, кругленькая в отличие от своей рослой дочери, которая пошла в отца, — медведя ростом под два с половиной метра, грозного снаружи, но доброго внутри.

— Нормальная работа, мам. Тихо, никто не орёт. Покойники спокойно лежат и не дергаются, пока я поправляю им пёрышки и шерстинки, накладываю румяна и тени, — сказала Бернадетт, размешивая мёд в тёплом чае, и недовольно цокнула языком. Мама поохала, покачав головой, и села рядом с ней.

— Ну, а Саша что говорит? Насчёт твоей работы?

— Ничего не говорит. Круто, говорит, работай, пока не напрягает! — широко улыбнулась Берни, выставив большой палец вверх перед носом охающей матери, и довольная откинулась на спинку стула. Про то, что именно Саша и надоумила её попробовать себя в роли гримëра-визажистки для тех, кто покинул этот бренный мир, Берни предусмотрительно промолчала. Полгода назад она вернулась с изнуряющих гастролей и съёмок совершенно без сил. Бернадетт почти рыдала, жалуясь подруге, как она устала и как ей всё надоело. И разъезды, и постоянная смена локаций, но особенно капризы, а то и истерики актрис и фото-моделей, — ужасно надоели! И, конечно, Берни обожает делать грим и визаж, но как бы ей хотелось быть почаще дома и побольше тишины. И Саша, пожалев её, затем вынесла вердикт: "Ну, это только если ты покойников пойдёшь красить". Эта мысль ей понравилась, как ни странно. Так Берни и устроилась в бюро независимых экспертиз, куда её с радостью взяли, но с условием, что она согласится на вторую ставку санитарки. Всевозможное рукоделие с детства спорилось в золотых ручках Бернадетт Блумфилд, и швы на чём (или ком) угодно у неё получались отлично с первого раза. Да и физической силы — таскать носилки с телами, — было немало; в этом ей проигрывали все остальные санитары. А делать макияж живым Берни не перестала — только теперь она сама выбирала, с кем и когда из заказчиков будет работать, и в основном это были уже обычные невесты без закидонов. Но им о своей второй постоянной работе Бернадетт предпочитала не рассказывать. На всякий случай.

— Не парьтесь вы так, — ещё раз флегматично успокоила Берни свою маму. — Всё у меня нормально, коллеги хорошие. Новый доктор прикольный. Платят отлично за две ставки, а если ночью дежурство, вообще красота, ничё делать не надо! Сидишь и смотришь сериалы.

— На пасеке мы бы нашли тебе работу. Мы с отцом скоро старые станем. Ещё помощница нам бы не помешала, — скептически заметила мать. Берни нахмурилась.

— Когда станете старые, тогда и поговорим. Вам и Грегори отлично помогает с пасекой. Тоже бы пора братца отцепить от своей юбки, мам. А то у него кроме вас и пасеки никакой личной жизни.

— Ой уж! Прям уж! Грегори молодец, он умничка, — ревниво заявила Ханни. — И с чего ты взяла, что его кто-то держит? Он сам с удовольствием занимается семейным делом. А личная жизнь что? Ещё найдём ему хорошую девушку...

— Мамуль, да я не это имела ввиду, при чём тут "найдëте"! Ох, ладно, — махнула рукой Берни поняв, что пускаться сейчас в разглагольствования с матерью будет себе дороже. — Лучше расскажи, как у вас дела и что нового. Где батя, кстати? И Грег?

— Да всё неплохо, милая. Ох, ну где может быть твой отец? На рыбалке. Должен скоро прийти. А Грегори повёз партию мёда в город на реализацию, — вздохнула мама. — Скоро уж вернутся. Берни, может, ещё пирожков с малиной?

— Я и так уже объелась, спасибо. Лучше ещё с собой положи мне, пожалуйста, Саша очень их любит.

Ханни просияла — она обожала, когда кто-то "сильно любил" что-то из её выпечки, которая, кстати, у неё была действительно очень вкусной. Пока она суетливо заполняла корзинку пирожками и булочками, с рыбалки вернулся отец.

— Бернадетт, малышка! — забасил он, грохнув ведром с рыбой и раскинув руки для объятий.

