— И ведь не боятся, что он нас этой пилочкой прибьет, а? — Тсунаеши даже не посмотрел в сторону подбрасывающего в руке апельсин Херувима, продолжая подпиливать ногти. Без острых краев и достаточно короткая — ей трудно было причинить вред, хотя и возможно, а вот острыми и чересчур крепкими ногтями вполне. Зато когда кроха подала голос, Тсунаеши против воли дернулся. — Ску~ка.

— Хочу кушать.

— Пока нельзя. — Галериан с тяжелым вздохом посмотрел на догрызшую леденец девочку поверх книги. Жалобный взгляд карих глаз его не пронял, поэтому он через пару секунд вернулся к чтению. Поняв, что тут ловить нечего, малышка поползла к Тсунаеши. Его затравленный взгляд Галериан тоже проигнорировал.

— Тсуна. — Парень начал стачивать ногти усерднее, не смотря в сторону красноволосой и спиной чувствуя заинтересованный взгляд лиловых глаз. — Тсуна, покорми меня.

— Н-нет. — Он многое повидал и сделал за эти шесть месяцев, но четырехлетняя девочка продолжала напрягать его до дрожи. Особенно после недавнего.

— Но ты же вчера кормил меня. — Японский выходил у нее все лучше, но все равно еще был умилительный акцент. Девочка была очень милой: большие карие глаза с легким бордовым отливом, который выдавал ее ненасытное пламя урагана, алые волосы, по-детски пухлые щечки и маленький рот. Тсунаеши вспомнил, как вчера в состоянии аффекта кормил с рук это маленькое чудовище, и побледнел. Хруст съедаемых чужих пальцев все еще стоял в ушах.

— Вчера было можно, а сегодня нельзя.

— Но я хочу кушать. — Она начала дергать его за штанину. — Хочу кушать, Тсуна, я хочу кушать! — Тсунаеши задеревенел. Херувим неосмотрительно громко хохотнул, из-за чего девочка повернулась к нему. — Дядя?

— У меня есть только этот апельсин. — Он демонстративно подкинул его, следя за голодными глазами. — Но я тоже хочу кушать. И что нам делать? — Девочка задумалась. Савада с напряжением посмотрел сначала на девочку, потом бросил неуверенный взгляд на уставшего Галериана, который скептически оглядывал Херувима. Девочка просветлела лицом.

— Ты съешь апельсин, а я съем тебя! — Она улыбнулась.

— Знаешь, а я не против. — Херувим поперхнулся и посмотрел на пожавшего плечами брата, равнодушного к его потенциальной смерти. — К этому давно все шло.

— И ты так просто отдашь меня на съедение собственному ребенку? — В искренность грусти никто не поверил.

— Ну да.

— Эх, знаешь, Баника, что-то я не хочу его. Лови. — Он кинул фрукт Тсунаеши, который рефлекторно поймал и непроизвольно проткнул ногтями шкурку и немного плоть. Девочка завороженно следила за тем, как по пальцам и запястью потек брызнувший сок.

— Давай я просто отдам тебе апельсин, ладно? — Савада нервно улыбнулся. Девочка быстро залезла на кровать и схватила руку парня, начав есть фрукт прямо так. Тсунаеши панически посмотрел на Галериана, но тот беззаботно вернулся к чтению. С апельсином она расправилась быстро, чудом не разбрызгивая сок во все стороны. А после она начала слизывать остатки с руки. Сердце парня пропустило удар — он ждал, когда она вопьется в кожу своими маленькими острыми зубками и оторвет кусок, довольно зажмурившись. Она не заметит стекающую по губам кровь, а он не сможет вырвать руку из цепких маленьких пальцев…

— Маленькая, — Девочка оторвалась и повернулась к «отцу». — лови.

