Дворец Сената Гусу, Вашингтон

31 декабря 2008 года, 19:46

Гусу Лань никогда не носил дурной славы. Принятые три века назад правила, исполнение которых было обязательным для всех служащих, пресекали любые случайности, способные очернить организацию в глазах общественности. О Гусу Лань никогда нельзя было сказать, что они пустословы или лжецы, праздные гуляки или лентяи, за ними не наблюдалось ни тщеславия, ни зависти, ни пресловутого стремления к роскоши вокруг себя. Но одним своим присутствием служащие Гусу Лань преображали любое мероприятие в торжество. Их спокойные красивые лица, белоснежные костюмы и церемониальные налобные ленты внушали простым обывателям едва ли не священный трепет. Они выглядели сошедшими с облаков ангелами, мудрыми и чистыми душой. С их мнением считались, их уважали и почитали, им желали угодить.

Потому было честью получить приглашение на Новогодний бал, единожды в четыре года проводимый во Дворце Сената Гусу. Это мероприятие вызывало всеобщий интерес уже потому, что особой эффектности от организации, что славилась своей неизменной старомодностью, никто и не ожидал, однако вот уже на протяжении двухсот лет в новогоднюю ночь уходящего високосного года Гусу Лань преображал не только свои филиалы, но и весь Вашингтон разом. В этот день на главных улицах начинал греметь единственный в своём роде праздник, прославившийся щедростью на весь мир. А где ещё на протяжении целой ночи всевозможные угощения и сувениры от ресторанов и магазинов раздавались совершенно бесплатно всем желающим? Это было новогодним чудом, спонсированным Гусу Лань, и, возможно, именно поэтому жители города всегда громко гордились, что именно на территории Вашингтона находилась главная резиденция одной из самых могущественных организаций мира.

В Юньмэн Цзян посеребрённое приглашение не было какой-то неожиданностью, однако именно этот год слыл особенным, потому Госпожа Юй, ещё задолго до получения заветного конверта, со свойственной себе строгостью развернула в резиденции такую долгую и муторную подготовку, что даже несгибаемый энтузиазм Вэй Усяня где-то под конец затрещал по швам.

Новогодний Бал Гусу Лань, как и подобало традициям давно ушедших времён, выполнял лишь одну функцию: поддержание связи между организациями, прямо или косвенно влияющими на развитие страны. Это было отличным местом знакомства новых перспективных кадров и наследников, достигших двенадцати лет.

В любом случае, Вэй Ина это особо не волновало. Его вообще, если честно, мало что действительно волновало. В свои тринадцать он прекрасно понимал, что сценарий его жизни определился тогда, когда дядя Цзян забрал его из детского дома. С тех пор Вэй Ин особо не задумывался, какое будущее для него хотели родные родители. Усяню предстояло стать помощником Цзян Чэна, второго наследника Юньмэн Цзян, и посвятить всего себя работе на благо организации и её Главы. И не сказать, что Вэй Ину такой расклад приходился не по душе: он чувствовал глубокую благодарность этой семье и питал искреннюю любовь ко всем её членам. Конечно, особенная нежность в его душе цвела по отношению к шицзе, но и своего шиди он любил не меньше. Довольно долгое время его жизнь ограничивалась пределами Майами и главной резиденцией Юньмэн Цзян, и узнать что-то о других организациях он мог лишь в интернете (но давайте будем честны, всё что угодно в интернете будет интереснее, чем какие-то там правительства и экономики) и из уроков этики, которые Вэй Ин, по собственной беззаботности, не посещал. Ему вместо этого было куда занимательнее порыскать по пляжу, найти укромный уголок и проваляться там до самого заката. Конечно, он дорожил приятной компанией, так что часто собирал вокруг себя мальчишек из соседних районов, а если везло, то к ним присоединялась ещё и Чжаоян, и они уже все вместе носились по кварталам, таскали у зазевавшихся торговцев варёную кукурузу и играли в пляжный волейбол. Не жизнь — а рай, пока об этих вольностях не прознает Госпожа Юй.

Тем не менее, ему, как какому-никакому члену семьи Цзян и по совместительству лучшему ученику (отсутствие на теоретических уроках никак не сказывалось на его навыках рукопашного боя и обращения с огнестрельным оружием), приписывалось обязательно явиться на Новогодний бал Гусу Лань.

Весь ноябрь и декабрь, с перерывом разве что на Рождество, наследники только и делали, что усиленно готовились к своему первому выходу в высший свет. Вэй Усяня не столько выматывали отработки устаревших века так три назад танцев, сколько уничтожали вечерние уроки неизмеримо древнего этикета, но его праведное нытьё успешно игнорировалось и Цзян Чэном, и Лань Чжаоян, так что своё единственное утешенье он сыскал в Цзян Яньли.

— Ох, ну за что мне это всё?! — самозабвенно страдал Вэй Ин, уткнувшись носом в колени шицзе. — Неужели никак нельзя без этих высокопарных слов!

— А-Сянь, без высокопарных слов можно только маленьким деткам шести лет, — мягко смеялась Яньли, поглаживая его взлохмаченные волосы своими нежными руками. — А сколько лет моему Сянь-Сяню?

— Сянь-Сяню три лет! — задорно вскликнул Вэй Ин, поднимая над головой указательный, средний и безымянный палец.

