С момента кражи подозрительных картин прошло несколько дней, и М’ма, сидя на кухне напротив своего сына, задумчиво позвякивала ложечкой, перемешивая сахар в чашке с кофе. Лаборатория как всегда запаздывала с результатами экспертиз образцов дурацких усов. Полотна, попавшие в музей вместе с триптихом после смерти мецената, были отправлены на независимую экспертизу. Никаких цветков ириса на них М’ма не обнаружила. Фентону же удалось помириться с Гендрой по телефону, и он снова выглядел довольным и счастливым, спокойно ожидая её скорого приезда. Съезжать до её возвращения от матери он так и не собирался; впрочем, М’ма была так рада, что он снова светится от радости и доволен жизнью, что она уже особо не волновалась из-за этого.

— Фентонито? — вдруг задумчиво проговорила она.

— Да, мам? — откликнулся Фентон, пытаясь одновременно писать сообщение Гендре и намазывать смородиновый джем на тост.

— Слушай, вот ты мог бы, например, узнать, кто отправил электронное письмо с вирусом, способным взломать систему охранного агентства?

— Угу. Мог бы, мам, — кивнул Фентон, облизывая ложку.

— Серьёзно? А сколько времени на это уйдёт? — прищурилась М’ма, и её ложка замерла.

— Пару дней. Может, даже меньше. А что?

— Так быстро? Какой же ты у меня умный, Фентонито. А ты сейчас сильно занят на работе? — улыбнулась она подхалимски. — Может, поможешь своей любимой мамочке?

— Мам, ну вообще-то, я не могу этого делать. Это не совсем законно. Я же не работаю в полиции, — Фентон глянул на неё, чуть усмехнувшись.

— Знаешь, и ¡gracias a Dios, mi pollito!исп. — и слава богу, мой птенчик! Я никогда не хотела, чтобы ты там работал. Но твоя мама там работает.

— И всё равно, это неправильно, — упрямо мотнул головой Фентон. — Для этого нужен официальный запрос, разрешение департамента полиции. У вас же есть свои айти-эксперты в этом вопросе. Двадцать первый век на дворе!

— Это у тебя на работе двадцать первый. А у нас начало двадцатого. Сказали, надо ждать пару месяцев. Бюрократы! Это слишком долго, Фентон. Преступник скроется, пока мы ищем и ждём все эти усы и вирусы!

— Mamita. No puedes hacer eso.исп. — Мамочка. Ты не можешь этого сделать.

— В кого ты такой принципиальный, а? — раздражённо фыркнула М’ма.

— В тебя, конечно же. Ты меня таким воспитала. Нельзя нарушать закон. Я просто занимаюсь программированием и разработкой разных…

— Твоя mamá и есть закон, — нетерпеливо перебила сына М’ма. — А если кто-то убил тридцать с лишним лет назад невинного человека, не понёс наказание и сейчас снова убил?

— О! Что-то я сильно сомневаюсь, что тот, кто сделал такое, спустя столько лет будет способен ещё и вирус сочинить и запустить его. Ты сама тридцать с лишним лет назад была девочкой, а сейчас максимум умеешь только в соцсетях сидеть да печатать.

— Не унижай маму, Фентонито. Я ещё умею работать с этими душными таблицами, — возмутилась М’ма, а Фентон добродушно рассмеялся. — Фентон, это очень-очень важно. Сам директор охранного агентства очень хочет узнать это как можно скорее.

— Но я не работаю в полиции, у меня нет полномочий взламывать чужие данные!

— Убивать, красть и придумывать вирусы, взламывающие частные охранные системы — это всё очень серьёзные преступления.

— Я понимаю, но я не работаю в полиции…

— Фентон. По шкале от нуля до десяти как сильно ты любишь свою маму и хотел бы, чтобы справедливость восторжествовала быстрее?

— Да ма-а-ам! Ты меня не оставишь в покое, пока я не соглашусь, да?

— Это очень важно. Правда. И я обещаю, что поговорю с Почардом и Пинтейлом, чтобы можно было всё это оформить официально. Проведём тебя как независимого эксперта, вроде того.

— Ладно, — сдался Фентон. — Попробую. Скидывай мне всё, что есть по этому вирусу.

— Отлично! — М’ма радостно подскочила и расцеловала сына в обе щëки. — Спасибо, mi pollito!исп.— мой птенчик

— Пока не за что, мам, — рассмеялся он. — Да, кстати, насчёт экспертов. Я хотел спросить, как там ваш доктор Скайларк поживает? Как его глаз?

— Оу. Прекрасно. Да и глаз нормально, почти уже ничего не заметно, — с деланным равнодушием махнула она рукой, снова усаживаясь и продолжая пить кофе.

— Скажи честно, он за тобой ухаживает, этот доктор? — Фентон очень пристально на неё посмотрел. В воздухе повисла пауза, но спустя несколько секунд М’ма наконец неловко глянула сыну в глаза.

— Да. Так и есть.

— Кошма-ар… — Фентон откинулся на спинку стула и уставился в потолок. — Я так и понял. И что, он тебе тоже нравится? Ты его хоть хорошо знаешь? Ему можно доверять?

— Фентон, ты серьёзно? Твоей матери сорок четыре, она коп, и ты думаешь, при таком раскладе я могу что-то упустить важное? — хмыкнула М’ма, уткнувшись в кружку.

— Когда люди влюблены, они слегка не в себе и не замечают ничего вокруг. Может, он только кажется милашкой, а на самом деле у него в шкафу куча скелетов?

— Если учесть, что он судебно-медицинский эксперт, то это вполне вероятно! — рассмеялась она, но затем добавила уже серьёзно. — Да нет же, Фентонито. Он хороший человек, добрый и заботливый. Очень мягкий и милый. Лет пять как разведён. У него есть дочка, ей семнадцать. Он недавно даже познакомил меня со своей сестрой. Тоже очень милая женщина.

— Вот это он, конечно, бежит вперёд паровоза, — проворчал Фентон. — Ну ладно. Самое главное, что он порядочный селезень и нравится тебе. Но если что, мам! Если он обидит тебя, только скажи, и я поставлю ему фингал и на второй глаз.

Напрасно М’ма с утра пораньше переживала о том, что расследование зависло, — стоило ей только усесться за рабочий стол, как к ней подошёл Манч. По выражению его лица она поняла — у него какие-то новости. Редкие пряди стояли торчком, а ноздри взволнованно раздувались. В руках он держал какой-то листок и торжествующе потрясал им в воздухе.

— Здрасьте, доброе утро, буэнос диас! Ты что сегодня так припозднилась? Я так и знал, Кабрера, я так и знал! Это он, этот чёртов Чирилло. Его усы! Пришёл результат из лаборатории, его пробили по базам — это он!

— Да ты что! — изумлённо воскликнула она и выхватила листок из его рук, быстро пробежав по нему глазами, но в ответ протянула с сомнением в голосе. — Макс, а тебя не смущает, что ему под восемьдесят?

