Робкая волна подползала к ступням и осторожно касалась их, тут же смущенно откатываясь назад. По загорелой коже ног бежали вытатуированные пауки: один спешил спуститься с тела на землю, а другой собирался подняться по ноге. 

Повинуясь безотчетному желанию, Эдуарда подвинула ступню так, чтобы паук-путешественник окунулся в воду. 

«Подожди, приятель, у нас есть дело на этом острове. Если мы его не закончим, ты в любой момент можешь окоченеть вместе со мной».

Эдуарда задумчиво глянула в ту сторону, где виднелся громоздкий силуэт «Анны», посаженной на мель. Ватерлиния обнажилась лишь на какие-то пару футов, но уже было видно, что судно безнадежно заросло и покрылось толстым слоем ракушек. С таким грузом нечего было и думать о дерзких набегах на колониальные порты, да и любая случайная встреча с военным кораблем могла закончиться весьма плачевно.

А ведь запасы провианта были на исходе. Эдуарда отправила старшую помощницу с традиционным визитом к туземцам, чтобы выменять часть награбленного на продукты и скот, но на многое рассчитывать не приходилось.

В отсутствие мрачной и не скупящейся на наказания правой руки капитанши на корабле затянули шанти, и, хотя шум прибоя почти заглушал эти звуки, по ритму Эдуарда легко определила, какую именно песню выбрали матроски.

Жила я, бед не знала, на папиных харчах,

В порту мешки таскала на крепнущих плечах.

Пока свой черный якорь не бросил там пират,

И я в чем есть бежала с ним в огненный закат.

Припомнив слова этой разухабистой песни, Эдуарда мимолетно улыбнулась. Если кто-то из боевых подруг и покинул родную гавань ради нее, то эта страсть так и осталась тайной. Единственное неравнодушное сердце билось в наглухо закрытой груди Израэлы, но старшая помощница Эдуарды за все годы не обмолвилась об этом ни единым словом.

Тем временем подготовка к кренгованию шла полным ходом. На борту старательно найтовили все, что можно; в трюме, судя по глухим звукам и подрагиванию судна, перемещали грузы. Крен постепенно увеличивался. 

Эдуарда не любила видеть «Анну» такой беспомощной, завалившейся на бок и увязшей в песке килен-балки, точно обессиленное животное, попавшее в трясину. Ей приходилось вновь и вновь напоминать себе, что это самое глухое и безлюдное место, какое можно найти в Карибском море, если не считать близости поселения туземцев, которые были вполне лояльны к Черной Бороде благодаря уважительному обращению и многочисленным дарам. И даже если здесь случайно окажется британский корабль, сто пятьдесят мушкетов и сорок пушек встретят его как подобает.

Мне быстро объяснили, что выживет лишь та,

Кто сухопутным крысам в дуэли не чета.

Кровавая наука далась мне без труда.

Я стала злой, как кобра, и быстрой, как вода.

Отогнав непрошеные воспоминания о своем первом наставнике, заставлявшем часами крутить тяжелый меч в окровавленных из-за вскрывшихся мозолей ладонях, Эдуарда попыталась заняться обдумыванием по-настоящему важных вопросов: команде требовалось пополнение, на корабле не хватало лекарств от лихорадки, а самое неприятное — необходимо было как можно скорее менять паруса. Богатый на шторма год превратил их в жалкие лохмотья, которые было уже бесполезно латать. 

Но, как она ни старалась сосредоточиться на насущном, дурацкая песенка отвлекала ее снова и снова. Мотив был настолько прост, а рифмы настолько бесхитростны, что разум невольно поддавался этому ритму, делая мысли более короткими и отрывистыми.

И с каждым поединком сильней входила в раж,

Пока меня не взяли на первый абордаж.

Лихой молодчик встретил мой меч своим клинком,

Отсек мне кисть и за борт столкнул одним пинком. 

Затем грянул припев, который подхватили, кажется, все без исключения матроски, и Эдуарда вновь улыбнулась. Все-таки, эта часть песни нравилась ей больше всего, будучи чуть более лиричной, чем однообразные куплеты. 

Ты спросишь: «Это наш конец?» и я отвечу: «Рано! 

Ведь мы еще не выпили за сердце капитана!»

Ее люди не отличались сложностью душевного устройства, и описания сражений и увечий увлекали их куда больше, чем любовные переживания. Эдуарде же казалось странным, что история, начавшаяся с романтичного побега, свернула в сторону описания пиратских будней. Она была убеждена, что слагать песни стоит лишь о чем-то необыкновенном, ярком… 

Задумавшись об этом несколько глубже, чем ей бы того хотелось, Эдуарда рассеянно оглядывала песчаные холмы, что тянулись к северо-западу от бухты, приютившей истерзанное морем судно. Через какое-то время она увидела, как из джунглей вышли и спустились в лощину ее люди, отправленные с визитом местным жителям. И если ее не обмануло зрение, с ними был кто-то еще. 

Эдуарда подтянула к себе ноги и уселась по-турецки. Судя по понурой походке незнакомца, это была не слишком важная персона, так что можно было обойтись без особых церемоний.

