Вашингтон
22 августа 2021 года, 01:11 PM
— Подожди, Лань Чжань, я почти закончил, — прикусив язык, бодро проговорил Вэй Ин, несмотря на довольно унылое (если судить со стороны) занятие. Он с искрящимся удовольствием в движениях и теми смешинками в глазах, которые блестят у него лишь во время очередного свершения какой-нибудь безобидной шалости, глазел в экран одного из восьми расставленных вокруг него ноутбуков. За его спиной внезапно что-то тонко пропищало, и Усянь, подскочив, резво повернулся на пятой точке, тут же начиная быстро-быстро клацать по клавиатуре. Вид у него был крайне увлечённый. — И ещё парочку команд…
— Что ты делаешь? — Лань Ванцзи со своим невыносимо прекрасным лицом и повседневной идеальностью во внешнем виде проявлял чудеса терпения и излучал ауру вынужденного спокойствия у входной двери с не менее прекрасным ребёнком на руках и огромным чемоданом в ногах. Он стоял молча уже долго, около получаса, наблюдая за радостно вертящимся на полу Вэй Ином, каким-то чудом не протеревшим на джинсах дыру, и продумывая всё новые и новые пути объезда пробок и сокращения пути до аэропорта. Они нещадно опаздывали, и хоть самолёт их ждал частный, навряд ли пилот будет рад задержке целого рейса.
— Взламываю базы данных ФБР, радость моя, — промурлыкал Вэй Усянь, громко щёлкнув мышью напоследок, и, видимо, полный гордости за себя любимого, поднялся. Увидев немой вопрос в глазах Лань Чжаня, он принялся пояснять: — На этой неделе А-Лин в Башне Золотого карпа, и Цзян Чэн должен был наконец взяться за дело, которое я ему переправил от итальянского министерства обороны ещё месяц назад. Но он так не взялся, и для привлечения внимания я снёс все остальные дела в базе Юньмэна. Но стоит признать, с прошлого раза их защита данных ощутимо возросла, — пытаясь залезть в излюбленные кожаные сапоги, скакал на одной ноге Вэй Ин, по пути завязывая себе шарф и выискивая ключи от машины в карманах тёмных джинсов. — Эх, как же непрофессионально А-Чэн себя ведёт, когда наш малыш где-то поблизости… Ты слышал, что он убил пятерых работников парка развлечений, когда А-Лин остался без присмотра?.. — Поймав едва уловимую осуждающую реакцию в глазах мужа, Усянь резко замолк, пару секунд медленно меняющимся взглядом сверля стоящий у входа цветок. После едко, как-то горько усмехнулся и окончательно ушёл в свои мысли, что сразу же отразилось жестокой серьёзностью на его побелевшем лице: — Если честно, я бы поступил так же. Когда думаю о том, что моим детям может кто-то навредить, я...
— Папа, мы сколо поедем? — спокойно сидящий всё это время на руках неподвижного Лань Чжаня и самозабвенно играющийся с Чэньцин вот уже двадцать минут А-Юань подал тоненький голос и поднял свои большие глаза, на что сразу же получил строгий взгляд Лань Ванцзи и его тихое: «Нельзя перебивать старших». Сердце у Вэй Ина сжалось. Он растерял пугающую задумчивость, делающую его живое лицо серым и пугающим, и взглянул на ребёнка. Потянув к нему руку, он потрепал его по макушке и забрал свой обслюнявленный револьвер кольт.
— Конечно, малыш, уже сейчас, — наконец улыбнулся своей самой светлой улыбкой мужчина, но кому как не Лань Чжаню видеть эту мутную пелену в покрасневших от недосыпа и крайнего напряжения глазах. Но требовать от человека, прошедшего через ад и не прошедшего через психотерапию, следования всем принципам морали или хотя бы закона Ханьгуан-цзюнь не имел права, и оттого не нашёл необходимым останавливать с трудом подавляемую жестокость любимого человека. С грустью осмотрев нервную дрожь в его руках, Лань Ванцзи молча берёт чемодан в одну руку и с ребёнком наперевес следует за мужем. Они ещё поговорят об этом.
А сейчас лучше поторопиться. Сан-Франциско ждать ещё дольше не может. Быстро загрузив вещи в салон и усадив малыша на переднее пассажирское, Лань Ванцзи останавливает взгляд на мечущимся из стороны в сторону Вэй Ине. Тот встречает его взгляд с некоторым смятением, но быстро собирается и, вздохнув, просит: «Сядь за руль».