— Папуля! Привет! — рассмеялась Берни, и отец обнял её, заключив в замок из своих огромных лохматых ручищ. От него пахло рыбой и озером. — Как рыбалка?

— Хохотушка-егоза, здорóво-здорóво! Форели налови-ил, ух! Ещё и с икрой. Объедение. Пусть мать тоже положит тебе. Ханни, слышишь?

— Слышу-слышу, Бернард, дорогой, не кричи на весь дом. А Грегори не звонил? Что-то задерживается.

— Не звонил пока, — сказал отец, уже намыливая руки у раковины. — Ну, как ты, доча, покойнички твои как, красавчики теперича, а? — он обернулся, подмигнув дочери, и они вдвоём расхохотались. Ханни осуждающе глянула на них. В отличие от матери отец имел чувство юмора, хотя порой его шутки были своеобразные.

— Да, пап, со мной в свой последний путь они как-то посимпатичнее отправляются. Знаешь, и близким не так грустно прощаться. Даже новый доктор сказал, что у меня золотые руки! — горделиво покрутила ладонями в воздухе Берни.

— Ох, доча, сумасшедшая же ты у меня девчонка, — покачал головой отец, усмехнувшись. -— Что за новый доктор? Он кто, откуда? Гусь?

— Гусь или утка, кто их разберёт, пап, я, что ли, понимаю? Селезень, наверно, ну точно не медведь, ха-ха! Белого медведя от бурого и панду отличу, да и ладно. Из Сен-Канара. Хороший дядька. Добрый. Махонький, как все они. Угощает нас с Элис чаем, байки рассказывает.

— Хороший, говоришь? Рыбу если любит, возьми ему одну. Раз хороший.

— Окей, пап, спасибо, отнесу, — Берни блаженно развалилась в плетëном кресле, сложив нога на ногу. Прикрыв глаза, она с удовольствием вспоминала детство в родительском доме. Но наслаждаться покоем и домашним уютом Берни оставалось недолго. Внезапно у отца громко запищал мобильник, и он, неуклюже выудив его из кармана широких шаровар, ответил:

- Грег?.. Что случилось, сынок?...

Питер торопливо шагал на работу. Специально встал пораньше, чтобы прогуляться пешком, и уже не раз пожалел об этом. Утреннее солнце припекало, туго затянутый галстук давил на горло, ветер растрепал так тщательно причëсанные волосы, а ступни уже начали ныть. Хорошо хоть догадался взять с собой бутылку воды с лимоном! Его немного приободрила мысль о том, что сегодня пятница, — прекрасный день, потому что именно в пятницу у него только живые, а покойниками будет заниматься вторая судмедэкспертка. Приведут парочку перед отправкой в тюрьму засвидетельствовать, что побоев нет (ах, жаль, что детективы не водят под конвоем), да будет несколько из гражданских получить экспертизу по степени тяжести травм, а остальное время он будет строчить заключения. Взяв его на работу, миссис Шелдакс заранее предупредила, что ценит специалистов широкого профиля и что ей крайне нужен судмед, который согласится работать и с живыми, а ещё неплохо, если и лекции по судебке студентам-медикам и курсантам из полицейской академии проведёт, — ну а сам Питер этому был только рад. Всё-таки он был очень общительный селезень, а с покойниками много не наобщаешься.

— Наконец-то, боже... — приблизившись к зданию бюро, пробормотал Питер, еле волоча ноги. — Только пришёл и уже устал.

Оказалось, что его коллеги Элис и Берни пришли сегодня первыми, и, видимо, тут же засели в кабинете, так как ключей внизу не было. Питер зашёл, машинально сдëрнул белый халат с вешалки и, глянув на своих коллег, изумился. Девушки сидели на своём любимом диванчике, но не пили чай и не болтали, как обычно, а были крайне печальны и подавлены — особенно Бернадетт. Элис утешающе гладила её по спине. Питер неловко произнёс, на ходу надевая халат:

— Девочки, доброе утро. Я, конечно, понимаю, что мы работаем в одном из самых грустных мест в городе, но впервые вижу вас такими. Берни, ты что, плакала? Что случилось?..