— А тебя не смущает, что я, старый пёс, в свои шестьдесят два каждый божий день встаю и таскаю свой зад в этот утиный отдел?

— Ла-адно. В любом случае, есть совпадение, и мы обязаны к нему наведаться. Надо оформлять документы на ордер…

Кабрера и Манч поспешили составлять отчет о расследовании, заявление и письменные показания, чтобы получить ордер на обыск дома того самого мафиозо Вито Чирилло на пенсии. Учуяв суету у коллег и друзей, скучающие Сьюзен и Норвуд, которые на днях успели благополучно разделаться со своей основной массой дел, поспешили им помочь. Они даже вызвались съездить с ними в окружной суд забрать ордер и, конечно, напросились и на сам обыск. Сью уж очень хотелось увидеть настоящего итальянского мафиози и его дом. А то, что Чирилло был котом, приводило её в ещё большой азарт. Норвуд же был в эйфории от предстоящего переезда жены и детей к нему в Дакбург и был в весьма приподнятом настроении — всё время пел и между делом кидался на всех с объятиями. Им хватило три часа, чтобы оформить все документы (а также съездить в окружной суд и очень быстро получить сам ордер на обыск), и они, наконец, отправились к старому коту-мафиозо.

— Так круто, да? Опять идём на дело все вчетвером! — радостно подскакивала на заднем сиденье Сьюзен.

— Надеюсь, всё пройдёт спокойно, — заметил Манч, внимательно изучая полученный ордер. М’ма сидела за рулём, пытаясь понять по бумажной карте как проехать к дому Чирилло — голосовой навигатор отказался показывать дорогу после потери интернета по дороге в каком-то лесу.

— Не крутись ты как юла! — воскликнул Тодд Сьюзен, в очередной раз получив по носу её ухом, когда она очень резко мотнула головой. — Впрочем ладно, только больше нигде не упади, ради всего святого.

— Ой, извини, Тодди!.. Кстати, а когда к тебе переедет жена с детьми? — поинтересовалась она.

— Да уже документы детей из школы забрала вчера. Они жили у её родителей. Ещё пару моментов уладит, и переедут! — бодро ответил Норвуд.

— Вы дом-то подыскали уже? Как собираетесь ютиться в твоей квартире? — удивился Макс.

— Ищем. Уже присмотрел кое-что. Дафна хотела, чтобы мы сначала купили дом, а потом сразу туда переехать, но я уговорил её, что сниму им рядом с моей квартиру, пока ищем. В итоге ничего не нашёл. Так что перекантуемся в этой недельку-другую все вместе.

— А ты нас познакомишь? — захлопала ресницами любопытная Сьюзен. — Позовёте на новоселье?

— Хм, отличная идея. Почему бы и нет? Как купим дом, так и позовём, — покладисто согласился Тодд. — Дафне будет интересно на вас посмотреть. Убедится лишний раз, что у меня хорошие коллеги и друзья.

— Мне тоже интересно посмотреть на неё! — захихикала Сьюзен. — Я не могу представить себе женщину, которая добровольно согласилась жить с тобой.

— Ха-ха, как смешно, Милкбоун, — кисло улыбнулся Тодд. — Моя Дафна умница и красавица.

— Да-да-да, верю-верю… Ого, мы приехали? — удивилась Сьюзен, когда Кабрера повернула в новый квартал.

— Почти. Где-то рядом, — пробормотала она, опустив стекло и пристально вглядываясь в табличку на высоком заборе. — Да, вроде всё верно.

Детективы не спеша вышли из авто. Кругом было тихо, день стоял солнечный, и даже асфальт везде просох. О снежном коллапсе на прошлой неделе напоминали только мелкие лужицы в тени деревьев и заборов. М’ма подошла к ограде и нажала на звонок, показав в нависшую сверху видеокамеру жетон и удостоверение, а Макс ордер на обыск. Динамик домофона зашипел, и из него послышался резкий голос: «Легавые? Дед, там легавые… Чё надо, эй?»

— Полиция Дакбурга, — отозвалась Кабрера. — У нас ордер на обыск, хозяин дома, Вито Чирилло, здесь?

Динамик перестал шипеть, и спустя полминуты кованая калитка огромного забора открылась, коротко пискнув. Все четверо прошли внутрь — Сью подняла свои солнечные очки наверх, на густую кудрявую чёлку. Во дворе перед домом Чирилло стоял неработающий сейчас фонтан со скульптурой кошечки с пышными формами, которая игриво обернулась очень пушистым хвостом. Вокруг фонтана — фигурные деревья овальной формы, лысоватые, но даже сейчас, в декабре кое-где зеленела редкая листва. Сам особняк был двухэтажный, вытянутый по горизонтали, с колонами у входа и с торцов, несмотря на роскошный вид, казался слегка неухоженным. Светлые стены кое-где были в сырых потëках и трещинах — дом явно нуждался хотя бы в косметическом ремонте.

Входная красная дверь резко распахнулась перед четвёркой детективов, и в полумраке дома их встретили две пары горящих зеленовато-желтых глаз. Кабрера на автомате равнодушным голосом проговорила ту же фразу, что и немногим раннее в домофон. В ответ они услышали, как двое мужчин, один пожилой, который стоял чуть поодаль, а второй впереди, совсем юный, перекинулись с друг другом парой фраз на итальянском («Di cosa diavolo hanno bisogno qui?» — «Non ne ho idea, Mariuzzo»).ит. — «Что, чёрт возьми, им нужно?» — «Понятия не имею, Мариуццо». Кабрера прекрасно понимала итальянский, но в данном случае смысл фразы был ясен и без перевода остальным детективам.

— Ну здорово, Вито, давно не виделись? — хитро щурясь и улыбаясь проговорил Макс старому коту. Они прошли в гостиную и могли теперь хорошо разглядеть хозяев. Вито Чирилло тяжело опирался на трость — крупный серый кот с прилизанными назад иссиня-черными прядками, в малиновом бархатном халате и тапочках нервно дёргал хвостом. Выражение его лица говорило о крайней степени удивления.

— Chi diavolo sei tu?ит. — Кто ты такой, чёрт возьми? Я тебя не знаю, — брезгливо поморщился кот.

— А, обычное дело. Нас, копов, в Спуннервилле было много, а ты-то у нас один, Чирилло, — заметил Макс.

— Спуннервилльские шавки, я-ясно, — словно бы хрипло промяукал-засмеялся Чирилло.

— Пасть свою закрой, а не то сядешь за оскорбление представителя закона, — грубо осадила его Сьюзен, которая сама родилась и выросла в Спуннервилле. В этот момент уже подъехала группа из патруля, и Норвуд любезно придержал им двери, пока те лихо выдвинулись в разные уголки особняка с обыском. Второй кот, молодой паренёк, тоже серый, только очень тощий, лишь успел отпрянуть в сторону, чтобы его не снесли. Макс протянул ордер.