Только по-настоящему близкие люди могли оценить этот жест. Ключи своего нежно любимого бугатти, прошедшего с Вэй Усянем и огонь, и воду, и рисовые поля Китая, и пустыни Африки, и бездорожье России, не доверялись никому: ни парковщикам, ни механикам, ни уборщикам, ни друзьям, ни соратникам, ни даже Цзян Чэну, к слову, подарившему их на совершеннолетие Вэй Ина. Мужчина очень ревностно оберегал машину от чужих рук, и именно по этой причине в семье их стало две — агрессивная Bugatti La Voiture Noire с легендарной серебряной гравировкой «Магистр Дьявольского культа» и лучащаяся изяществом снаружи и скрывающая непомерную мощь внутри Bugatti Chiron. А теперь, когда Вэй Ин так спокойно предлагает сесть за руль, Лань Чжаню кажется, что его пускают в нечто настолько интимное, что становится даже неловко.
Но он только кивает, перехватывая кинутые в него ключи, и слышит, как Вэй Ин, улюлюкая, берёт ребёнка и сажает его к себе на колени, мягко закрывая дверь. Какое-то приятное тепло разливается от сердца к кончикам пальцев, касающихся такого холодного металла машины. В салоне, на удивление Лань Ванцзи чистом, пахнет свежо и сладко, под пассажирским креслом, у самых ног, разноцветными пятнами поджидает гора мягких игрушек, в которую тут же ныряет А-Юань и звонко смеётся. Вэй Ин откидывает кресло, хмурится и признаётся: «Никогда не думал, что смогу потерять контроль». Лань Чжань участливо молчит, всё же потянувшись к похолодевшей руке и сжав её в своей горячей: «Мы пройдём и через это», — читается в этом жесте, и Вэй Усянь, преисполненный любовью, может только поддержать уютную тишину, разбавляемую лишь копошением ребёнка в его ногах, и поцеловать изящные длинные пальцы мужа. Он с удивлением подмечает, как бережно Лань Ванцзи обращается с его машиной, и тревога где-то в груди окончательно растворяется в уюте их мира.
Надо же, именно сегодня, когда Лань Чжань на нервах хлеще обычного, Вэй Ин нашёл время для срывов. Прекрасно. Усянь тяжело вздыхает, мысленно извиняясь и понимая, что только усугубляет ситуацию своим волнением. Ведь это он на протяжении вот уже целого года пытался уговорить невыносимо упрямого Лань Ванцзи ослабить бдительность и посетить Сан-Франциско.
Вэй Усянь и сам бы туда не рвался, но любовь к ребёнку вынуждала. Туманы Сан-Франциско скрывали собой единственных оставшихся кровных родственников А-Юаня. Вэнь Нин и Вэнь Цин после операции «Аннигиляция Солнца» были осуждены на смертную казнь, но «чудесным» образом исчезли за день до исполнения приговора. Сомневаться в том, кто приложил к этому всему руку, не приходится: Вэй Ин поднял все свои связи и силы, чтобы провернуть этот трюк и обеспечить этим двум беспокойную, но хотя бы жизнь. Однажды Лань Чжань, сидя за рабочим столом с уснувшим на его плече Вэнь Юанем, спросил, для кого тот это всё затеял: для чудом спасённого ребёнка или безосновательно осуждённых, ради обострённого чувства справедливости или для себя самого. Вэй Ин лишь загадочно ухмыльнулся, склонившись и промурлыкав в самое ухо что-то вроде «тебе удивительным образом идёт малыш на руках, Ханьгуан-цзюнь». Больше эта тема не поднималась — Лань Ванзци всегда относился с уважением к действиям тогда-ещё-парня, хоть и не понимал их.
Они на три года оборвали все связи со спасёнными, чтобы никаким образом не выдать их местонахождение, и только в последние несколько месяцев Вэй Усянь систематически умолял мужа навестить их. Во-первых, они оба чувствовали необходимость в повторном знакомстве А-Юаня с родственниками — малыш сильно тосковал по ним в первый год и даже сейчас периодически задумывался, смешно хмуря брови и силясь назвать вертящиеся на языке имена, но ничего, связанного с воспоминаниями о родной семье, он ни рассказать, ни спросить не мог; во-вторых, состояние Вэй Ина не улучшалось, сколько бы таблеток он ни пил и врачей ни посещал. Вэнь Цин в своё время была искусным военным медиком со специализацией не только в стоматологии, хирургии и нейрохирургии, но и психиатрии, и надежда оставалась только на неё. Лань Чжань, конечно же, был далеко не в восторге — мало того, что в последнее время Вэй Усянь настолько нестабилен, что потерял весь сон и аппетит, так ещё и его срывы стали приобретать более агрессивный характер: прошлой ночью он затеял ссору чуть ли не на пустом месте и в порыве гнева выстрелил несколько раз в люстру, тем самым очень сильно напугав Юаня, пришедшего из комнаты на крики. А теперь к головной боли Лань Ванцзи добавились ещё и маячащие на горизонте родственники ребёнка, особого доверия, мягко говоря, не внушающие настолько, насколько это вообще возможно. Иррациональный страх, что они смогут забрать А-Юаня, сначала обернулся простой спичкой, но по мере приближения этого дня разгорался неконтролируемым пожаром. Ханьгуан-цзюнь оттягивал этот момент как мог, но если противостоять просьбам мужа он ещё как-то пытался, то его пустым глазам, уставленным в стену в три часа ночи, отказать было очень и очень сложно.