Когда путники поднялись на очередной холм, Эдуарда получила возможность разглядеть «добычу» Израэлы получше. Это оказалась женщина в британской форме, правда, уже порядком потрепанной, без камзола и парика. Она старалась держаться с тем навевающим скуку достоинством, с которым Эдуарду всегда встречали представители флота Ее Величества. 

Как ни странно, старшая помощница Черной Бороды не выглядела довольной, хотя за такую пленницу ей полагалась значительная часть выкупа. Эдуарда с подозрением сощурилась, заметив в движениях своей подчиненной некоторую скованность, обычно свидетельствующую о том, что во время выполнения задания что-то пошло не так.

— Кто это? — поднявшись со своего места с обманчивой ленцой, Эдуарда двинулась к пленнице. Было любопытно, что за птица встретилась им на этом Богом забытом острове, хотя присутствие британцев рядом с заветной бухтой порядочно нервировало капитаншу «Анны».

— Я выменяла эту пленницу у туземцев. Ее родственники раскошелятся на приличный выкуп.

— Хорошо, — кивнула Эдуарда. — Но где провиант?

По суровому лицу Израэлы прошлась легкая судорога, и Эдуарда поняла, что старшая помощница хочет обсудить произошедшее наедине. Она махнула рукой и зашагала в сторону линии прибоя. Израэла последовала за ней.

— Что случилось?

— В одной из бухт к северу отсюда мы заметили корабль. Он был посажен на мель самым нелепым образом, какой мне доводилось видеть.

— Что это было за судно?

— На вид похоже на лодчонку какого-нибудь тупого франта. Все в украшениях, с единорогом в качестве ростры. Совершенно новое, будто вчера спущено на воду.

Эдуарда остановилась и заинтересованно взглянула на свою верную помощницу. Рассказ начинался весьма увлекательно.

— А экипаж? Ты кого-нибудь видела? Пленница — с этого судна?

— Наверняка. На берегу дежурила одна умалишенная, больше никого в округе не было. Мы могли бы украсть корабль, но, честно говоря, сейчас не самый подходящий момент…

— Это точно. Торчим тут, как кит на мелководье. Дальше?

— Мы отправились в деревню туземцев и там нашли этих пленниц…

— Пленниц? Так их было больше? 

— Двое…

— Куда же делась вторая?

— Подожди… — у Израэлы сделался такой вид, будто она переживает приступ зубной боли. — Туземцам эти британки были ни к чему, поэтому они с радостью отдали пленниц мне в обмен на награбленное. Я решила отконвоировать их к «Анне» и потом отправить Иванну и Фэнг за провизией.

Эдуарда кивнула, признавая это разумным, и вновь с нетерпением посмотрела на Израэлу.

— Но на обратной дороге на нас напали.

— Кто посмел напасть на тебя? 

— Я не знаю, кто она, — прохрипела Израэла, и Эдуарда увидела, что нервный тик заставляет дрожать крестообразную татуировку под ее левым глазом. — Должно быть, владелица этого идиотского корабля. На вид совершенно безумная сука.

— И она?..

— Обманом победила и забрала у меня одну из пленниц, — выплюнула Израэла, видимо, надеясь, что, если произнести это быстро, станет хоть немного легче. 

Эдуарда хорошо знала, что единственной целью ее подчиненной является безукоризненная служба, и любой провал для нее подобен тяжкому греху для истово верующей.

— Обманом? Это интересно… Как ей удалось обмануть тебя? 

— Она делала вид, будто мы окружены. По правде же их было всего трое…

— Сумасшедшая сука, которая взяла в плен двух офицерок британского флота… и обманула правую руку Черной Бороды, — произнесла Эдуарда, стараясь, чтобы ее голос не звучал слишком взволнованно. На самом же деле она ощущала, как быстро бьется раззадоренное любопытством сердце. 

Израэла коротко кивнула и опустила взгляд, давая понять, что в полной мере признает свою вину за произошедшее и согласна на любое наказание. Впрочем, сейчас это интересовало Эдуарду меньше всего. 

— Прикажешь выследить и убить ее?

— Что? — Эдуарда даже слегка вздрогнула, выныривая на поверхность из волн собственных мыслей. — Нет. Я хочу встретиться с ней лично. Впервые кто-то оказывается настолько дерзок, чтобы напасть на моего человека… Такая смелость достойна уважения.

— Она покойница, — сквозь зубы процедила Израэла, досадливо косясь на свою капитаншу.

— С этим можно повременить, — твердо произнесла Эдуарда и развернулась, оставив старшую помощницу стоять у самой кромки воды.

— Ты, — бросила она пленнице, успевшей заскучать в ожидании решения собственной судьбы. — Расскажи мне о той, что тебя пленила.

Британка кисло улыбнулась, что, по-видимому, должно было означать ее нежелание сотрудничать с предводительницей пираток, однако стоило Эдуарде подозвать Иванну и Фэнг, как пленница мгновенно одумалась. Быть до смерти избитой этими двумя едва ли могло показаться кому-то соблазнительным.