— Позорник, — закатил глаза Цзян Чэн. Его эти уроки тоже совсем не радовали, однако он и не смел возмущаться — мать и так была из ряда вон недовольной, когда осведомилась о его оценках. — Сестре вот больше заняться нечем, чем с тобой нянчиться! Ты вообще хоть раз смотрел на списки приглашённых гостей? Там будет вся знать, перед ними нельзя опозориться, иначе матушка с тебя три шкуры спустит! Бездельник!

— Это я-то бездельник?! — громко возмутился Вэй Ин, подняв помятое лицо. — Мне три! Моей старшей шицзе уже пятнадцать, а она делает едва ли больше моего! Вон, смотри, весь урок проспала! Храпела при учителе!

«Старшая шицзе», упомянутая в таком оскорбительном контексте, резко и шумно втянула носом воздух и, не открывая глаз, потянулась, едва не упав с подоконника, на котором дремала последние полчаса.

— Твоей старшей шицзе, А-Сянь, пять годов, — сказала она негромко, зевая. — Едва ли я должна делать больше твоего, — с этими словами девушка лениво откатилась от окна и наконец-то приняла сидячее положение, с большим трудом разлепляя глаза.

— Всё равно нечестно! — продолжал настаивать на своём Усянь, помотав головой и со взглядом побитого щенка вернулся к лицу Яньли. — Почему ей разрешают спать на занятиях, а меня вечно шпыняют? Может быть, я тоже по ночам сбегаю кутить и не высыпаюсь!

— Имей совесть уже наконец, Вэй Усянь! — всё сильнее злился Ваньинь, но лишь из-за весёлой улыбки сестры его ярость сбавляла обороты, и он даже не пытался (хотя очень хотел) пнуть так удобно расположившегося на полу брата. — Танцзеобращение к старшей двоюродной сестре по линии отца половину своей жизни проучилась в Гусу Лань. После такого она тебе эти уроки сама преподавать может!

— И то верно, — согласилась Яньли. — Танцзе, может, ты поможешь А-Сяню с этикетом? Я думаю, он поймёт больше, если объяснять будешь ты.

— Он и так всё понимает, А-Ли. Другое дело, что он думает, что все эти знания ему ни к чему. Собственно, от истины он не далёк, — Чжаоян поднялась и потянулась, одним приоткрытым глазом взглянув на часы. Время едва доходило до восьми вечера. — Что ж, мне пора.

— Снова в клуб, шицзе? — повеселел Усянь.

— Нет, — отрезала Лань Чжаоян, нахмурившись и поспешив на выход. Хотя она уже поняла, насколько это бегство бессмысленно — Вэй Ин уже давно взял за привычку увязываться за ней по малейшему поводу.

— А можно с тобой? — нисколько не разочаровывая, выдал Вэй Ин и вскочил с пола, быстрым движением расправив юбку Яньли в том месте, куда он утыкался ранее.

— Нет! — уже из коридора прокричала девушка в ответ. Вэй Ин, словно ожидая от неё такого ответа, набрал в лёгкие побольше воздуха и во весь голос выдал свой главный козырь:

— Тогда я всё расскажу тётушке Шэйлань!

Да, опускаться до шантажа — дело низкое и недостойное гения Усяня, однако ему не оставили выбора! Он тоже хотел в клубы и на тусовки, но в последнее время его никуда не пускали, потому что он, видите ли, несовершеннолетний (поддельные документы у них конфисковал дядя Цзян где-то с месяц назад, когда они после особо весёлой вечеринки не смогли влезть в окно своей комнаты и уснули прямо в клумбах с лаватерой). А у Чжаоян друзей целый город, и её пускали куда угодно даже без документов, даже несмотря на то, что самой ей до совершеннолетия ещё три года выживать. Ещё и увиливать из дома и возвращаться под утро она умела с блестящим навыком, который Вэй Ин однажды мечтал освоить с таким же мастерством.

Лань Чжаоян, тяжело и очень громко вздохнув где-то в коридоре, вернулась в учебную комнату и оперлась в дверной косяк плечом.

— А-Чэн едет с нами, — с неопределённым выражением закатила глаза девушка и, когда Цзян Чэн удивлённо поднял брови, пояснила: — Будешь следить за ним. Я не собираюсь снова таскаться с пьяной мелюзгой, меня засмеют.

Так или иначе, в темпе три четверти и в бесконечном нытье пролетело порядочно дней, прежде чем Вэй Ин сдал устные экзамены и получил одобрение от учителей танцев. Единственное, что поддерживало его гордость за себя на уровне выше плинтуса, был тот факт, что Цзян Чэн получил те же заветные слова лишь через день после него.

Недели за две перед балом Лань Чжаоян уехала вместе с матерью в Гусу Лань к своему отцу. Об этом было трудно не узнать — их ссора в то утро прошла на таких повышенных тонах, что даже окна звенели. Вэй Усянь, слушая эту не первую, и явно не последнюю ругань матери и дочери, с печалью вспоминал те дни, когда Лань Чжаоян искренне улыбалась и видела мир в самых ярких цветах. Она была единственной, кто мог скорчить на все причитания Госпожи Юй строгую мину, заворчать, что «тётушка превращается в её закостеневшего отца», а после вообще утащить ребят подальше от мощной волны нравоучений на правах старшей и заботливой сестры. Она с самого детства играла с ними в их «мальчишеские» и «глупые» игры и всегда выигрывала, безустанно выгораживала их хулиганские проделки перед местной полицией и учила мастерски угонять заимствовать чужие машины, она знала самые лучшие места в Майами и умела веселиться каждый раз как последний. К сожалению, в последнее время её необыкновенный свет, в котором Вэй Ин находил тёплое родство, всё чаще мерцал, затухая в самые неожиданные моменты. Она уже не соревновалась с братьями в сёрфинге и не находила забавным убегать от иностранных продавцов на рынке, предпочитая семейным вечерам общение со старшими ребятами.