— Папа, а это что такое? — спросил Лань Юань, случайно разорвав старого, потрёпанного жизнью, грязно-коричневого плюшевого медвежонка и вытащив оттуда тяжелую для своих маленьких размеров коробочку.
— Детонатор, — спокойно ответил Вэй Ин, забрав её из рук малыша. — Старый и нерабочий, — заключил он, повертев её в своих руках. — Иди сюда, А-Юань. Вот, смотри, видишь здесь проволоку? Она крепится к внутренностям этой чёрной коробочки и при вырывании провоцирует взрыв. С такими штуками нужно быть как можно осторожнее.
— Что такое взлыв? — невинно похлопал глазами мальчик, удобно усевшись на коленях отца и приняв обратно детонатор. Лань Чжань беспокойно взглянул на него — ну мало ли, а вдруг всё же рабочий, Вэй Ин всегда был плох в создании правильно функционирующих бомб — и столкнулся с таким чудесным, очаровательным взглядом А-Юаня: любопытным, заинтересованным, но спокойным и предельно сосредоточенным. Он крутил металлическую коробочку то так, то эдак, рассматривая или выискивая способ её открыть.
— Это очень мощная ударная волна, вызванная быстрым сгоранием химических веществ и высвобождением значительного количества энергии, — быстро и без запинки ответил Лань Ванцзи, не отвлекаясь от дороги. Только поэтому он не увидел напугано-растерянного взгляда ребёнка. Конечно, ему же несчастные пять лет, он ни слова не понял!
— Ты уже слышал выстрелы, вот взрыв — это выстрел, но в сотни раз громче, крупнее и опаснее. Одним взрывом можно избавиться от целой многоэтажки или нашего загородного дома, — пришёл на помощь Вэй Ин, потянувшись к руке Лань Чжаня и переплетя их пальцы.
— Выстлелы — это стлашно, — кивнул сам себе Лань Юань и смешно нахмурился, очень сильно выражением лица напомнив Лань Ванцзи. — А взлывы — ещё стлашнее? — пришёл он к блестящему умозаключению, хлопая светлыми лилово-голубыми глазами. — Если это стлашно, то зачем люди это всё пхидумали?
Мелко целующий руку мужа Вэй Ин резко распахнул глаза и посмотрел на ребёнка с недоумением. Лань Чжань же действительно ожидал этот вопрос от ребёнка, а потому едва заметно улыбнулся, погладив Вэй Усяня по щеке, тем самым возвращая его в реальность.
— А-Юань, ты слишком молод для подобных размышлений! — заявил Вэй Ин едва ли не обиженным наигранным тоном.
— Но твоя любознательность похвальна, — покровительственно посмотрел на ребёнка Ванцзи, тут же заглянув в глаза мужу. Тот, отошедший от внезапной, невероятно редкой и влиятельной похвалы Ханьгуан-цзюня, всё понял и так:
— Ах, да, поощрение познавательного процесса, — Вэй Ину сразу припомнились все те статьи с советами для молодых родителей, которые Лань Чжань читал в первый год появления у них малыша. — В общем, удовлетворяя твоё любопытство, моё маленькое любимое дарование, могу сказать, что люди не живут мирно. Всегда найдутся те, кого нужно запугать, чтобы особо не наглели и не натворили бед.
— Как когда мы плыгали на диване, и папа зло на нас посмотлел, чтобы мы не сломали ничего? — глаза Юаня загорелись пониманием, в то время как Вэй Усянь прыснул, громко засмеявшись.