— Твои усы нашли на местах преступления. Суд выдал ордер на обыск.

— Какие ещё усы?! — занервничал Вито, трясясь и тяжело усаживаясь на кожаный диван. — Грязная подстава! Мариуццо, ты слышишь это?! Мои усы?

— Эй, у нас всё чисто. Дедушка отошёл от дел ещё в начале двухтысячных, меня тогда и на свете не было, — возмутился стройный Мариуццо в спортивном костюме, видимо внук старого мафиозо. На вид ему можно было дать лет семнадцать.

— Не переживай, котёночек. Если твой дедушка невиновен, то наши ребята и девчата ничего не найдут, и мы, извинившись, немедленно удалимся, — сказал Норвуд, вытаскивая одну книгу за другой из огромного книжного шкафа и быстро перелистывая их. Погрустневший Мариуццо уселся на диван рядом с дедом. Они со злостью и опаской наблюдали, как с десяток сотрудников полиции разносят их дом, обшаривая каждый его уголок, снимают со стен дорогие картины в позолоченных рамах, отыскивают мелкие тайники с заначками-порошками в корешках книг и пару сейфов с деньгами и ювелиркой за баром с дорогим алкоголем. Бравые полицейские нашли очень много чего, что могло бы заинтересовать их. А когда патрульный Рекс Шаффер притащил с чердака, с самого дальнего угла, несколько холстов, завëрнутых в тряпку, и показал их Кабрере и Манчу, то глаза обоих торжествующе заблестели. Это был тот самый «триптих Бирмелина» из музея искусств, с цветками ириса, только без рамы. Или, по крайней мере, он выглядел точь-в-точь как он. У молодого Мариуццо Чирилло выражение лица не поменялось, а вот у старого Вито Чирилло глаза стали как плошки. Он истошно завопил, потрясая тростью:

— Нет! Нет! Не может быть! Sei stato tu a lanciare, bastardi!ит. — Вы мне это подбросили, ублюдки!

Синий «буревестник» Питера мчался в аэропорт. Нэнси улетала через пару часов в Кэтсвилл, где она также, как и в Дакбурге, должна была выступить с лекциями по искусствоведению. М’ма и Нэнси увлечённо беседовали на заднем сиденье, а Питер пытался следить за дорогой и одновременно внимательно их слушать.

— …так что ты была абсолютно права, Нэнси, это не подлинник, — сказала М’ма. — Легенда о том, что полотна уцелели, оказалась только легендой, которой когда-то просто воспользовался нечистый на руку Колдуэлл. Он сплавил подделку Чирилло, а тот, в свою очередь, продал её дакбурскому меценату Леонарду Ван де Вельде. Он же завещал всю свою коллекцию музею искусств.

— А кто же написал копию триптиха, вы выяснили? — спросила Нэнси, поправив очки на клюве.

— У нас нет доказательств, но я думаю, что это была та самая Эмили Мортон, чьи останки нашли в музее. Скорее всего, Колдуэлл убрал её почти сразу после того, как полотна попали к Чирилло, чтобы никто не смог рассказать, что это подделка. Очень жаль, но прошло слишком много времени, чтобы мы могли восстановить все детали произошедшего. Чирилло не идёт на контакт, он не желает сотрудничать с полицией. И так и не сознался в убийстве Колдуэлла, хотя улик полно — и его ус на покойнике, и удавку с ДНК Колдуэлла на его чердаке мы тоже нашли.

— Но зачем Чирилло убил Колдуэлла спустя столько времени? — спросила Нэнси.

— О, тут немного другая история. У них было очень много общих дел в прошлом. Выяснилось, что Колдуэлл должен был ему крупную сумму денег и уже давно. Дела Чирилло шли плохо в последнее время, и он решил стребовать старый долг. Пригласил его на ужин к себе домой с этой целью. Однако Артур Колдуэлл показал ему шиш с маслом, слегка перебрав с алкоголем, вëл себя агрессивно, чем, видимо, разозлил Чирилло. Это нам рассказал его внук. Мы допрашивали их вчера целый день, сегодня с котярой возится Манч. В общем, пока ещё много всего непонятного, дело ещё не раскрыто, поэтому будем работать, — вздохнула М’ма.

— Ну, а картины-то он зачем украл из музея? — недоумевала Нэнси. — Разве не было проще взять что-то из дома Колдуэлла?

— Может, он, как и я, посчитал, что картины, раз они в музее, не могут быть подделкой? — подал голос Питер. — Зная, что репутация у Колдуэлла подпорчена, Чирилло подумал, что в его личной коллекции неизвестно, что подлинник, а что нет. А триптих в музее с экспертизой, да ещё с более-менее известной стоимостью.

— Возможно, так и есть, — задумалась М’ма и устало добавила. — Ребят, честно, я пока сама ничего не понимаю. Вот расколем Чирилло, найдём новые улики, новые доказательства, и тогда, надеюсь, всё прояснится.

— Обещай, что расскажешь потом непременно! — попросила Нэнси. Они уже приехали, и, выйдя из машины, Питер принялся доставать чемодан Нэнси из багажника.

— Вот не пойму, что у тебя там, дорогая сестрица, кирпичи? — рассмеялся он. — Твой багаж точно был легче, когда ты приехала.

— Это ты запихал слишком много подарков для Генри. А вообще, там ещё несколько очень редких книг, — ответила Нэнси. — Я купила их здесь в антикварном магазине.

— Несколько — это, наверное, штук десять, — заметил Питер.

В ожидании посадки они выпили по чашке кофе, ещё мило поболтали и, наконец, тепло попрощались.

— Я была очень рада познакомиться с тобой, М’ма. Здорово, что у моего занудного старшего брата появилась такая классная подруга, — рассмеялась Нэнси и подмигнула ей. — Надеюсь, мы ещё увидимся, и не раз.

— Конечно увидимся. Спасибо, Нэнси, я тоже очень рада была познакомиться с тобой, — сказала М’ма.

— Спасибо, моя дорогая сестра, что назвала меня занудным, — фыркнул Питер, обнимая и целуя сестру. Сменив тон на ласковый, добавил: — Пока-пока, Пчёлка, прилетай снова в гости поскорее и не забудь взять Генри! Удачи в Кэтсвилле на лекциях! Как вернёшься домой, передавай привет родителям и племяннику.

— Обязательно. Пока-пока, ребят! — помахала им Нэнси посадочным талоном в руке.

Было уже почти шесть вечера, когда они уселись в «буревестник» Питера. Солнце клонилось к закату, разметав по небу розовато-оранжевые отсветы на лохматых облаках. В машине М’ма спросила Питера:

— Генри — это сын Нэнси?

— О, да, мой единственный племянник. Ему уже семь, — ответил Питер.

— Ты называешь Нэнси «пчëлкой», это так мило. Мои братья только лупили меня в детстве и называли липучкой, занозой, врединой, ну и всё в таком духе.