Берни только тихонько всхлипнула, махнув рукой; глаза у неё были красные и припухшие. Она не хотела расплакаться снова при нём. Элис понизив голос, ответила.

— Доброе утро, доктор Скайларк. У Бернадетт в семье крупные неприятности. Брата арестовали. Кто-то сильно подставил его. Конкуренты по бизнесу, наверно. У их семьи пасека в пригороде.

— О боже, Берни, милая, мне очень жаль! — Питер в ужасе прикрыл клюв рукой. — Вы нашли адвоката? Может, нужна какая-то помощь? Ох, у меня есть хороший друг, он адвокат! Живёт в Дакбурге, недавно виделись! Позвонить ему?

— Спасибо, мистер Скайларк. Адвоката нашли. Только вот серьёзные улики против нас. Могут засадить его, да ещё и репутация всей семьи и бизнеса под угрозой, — глухо проговорила Берни. — Плюс у Грега в прошлом условный срок по малолетке есть. По дурости в одной компании попался, шоколадных батончиков натаскали из супермаркета на спор. А позавчера повёз большую партию мёда в город на реализацию, а на обратной дороге его копы остановили. А там в его фургоне... Чужие ульи с клеймом, да ещё и с пасеки, на которой накануне кто-то устроил поджог. И Грегори без понятия, как они туда попали. Где останавливался у закусочной, заглядывал — ничего не было, закрывал сам. В общем, я ничего не понимаю. Родители в полном трансе.

— Хм-м. Проблемные проблемки, — вздохнул Питер и принялся ходить туда-сюда, заложив руки за спину. Элис беспокойно следила за ним взглядом, а Берни просто смотрела перед собой. Потом тяжко вздохнув, сказала:

— Ладно, я пошла. Сегодня с доктором Карэн работаю. Спасибо за поддержку, док, Элис.

— Подожди, а почему бы не обратиться за помощью к нашим полицейским с участка? — спросил Питер, резко остановившись. Берни грустно перекинула свою толстую рыжую косу за спину.

— Ну, а что они могут? Они не только в другом отделе, участок другой. Никто не даст им заниматься этим.

— Но хотя бы что-то узнать, возможно, кто-то из них знает тех копов, что арестовали твоего брата, Берни? Это же полиция и один город! Это, знаешь, как все стоматологи знают остальных стоматологов, сантехники других сантехников и так далее.

— Ох, я подумаю, — робко кивнула Берни и ушла заступать на свою смену. Питер сел за стол и принялся барабанить пальцами по столу. Элис, повздыхав, заметила:

— Через полчаса должны первые подойти. На освидетельствование.

— А?.. Ладно. Хорошо. Пофотографируешь мне с линеечкой, Элис?

— Хорошо, доктор.

— Всё-таки, знаешь, я спрошу сам у Сьюзен Милкбоун насчёт этой истории с братом Бернадетт, позвоню ей, — сказал Питер, рассеянно доставая из кармана халата мобильник. Элис развела руками.

— Попробуйте.

Питер, по правде говоря, и сам толком не знал, чем именно Сьюзен может помочь Бернадетт, так как в её профессиональные обязанности входила именно поимка преступников, но никак не наоборот. С другой стороны, вроде бы Берни уверена, что её брата подставили, а значит, нужно непременно попытаться во всём разобраться. К тому же просто-напросто со Сьюзен он сблизился больше всего из полицейских, по крайней мере "Пит" и "бро" его больше никто не называл. Конечно, ещё была прекрасная детективка Кабрера, но к ней доктор Скайларк испытывал некоторые смешанные чувства, природу которых он ещё толком не постиг. Поразмыслив что хуже не будет, он нашёл Сьюзен в контактах своего телефона и позвонил ей. Бодрый голосок тут же звонко ответил ему:

— Хей, привет, приятель! Чего это ты звонишь в такую рань?

— Привет, Сью, знаешь, тут такое дело. Хочу посоветоваться с тобой.

Питер постарался кратко изложить суть, того, что он знал. Сьюзен сначала задумчиво помычала, а потом так же звонко воскликнула:

— Как, говоришь, зовут брата Берни? Грегори Блумфилд, ага, записала. Ты же знаешь, я сама в Дакбурге всего год! Но уверена, что М'ма сможет разузнать! Она же раньше работала детективом в отделе краж и грабежей.