— Да, да, как тогда, — через смех отвечал Вэй Ин, медленно съезжая с кресла. — Злой взгляд папы, кстати, ещё пострашнее взрыва будет. Под ним прогибаются мосты, рельсы и даже великий и ужасный Старейшина Илина, так что лучше его лишний раз не злить.
— А кто такой Сталейшина Илина? — вновь спросил мальчик, меняя детонатор на двух бабочек, протянутых Лань Чжанем.
— Вырастешь, может быть, познакомлю.
Всегда спокойный и на зависть Цзян Чэна послушный А-Юань не издавал лишних звуков без надлежащей на то необходимости, но стоило ему попасть на борт самолёта и усесться на широком мягком кресле, так с его стороны послышались хлюпание носом и неопределённое мычание, очень удивившие Вэй Усяня. Ханьгуан-цзюнь, уладив недовольство пилота из-за возмутительно большого опоздания, сел рядом с малышом, пристегнув сначала себя, а потом его, и уставился непробиваемым взглядом на развалившегося напротив сразу в двух креслах мужа, довольно отмывающего от слюней своё многоуважаемое оружие влажными салфетками и постепенно образовывающего вокруг себя гнездо из использованных.
— Вэй Ин.
Да, простить его жестокость можно без особых усилий, но такое вопиющее нарушение приличий Лань Ванцзи допустить не мог.
— Что, Лань Чжань, что? Опять будешь сверлить меня своим какой-пример-ты-подаёшь-ребёнку-взглядом? Ладно, ладно, — спорить с мужем Вэй Усянь не то чтобы не любил, он знал, в какие моменты можно поозорничать, а в какие не стоит. Сейчас все на нервах. И чем ближе подходил час встречи, тем больше беспокойства Вэй Ин видел в любимых золотых глазах мужа и тревожился сам. — Лань Сычжуй, это что за слёзки в твоих глазах? Ты что, боишься самолётов? Нам ещё шесть часов лететь, давай-ка успокаивайся.
Лань Чжань достал из внутреннего кармана белого пиджака два леденца, один сразу же раскрыв и засунув в рот ребёнку, а другой — себе.
— Ах, то-очно, — протянул внимательно проследивший за действиями Ванцзи Вэй Ин, хлопнув себя по лбу, параллельно пытаясь выпутаться из ремней безопасности. — При взлёте же уши и нос закладывает, перепады давления. А-Юань, если будет сушить в горле — сразу же говори, ты только недавно переболел ангиной. Хей, Лань Чжань, а где мой леденец?
Ох уж этот соблазняющий дьявольский огонёк, разжёгшийся в зрачках напротив. Его лицо не изменилось ни на йоту, но Вэй Усянь уже приноровился смотреть глубже, и ему вдруг показалось, что весь воздух в салоне внезапно разрядился. Он бросил свою затею с ремнями и перебрался на колени к мужу, обвив его шею руками, словно щупальцами, и промурчав что-то не слишком членораздельное. Впрочем, расслышать «в твоих руках всё равно безопаснее» было не трудно.
***
Сан-Франциско — город в стиле диско, Калифорния
22 августа 2021 года. 04:30 PM
По прилёте и завершении регистрации самолёта и машины (да, Вэй Усянь настоял, чтобы бугатти транспортировали тоже, аргументируя это тем, что обратно им ехать именно на ней), они направились в самый центр города по нужному адресу. Лань Юань, во время полёта успевший поспать целых пять часов, долго успокаивался после приземления и даже сейчас ещё жалобно хмыкал, утыкаясь в плечо Вэй Ина, который, нежно поглаживая ребёнка по спине, после посадки выглядел вполне себе довольным жизнью… И разве что немногим неопрятнее обычного. Его удивительным образом согревал оставленный на ключице больнючий, сука, засос, и он прекрасно выполнял свою функцию: волнение притупилось, став лишь камнем преткновения в бурном потоке мыслей.
— Всё будет хорошо, — всё же говорил он то ли Лань Чжаню, то ли самому себе, не сдерживая лёгкой нервной улыбки. — В конце концов, очень важно знать свои корни. А-Юань, А-Юань, посмотри на меня. Мы сейчас пойдём к твоим дяде и тёте. Вэнь Нин и Вэнь Цин были с тобой несколько лет назад, ты помнишь?
— Неть, — потирая кулачком один глаз, ответил мальчик и вновь прильнул к тёплому плечу отца. Мальчик был единственным в машине, кто совершенно спокойно воспринимал происходящее, хоть и со своей детской колокольни он действительно не мог понять тревог родителей.