— Это я ей дал такое прозвище — пчёлка. У неё было любимое платье с рисунком пчелы, и она очень любила копошиться в саду в маминых цветах. Вот я и назвал её пчёлкой. О, ну не мог я отлупить сестру, даже если она меня сильно доставала. Я же старше её на шесть лет, и, к тому же, мне бы родители за такое голову открутили. У меня были другие способы отделаться от Нэнси.

— У моих братьев не было никаких способов отделаться от меня. Я всё равно шла с ними везде и всюду и, если что, жаловалась и ябедничала на них отцу, — улыбнулась М’ма, вспомнив своё детство в солнечной Кубе.

— Они тогда ещё не знали, что имеют дело с будущей офицеркой полиции. С такой серьёзной дамой лучше сотрудничать, — проговорил Питер, смеясь. — Кстати, совсем скоро Рождество. Какие у тебя планы? Может, придёшь ко мне на ужин?

— Фентон с девушкой заглянут, а вечером я свободна. Если там будет этот рыбный суп по рецепту твоей матушки, я обязательно приду, — заявила Кабрера и они рассмеялись.

— У меня были другие планы относительно меню, но если ты хочешь, можно снова сделать ирландскую похлёбку!

— Ладно, не надо, пусть будет то, что ты задумал, — она согласно махнула рукой. — Интересно же, что ты ещё умеешь.

— Э-э, кстати, мы будем одни, — вдруг заявил Питер как будто бы между прочим, вглядываясь в дорогу и с самым невинным видом хлопая глазами. — Мэдди неожиданно решила на Рождество скататься в Сен-Канар к маме на пару дней, хочет повидаться с друзьями.

— Неужели. И правда, как неожиданно, — М’ма вопросительно уставилась на него, усмехаясь. — И что мы будем делать вдвоём в Рождество у тебя дома?

— Устроим романтический ужин при свечах, — с энтузиазмом ответил Питер. — Выпьем немного вина, поболтаем, посмотрим фильм. Может, потанцуем, если захочешь. Никаких приставаний и непристойных предложений, сеньора! Слово джентльмена.

— Аха-хах!.. Думаешь, я боюсь приставаний и непристойных предложений от того, кто ходит на йогу с пенсионерами? — скептически хмыкнула М’ма, отсмеявшись. — Возможно, это я буду… — внезапно её мобильный очень громко и жизнерадостно заиграл ламбаду. — Ох, надо поменять эту мелодию… Извини, это Фентон. Да, мой птенчик? Привет!.. Что? О, ну, конечно, хочу. Узнал про вирус? Наконец-то! Ты мой гениальный ребёнок, Фентонито! И откуда же? Говори, я запомню. Оу. Дакберри? Дакберри… Вот как. Спасибо огромное, дорогой. Да, это очень ценная информация. Я буду дома через полчаса. Nos vemos, pollito – увидимся, птенчик.

— Что такое? — с любопытством спросил Питер, глянув на М’ма, когда та сбросила звонок. Она нахмурилась, и между её бровей пролегла вертикальная морщинка.

— Фентон узнал, откуда было отправлено письмо с вирусом для взлома сигнализации — из Дакберри. А ведь у нас как раз следующий поворот на Дакберри, не так ли?

— Э-э, ну да, — кивнул Питер, беспокойно глянув на неё. М’ма вдруг спросила:

— Педро, а у тебя есть с собой лом и фонарик, например?..

Тем временем в участке номер восемь детектив Манч битый час пытался, выражаясь языком копов, «дожать» Чирилло. Старый кот нервно подëргивал хвостом, угрюмо уставившись на Макса. Они сидели в комнате для допросов друг напротив друга. За стеклом за ними с интересом наблюдали лейтенант Почард и капитан Пинтейл. Чирилло выглядел уставшим и даже измученным, его белая рубашка была помята, а шёлковый шарфик на шее повязан криво. Он часто прикладывался к стаканчику с водой и тяжело дышал. Время от времени поглаживал свои чёрные закрученные усищи, ставшие одной из улик в деле об убийстве Артура Колдуэлла и краже картин в музее.

— Послушай, приятель. Хватит отпираться, — деловито басил детектив Манч. — Ты встречался с Артуром Колдуэллом прямо перед его кончиной. Все улики против тебя. Устрой поскорее себе заслуженный отдых в одной из уютных камер дакбургской тюрьмы, расскажи, как всё было. Кого ты нанял для убийства Колдуэлла? Неужто внучка попросил? Он у тебя шустрый парень. Наверно, мог и сигнализацию отключить, а?

— Мариуццо ни при чём, — раздраженно заявил кот. — Как и я. Я не знаю, кто и зачем втянул меня в это. Да, Колдуэлл был у меня дома! Да, я хотел, чтобы он вернул мне деньги. Но он нажрался, как скотина, орал и свалил в закат. И всё на этом! Не трогал я этого старого пердуна.

— А откуда же у тебя дома оказалась верёвка, которой, как установила экспертиза, был задушен Колдуэлл? — кашлянул Манч и вперил в него свой обманчиво добродушный взгляд.

— Так это же вы, шавки легавые, подкинули мне всё это дерьмо! Картины, верёвки эти! — задыхаясь от возмущения проорал Вито Чирилло. Манч тяжело вздохнул и похлопал себя по карману пиджака, словно пытаясь успокоиться, — «Трубка с табаком, вот она, здесь; закончится допрос, и закурю»

— Опять двадцать пять, синьор Чирилло. Обыск проходил в соответствии с законом, при соблюдении всех правил, при свидетелях, и полиция ничего в ваш дом не подбрасывала. Кстати, а за сколько ты собирался продать и кому… — тут Макс глянул за подсказкой в листок, лежавший у него на столе и по слогам, продолжил, — триптих Бир-ме-ли-на… Ху-бер-та ван дер Гуса?

— Ван дер Гуса? Серьезно? Я, продать? — тут Чирилло мерзко захихикал. — Да кому он сдался? Кто бы его купил? Это же подделка! Только такой блаженный дурак как Леонард Ван де Вельде и затем «спецы» из музея искусств могли решить, что это оригинал! Я продавал этот триптих тридцать с лишним лет назад Ван де Вельде зная, что он ничего не стоит!

— Погоди, погоди. То есть, тебе было известно, что картины подделка? Откуда ты это знал? — нахмурился Манч и все складки на его лице сморщились, забавно собравшись к носу.

— Да потому что это я! Я и Колдуэлл устроили эту афёру! — в отчаянии проорал мафиози. — Он тогда нашел кого-то, кто смог сделать копию, а я нашел кое-кого, кто состряпал фальшивую экспертизу!

Манч изумленно поднял кустистые брови и только хотел задать следующий вопрос, как у него загудел мобильник. Макс недовольно уставился на экранчик и собирался было уже скинуть звонок, но тут увидел, кто ему звонит.