— Оу. А ты можешь у неё спросить? — осторожно поинтересовался Питер. Сьюзен хихикнула.

— Ты сам спроси. Она любит, когда её о чём-то просят, любит помогать. Никогда не откажет и доведёт дело до конца, пока не разберётся во всём.

— В последний раз она отчитала меня как мальчика за то, что результаты с лаборатории пришли на день позже. Хотя просто лаборант был на больничном, из-за этого я не смог вовремя сдать заключение, — с опаской заметил Питер и чуть обиженно засопел. Сьюзен рассмеялась.

— Ну, иногда её немного заносит, но поверь, она уже забыла об этом. Зайди в обед к нам, и заодно поговори с ней. Ты же не трусишка, Питер, подумаешь, Кабрера. Она добрейшей души женщина, чего её бояться?

— Ладно... Попытаюсь.

Вырваться с работы в обед у Питера не получилось, так как очередь из живых сегодня оказалась куда внушительнее, чем он предполагал. Однако к пяти вечера ему удалось "свинтить" с дозволения заведующей и коллег — Элис даже шутливо перекрестила его, пожелав удачи. Чтобы не идти формулировать свою просьбу с пустыми руками, Питер заскочил в "Кофейного утёнка" — на его счастье там были любимые офицеркой пончики с корицей. У крыльца полицейского участка толпилась кучка патрульных и детективов — среди них и Милкбоун, и Норвуд, и Манч. Все они, кроме Сьюзен, ужасно дымили прямиком под табличкой "Курение запрещено!". Его знакомые принялись добродушно размахивать руками.

— Мистер коронер, какие гости! — сказал Норвуд, как всегда приветственно вильнув серебристо-черным хвостищем.

— Питер, ты всё-таки пришёл! — заулыбалась Сьюзен. А Макс Манч, глухо раскашлявшись, сипло сказал:

— Мистер Скайларк! Здорóво, приятель!

Питер всем пожал руки, коротко кивая и неодобрительно глядя на сизые облачка табачного дыма. Норвуд курил сигареты с ментолом, а Манч и вовсе дымил трубкой.

— Здравствуйте, детектив Норвуд, детектив Манч, Сью. Сьюзен, тебе я категорически не советую здесь находиться, если, конечно, снова не хочешь потерять своё обоняние, — вздёрнул клюв Питер и взялся за ручку входной двери. — Детективка Кабрера на месте?

— Ага, тама она всех чихвостит, а ты чего это такое тащишь? Кофе? И пончики? Ей? А нам? — изумленно спросил Манч, постучав пальцем по картонной коробочке. Питер тут же слегка стушевался, но затем с вызовом заявил:

— Ей-ей, а вам пончики не положено, вы ведёте неправильный образ жизни. Курите много.

— Ах ты како-о-ой, — ласково и тоже удивлённо пропел Норвуд, ловко потушив и зашвырнув свой окурок в урну. — Неужели за нашей сеньорой решил приударить? И этот безумец учит нас жизни, дамы и господа копы.

— Детектив Норвуд, вы грубиян. У меня нет в лексиконе таких слов, "приударить". И ухаживать за дамой не вредит здоровью, совсем наоборот, положительные эмоции полезны, — пропыхтел Питер, пытаясь одной рукой открыть массивную дверь, а второй прижимая к груди кофе и пончики. Норвуд хихикнул, продолжая смотреть на мучения Питера с дверью.

— Смотря за какой дамой... От этой может и повредить.

— Мальчики, чего вы прицепились к доктору, он по важному делу к М'ма, да, Питер? Честное слово, Пит, я больше не буду с ними стоять, — сказала Сьюзен, зажимая ладошкой свой нос и широко открыв ему дверь. Питер кивнул с благодарностью.

— Спасибо, Сьюзен. Это будет разумным решением! И совершенно верно, у меня дело, а не то, что вы там придумали, господа, — и нырнул за дверь, в участок.