Когда Лань Чжань остановил машину у миловидной, довольно приличной тридцатиэтажки, где в пентхаусе, судя по наводке Ляньфан-цзюня, и располагалась квартира Вэней, Вэй Усяню очень захотелось попросить его поехать дальше. Снять номер в отеле, как в старые-добрые, и закрыться там на всю ночь. А лучше — две ночи. Но монолитный профиль Ханьгуан-цзюня с каждой секундой становился всё более уверенным и решительным, и это придавало сил и Вэй Ину. Он сам просил об этом визите и не ему от него отказываться. Они вышли из машины, взялись за руки и медленно, словно желая растянуть время, пошли к двери. Вэй Ин от волнения, перекрываемого возбуждением, начал беспрерывно что-то рассказывать, шутить и смеяться со своих же шуток, в то время как Лань Чжань лишь больше хмурился и сильнее сжимал его ладонь. Вдруг стеклянные двери дома разъехались в разные стороны, и оттуда также медленно, но чертовски грациозно вышли два стройных силуэта. Вэнь Цин. По-прежнему статная и величественная в своей женской красоте, стояла с тем же знакомым волнением в светлых глазах, а за ней, вообще не скрывая своего волнения, топтался Вэнь Нин, совершенно не изменившийся за эти три года — стройный, печальный и с таким добрым-добрым взглядом, что его легко можно спутать с котёнком или даже медвежонком.
— Ханьгуан-цзюнь, Вэй Усянь, — кивнула девушка, спустившись по лестнице и приблизившись к гостям, — мы с братом рады вас видеть.
Весь её вид был воинственным и гордым: начиная с прекрасных, легко вьющихся волос и заканчивая недлинными ногтями в бежево-перламутровом цвете. Только светлые, как стекло, глаза скрывали за собой сильное волнение и даже страх перед гостями — таково уж их положение. Она уже привыкла опасаться представителей власти и избегать встречи с ними, а тут сбылся её ночной кошмар: негативно настроенный Лань Ванцзи, имеющий и влияние, и все полномочия, одним словом мог вернуть её и брата на электрический стул.
— Это взаимно, — слишком быстро ответил Вэй Ин и указал рукой куда-то вниз. Повинуясь его жесту, Вэнь Цин опустила голову и заметила прижимающегося к ноге Лань Ванцзи ребёнка.
Ей никто не говорил о цели визита. Просто в какой-то из дней под дверью появилось анонимное послание, подписанное витиеватым «С.Илина». Не подчиниться странным указаниям вроде «сидеть на жопе ровно на своём адресе весь август, скоро заглянем на огонёк» Вэнь Цин не могла и потому не бросилась в бега сразу же — Вэй Усянь никогда не желал ей зла. Но вот на счёт его мужа сомнения оставались.
— А-Юань? — рвано выдохнула она, взглянув на знакомые черты такого изменившегося за три года малыша, и сердце её ухнуло куда-то в пятки.
— А-Юань? — тихо прошептал Вэнь Нин, чуть ли не вспыхнув искренней, невероятной радостью, но тут же оступился и замолчал. Его эмоции всегда прочитать было легко: он был до слепого предан сестре и уверен в Вэй Усяне, но безумно боялся Ханьгуан-цзюня. И даже не безосновательно — однажды они встретились в противостоянии, и победитель так и не был определён: Вэй Ин преградил им обоим путь.
— Мы решили, что ему будет лучше узнать вас ещё раз, — пояснил Усянь, нервно усмехнувшись.
Мальчик как стоял, смотря на смутно знакомые, новые лица, так и остался стоять. После пяти минут пристального рассматривания людей он потянул несколько раз за штанину Лань Чжаня, тем самым заставляя того склониться к нему. «Это мои тётя и дядя?» — спросил он, умным взглядом смотря в золотые глаза отца. Ответом ему стал немой кивок. Торопить его никто не собирался, но все четыре пары глаз внимательно следили за каждым его действием: Вэнь Цин с плохо сдерживаемыми слезами, Вэнь Нин со смущением и нетерпеливой, едва ли не детской радостью, Вэй Ин, наконец освободивший уши мужа от своего словесного поноса, с родительской гордостью и Лань Чжань со спокойным, сдержанным выражением, воплощая собой ту самую защиту, которая была нужна малышу в этом странном невербальном напоре.
Всё же мальчик решается и делает несколько неуверенных, а после твёрдых шагов навстречу к присевшим, таким чужим, но отчего-то кажущимся родными людям. Он подходит к Вэнь Цин, тут же ощущая какой-то очень знакомый запах из смеси лекарств, трав и чего-то сладенького.