Но Вэй Ина и это волновало не сильно: дядя Цзян, заметив его тревожность по этому поводу, объяснил, что переходный возраст всегда меняет детей и это абсолютно нормально, потому очень скоро на место тревоги пришёл интерес. Как же на него самого повлияет этот загадочный подростковый период? Он тоже растеряет свой энтузиазм и станет скучным, как все взрослые люди? Он перестанет любить рыбалку и предпочтёт вечеринке восьмичасовой здоровый сон? Он бросит соревноваться со всеми во всём и будет жить, как все? А может ли случиться, что он… влюбится?

Если честно, Вэй Ин посвятил этим размышлениям всего один вечер. Потом ему надоело и мысли стали казаться совсем глупыми — какой смысл сидеть и гадать, если это всё равно неумолимо придёт к нему само. Лучше оторваться по полной, пока есть возможность!

Время летело неумолимо, и тридцать первого числа, перед вылетом в Вашингтон Госпожа Юй часа два к ряду в самой грозной манере вновь читала нотации сыну и Вэй Усяню о том, как вести себя нельзя — ведь это был их первый выход в высший свет, и если они хоть как-то осрамят организацию, то будут пущены на корм рыбам в океан. Сказать, что Цзян Чэн сильно нервничал, — ничего не сказать. Госпожа Юй только подливала масла в огонь своими непрекращающимися наставлениями и правилами. И если к её нервозности в этот день Усянь подходил с лёгким равнодушием, то беспокойство всегда умиротворённой и пребывающей в хорошем расположении духа Яньли неплохо так его растревожило.

Шицзе выглядела просто превосходно в пышном платье из дорого выглядящих тканей и с какими-то интересными блестящими украшениями в причёске, но чрезмерная бледность от волнения никоим образом её не красила. Вэй Ина же засунули в какой-то официальный костюм, отличающийся от того, что был на Цзян Чэне, лишь отсутствием серебряной строчки на пиджаке. Всё то время, что они летели до Вашингтона, он пытался выпытать у сестры причину её печальных глаз, но ровным счётом ничего не добился, кроме насыщенного недовольством взгляда Госпожи Юй. Потому по прилёте он сменил тактику и обратился к сосредоточенно молчащему Цзян Чэну.

— Отчего шицзе грустит? — спросил Вэй Ин, стараясь снизить голос настолько, чтобы чуткий слух Госпожи Юй ничего не уловил. — На ней лица нет.

— Сегодня ей должны лично представить её будущего мужа, — от нервов забыв, как огрызаться, ответил прямо Цзян Чэн, печально взглянув в спину идущей впереди сестры. — Мне кажется, она хотела, чтобы по любви всё было, а не…

— О ужас! Тебя это тоже ждёт?! — пребывая в перевозбуждении, Вэй Ин часто забывал дослушивать то, что говорили люди, и выпаливал все свои мысли сразу. — А если этот «будущий муж» окажется страшным? Или, что хуже, человеком заниженных моральных принципов?

— С каких пор ты заменяешь слово «мудак» на «человек заниженных моральных принципов»? — нахмурился Цзян Чэн. — Да, мне тоже подобным образом представят невесту. Браки внутри пяти Великих организаций являются важным стратегическим решением и заключаются не только нашими родителями. Ты бы знал это, если бы ходил на уроки.

— То есть её судьбу буквально решила какая-то кучка мужиков?! — Вэй Ин явно начал негодовать.

— Думай, что говоришь! Эти люди влияют на судьбу всей страны, с чего ты взял, что они не будут думать о наследниках? Мои родители женились подобным образом, а у шицзе ситуация сложнее: она — главная наследница Юньмэн Цзян, и жениха ей выбрали исходя из статуса. Если ты думаешь, что достойных ей парней в мире пруд пруди, то я тебя разочарую!

— Но ей всего пятнадцать! Разве она не имеет права на простое человеческое счастье?! — на это Цзян Чэн никак не ответил. Для своих лет он был не по годам серьёзен.

Первое, что почувствовал Вэй Усянь во Дворце Сената Гусу, — холод. Здесь было холодно настолько, что особо и не чувствовалась разница температур на улице и в помещении. Пока их вели к вестибюлю главного зала, Вэй Ин успел потрепать Цзян Чэна по плечу (исключительно в качестве поддержки) и указать пальцем, по которому тут же жестоко ударил ладонью брат, на внушающих размеров гобелены, изображающих историю управляющей семьи Гусу Лань. Усянь подумал, что это как-то даже по его меркам высокомерно — рассказывать историю своих предков через безумно дорогие расписные ковры. Но проникнуться сюжетами полотен не удалось — Госпожа Юй строго одёрнула Цзян Чэна, когда высокие двери наконец открылись перед ними. Здесь-то глаза печальной Яньли озарились робкой радостью: в просторе свободной, открытой комнаты их поджидала женщина в элегантном лиловом платье с белоснежным веером в руках.

