— Чего? — переспросила Медея.

Казалось, еще чуть-чуть, и ее челюсть не сможет сопротивляться натиску гравитации. А потом ведьма вся целиком ляснется за ней вслед. Возможно, это даже хорошая идея. Не ляснуться, разумеется, а изящно опуститься на песок. И потерять сознание. Вдруг удастся очухаться дома, в своей постели?

— Судьбоносное Лезвие — это вот она, — повторил черт. — Посуди сама, больше кандидатов нет. Она явно признала Избранного, поэтому тащилась за нами все это время. Если бы хотела убить, уже убила бы, у нее это неплохо выходит. Да и лезвий у нее предостаточно.

До тошноты логичное объяснение, ни добавить, ни отнять.

— Еще немного, и у меня разорвется мозг, — уныло сообщила Медея

— А у меня сердце! — заверещал Витек.

— А я просто хочу домой, догуливать свой отгул, — буркнул Панфутий. — Как там было: «найди лезвие, и все закончится»?! Ну и где?!

Тут кукла, будто только и ждала подходящего момента, отмерла, чуть склонила голову в кивке, погладила Витька — тот взвизгнул — развернулась и зашагала в сторону «телевышки».

— Если под «всё» подразумевается исключительно поиск лезвия, то оно действительно закончилось, — осторожно предположила Медея. — Мне показалось, или нас отпустили?

— Похоже на то, — согласился Панфутий.

Некоторое время оба они, ошарашенные что произошедшими событиями, что их стремительностью, молча пялились кукле вслед. Та удалялась с солидной неспешностью, Витек в ее руках верещать так и не перестал.

— Здесь нас вроде как больше ничего не держит, — нарушил молчание Панфутий.

— Ну, да, — согласилась Медея.

Ну и голосина у этого грызуна! Их разделяло уже метров тридцать, не меньше, а слышно было, будто бы ведьма лично держит его в руках.

—Передохну минут пятнадцать и возьмусь за пентаграмму для портала, а то ноги не держат, — пообещала Медея, не предпринимая при этом никаких попыток на этот самый отдых устроиться.

— Конечно, — не стал возражать черт, не отрывая взгляда от бредущего к горизонту силуэта. — Можешь и подольше, тебе нужно восстановить силы.

Визг не прекращался.

— В самый раз, — Медея покосилась на то, что осталось от Глафиры. — Не стоит задерживаться здесь дольше необходимого.

— Как скажешь, смотри по самочувствию.

Визг набирал обороты… Да что ж такое?! Жрет она его там, что ли?! Черт с ведьмой переглянулись и бросились вдогонку.

Живой и непогрызенный источник звука обрадовался им, как родным.

— Медечка! Панфуша! Вы вернулись!

— Какой я тебе Панфуша?! — пропыхтел черт.

— За Медечку точно утоплю, гаденыш! — посулила хватающая ртом воздух ведьма.

Вот обрадовалась ли их появлению кукла, сказать было сложно. Скорее да, чем нет, поскольку Избранный заткнулся. Во всяком случае, сожрать или как-нибудь еще от них избавиться не попыталась. Но и темп не сбавила, а передвигалась игрушка на удивление шустро. Куда шустрее, чем казалось при наблюдении. Конечно, с чего бы куску пластмассы устать?

Так они и ковыляли несколько часов, по ощущениям все несколько дней, а башня ни на йоту не приблизилась. Товарищи бы с удовольствием сделали привал: в этом мире тирания господствовала уже много лет, погосподствует на полчаса дольше, от них не убудет, но кукла пробиралась вперед с упорством идущего на нерест лосося. Медея и Панфутий были уверены, что она их прекрасно понимает, но каким-либо образом намекнуть ей на передышку не решались.

Одному Витьку было хорошо: мыш — кукла, кстати, пересадила его на плечо — вполне освоился со своим средством передвижения, чувствовал себя вольготно, а на приятелей поглядывал со снисходительным презрением. Засранец.

Изредка черт предпринимал попытки завести легкий, необременительный разговор. Например, вот так:

— Как думаешь, голем с рыбиной до сих пор ошиваются у нас во дворе? Мы ведь вроде как нашли Судьбоносное Лезвие? Что делать будем, если вернемся, а они там?