      Рука была забыта. Девочка захрустела леденцом, жмурясь от кислинки, а когда тот кончился, запихнула в рот фантик. Савада откинулся на подушку. Против воли мысли снова были обращены к прошлому. Он думал, сравнивал свое положение тогда и сейчас, грустил. Нет, последнее слово не подходит. Тсунаеши скорее разочаровывался, чему способствовали бесконечные размышления и сравнение. За что его окружение так с ним поступило? Чем он заслужил подобное? И… Были ли у него вообще друзья? В первые дни он еще глупо надеялся, что это такая странная больница для мафиози, но это заблуждение быстро развеяли опыты. Кто бы мог подумать, что он, Савада Тсунаеши, обычный неудачник из захолустья станет сначала боссом мафии, пройдет кучу испытаний вместе с внезапно появившимися друзьями, а закончит, корчась в очередной агонии после нового опыта в комнате с такими же «пациентами»? И если в первые же дни он бы еще подумал о том, чтобы простить их это избиение, то после второго сеанса, как называла происходящее Джемма, Тсунаеши просто не мог. Он не заслужил такого, это точно. Что же, теперь понятно, почему Мукуро ненавидел мафию — если он пережил такое, то странно, что он вообще потом согласился помогать на Конфликте колец и в дальнейшем стал хранителем десятого поколения. Савада честно себе признавался: он бы убил. Люди не заслужили такого, тем более… Тсунаеши бросил взгляд на девочку. Несколько дней назад малышке исполнилось четыре года, а она уже такой… Монстр.

— Понимаешь, Наеш, — Объяснил как-то на счет пламени Херувим с молчаливой просьбы брата, когда Тсунаеши рассказал о своей жизни. — пламя посмертной воли — это такая штука, скажем так, более многогранная, чем просто решимость. И то, что ты рассказал про способности твоих друзей, — Видя, как на этих словах Савада поморщился, Херувим поправил себя. — бывших друзей и про свои, большая, я бы даже сказал: огромная редкость. Большинство пламенников, а их и так очень мало, еле — еле спичку зажгут, что там про твой "Х-баннер говорить". И именно поэтому так в теневом мире выделяются Вария и эти аркобалено. Это сильнейшие элементники, которые могут высвобождать огромные объемы без особого ущерба для себя. Это уникумы и таких только горстка на весь мир. — Непривычная серьезность от того, кого привык за это недолгое время считать распиздяем, нехило напрягла. Тсунаеши без сомнения поверил в его слова, а так же внезапно осознал, что по сути был лично знаком с частью сильных мира сего, более того — он надавал кому-то из них по морде в бою. Это грело самооценку, но так же пугало. Где-то внутри все еще жил маленький Неудачник Тсуна, которого пугала и мафия, и пламя, и стремный репетитор — младенец. — И по сему они нарасхват. Так вот, пламя. Пламя посмертной воли это, грубо говоря, энергия души, этакие излишки энергии, которые уже не нужны для существования души и ее взаимодействия с телом. Чем больше и чем чище эмоции — тем больше объем и лучше качество пламени, а воля сего лишь способ контроля и проявления. Я сейчас немного углублюсь про истинных, ты как-нибудь потом все сам переваришь или спросишь, а сейчас я вывалю на тебя эту инфу. Есть два типа элементников: простые, которые разрабатывают и получают пламя из своей личности, и истинные. Первые своей личностью формируют пламя, в зависимости от характера у них определенный тип и если, к примеру изменится характер, изменится и пламя. Ну, а если человека сломали, то и пламени не будет. Понятно? — Тсунаеши неуверенно кивнул. — Ну смотри: вот ты истинный, небо, хотя нифига не подходишь. Не обижайся, это правда. Облако, туман, дождь, но не небо, уж прости. И, опять же к примеру, твой Хаято с его системой из пяти атрибутов. Истинные никогда не смогут управлять каким-то иным видом пламени, а он мог. Ну что, молодец. — Херувим пожал плечами. — И они, простые, прямые образы своих элементов. Порывистые, если это шторм, яркие и энергичные, если это солнце.