— Прошу прощения, синьор, отдохнём пару минут, — бросил он Чирилло и вышел. — Да, я слушаю вас, мэм…

Доктор Скайларк и М’ма Кабрера стояли на крыльце старого дома в Дакберри. Сиреневые сумерки сгущались всё сильнее; где-то вдали глухо лаяли собаки. Кабрера зябко повела плечами — выходить из тёплого авто ей не очень хотелось, но желание осмотреть загадочный дом Мортонов было сильнее. На двери висел внушительный замок.

— Как-то чувствую себя немного неловко, — пробормотал Питер, пытаясь сорвать небольшим ломом навесной замок. — Я таким ещё никогда не занимался, не вламывался в чужие дома.

— Здесь никто не живёт уже полгода… Дай-ка сюда, — деловито проговорила М’ма, отодвинув его и забрав лом. Пара ловких движений, и замок с грохотом упал к их ногам. — Лучше бы тебе ходить в тренажёрку, милый, а не на йогу.

— А мне всё-таки нравится йога, милая, — сказал Питер, улыбаясь и распахивая перед ней открытую дверь. Они зашли внутрь и огляделись. Питер направил яркий луч фонаря в гостиную. Тут ещё осталась кое-какая мебель, накрытая покрывалами, и было довольно чисто для брошенного дома. За полгода после смерти хозяйки, матери Эмили, миссис Мортон, он ещё не успел ни обветшать, ни зарасти грязью и пылью. На полу стояло несколько небольших картонных коробок. М’ма распечатала одну из них и принялась доставать оттуда старые семейные фотографии и книги. Ничего интересного внутри не было, и она разочарованно вздохнула. Питер, присев на корточки, помог сложить всё обратно.

— А что мы тут ищем, Мари?

— Не знаю. Что-нибудь. Ведь теперь выходит, что всё-таки именно из Дакберри идёт ниточка. Я подумала, вдруг найду тут что-то, какую-нибудь подсказку. Когда Люк и Сэм были в Дакберри, то побоялись войти. Я решила, раз мы всё равно едем мимо… — тут у неё снова зазвонил телефон, и она, чертыхаясь, вытащила мобильник. — Да, Макс, слушаю… Что-то узнал?..

Пока М’ма говорила по телефону с Максом, Питер собрал вещи в коробку и с любопытством огляделся. Ничего подозрительного он не обнаружил, разве что на пыльных перилах лестницы, ведущей наверх, заметил след чей-то ладони: в свете фонаря это было особенно хорошо заметно. Он подёргал М’ма за рукав. Она, закончив разговор, спрятала телефон в задний карман джинс и выглядела теперь ещё более озадаченной.

— Смотри, а ведь здесь недавно кто-то был? — он кивнул на перила и подсветил чистый отпечаток руки на слое пыли.

— Чëрт возьми. Пошли, сходим наверх, — сказала она и уверенно отправилась вверх по лестнице.

— Мари! А у тебя есть с собой твой кольт? — взволнованно спросил Питер, поспешив за ней следом и, опередив, осветил путь.

— Нет. Зачем мне кольт, если мы ехали в аэропорт провожать Нэнси?.. — недоуменно спросила М’ма. — Трусишка мой, не бойся, у нас есть лом и фонарь. Если здесь кто-то и был, то сейчас никого точно нет — дверь же была на замке.

— Храбрая моя, а если этот кто-то решит прийти сюда именно сейчас?

— Совпадения, конечно, бывают, — проговорила М’ма, заглядывая в одну пустую комнату за другой, — но мы же с тобой не настолько везунчики?

— А я же говорил тебе, что у меня есть свойство притягивать неприятности? — нервно хихикнул Питер, крутя головой по сторонам. В других комнатах ничего не было — оттуда вынесли всю мебель и вещи. — И попадать в нелепейшие ситуации.

— Это я помню, — мягко сказала Кабрера, обернувшись и успокаивающе взяв его за локоть. — Но ты сейчас со мной, ты не один. Расслабься. Ещё глянем чердак и уйдём.

— Ой, только не чердак, Мария-Антония! Я бы всё-таки свалил отсюда прямо сейчас и вернулся бы и с подкреплением, и с кольтом, — не скрывая страха в голосе сказал Питер.

— Питер трусишка, Пит трусишка-зайчишка, — пропела М’ма. Питер снисходительно улыбнулся.

— А, так вот за что тебя лупили братья.

М’ма довольно похихикала, и они направились к чердачному люку. Тот был открыт: складная лестница, спущенная вниз, будто бы приглашала подняться. Рядом с лестницей у стены стояли наставленные друг на друга комоды, разваленный шкаф со сломанными дверцами чуть ли не до потолка, обшарпанные стулья — видимо, те остатки мебели, которую вынесли из комнат. М’ма посветила вверх на лестницу, и они с Питером, задрав головы, несколько секунд просто стояли рядом и смотрели на вход. Питер тяжело вздохнул и принялся осторожно подниматься. Кабрера тут же последовала за ним. Чего там только не было! И сломанная мебель, в том числе ободранный диванчик, и куча коробок, какие-то ящики со старыми вещами, игрушками и одеждой. Видимо всё, что было не нужно семье Мортонов, отправлялось на чердак. И те люди, кто убирал дом после смерти миссис Мортон, видимо, тоже решили частично последовать этому примеру. Внимание М’ма привлёк колченогий журнальный столик за диваном. Она посветила туда фонариком, быстро подойдя, и уставилась на вещи, разложенные на нём. Питер последовал её примеру. На столике лежали блокноты и альбомы с пожелтевшими страницами в потëках и разводах. Рядом несколько оплывших свечей, увядающий цветок ириса и выцветшая фотография Эмили Айрис Мортон. Кабрера протянула Питеру фонарик и взяла в руки записную книжку. Перевернув первую страницу, они увидели надпись от руки: «Эмили Айрис Мортон».

— Вот теперь мне тоже жутко, — произнесла она подавленно и принялась листать блокнот. — Посвети, пожалуйста.

— Это что, что-то вроде алтаря? — тихо спросил Питер.

— Очень похоже.

М’ма погрузилась в изучение пометок, а Питер стоял сзади и светил фонариком, пристроив свой клюв на её плечо. Первое, что он понял из блокнота, это то, что М’ма была права, — копию триптиха Бирмелина Хуберта ван дер Гуса написала Эмили; и в этом блокноте, и в других альбомах пестрели эскизы триптиха карандашом и в цвете. Среди списка разных имён и номеров телефонов несколько имён сразу зацепили внимание Питера: «мистер Артур Колдуэлл!», «мистер Леонард ван де Вельде». М’ма, наконец оторвавшись от чтения, спросила:

— Знаешь, кто устроил тут этот склад вещей Эмили — свечи, фото, рисунки?

— Нет, — покачал головой Питер. — Кто?

— Трой Брюэр. Они дружили, вместе учились в Академии искусств. Видимо, всё-таки он был влюблён в Эмили. И когда он узнал, что её мать умерла, решил наведаться сюда, нашёл какие-то вещи, возможно и этот блокнот, провёл своё расследование и понял, кто убил её и за что. Артур Колдуэлл убрал девушку, чтобы легче было поддерживать легенду о подлиннике. Ну а его самого убил…

— Трой Брюэр? Разгадав тайну, решил отомстить? — догадался Питер.