Эта женщина уже шестнадцать лет носила прозвище Хозяйки Гусу Лань, хотя этот же титул, только официальный, должен был принадлежать матери нынешних наследников Гусу и жене главы организации. Но для молодых господ Цзян она была просто-напросто любимой тётушкой — младшей сестрой их отца.

Из-за локального кризиса внутри организаций в тысяча девятьсот девяностом году в организациях резко возросла необходимость в долгосрочных договорах, потому помолвка Цзян Шэйлань, семнадцатилетней наследницы Юньмэн Цзян, и Цинхэн-цзюня, молодого главы Гусу Лань, стала спешным, но выгодным решением. Свадьбу следовало сыграть сразу же по достижении невестой совершеннолетия, однако, стоило только приблизиться заветному дню, как в Вашингтоне прогремел поистине громкий скандал. Никто не ожидал подобного инцидента, особенно от главы самой консервативной и строгой организации, потому шумиха поднялась знатная. А виной всему было то, что Цинхэн-цзюнь в один день отрёкся ото всех установленных его предками законов, самым грубым образом разорвал помолвку с наследницей Цзян и женился на женщине, приговорённой к смертной казни за убийство важного человека. Этот поступок можно и нужно было счесть за оскорбление всей семьи Цзян, не говоря уже о чувствах влюблённой Шэйлань, но так как потребность в союзе Юньмэна и Гусу была достаточно острой, на поступок Цинхэн-цзюня закрыли глаза, и уже в апреле девяносто второго года наследница Цзян против собственной воли была выдана замуж за Лань Цижэня — второго наследника Гусу Лань. Конечно же, общественность принялась за пересуды и быстро подорвала безупречную репутацию главы Гусу Лань, потому он оставил свою публичную деятельность, доверив управление организацией своему младшему брату. Оттого Лань Цижэнь часто упоминался как Глава Гусу, хоть по официальным документам не допустил передачи должности, оставив её за старшим братом. А его жена, Цзян Шэйлань, получила прозвище Хозяйки Гусу Лань.

Со стороны обывателей казалось, что браком были довольны оба: ни муж, ни жена этого союза не желали и всего лишь выполняли свои обязанности, потому разногласий, как таковых, между ними не было. Но после рождения их общей дочери, Лань Чжаоян, стало понятно, насколько сильно общество заблуждалось.

Все условия договора от апреля девяносто второго года были соблюдены: официальный брак заключён и наследник рождён, оттого больше не было причины, по которой Цзян Шэйлань обязана была оставаться в Гусу Лань. Едва ли она, строгая и воспитанная наравне с братьями, могла снести унижение и остаться жить с человеком, призванным заменить того, кого она долгое время любила. Вскоре Шэйлань вернулась в Юньмэн Цзян, приложив слишком много усилий для того, чтобы её дочь могла воспитываться в двух организациях, а не только в Гусу Лань, как того хотел Лань Цижэнь. Но настойчивым он был только в первые полгода, ведь это «неприлично» и «где такое вообще видано, чтобы супруги жили раздельно, а наследница организации в ней не воспитывалась», однако в том же году родился первенец Цинхэн-цзюня, и Цижэнь взял на себя полную ответственность за его воспитание.

Со временем Цзян Шэйлань так и не изменила девичью фамилию, и отношения супругов нисколько не потеплели, хоть в них и появилась доля малозаметного уважения. Они совсем перестали видеться вне официальных мероприятий и крайне редко вступали в разговоры — апогей конфликта наступил, когда Лань Цижэнь в очень грубой форме указал на то, что их дочь «необучаемая», «такими темпами точно опозорит организацию» и «даже Ванцзи, который младше на три года, более обучаемый и способный, чем она».

Собственно, на новогодний бал женщина приехала больше из долга, чем из желания, и по её строгому взгляду сразу можно было понять, что она обо всём этом думает и какими словами может описать. Однако, как только она заметила племянников, на её лице появилась приятная, пусть и не яркая улыбка.

— Тётушка! — тихо воскликнул Цзян Чэн, искренне улыбнувшись и потянувшись навстречу к раскрытым для него рукам. Яньли, не сдержавшись, последовала за братом, сразу же попав в родные объятия. Зазвенели юньмэнские колокольчики, установив друг с другом связь.

— Я рада приветствовать вас на нашем чудесном балу, — Шэйлань отстранилась от племянников и сразу же вцепилась в щёку Цзян Чэна, почти издевательски мягко её потянув. Знала ведь, что Ваньинь такое не любит — сразу смущается и отворачивается, потому что он уже не маленький, чтобы с ним такие штуки проворачивать! А вот Яньли, похоже, против совсем не была: сама подставила своё лицо под нежные руки и улыбнулась. — А-Ли, это платье идеально для твоей фигуры, дорогая, передавай комплименты портному. А-Чэн, а тебе бы перестать так дуться, всё свое красивое лицо портишь.

— Тётя!

— Всё, всё, прости, — в извиняющемся жесте подняла руки женщина, по очереди прижав к себе детей снова, и тепло подмигнула стоящему чуть поодаль Вэй Ину — Шэйлань прекрасно знала, в какой гармоничной дружбе находились усыновлённый Цзян Фэньмянем мальчик и её дочь. — Сюнчжан, — обратилась она к своему старшему брату, — почему я не вижу на тебе того костюма, что я прислала тебе несколько дней назад? Ты бы отлично в нём смотрелся рядом с Цзыюань.