— Истинные далеко не всегда соответствуют характерами своим элементам. — Подал голос Галериан. — К примеру я точно знаю, что бывший аркобалено урагана, Фонг, истинный. Ты тоже истинное небо, Тсунаеши. — Несмотря на то, что Марлон не подразумевал похвалы, Савада почему-то обрадовался. Он вообще радовался, если Галериан общался с ним напрямую и по своему желанию, все же мужчина, а брюнет оказался старше на лет пять да и морально старше на десяток, предпочитал или заниматься своими делами, или воспитывать девочку. — У истинных скорее элемент влияет на характер, и чтоб было наоборот я еще не слышал. Хотя, если так подумать… Виндиче. Ты сказал, что раньше они были аркобалено, так? А теперь они используют пламя мрака… Которое было раньше небом. Так что это единственное изменение в пламени, на которое ты можешь надеяться. Истинные встречаются гораздо реже, хотя, опять же, какая бы редкость это ни была, в этой комнате их аж двое. — Все как по команде обернулись к мирно спящей Банике.

      Девочка обладала невероятными объемами пламени и ей чисто физически было необходимо что-то разрушать. Контролировать тягу было сложно, но возможно, так что она нашла идеальный для себя выход. Она ела все. Органика, неорганика, обычная еда, любые напитки, посуда, мебель, люди… Ее было невозможно отравить — любой яд воспринимался как изящные специи, не больше. Да, теперь Баника была голодна всегда, но это было гораздо лучше, чем если бы она выпускала пламя и устраивала невероятные разрушения вокруг себя. Маленький ненасытный монстр с милым голодным взглядом. И все ради проекта: «Семь смертных грехов». Херувим так спокойно рассказывал о том, как из них троих делали олицетворения всего наихудшего в человечестве и какими способами, что Тсунаеши просто не мог поверить. Не мог поверить в человеческую жестокость, не мог поверить в их смирение с ситуацией и собственным бессилием.

      Но столкновение с жесткой реальностью произошло быстро, и вот он здесь около полугода, а сделать что-то так и не смог. Зато его неистовство на сеансах пришлось по вкусу Джемме. Девушку Саваде возненавидеть мешали только апатия от предательства и чувство одиночества. Пришлось смириться с тем, что его близкие предали за в общем то и не его грехи. Да, отец Такеши погиб, но Тсунаеши не убивал его лично и вообще всегда говорил, что против его вступления в Вонголу. И так было и с остальными, ведь, по сути, они страдали из-за своего любопытства, тяги к приключениям и каверз Реборна. Тсунаеши не был виноват ни в чем. И это осознание наполняло его невыносимым гневом.

      В какой-то момент пришло горькое осознание: здесь, в стенах лаборатории, которую вроде как Мукуро уничтожил еще в детстве, он чувствовал себя более комфортно, чем там, дома, в кругу «друзей». Здесь не было нужды прятать чувства и эмоции от остальных — никто здесь не был ранимой птичкой, а на моральные страдания новенького было плевать. Здесь можно было выпускать весь негатив, особенно гнев, и за это только хвалили. Здесь была маленькая семья Марлон: Херувим, который никогда не врал и всегда честно и полно отвечал на вопросы без ненужного садизма, и который мог подбодрить и развеселить своими мрачными шутками; Галериан, второй адекватный человек в жизни Савады, который, как Тсунаеши был уверен и к чему стремился, стараясь проводить с брюнетом больше времени, был надежным и успокаивающим, как и подобает дождю; маленькая Баника, считающая дядю отцом, а отца дядей, которая на самом деле была хорошим и послушным ребенком, что Саваде после Ламбо было как бальзам на душу. Тсунаеши видел странное взаимодействие этих троих, и ему хотелось того же… Понимания? Принятия? Ведь, несмотря на то, что все признавали девочку монстром, это не мешало мужчинам ее по-своему любить. Общение братьев, которые, пусть и подтрунивали друг над другом, но понимали с полуслова. Они были семьей в понимании Тсунаеши гораздо сильнее, чем его собственная, и это манило.