— Здлавствуйте, — важно кивает он, хватается маленькой ладонью за протянутую руку и поворачивается на стоящих за спиной родителей. Получив от них молчаливое одобрение, он вновь поворачивается и продолжает: — Меня зовут Лань Юань, в быту — Лань Сычжуй, но папы зовут меня А-Юанем… А ещё иногда папа зовёт меня молковкой.
— Приятно познакомиться, солнышко, — шмыгая носом, говорит Вэнь Цин с улыбкой умиления и сжимает протянутую ручку в ответ. — Меня зовут Вэнь Цин, но ты можешь звать меня тётей. А это мой младший брат — Вэнь Нин, твой дядя. Мы знакомы с твоим папой уже очень давно, однажды он спас наши жизни.
— И вы меня ему отдали в уплату? — удивился мальчик, вскинув бровями и несколько раз широко моргнув. Он повернулся к рассмеявшемуся истерическим смехом Вэй Ину, едва ли не свисающем с плеча неколебимого, как скала, Лань Чжаня.
— Ну что ты, конечно же нет, — мягко ответил Вэнь Нин, тоже взяв сестру за руку, пытаясь успокоить. — Ты же хорошо себя чувствуешь с Господином Вэем и Ханьгуан-цзюнем?
— Да, я их очень люблю, — твёрдо пролепетал Юань тоненьким голоском и вновь посмотрел на стоящих за спиной родителей.
— Простите наше негостеприимство, — со вздохом поднялась Вэнь Цин, прямым, полным благодарности взглядом посмотрев на Вэй Усяня. Наверное, ей впервые так тяжело далось взять себя в руки. — Прошу, следуйте за мной.
Пентхаус предстал просторным и чистым, полным света и тепла, с кучей мелких и больших декораций и цветов: уже на пороге они встретились с врезавшейся прямо в нос Лань Чжаню пальмой, тремя вырезанными из дерева масками и люстрой в виде солнца. На полу лежал тёмный ковролин, приятно мягкий и, очевидно, новый. Пахло травами, сырой землёй и выстланными деревом стенами. Вэй Ин словно вернулся в прошлое лет так на семь, в лечебный центр Вэнь Цин, где валялся с лихорадкой Эбола несколько месяцев подряд. Он остановился посреди гостиной, вдыхая этот уютный запах и сладко зевая, и едва ли не замурчал, когда Лань Чжань, приобняв, мягко провёл по его плечу ладонью. Вэй Усянь словно вернулся домой, и чувство безопасности окутало его с невероятной силой.
Юань сразу же забегал от одного стеллажа к другому, рассматривая картины, статуэтки, свечи и всё, что находилось на уровне его глаз. Вэнь Нин, неловко улыбаясь, ходил за ним и что-то рассказывал, неустанно отвечая на многочисленные вопросы ребёнка. Лань Чжань, словно ожидая нападения, напряжённо следил за передвижениями малыша, и даже пару раз порывался пойти и оттолкнуть мужчину от своего ребёнка, но всегда останавливался Вэй Ином.
— Вэнь Нин, мы оставим тебе А-Юаня ненадолго? Вэнь Цин обещала нам ромашковый чай, — довольно проговорил Вэй Усянь, радостно наблюдая, как ребёнок цепляется за штанину едва знакомого дяди и тянет его куда-то. Лань Чжань от такого предложения напрягся, но сдался под безапелляционной интонацией мужа. Им и правда надо обсудить проблему Вэй Ина без лишних ушей.
— Ничего я тебе не обещала, — фыркнула проходящая мимо Вэнь Цин, но всё же широко открыла дверь на кухню, задержав взгляд на светло улыбающемся малыше.
— А-Юань, мы будем в соседней комнате, — обратился Вэй Усянь к мальчику и тут же получил лёгкое «хорошо, папа» в ответ. — А тебе, Вэнь Нин, советую помнить, что за ребёнка ты отвечаешь жизнью. Не дай бог он у тебя убежит в парк аттракционов бить зеркала в лабиринтах.
В довершение произнесённой ласковым голосом действительно страшной угрозы несчастный Вэнь Нин получил холодный, сверкнувший неподдельной опасностью взгляд Ханьгуан-цзюня и словно остолбенел, выдавив из себя тихое, заикающееся «я вас понял».
Когда родители скрылись за приоткрытой дверью на кухню и оттуда потянулся приятный запах травяного чая, Юань нашёл на одной из полок микроскоп и указал на него пальцем, подёргав дядю за штанину.