— Он позволил себе пренебречь твоим подарком, — выражая всё своё недовольство едкой интонацией, ответила Госпожа Юй, холодно сверкнув глазами. На самом деле, они с Шэйлань хорошо сошлись характерами ещё в молодости, когда Юй Цзыюань вошла в резиденцию Юньмэна хозяйкой, но приятельствовать начали лишь тогда, когда Цзян Шэйлань вернулась из Гусу Лань. Во многом их судьбы были похожи: выгодный брак и поломанная жизнь, потому они, даже не сговариваясь, понимали друг друга порой невероятно хорошо.

— Не будь так категорична, мэймэй, я всего лишь приберёг его для особенного случая, — выкрутился Фэньмянь, мягко улыбнувшись и поцеловав сестре руку. — А где Чжаоян?

— Должна быть с отцом. Мой муж настоял на том, чтобы она вышла в одеждах Гусу Лань, а она столько крика подняла, — поборов нотки утомлённости и печали в своём голосе, Шэйлань вновь вернулась к тисканью Цзян Чэна. Отчего-то именно он был её любимым племянником, и она никогда не упускала возможности его поддразнить. Ваньинь, пусть и никогда об этом не говорил и сильно злился, когда она к нему приходила, ценил эти моменты немногим меньше, чем похвалу от матери. — Ну вот, я попросила Чжаоян привести к вам её братьев, наконец-то познакомитесь с наследниками Гусу Лань.

— Судя по её рассказам, они те ещё зануды, — надул губы Вэй Ин, получив свою порцию потрепывания по голове от тётушки. — Взять того же Лань Ванчжаня… или Чжанцзи? Цзян Чэн, как его там зовут?

— Лань Ванцзи, — услужливо закатил глаза Ваньинь. — Лань Чжань — его первое имя.

— Да, взять хотя бы его. Чжаоян рассказывала, что он никогда не улыбается и всегда молчит. Ты вообще можешь себе это представить, А-Чэн?

— Думаю, было бы прекрасно, если бы ты взял с него пример и молчал побольше, — высунул язык Цзян Чэн, усмехаясь, и тут же юркнул за спину тёти.

Под праздные разговоры взрослых, щелбаны и тихие пинки они таки добрались до главного зала. Госпожа Юй, выйдя в свет, никак не изменилась в лице: торжественная строгость застыла в её глазах ещё при вылете из Майами, зато Цзян Фэньмянь заметно приободрился — наедине с молчащей женой ему становилось не по себе, но с сестрой переносить все невзгоды всегда оказывалось легче. Яньли, как подобает главной наследнице, держалась чрезмерно напряжённо, но с идеальной осанкой и безупречными манерами, и всё же из множества блестящих красотой форм и натур её выделял лишь статус. Она робко поглядывала на мать, властно и решительно смотревшую на уже прибывших гостей и одними лишь глазами вселяющую праведный страх и благоговейное уважение в душах молодых господ. Многие здесь были впервые.

— Чэн-Чэн, а с кем нам обязательно надо встретиться сегодня? — заинтересованно завертел головой Вэй Усянь, благополучно упустив из внимания сдержанную роскошность помещения. Большой зал с высоким потолком, в меру блестящий хрусталём и серебром, был настолько искусно оформлен, что создавалось впечатление, будто они находились в чертогах Небожителей. Как будто Дворец возвышался где-то над облаками, парил в небесах, насквозь пропитанный божественным холодным светом и духовной чистотой. Заглядевшись на всё это, Цзян Чэн не сразу понял, что от него хотел брат. — Цзян Ваньинь, соблаговоли обратить на меня внимание!

— А? Ну чего тебе? — нехотя оторвавшись от разглядывания потолков, придерживаемых стройными колоннами, в очередной раз закатил глаза Цзян Чэн. Вэй Ин повторил свой вопрос только после того, как обозвался попугаем, мол, зачем ему говорить одно и тоже. — Из тех, кто нас интересует на этом вечере, тебе надо знать лишь три фамилии, стоящие вровень с нашей. Первая — это Не. Организация Цинхэ Не, главная резиденция которой находится в Остине, Техасе, ближе всего к Юньмэну по роду деятельности. В их специализацию входит решение военных зарубежных конфликтов, а их глава является ещё и главой вооружённых сил нашей страны. В этой семье из нашего поколения есть два сына и дочь: Не Минцзюэ — главный наследник, в этом году ему исполнилось семнадцать, Не Хуайсан — чуть младше нас и Не Синьшуан — вторая наследница Цинхэ. Говорят, она самая красивая девушка в нашем… О, а вот же они, смотри!

Вэй Ин резко повернулся на сто восемьдесят градусов, придерживаемый за плечи Цзян Чэном. На другом конце зала стоял — нет, тут подойдёт слово возвышался — высокий крепкий мужчина в тёмно-зелёной военной форме с блестящими в свете люстр погонами. В нём Усянь сразу же угадал Главу Цинхэ Не — при одном взгляде на него возникал какой-то странный оптический эффект, искажающий пространство. Рядом с мужчиной стоял пышущий здоровьем и силой юности высокий молодой человек, в такой же форме с погонами — то был Не Минцзюэ, главный наследник организации. Он был довольно хорош собой, несмотря на несколько грозную ауру: его невероятная схожесть с отцом заканчивалась там, где лицо принимало отточенные, красивые черты. Хоть его статус и диктовал ему находиться по правую руку от отца, он стоял слева, и если Вэй Ин этому сначала удивился, то потом разглядел, что глава Цинхэ Не вёл под локоть молодую девушку.