— Я ничего о ней не знаю. Мы встретились близ Эспаньолы, и, когда наша капитанша поняла, кто командует этим судном, она приказала спустить шлюпку. Мы отправились на борт вчетвером. Найджелла Бэдминтон была убита, мы с Хорнберри — взяты в плен, а Шоу отправлена на наш корабль с кляпом во рту и веслами, привязанными к рукам…

Вопреки довольно-таки мрачной картине, которую рисовала перед ней явно все еще шокированная произошедшим пленница, Эдуарда слушала с улыбкой, которая становилась все шире.

— Эта капитанша оказалась не промах, — с нескрываемым уважением произнесла она, кивком головы предлагая британке согласиться с этим утверждением. — Тебе известно ее имя?

Эдуарда буквально услышала скрип кожаной перчатки на правой руке стоящей позади Израэлы.

— Боннет, — ответила пленница. — Стелла Боннет. Так ее звали. Вначале она показалась мне совершенно безобидной…

— Что ж, — Эдуарда вновь улыбнулась, не без удовольствия повторяя про себя имя дерзкой незнакомки. — Я рада, что она в итоге надрала ваши британские задницы. 

Густой и сладостный ночной воздух плыл над волнами, точно второе море. Эдуарда то погружалась в воду с головой, то выныривала, чтобы отдышаться, и это пребывание между двумя стихиями, ласково обнимающими ее обнаженное тело, вызывало неподдельный восторг. 

Силуэт «Анны», темнеющий на фоне бархатистых небес, вздымался над ней мрачной громадой, но для Эдуарды его близость означала спокойствие и защищенность. Корабль перешел в руки Черной Бороды меньше года назад, но Эдуарда успела крепко привязаться к нему и считала его самым лучшим судном из когда-либо созданных. 

Повинуясь внезапному порыву, она нырнула поглубже и быстро поплыла к кораблю, намереваясь окунуться в его антрацитово-черную тень. 

Крен был уже почти незаметен, судно стыдливо спрятало очищенный и отремонтированный бок в воду, но наутро ему предстояло вновь пройти через ту же процедуру после того, как твердая рука Фэнг заставит его развернуться на своем месте.

Полюбовавшись на идеально круглый диск луны, просвечивающий сквозь хитросплетения снастей, Эдуарда заплыла в тень и какое-то время бездумно плескалась в абсолютной черноте, намеренно не смотря в сторону берега, где уютно мигали огоньки костров. Ей казалось, будто она пребывает где-то в беззвездной выси, взмахивая руками и ликующе купаясь в пространстве и времени.

В конце концов устав достаточно, чтобы рассчитывать на крепкий сон, она повернула в сторону берега. Когда ее ноги коснулись песка, к ней направилась темная фигура, чьи очертания были ей прекрасно знакомы. 

— Зачем ты ждешь меня? Отправляйся спать, завтра у нас много дел.

Нисколько не стесняясь своей наготы, Эдуарда приблизилась к своей помощнице и приняла из ее рук чистую одежду. 

— На острове были чужаки, значит, здесь не совсем безопасно. Я не могу позволить тебе оставаться без охраны, — обманчиво бесстрастно ответила Израэла.

Эдуарда криво усмехнулась и глянула на нее сверху вниз, не спеша натягивать на плечи заботливо принесенную одежду. Израэла поймала этот взгляд и тут же вновь отвернулась в сторону, старательно избегая созерцания наготы своей капитанши.

— Что ж, твой выбор. Разбуди меня перед началом отлива.

— Будет сделано.

Натянув-таки рубаху на мокрое тело, Эдуарда хлопнула помощницу по плечу («Доброй ночи, Из») и направилась к своей палатке.

К счастью, та была установлена в стороне от остальных, и никакой охраны рядом не наблюдалось. Эдуарда забралась внутрь и хотела было опустить полог, но неожиданно засмотрелась на ночное небо, щедро усыпанное приветливо мерцающими звездами. По привычке отыскав Полярную звезду, висящую над самым горизонтом, Эдуарда улыбнулась ей как старой приятельнице.

Быть может, сияющая небесная дева была на самом деле совершенно безразлична к очередной скоротечной жизни, но для Эдуарды ее присутствие на небосклоне всегда означало уверенность в том, что верный путь рано или поздно обязательно отыщется.

Если что-то и имело особую, почти сакральную ценность для пропащей души пиратки, так это ощущение свободы, возможности выбирать судьбу самостоятельно. Об этом она готова была слагать песни. Те, что никогда не будут спеты.

Эдуарда ощутила вдруг прилив вдохновения. Несмотря на усталость после долгого, наполненного заботами дня, она с воодушевлением принялась подбирать слова, способные выразить ее чувства наиболее точным образом.

Звезды сияли в открытый проем, освещая ее задумчивое лицо, ночной бриз нежно перебирал завитки ее кудрей. Если бы кто-нибудь из тех, чьи корабли она брала на абордаж, увидел ее в этот миг, он ни за что не признал бы в этой женщине легендарную Черную Бороду.

Скитаясь по миру без цели благой,

Вверяя судьбу небесам,

Я вызов бросала пучине морской,

Склониться мешала весам.

И снова вставала волна за волною,

Но свет твой всегда оставался со мною.