***

      Выстрел. Сменить магазин. Выстрел. Выстрел. Галериан с интересом наблюдал за тем, как Тсунаеши попадал в очередную мишень, и поражался парню. Савада Тсунаеши сильно изменился за какие-то полтора года, о чем Херувим не переставал шутить, сравнивая с малышкой. Стрельба, рукопашный бой, ножевой бой — эти боевые навыки были освоены почти в совершенстве, что не укладывалось в голове. Да, он и до этого хорошо владел этими дисциплинами, развивая навыки под руководством репетитора, но сейчас, в лаборатории, это все вышло на новый уровень. Стоило так же учитывать, что это далеко не единственные направления, которые изучал парень, хотя где ему могло понадобиться идеальное умение танцевать, ну взять тот же стриптиз, Галериан вообще не представлял. Он подавился воздухом, когда необычайно довольный Херувим похвастался достижениями паренька. И не ясно, чему Марлон поразился больше: довольству брата, странным умениям Савады или же тому, как он в невъебенные сроки успевает столько дел делать и не разрывается. Пожалуй, Савада не сорвался только потому, что стремился к какой-то непонятной Марлону цели, и потому, что Галериан с помощью своих способностей расслаблял его. Это уже стало почти традицией, что, если срыв близко, Тсунаеши проводил полночи у Галериана и спал, а второй пел и своим пламенем влиял на него, искусственно уничтожая негатив. Особенность пламени младшего Марлона Тсунаеши узнал почти сразу от него же, но его возможная зависимость не останавливала. И, честно говоря, Галериан восхищался его трудоспособности.

— Сегодня был довольно, — Выстрел. — странный день.

— В каком смысле? — Галериан отложил очищенный пистолет в сторону и взял другой. В «тире», как неофициально называли это место, можно было говорить свободно, так что предчувствие интересного разговора Марлона не обмануло.

— Сегодня на моделировании Джемма поставила передо мной задачу: убить десятое поколение Вонголы. Успели мы, правда, пройти только Ямамото, но на некоторые мысли меня все же это натолкнуло.

— Хо? — Их взгляды пересеклись. Галериан с интересом рассматривал спокойные карие глаза парня. О да, Савада Тсунаеши сильно изменился. Стоило отдать должное Джемме, какой бы извращенной сукой она ни была, дело свое знала и людей ломала качественно. И не узнать уже в этом стройном и в меру накаченном парне с хорошей осанкой и твердым взглядом того хрупкого паренька, обиженного на бывших друзей.

— Когда я его убил, иллюзия выдала следующую фразу: «Прости нас. Прости.» Внутри меня по идее должно было что-то шевельнуться. — Выстрел. Цепь не выдержала толчка от выстрела и тело с разметками на коже грузно рухнуло вниз. — Шевельнулось разочарование. Не то что бы я их все еще виню, нет, каждый человек волен совершать свой выбор и они свой сделали. Но было все-таки жаль, что это просто иллюзия, а не оригинал. Эти извинения выглядели так лицемерно, когда я держал умирающее тело на руках. Ну, знаешь, как в фильмах. Джемма была в восторге, да и мне интересно, что будет дальше. — Галериан прикрыл глаза и мысленно стоя зааплодировал. Джемма не просто вытащила внутренних демонов паренька, сломала прошлую личность и «воспитала», она еще и вывернула так, что по сути это все еще прежний парень, пусть и с новыми замашками. Полтора года. Всего полтора года, а уже такой результат. — Ты злишься на меняя из-за этого?

— Нет. Просто удивлен. Расскажешь мне потом, чем все закончилось?

— Конечно. — Тсунаеши улыбнулся и вернулся к мишеням. Выстрел.