Её, наверное, лучше было бы назвать девочкой — на вид она была не старше Усяня, — но проявившаяся в таком раннем возрасте утончённая изящность возносила её над всеми присутствующими здесь девушками. Волей-неволей засмотревшись, как элегантно та подала руку встречающему их человеку, Усянь был выдернут из любования девичьей красотой шёпотом Цзян Чэна: «Вот это — Не Синьшуан. Прекраснейшая из поколения». Вообще-то в Вэй Ине всегда теплился дух противоречия, и он всегда старался поспорить даже с самыми банальными житейскими мудростями. Но здесь он не смог и слова сказать против — вторая наследница Цинхэ Не действительно была невероятно красивой, словно и не была живым человеком вовсе, являя собой стройную иллюзию, мираж умирающего, лик богини, спустившейся с небес. От той торжественности, что царила вокруг девушки, у Вэй Ина захватило дух.

Не удивительно, что, будучи ослеплённым подобной красотой, он не заметил стоящего за плечом девушки парня с ещё детскими чертами лица. Он, в отличие от старшего брата и отца, был одет в строгий костюм приятной расцветки и держал в руках веер. Когда Цзян Чэн назвал его Не Хуайсаном, Усянь несколько раз моргнул и уделил ему толику своего внимания. Второй сын главы Цинхэ Не никак не был похож на своего старшего брата, но имел много черт, роднящих его с сестрой. Он был так же грациозен и статен, но в какой степени была серьёзна Синьшуан, в той же степени был несерьёзен Хуайсан. Он уже стащил с ближайшего стола какое-то пирожное и жевал его втайне от брата, пряча нижнюю часть лица за веером. Вэй Ин вдруг почувствовал в нём родную душу.

— Надо с ними познакомиться! — засиял энтузиазмом Усянь, уже было ринувшись к столь интересной компании, но Цзян Чэн резким подзатыльником охладил его пыл.

— Ты не дослушал, придурок, а уже лезешь в самую гущу? — цокнул Ваньинь недовольно. — Вторая фамилия — Цзинь. Она особенно тебе интересна, потому что именно её наследник станет будущим мужем Яньли.

— Цзинь? Как золото, что ли? — нахмурился Вэй Ин, почему-то сразу же почувствовав неприязнь. Как-то что-то таки вспоминалось: золотые пионы, Башня Кои, Нью-Йорк. Кажется, сестра смотрела что-то о них по телевизору, а Усянь рядом проходил и взглянул мельком.

— Ага, как золото. Холдинг Ланьлин Цзинь, находящийся в Нью-Йорке и заправляющий всей экономикой страны и мира. Они довольно влиятельны в вопросах, напрямую касающихся общественного восприятия. У организации есть только один официальный наследник, но я слышал из разговора мамы и тёти, что на самом деле у главы Ланьлин Цзинь очень много детей. Тем не менее, первый и единственный наследник фамилии — Цзинь Цзысюань. Он также первый в истории наших организаций, кому титул присвоила общественность, а не Конгресс Глав.

— Это в смысле? — похлопал глазами Вэй Ин, боковым зрением подмечая, как шицзе, нервно посмеиваясь, что-то говорила своей тёте. Ну как же так! Усянь обещал себе, что никогда не позволит ей чувствовать себя неловко или тревожно!

— Титулы. Лань Сичэню, главному наследнику Гусу Лань, титул «Цзэу-цзюнь» присвоили в этом октябре, когда он экстерном окончил программу школы Гусу. Ему исполнилось пятнадцать. А Не Минцзюэ, главный наследник Цинхэ Не, получил свой титул «Чифэн-цзунь» только в семнадцать, когда успешно завершил свою первую военную операцию… кажется, в какой-то из провинций Китая. А за Цзинь Цзысюанем официально закрепили титул уже в четырнадцать, хотя этот «Минсинь-цзюнь» был придуман общественностью и просто закрепился Конгрессом задним числом.

— А за какие заслуги вообще такой громкий титул…?

В этот же момент Госпожу Юй окликнул женский голос. У Вэй Усяня от охватившего его ужаса даже мурашки по коже пошли — он ещё никогда не слышал, чтобы кто-то позволял себе назвать Госпожу Юй «А-Юань». В ту же секунду Вэй Усянь повернул голову в сторону оклика, а Цзян Чэн в сторону матери. Вопреки всем ожиданиям, Госпожа Юй благосклонно улыбнулась, вскинув блеснувший радостью взгляд, и направилась к раскрывшей ей объятия женщине в золотых одеждах. Усянь повёл бровью, вопросительно взглянув на Цзян Чэна. «Это Госпожа Цзинь. Официальная жена главы Ланьлина, — пожал плечами он. — Они с мамой очень близки с самого детства, хотя она ненавидит бывать в Майами». Сопровождающий Госпожу Цзинь мужчина в глазах Вэй Ина моментально сделался Цзинь Гуаншанем, а стоящий между ними молодой парень — их сыном, Цзысюанем.

Усянь снова повёл бровью.

— Вот он станет мужем нашей шицзе?! — широко раскрыл глаза он, не удержавшись от того, чтобы скорчить возмущённое лицо. — Вот этот павлин?!