— Ага. Грохнул Колдуэлла и подставил Чирилло. Фентон сказал, что вирус был отправлен с одного из компьютеров в Дакберри, и назвал адрес школы. А Люк и Сэм сказали, что Брюэра видели недавно в Дакберри. Я сначала удивилась, но позже решила, что это не стоит внимания, ведь он сам родом отсюда и мог приезжать навестить кого-то. Но после звонка Макса всё встало на свои места.

— Что сказал Макс? — Питер убрал клюв с её плеча и она повернулась к нему лицом.

— Чирилло признался, что это он тогда заказал подделку триптиха у Колдуэлла для местной шишки, мецената Леонарда Ван де Вельде. Он с самого начала знал, что это подделка. Не было у него мотива красть картины, ведь он знал, что они ничего не стоят. Это во-первых. А во-вторых, Максу только что позвонила жена Брюэра вся в слезах: она нашла в его вещах кулон Эмили. Люк и Сэм не теряли улики. Это Трой Брюэр стащил коробку у этих недотëп из-под клюва. Эта девушка когда-то очень много значила для него. И видимо, до сих пор.

— Жутко и немного романтично, — поëжился Питер то ли от холода, то ли от зловещей атмосферы, которая накалилась после просмотра стихийного алтаря Эмили и рассказа М’ма.

— Такая история вырисовывается, — пожала плечами М’ма. Питер приобнял её и хотел что-то сказать в ответ, как внезапно раздался неприятный скрип; по чердачной лесенке кто-то поднимался. Они одновременно вздрогнули от неожиданности и метнули взгляд вниз, на вход: оттуда медленно возник тëмный силуэт широкоплечей мужской фигуры.

— Если опустить детали, то и правда, детектив, вы очень верную картину нарисовали, — раздался голос Троя Брюэра. Питер, с трудом пытаясь унять дрожь в руках, направил свет фонаря на его лицо. Оно не было свирепым или злым, нет, он выглядел так, словно вот-вот разрыдается. И слëзы вправду потекли ручьём из его глаз, он всхлипнул. — Да. Я любил её. Она была необыкновенной… И её ждало прекрасное будущее. Если бы не эта мразь!..

Потрясённые М’ма и Питер молча стояли и смотрели на всхлипывающего Троя Брюэра и не могли произнести ни слова; лишь Питер убрал руку с плеча М’ма, ухватив её за ладонь. Также он сделал шаг вперёд, словно инстинктивно пытаясь заслонить от ревущего мужчины, который даже и не пытался совладать с собой. Исповедь Троя Брюэра лишь началась.

— Вы хотя бы понимаете, что это такое? Тридцать четыре года! Я искал её! Я верил, что она жива! Я надеялся!..

— Мистер Брюэр, — скованно произнесла М’ма и почувствовала, как Питер осторожно сжал её ладонь, — нам очень жаль. Но сейчас уже ничего не исправить, вы наломали дров…

— Да, — закивал головой Брюэр, всхлипывая. — Вы правы. Я совершил ужасный поступок. Я убил его. Но я сделал это ради Эмми и её памяти! Колдуэлл грязный, подлый мерзавец!.. И мне ничуть не жаль его! Он заслужил эту смерть!

— Как вы узнали, спустя столько лет, что именно он убийца? — тихо спросила М’ма. — Как вышли на него?

Брюэр присел на корточки рядом с люком и опустил голову. Питеру всё ещё было тревожно, но он успокаивал себя тем, что Трой совершенно раскис и, кажется, вовсе не собирался нападать на них. К тому же, у того ничего не было с собой — никакого оружия в руках. А вот излить душу он явно намеревался.

— Всё началось, когда умерла мама Эмили, миссис Кейт Мортон, с полгода назад. Я случайно узнал об этом, приехав в Дакберри навестить своих родителей. На меня нахлынули воспоминания, я захотел сходить в дом Эмми — мы часто играли здесь в детстве все втроём. После того, как она пропала, её мать не хотела никого видеть и говорила со мной только через дверь… И вот, спустя столько лет я зашёл в комнату Эмили — её родители ничего не тронули, всё осталось как есть, а дальняя родня ещё не успела прибраться. Я вспомнил вдруг об одном тайнике в её письменном столе. Когда мы были детьми, Эмми показала его мне. Я проверил этот тайник. И кое-что нашёл, словно она специально оставила это для меня! Понимаете? На всякий случай! Тот самый блокнот, который вы сейчас держали в руках, детектив Кабрера… Я не поленился и разузнал всё о тех людях, что были в блокноте, у меня ушло на это буквально пару месяцев. Та работа, которую не сделали ваши предшественники, детектив! Сраная полиция Дакбурга, дармоеды, легавые!..

— Так иногда бывает, мистер Брюэр, — посчитала нужным сочувственным тоном вставить Кабрера, но Питер явственно услышал холодок в её голосе. — Мне очень жаль.

— Угу, вам жаль, конечно… Конечно. В списке имён больше всего меня заинтересовал Колдуэлл. Я узнал, чем он славился, и это меня потрясло. Я вдруг вспомнил этого человека на просмотрах у Эмили и Лаванды и то, как он восхищался живописью Эмми, особенно её копиями. И вспомнил, что Эмми незадолго перед своим исчезновением стала чаще обычного бывать в мастерской — говорила, что пишет какой-то заказ и, может, ей хорошо заплатят. Я не стал долго думать, ходить вокруг да около… Пришёл к Колдуэллу и всё выложил. Сначала он отпирался, но я решил пойти на блеф — заявил, что знаю, что это он убил Эмили и где спрятал её тело. И тут он психанул — нервы у старика не выдержали, он признался. Сказал, что Эмми, случайно узнав, за какие бешеные деньги он продал её копию, сделанную по старым снимкам, потребовала семьдесят процентов от всей суммы. Естественно, он её послал. И тогда она пригрозила рассказать Леонарду Ван де Вельде, который приобрёл копию, думая, что это подлинник, правду. Его имя тоже есть в блокноте. И она даже договорилась с ним встретиться в музее — Ван де Вельде тогда работал заместителем директора там. Его кабинет был на втором этаже. Только вот не успела она дойти. Колдуэлл следил за ней и перехватил по пути, задушил прямо в холле — тогда в музее делали реконструкцию здания на его удачу, и он спрятал тело, заплатив прорабу, чтобы тот молчал и помог ему. Тот мужик потом тоже пропал, понимаете, да? Но он меня не интересовал… Старикан Колдуэлл, увидев мой шок, понял, что я лишь предполагал его причастность, но не знал точно, что он убил и спрятал тело Эмми в музее. Я хотел найти Эмми, стал думать, где именно в здании он мог её захоронить так, что её никто не нашёл? Ходил туда каждый день, изучил планы здания и понял, что там когда-то были ниши и их как раз убрали тридцать четыре года назад.