— Что это такое? — задал свой штатный вопрос малыш, не решаясь взять блестящую особой чистотой вещь в руки. Да он и не смог бы, на самом деле, микроскоп был очень тяжёлым и большим, примерно с голову самого Юаня.
— Это оптический микроскоп, — мягко ответил Вэнь Нин, присев и самостоятельно достав чудо-прибор из стеллажа. — С его помощью можно рассмотреть то, что не видно простому человеческому глазу.
— А что не видно плостому человек- человеч- челочев-
— Просто глазу, А-Юань, — исправился мужчина, рассмеявшись. — Какие-нибудь очень-очень маленькие вещи, например, клетки, из которых состоят все живые существа, — ребёнок посмотрел на него, как на Бога. Юань не говорил ни слова, но с восторгом рассматривал то устройство, то лицо дяди, очевидно, стесняясь попросить продемонстрировать рассказанное. — Ты хочешь посмотреть? Я могу намешать какой-нибудь микропрепарат.
— Да! Очень хочу! — почти завизжал мальчик, радостно хлопнув в ладоши.
Вэнь Нин придвинул кофейный столик к дивану и установил микроскоп, распутав все провода и подключив их к сети под внимательно изучающим каждое его движение взглядом прекрасных в своей невинности глазах. Отчего-то руки его дрожали. Он посадил племянника рядом с собой и, даже не отдавая себе отчёта в действиях, сорвал первый попавшийся лист с пальмы.
— Смотри, — Вэнь Нин протянул листочек сидящему как на иголках Юаню. Ребёнок светил красивой, счастливой улыбкой, принимая поданное и рассматривая его. — Что ты видишь, опиши.
— Лист, — ответил малыш с детской простотой. — Он клуглый, маленький и зелёный. Я тоже маленький, но скоро выласту.
— Даже не сомневайся в этом, — усмехнулся Вэнь Нин, удивляясь внимательности Юаня. — Да, он круглый и маленький. Но если мы его приблизим, подожди-ка, — он содрал пинцетом плёнку с внутренней стороны листа, положил в микропрепарат и настроил микроскоп. — Вот, смотри. Что ты видишь теперь?
— Что это такое, дядя?! — воскликнул мальчик незамедлительно, стоило ему только склониться над окуляром. — Это наш листочек?!
— Да, только увеличенный в несколько тысяч раз.
— Он не клуглый! И не маленький! — восторгу и удивлению мальчика не было конца.
Он то отскакивал к спинке дивана, то возвращался к микроскопу, закрывая один глаз рукой и снова заглядывая, то рассматривал исходный листочек, с требовательным любопытством пытливо смотря на дядю. Через несколько минут он сорвался с места и с душераздирающим «Папа!» ринулся к двери на кухню. С той стороны на крики сразу отреагировали — послышались шаги и шум отодвигаемых от стола стульев. Мальчик не особо регулировал свою скорость, а потому, когда внезапно дверь распахнулась и пред ним предстал воинственный Лань Ванцзи, Юань от неожиданности не смог затормозить и проскользил мимо отца на кухню, зацепившись за его штанину, витиевато перевернувшись и шлёпнувшись на живот у самого окна. Вэй Ин, успевший лишь убрать с траектории ребёнка два стула, держал их в руках, обеспокоенно, а потом весело разглядывая ребёнка.
— А-Юань, ты бы сразу сказал, что увлекаешься фигурным катанием, я бы тебя с Цзян Чэном познакомил. У него такое ледяное сердце, что даже ледовые побоища можно устраивать!
— Микххоскоп! — смог выдавить из себя малыш, тут же поднятый Лань Чжанем на руки. — Там… Там…
Пытаясь перевести дыхание, он спустился в неразборчивый, очень быстрый лепет, который понимал, похоже, только Лань Ванцзи, с красивой сосредоточенностью вслушивающийся в откровенное мямление. Даже Вэй Усянь нахмурился, пытаясь, во-первых, расслышать, во-вторых, разобрать, но давалось это ему очень и очень плохо.
Закончивший свой рассказ малыш был вновь поставлен на ноги и тут же схватил отцов под руки и торопящимися мелкими шажками потащил их за собой в гостиную, словно то, что он видел в окуляре, может вот-вот исчезнуть. Вэнь Цин с нежностью и переполняющей её грудь любовью вздохнула и не последовала за ними.