Справедливости ради, Цзинь Цзысюань действительно был похож на горделивую птицу. Его золотой костюм блестел роскошью и драгоценностями, благородного каштанового оттенка чёлка обрамляла изящное лицо с большими глазами медного цвета. Его осанка была статной, а голова — ровно поднятой, в уголках губ сохранялся намёк на ухмылку, но строгость и спокойствие жемчужной кожи не давали точно понять, что он за человек. И всё же, Вэй Усяню он сразу не понравился.

Вэй Ин вдруг вспомнил о сестре и повернулся взглянуть на её реакцию. Она, и без того робеющая и смущающаяся, залилась краской и отвернулась к усмехнувшейся тёте, скрывая свои глаза. Усяню стало бесконечно её жаль — это могло означать лишь её глубокую печаль.

Тем временем Цзинь Цзысюань, поклонившийся Госпоже Юй и получивший от нее какое-то наставление, пошёл в направлении Цзян Чэна и Вэй Ина. Смерив последнего нечитаемым взглядом, он метнулся глазами к стоящей чуть поодаль Яньли и, на мгновение застыв и смутившись, так и не решился к ней подойти. Смирившись с внутренним проигрышем, он тяжело выдохнул и обратился к Цзян Чэну:

— Цзян Ваньинь, рад лично познакомиться с вами, — сказал он приятным, но излишне горделивым голосом. Казалось, ему довольно тяжело удалось снизойти до простых смертных и выдавить свои драгоценные слова первым — настолько его взгляд, не соответствующий словам, был презрительным и высокомерным.

— Цзинь Цзысюань, — кивнул ему Цзян Чэн, нахмурившись. Как бы он ни хотел восхититься красотой этого человека, понимание, что именно он сделал сестру несчастной, вызвало резкое непринятие. — Не стоит обмениваться любезностями, если ни вы, ни я не подразумеваем ничего искреннего.

Вэй Ин уважительно присвистнул, удивляясь тому, насколько сильно их с Цзян Чэном мысли схожи. Цзысюань уже успел гневно сверкнуть ему глазами, однако ничего не сказал. Уже через секунду он взял себя в руки и улыбнулся — всю ядовитость улыбки перекрыла её красота.

— Тяжело же вам придётся в дипломатии, — всё, что он произнёс невероятно язвительным тоном. Было видно, что он хотел продолжить, но вдруг его взгляд резко упал за спину Цзян Чэна, к восточному входу в зал, и сам он незамедлительно двинулся туда. Повернувшись вслед, Вэй Ин увидел входящих в зал мужчин в белоснежных одеждах.

Среди них была и знакомая фигура — Лань Чжаоян держалась от братьев по линии отца на некотором расстоянии и, даже не поздоровавшись с подошедшими людьми, сразу же отошла к окну. Её лицо выглядело опухшим — скорее всего из-за слёз, о которых упоминала тётя, — но не потеряло своей прежней красоты. Она села на одинокий стул в самом тёмном углу зала и погрузилась в созерцание пейзажа за окном. Острым зрением Усянь подметил, что она дрожала.

Тем не менее, Цзинь Цзысюань, даже не взглянув на Лань Чжаоян, прошёл сразу к двум стройным фигурам в белоснежных костюмах. Цзянь Чэн поспешил объяснить:

— Ну а это третья фамилия — Лань. Всё правительство и судебная система находятся под их управлением. Насколько известно, Глава Гусу Лань никогда не появляется на людях, а жена его уже давно умерла. Сейчас организацию возглавляет Лань Цижэнь — отец Чжаоян, он же воспитывает двух наследников.

— О, это тот самый муж тёти Шэйлань, о котором она никогда говорить не хочет?

— Да они никогда особо не ладили, — Цзян Чэн прикусил язык: ему не особо нравилось говорить о чьей-то личной жизни, но обида любимой тёти так или иначе ему передавалась. — И у Чжаоян с ним большие проблемы… Зато двух наследников Гусу Лань зовут Двумя Нефритами Лань за блестящие манеры и поведение, и они возглавляют рейтинг самых красивых парней нашего поколения: на первом месте Лань Сичэнь — старший сын Цинхэн-цзюня, он, как говорят, учтив и добродушен, на втором — Лань Ванцзи, он замкнут и не особо разговорчив… Но это ты и так знаешь. Лань Цижэнь считает Ванцзи своим лучшим учеником, он буквально идеальный, с какой стороны ни посмотри…

— А кто вообще составлял этот рейтинг? Они меня вообще видели? — фыркнул раздражённо Вэй Ин, благополучно сдув с глаза чёлку и пропустив половину слов брата мимо ушей.

Не то чтобы он не обращал внимание на человеческую красоту, но сам факт наличия какой-то системы определения её степени до невозможности его возмущал. Но, сумев получше разглядеть двух наследников Лань, Вэй Ин понял, что слухи совсем не врали. Окружённому небесным сиянием Лань Сичэню, благородно держащему идеальную осанку, достаточно было улыбнуться подошедшему Цзысюаню, чтобы Усянь смог осознать весь масштаб этой опасной концентрации прекрасного на один квадратный метр зала. Лицо Лань Ванцзи, стоящего справа от брата, напротив никак не изменилось — он, следуя этикету, лишь поклонился в знак приветствия. Парень действительно был не по годам серьёзен: выражение глубокого траура на его юношеском, прекрасном лице никак ему не подходило. Он молчал и безучастно глядел куда-то вдаль, совершенно не слушая разговор стоящих в непосредственной близости главных наследников Лань и Цзинь. Вэй Усянь внезапно заинтересовался.