Кабрера сидела за своим столом и с кем-то ругалась по рабочему телефону, время от времени вворачивая в свою речь отборные ругательства на испанском. Питер бесшумно приблизился и осторожно присел на стул рядом, всё так же продолжая прижимать к груди коробку с пончиками и кофе. Кабрера мельком глянула на него и затем отправив своего телефонного собеседника подальше, ("¿Sabes qué? ¡Vete a la mierda! Yo me encargo") раздражённо швырнула трубку.

— Добрый день, доктор Скайларк, — вдруг успокоившись, сказала она и устало улыбнулась ему. Питер оживился и поставил перед ней на стол пончики и кофе.

— Добрый... уже вечер, детектив Кабрера. Это вам.

— Что это? О, кофе. И пончики. Не стоило, — констатировала она. — Ах да. Сьюзен же мне сегодня говорила, что вы придёте что-то спросить... Верно?

— Верно. Нужна ваша помощь, — сказал Питер. М'ма вдруг стало немного не по себе, и она снова вспомнила тот сон, в котором фигурировал док, его разноцветные папки и ручной крокодил, и эта его фраза "вы же поможете мне?..". Детективка мельком подумала, что не припоминает у себя в роду ясновидцев. Она кивнула, дав понять, что готова выслушать его. Пока Кабрера торопливо пила ещё горячий кофе и с явным аппетитом ела пончик, Питер сбивчиво рассказал суть своего визита. Затем умолк и уставился на неё в ожидании, пока она прожует. М'ма наконец тяжело вздохнула и вытерла пальцы салфеткой.

— Значит, Берни очень расстроена, плачет... Помощь нужна её брату, попался с краденным. Влип в историю, что называется. Что ж, я действительно больше пятнадцати лет отработала в отделе краж и грабежей. И с Берни я хорошо знакома, мы ходим в один спортзал, ну и в бюро вашем пересекаемся. Однажды она даже помогла мне. Чудесная девушка. Давайте я попробую что-то узнать, связаться со старыми коллегами. Будут новости, я вам сообщу.

— О-ох, спасибо вам огромное, детектив! — с облегчением вздохнул Питер.

— Не за что, я ещё ничего не сделала. Вам спасибо за кофе и пончики. Я как раз сегодня пропустила обед. Замоталась совершенно, — призналась она, снова улыбнувшись. Питер обеспокоено переспросил:

— Пропустили обед? Так много работы было? Это нехорошо. Так можно заработать гастрит. Хотите, я буду заходить за вами и будем обедать вместе? — его глаза загорелись энтузиазмом, облокотившись на стол он подпëр щеки руками и уставился на неё. Кабрера замешкалась.

— Э-э, нет. Не стоит, мистер Скайларк. Это бывает редко. Чаще я всё-таки помню о том, что нужно поесть. Но спасибо за заботу. Извините, сейчас мне надо работать. Поболтаем как-нибудь в следующий раз, хорошо?

— Прошу прощения. Не буду вам мешать, конечно. Всего доброго, детектив, — поспешно сказал Питер и встал, а М'ма безошибочно считала в его взгляде явное сожаление.

— Всего доброго, доктор, — кивнула Кабрера, и он хотел было уже идти, но вдруг обернулся, чуть нахмурив брови.

— Ах да, чуть не забыл: ваш капитан, он у себя? — спохватился Питер. Кабрера удивлённо вскинула на него ресницы.

— А капитан-то вам зачем? Ему лучше не знать, если я захочу сунуть свой клюв в дела другого участка, поверьте, док.

— Нет-нет, что вы, я по другому вопросу, — искренне заверил её Питер.

— По какому же? — М'ма уже стало интересно, и она с нескрываемым любопытством сверлила его взглядом. Тот скромно пояснил, косясь в сторону её коллег, только что вошедших и шумно беседующих неподалёку:

— Хочу узнать о возможности проведения лекции о вреде курения для ваших коллег.

Кабрера сначала недоуменно воззрилась на него, но затем её воображение нарисовало яркую картинку унылых лиц Норвуда, Манча и всех остальных, вынужденно слушающих лекцию Скайларка, и она прыснула от смеха.

— Понятно. Удачи тогда. Завидую незамутнённости ваших взглядов, док, — сдавленно сказала М'ма и кивнула, стараясь не рассмеяться. Питер на это ничего не ответил, лишь вежливо улыбнулся и ещё раз попрощался.