Просьба Вэй Ина была не такой уж и необычной, если рассматривать её с позиции военного врача: посттравматическое стрессовое расстройство и следующие за ним диссоциация и тревога не являются редкостью среди солдат. Интересно было то, что с теми событиями, что пришлось пережить Вэй Усяню в плену Вэнь, его разум сохранялся ясным. Обычно человек, подвергшийся стольким пыткам, в конечном итоге сходит с ума — а учитывая и последующие триггерные факторы, Вэй Ин уже давно должен был попрощаться со своей личностью и жизнью, но каким-то невообразимым образом держался. Его внезапные вспышки агрессии, провалы в памяти, постоянные кошмары и тревоги — лишь результат жестокого, нечеловеческого обращения, перенесённого им в «Эпоху Вэнь».
Не успела Вэнь Цин задуматься глубоко, как к ней на кухню светлой тенью вернулся Ханьгуан-цзюнь. Находиться рядом с ним всё ещё было крайне напряжённо, так что она поднялась из-за стола и постаралась завести непринуждённый разговор.
— А-Юань любит замороженные ягоды? У нас есть клубника.
— Он недавно переболел ангиной, не стоит, — вежливо возразил Лань Ванцзи. — Я хочу ещё раз спросить на счёт нашего обращения.
— Я смогу вам помочь, — заверила Вэнь Цин, отойдя к окну. — Но, учитывая частоту его срывов, будет очень тяжело, да и мгновенных результатов вы не увидите.
Ханьгуан-цзюнь на какое-то время замолк, на первый взгляд оставаясь таким же собранным и безмятежным, но Вэнь Цин каким-то образом ощущала его беспокойство.
— У него выработалась зависимость, — сказал он так, будто до сих пор не был уверен, что это нужно говорить. — Четыре года назад Вэй Усянь покинул меня и Лань Юаня, потому что не мог вынести мирного времени. Ему необходимо убивать.
— В этом плане подойдёт терапия для наркозависимых. Тем более, работа в Юньмэн Цзян, которую он исполняет, подразумевает убийства, и если договориться о постепенном сведении к нулю всех заданий, то можно избежать острого синдрома отмены, — со вздохом начала размышлять Вэнь Цин, кинув в шиповниковый чай клюкву. Голова вдруг резко разболелась — наличие такой глубокой травмы крайне осложнит протекание терапии.
— Результата не будет. Цзян Ваньинь однажды изгнал Вэй Усяня из организации, но его это не остановило, — возразил Лань Ванцзи, но, увидев скептически-заинтересованный взгляд Вэнь Цин, пояснил свою мысль. — Он уехал преследовать тех наёмников, что смогли скрыться от расследования, и по неофициальным данным, объехав весь мир, убил около трёхсот профессиональных киллеров.
— То есть он только недавно вернулся и согласился на терапию?
— Он вернулся три года назад. Каким-то образом Вэй Усянь знал, что готовится облава на Башню Кои, и хотел предупредить трагедию. Но он не успел и после обвинил себя в гибели Господина и Госпожи Цзинь. Я не знаю, каким образом Цзян Ваньинь заставил его жить после такого, но он не отходил от своего племянника, пока не завершилось судебное разбирательство в Ланьлине.
С этими словами Вэнь Цин резко дернулась, и весь её чай полетел на чистую столешницу. Она выглядела очень злой.
— И Вы так просто его приняли? — совершенно не повышая голоса возмутилась девушка. — По Вашим словам, за последние два года у него было двадцать срывов, а Вы даёте ему возможность находиться так близко к детям? Он социально опасный человек и, к тому же, он — профессиональный убийца, его навыки не…
— Он всё ещё мой муж, и Вам не пристало говорить о нём в таком тоне, — в холодных глазах Ханьгуан-цзюня на мгновение загорелась неприкрытая угроза, но она тут же сошла на нет, когда на кухню вошёл Вэй Усянь.
Он был бледнее обычного, но сохранял видимое спокойствие. Сжавшаяся в густой комок возмущения на другой конце комнаты Вэнь Цин насторожилась — от Вэй Ина веяло опасностью, будто они в миг очутились в клетке с диким животным.
— Вэнь Цин права, — сказал он не своим голосом, даже не пытаясь перебороть тревогу внутри. Ванцзи, уже умеющий понимать его состояние, аккуратно, сначала совсем невесомо коснулся его руки, но позже, не встретив сопротивления, сжал её почти до боли. — Я опасен для тех, кто мне дорог. И именно поэтому я готов пойти на любые меры. Если по моей вине снова погибнет кто-то из родных...
— Вэй Ин, — отчаянно шепчет Ванцзи, нежно касаясь губами его костяшек. Вэй Усянь только осознаёт, что по щекам текут слёзы.
Он сделает всё, что потребуется.
Он защитит их, чего бы это ни стоило.