— Неужели это вы поспособствовали, чтобы в музее разобрали последнюю замурованную нишу и нашли там останки? — изумилась Кабрера. И Брюэр поднял на неё заплаканное лицо, выдавив жутковатую улыбку.

— Да. Мне бы ведь никто не поверил, что там труп, а Колдуэлл бы ни в чем не сознался. И знаете, что я придумал? Написал письмо в администрацию Дакбурга! Что, дескать, надо вернуть первоначальный облик зданию музея изнутри с красивыми нишами. Собрал подписи. Подсуетился и предложил услуги своей фирмы, назначил самую выгодную смету за ремонт, и Кросби с радостью приняла моё предложение. И, наконец, спустя ещё несколько месяцев, первого декабря мою Эмили, наконец, нашли. Это мои рабочие, Мэри и Билли, достали её оттуда. Конечно, они ничего не знали, что им предстоит увидеть в нише, — тут снова раздались глухие рыдания, и М’ма с Питером терпеливо переждали, когда Брюэр успокоится. М’ма осторожно спросила, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало осуждение:

— Почему же вы тогда не пошли в полицию и не рассказали обо всём? Мы бы провели своё расследование, и город бы узнал правду. Все бы узнали, что Колдуэлл убийца, мы бы похоронили Эмили как полагается, и…

— Вы бы провели расследование, пожурили бы старика и отпустили в его особняк доживать спокойно десяток-другой лет! Тридцать четыре года прошло! Не врите, детектив! Срок давности преступления давно истёк!

— Это серьёзное преступление, и мы бы нашли… — начала было М’ма, но Трой снова перебил её.

— Нашли бы ему камеру покомфортнее? Ох, не лгите, детектив Кабрера! Колдуэлл заслуживал только электрический стул!

— В нашем штате запрещена смертная казнь, — едва сдерживая раздражение, произнесла М’ма. Питер почувствовал, что Брюэр начинает выводить её из себя и она буквально сдерживается, чтобы не сказать лишнего или, того хуже, броситься на него. Доктор нежно сжал её ладонь и успокаивающе погладил большим пальцем по руке. Однако М’ма, что называется, закусила удила, её грудь гневно вздымалась, а тёмные глаза яростно сверкали.

— Поэтому я и решил — Колдуэлл заслужил такую же смерть, как и Эмили! Жизнь в обмен на жизнь! — завопил сквозь рыдания Брюэр. — Почему он счастливо жил все эти годы, пока Эмми была замурована в стене?! Где справедливость?! Где ваше сраное правосудие?!

— А кто ВЫ такой, чтобы вершить правосудие? — прошипела Кабрера.

— Я её друг! Я обожал Эмми! Это было солнце, которое освещало мою жизнь! Я даже поехал вместе с ней и Лавандой в Дакбург, чтобы учиться в Академии искусств! Чудом набрал баллы и поступил на факультет искусствоведения. Я завёл отношения с её лучшей подругой, просто чтобы быть рядом с ней и чаще видеться! Какое понятие вы имеете о любви?! Вы вообще что-нибудь делали ради любви?!

— Я вызываю наряд, мне это надоело, — раздражённо проговорила М’ма, выдëргивая руку из ладони Питера и шаря по карманам куртки в поисках своего телефона. Брови Питера уже так высоко поднялись в шоке, что почти слились с русой чёлкой. Брюэр всхлипнул и криво улыбнулся.

— И даже не дослушаете, как я прикончил Колдуэлла? Как я заплатил местному хакеру, чтобы тот написал вирус, который взломает охранную систему дома Колдуэлла, а позже музея, и отправил его из библиотеки школы Дакберри? Как почти сутки следил и таскался за Чирилло, подбирая его усы? Словно высшие силы помогали мне в этом деле... Как Чирилло и Колдуэлл удачно встретились за ужином, и после я тут же последовал за ним, пробравшись в дом ночью! Как старик Колдуэлл, увидев меня, предлагал поговорить, выпить с ним, даже виски достал! Не верил, что я что-то сделаю с ним. Вам не интересно, как он корчился под моей удавкой и пучил глаза? Не интересно, как я потом вынес триптих из музея и прокрался к старому мафиози, подкинув полотна ему на чердак? Я... Даже сам не знал, детектив, на что я способен…

— Basta исп. – Хватит. Спасибо большое, мистер Брюэр, за ваш откровенный рассказ, но, боюсь, у нас с доктором нет ни времени, ни желания выслушивать это. Вы сможете поделиться всем этим на допросе в полиции, — заявила М’ма, продолжая поочерёдно засовывать руки в карманы. Брюэр грустно улыбался. Питер, сообразив, что телефон М’ма так и не нашла, принялся искать по карманам свой, растерянно глянув на неё. И тоже не нашёл. Внезапно раздалась та самая весёлая, зажигательная мелодия ламбады с мобильника М’ма — и Брюэр встал с корточек, выпрямившись. Он, очень широко и глупо улыбаясь, достал телефон из своего кармана.

— Ой, вы случайно не это ищите? Кстати, а в другом кармане у меня телефон доктора…

— ¡Hijo de puta!исп. — Сукин сын! — воскликнула Кабрера и молниеносно бросилась к нему, спотыкаясь о расставленную всюду рухлядь, но Брюэр уже нырнул вниз, складная лестница сложилась мгновенно. Тяжёлая крышка люка захлопнулась, и снаружи щёлкнул замок. — БРЮЭР! НЕМЕДЛЕННО ОТКРОЙТЕ!

— Мистер Брюэр, вы сейчас совершаете ужасную глупость! — наконец подал голос Питер, выйдя из ступора и тоже подскочив к запертому люку. Он что есть силы колотил по нему, тряся вместе со сложенной лесенкой, однако это было бесполезно — к тому же, судя по звукам, Брюэр пытался вдобавок забаррикадировать вход, подтаскивая шкаф и комоды.

— А-а, доктор! — раздался глухой смешок за дверью. — Спасибо вам, кстати, что развлекали детектива Кабреру, она была так увлечена вами, что и не почувствовала, как я вытащил телефон у неё из заднего кармана джинс! А ваш телефон, док, я взял из машины. Чего ж вы не закрыли её? Классная тачка, кстати, приметная. И, конечно, спасибо моей жëнушке, что хоть и сдала меня с кулоном детективу Манчу, дурëха, но поставила в известность, что полиция в курсе многих моментов. Я только поехал забрать вещи Эмили отсюда, а тут у дома раритетный «буревестник». Док, вы, наверно, кучу денег вбухали, чтобы так отреставрировать эту легенду?..

— Брюэр, немедленно выпустите нас, — грозно прокричала Кабрера, пиная люк со всей силы. — У ваших преступлений нет срока давности в тридцать лет, вы будете отвечать по всей строгости закона! Нас же всё равно найдут, это бесполезно!