Наверное, ему, в принципе более выносливому и не скакавшему ошпаренной козой от молний, казалось, что это отличный ход, чтобы скоротать время и взбодриться. Ну что же, иногда даже мудрейшие из нас ошибаются.

На вопрос про голема Медея ответила лаконично:

— Понятия не имею, — хотя это не было правдой. Ведьма совершенно точно для себя решила, что если по возвращении обнаружит голема с рыбиной во дворе, взорвет двор к чертовой бабушке.

Реакция на прочие попытки общения тоже развернутостью не отличалась. Сил у ведьмы на что-то кроме «ага», «не знаю», «ничего» и «отстань» попросту не осталось.

Даже разозлиться толком не выходило. А хотелось. Раздражение разлилось под кожей, отдавало зудом в ладонях, но для его выхода требовалась энергия. Та самая, которой дефицит.

Медею раздражало буквально все. Кукла, Витек, собственные гудящие ноги, общительный Панфутий…

Самое паршивое, что поговорить тот хотел явно не про голема с рыбиной. Вот совсем не про голема с рыбиной. Хорошо хоть, черт всегда отличался неплохо развитым чувством такта и в лоб интересующим его вопросом не бил.

Потому как обсуждать это с кем бы то ни было ведьма желанием не горела, а значит, и не собиралась.

Еще бы перестать об этом думать.

Вот уж действительно, «ее прошлое ее настигло».

Тьфу! Что за пафосная хрень?! В прошлом у нее совершенно тривиальная, банальная, пошлая даже история разведенки с прицепом. Никаких тебе роковых секретов и скелетов в шкафу.

Не разведенки даже, до свадьбы у них с Аристархом так и не дошло. Много до чего дошло за три года сожительства: и до рождения дочери, и до обильного обоюдного выноса мозга — а вот до свадьбы нет.

Закончилось все уходом Аристарха к Глафире, с которой он все эти три года тайно крутил любовь. Медее по себе он оставил капитально расшатанные нервы и сакральное знание, что она своим стервозным характером не давала ему развиваться.

Зато с Глашкой уж развился так развился. Аж до местечкового темного властелина.

На Глашке, кстати, тоже так и не женился, интересно, чем аргументировал в этом случае?..

Вот о Глафире она сейчас думать не будет. Не будет, и точка!

И о том, что идут они сейчас не к какому-нибудь неизвестному злобному злу, а именно к Аристарху — тоже!

К Аристарху, каким-то образом вылакавшему целый мир до донышка… она и так-то с ним желанием пересекаться не горела, а уж теперь…

…это получается, она когда-то жила с человеком, иссушившим целый мир… то есть, тогда он еще, наверное, не иссушил… или уже успел?.. А она и не заметила…

Вот почему? Зачем ему это понадобилось? Зачем это могло в принципе понадобиться хоть кому-нибудь?

Нет, неправильные вопросы. Несвоевременные.

Лучше бы поразмыслить, что теперь со всем этим делать? Что их горе-команда может противопоставить колдуну, иссушившему целый мир. Желательно, хоть что-нибудь, кроме ничего…

Или у него все-таки есть подельники? Глашка ведь в курсе его делишек… была в курсе… наверное, есть кто-то еще… точно есть, провернуть такое в одиночку нереально… местные просто не в курсе… ага, только как это должно сейчас помочь горе-спасантам?!

Нет, иногда все-таки лучше не думать. Иногда нужно просто идти.

Топ-топ. Чап-чап. И не спотыкаться, а то ведь не поднимешься.

Ведьма настолько ушла в себя, что даже не сразу поняла, что земля снова задрожала. А когда сообразила, из столба пыли уже вынырнул гигантский робот-пес. Кабина на его башке открылась, и оттуда высунулся их старый мелкий знакомый.

— Подождите! — крикнул он. — Давайте мы вас довезем!

В кабине он был не один, за пультом управления сидела такая же мелкая, щуплая девчушка.

— Ты разве не должен сейчас прятаться у родственников? — строго спросила Медея.

— А я у них уже был, — как ни в чем не бывало ответил Ичи. — Вот, это моя двоюродная сестра Мей. Я всё ей про вас рассказал и мы решили взять Дружка и идти к вам на помощь.

«Его бабуся нас убьет», — мысленно простонала Медея.

Впрочем, отказаться от внезапного подвоза язык ни у кого не повернулся.