— Не переживайте за меня, — пыхтя и нагромождая ещё что-то, проговорил Брюэр. — Я что-нибудь придумаю…

Судя по топоту и последующей тишине снизу, Брюэр ушёл. Кабрера глянула на Питера, проговорив:

— Ну мы и встряли с тобой опять.

— Тут есть маленькое чердачное окно, — проговорил Питер, и они кинулись к круглому оконцу, которое выходило на задний двор. — Может, выбить стекло и спрыгнуть?

— Ни мои бёдра, ни твоя круглая задница не пролезут в это окошечко, — мрачно заключила Кабрера. — Да сюда и голова не пролезет! Если только звать на помощь, но ближайший дом в двадцати минутах ходьбы. Нас не услышат.

— Чëрт, что же нам делать, милая? — жалобно проговорил Питер.

— Э-э, полагаю, подождать и узнать, что он собирается делать. Ну и надеяться, что нас спохватятся, хотя ещё не так поздно. Но ведь мне звонили Фентон и Макс, они могут заподозрить что-то, раз я не беру трубку и не возвращаюсь, — М’ма подошла к дивану, улеглась на него, закинув ногу на ногу, и обречённо уставилась наверх. Свет фонаря, который Питер поставил на столик вертикально, ярким пятном освещал часть стены и потолка.

— Может, этот Брюэр ещё придёт в себя и опомнится. Или думаешь, он вернётся сюда с оружием и убьёт нас? — Питер уселся рядышком и уставился на неё. М’ма скосила на него взгляд в ответ.

— Вполне вероятно, что он попытается это сделать, но, я думаю, струсит и просто свалит, а нас найдут на утро. И я справедливо получу втык от начальства, что полезла в этот дом одна без оружия на ночь глядя. Ещё и с тобой. Опытный детектив, называется.

— Оу, — оживился Питер, обрадовавшись, что М’ма размышляет оптимистично и больше переживает о предстоящем выговоре от начальства, а не о том, что их могут убить. — Но Колдуэлла он не струсил убить. Да ещё всё так спланировал!

— Ну, видишь ли, с Колдуэллом у него были личные счёты, он был одержим местью. Вообще он, конечно, чокнутый. Ты слышал, что он плёл? Бред сумасшедшего. Был влюблён в свою подружку-кошку тридцать с лишним лет! Бред… — М’ма чуть подвинулась и похлопала ладонью по пыльному дивану, чтобы Питер прилёг рядом. Тот и сел-то сюда едва на краешек, брезгуя извозиться в грязи, но отказаться от такого предложения поваляться рядом с ней не мог и послушно улёгся рядом.

— В том, что он мог любить, пусть и кошку, нет ничего ненормального. Если она была такой личностью для него, я вполне могу представить себе его чувства. Его Прекрасная Дама. А вот то, что он решился убить из-за этого... Вот это, конечно, ужасно пугает. Думаю, ты права, это уже не любовь, а одержимость…

— Ты такой забавный романтик, Педро. Веришь в любовь, выходит? — М’ма повернула к нему лицо.

— А ты разве нет? — улыбнулся он, рассматривая её лицо. — Разве ты не считаешь возможным то, что я влюблён в тебя, например?

— В твои чувства мне хочется верить. Ты мне очень нравишься. И не похож на сумасшедшего. Да и ведь я живая, в отличие от Эмили Мортон. И я утка, а не кошка, а ты селезень. И я рядом, — хихикнула М’ма. — Если хочешь поговорить об этом, то самое время. Вдруг Брюэр всё-таки решится нас грохнуть.

— Хорошо. Я скажу. Ты… Нужна мне. Ты теперь мой смысл. Я делаю свою работу, чтобы ты могла получить ответы на свои вопросы. Я встаю утром и первым делом думаю, как порадовать тебя. Я ходил вчера в супермаркет и сначала взял те булочки, маслины, паштет и рыбку, которые тебе понравились за ужином у меня. Только скажи, и я буду готовить тебе ирландскую похлёбку хоть каждый день, пока тебе не надоест. Я просто обожаю твой смех и твои чёрные глаза. Я хочу исполнять все твои желания. Мне так жаль, что я не знал тебя раньше. Ты даже не представляешь, какая ты. Рядом с тобой моя жизнь стала удивительной…

— Угу. Отчего же, представляю, какая я. Видишь, связался со мной, и теперь твоя жизнь удивительна: полна не только смысла, но и опасностей. То чуть не замёрз в лесу ночью, привязанный к дереву, потом тебя едва не застрелили на старом кладбище. Теперь мы вот вдвоём застряли на этом чердаке, куда, вполне вероятно, вернётся убийца. А мы без оружия. Разве это не удивительно? — хмуро проговорила М’ма, снова глядя в потолок.

— Знаешь, я уже настолько отупел, что сейчас услышал только «теперь мы вот вдвоём», — шёпотом проговорил Питер и осторожно коснулся клювом её щеки. — Я так хочу тебя поцеловать… Я хочу умереть с тобой в один день, держа твою руку в своей. Даже если этот день уже наступил.

— Ну и дурачок же ты, — слабо улыбнулась М’ма, с нежностью снова взглянув на него. — У тебя совсем нет инстинкта самосохранения?

— Не. У меня вообще… Нет никаких инстинктов. Хотя погоди. Видимо, ещё один какой-то остался… — отшутился Питер, вытянув клюв трубочкой и закрыв глаза. М’ма тихо рассмеялась и легко прикоснулась своим клювом к его. Он был гладкий и тёплый на ощупь. Питер вдруг ласково уткнулся в её шею, перебирая клювом пëрышки и с наслаждением вдыхая сладковатый аромат её духов, пончиков с корицей, кофе и чего-то ещё, такого родного и тёплого, что невозможно было описать. Они целовались, лёжа на ободранном пыльном диване, фонарик погас, а в чердачное окно пробивался лунный свет. Ничего на свете не было сейчас для них важнее, чем они сами друг для друга, — нежность и любовь наполнили их сердца.

В заколоченном доме было прохладно, и его пленники, поджав ноги, свернулись в клубочки. Накрылись своими куртками, обнявшись под ними. М’ма и Питер сами не заметили, как ненадолго задремали в ожидании своего освобождения. Первым проснулся и испуганно распахнул глаза Питер. Потряс сонную М’ма за плечо и голосом, полным паники и отчаяния, произнёс:

— Милая! Ты чувствуешь?!

— Он поджёг дом, — мрачно проговорила она, принюхавшись и почувствовав слабый запах гари. Они тотчас подскочили, усевшись. Питер стремительно обнял и прижал к себе растерянную М’ма.

— Всё будет хорошо… Мы… Что-нибудь придумаем, сейчас, сейчас… — бормотал Питер, озираясь по сторонам словно в поисках хоть какой-то идеи.

— Нам конец, Пит, — с ужасом прошептала М’ма ему в грудь. Запах дыма становился всё сильнее.