— А этот Лань Ванцзи… хорошенький. Хочешь сказать, он действительно никогда не улыбается? И всегда соблюдает все строгие правила Гусу Лань? Звучит, как вызов, — хитро усмехнулся Вэй Ин, посмотрев на Лань Чжаня. — Спорим, я выведу его на чистую воду за этот вечер?

— Вэй Усянь! Сказали же, без приключений! — шикнул на него Цзян Чэн, опасливо оглянувшись на мать.

— Я чисто из принципа докажу, что он не будет придерживаться правил Гусу Лань в непредвиденных обстоятельствах, он не настолько идеальный, как ты считаешь, — с этими словами Вэй Ин хитро стащил со шведского стола тарталетку. — Спорим?

— Нет! Ещё чего, даже не думай!

И пока между ними завязался лёгкий спор, они упустили из внимания горизонт.

— Второй наследник Цзян! Приятно познакомиться, — внезапно прозвучало в опасной близости. Незнакомое лицо появилось едва ли не из воздуха, когда Цзян Чэн уже собирался стукнуть Вэй Ина по голове. Из-за той внезапности, с которой были сказаны слова приветствия, парни застыли, словно их застали за чем-то непристойным. — Меня зовут Не Хуайсан, я урождённый третий наследник Цинхэ Не. Здравствуйте, Вэй Усянь.

— Что ж вы все такие вежливые до жопы, — недовольно запыхтел Вэй Ин, отбиваясь от резко обмякших рук Цзян Чэна. — Тринадцать лет, а ведёте себя как дутые чиновники в сенате.

— Интересное сравнение, учитывая, что мы действительно во Дворце Сената, — мягко улыбнулся Не Хуайсан. — Но вынужден согласиться, лицемернее мероприятия мне ещё не доводилось встречать.

— Такой речи тоже учат на уроках, на которые ты не ходишь, — цокнул Ваньинь Вэй Ину и повернулся к новому знакомому. — Тоже очень рад. Ты будешь поприятнее того павлина в золотом.

— Вы о Цзысюане? Мне он больше напоминает сороку с этими своими… ну… — покрутив в воздухе веером и указав на пальцы, уши и волосы, Хуайсан пожал плечами, намекая на изобилие драгоценных украшений, висящих на наследнике Цзинь лишними килограммами, но удивительно органично подходящими его возмутительно прекрасному лицу. — А что о нём думает ваша сестра? Ведь их помолвка уже состоялась, и моя цзецзе не знает, приносить ей поздравления или соболезнования.

Немного подивившись осведомлённости наследника Цинхэ, Цзян Чэн похлопал глазами и в конечном итоге, не найдя слов, отвёл их. Он так всегда делал, когда затронутая тема разговора сильно ему не нравилась. Это означало, что бразды правления в свои руки должен взять Вэй Ин:

— Я не смог выпытать из нее однозначного ответа, но выглядела она крайне печальной. Как вообще кто-то вроде него может понравиться девушкам?

— У него есть деньги, красота и бешеная популярность. Такие и нравятся девушкам, — усмехнулся Не Хуайсан, поправив свой пиджак и взглянув на говорящих на другом конце зала Сичэня и Цзысюаня. — Но, если ваша цзецзе опечалена, то я очень сочувствую. Цзысюань тоже не в особом восторге от этой помолвки.

— Что?! Да как он смеет? — взорвался Усянь, резко дернувшись. — Он должен в ногах у неё ползать, подлец! Он просто не понимает своего счастья!

— Да уж, вам попался своенравный жених, — смешливо хмыкнул Хуайсан. — У нас, вроде, всё более-менее. Для моей цзецзе быстро нашлась партия, даже споров не было. Лань Сичэнь единственный, кто подходит ей по статусу и… внешности? Ох, а ещё дагэ угораздило влюбиться в третью наследницу Лань, так что их помолвка состоялась не так давно, — Не Хуайсан рассказывал это всё с таким энтузиазмом, будто он собирался лично заняться организацией всех этих свадеб, и даже не замечал, в какой осадок выпадал Цзян Чэн, с каждым его словом мрачнеющий всё сильнее и сильнее.

— То есть, подожди! — остановил быструю речь нового друга Вэй Ин, замахав руками перед его лицом. — Ты хочешь сказать, что Лань Чжаоян станет женой Не Минцзюэ? Лишь по его прихоти?!

— Ну? Да? — неуверенно кивнул Хуайсан, раскрыв веер. — Лань Сичэнь станет мужем Синьшуан тоже по её решению. Она сама назвала его имя.

— Но почему же Яньли должна выйти за Цзысюаня, если никто из них этого не хочет? — с глазами, полными отчаяния, спросил Цзян Чэн.

— На Конгресс большое влияние оказали Госпожа Юй и Госпожа Цзинь, — безжалостно ответил Хуайсан, но тут же заметил на себе строгий взгляд старшего брата и выпрямился, скрыв половину лица за веером. — Извините, тут, кажется, начинается полонез. Мне пора идти. Увидимся, ребята! Не унывайте!

Но ребята впали в траур. Вэй Усянь тяжело вздохнул и почему-то почувствовал необходимость поговорить с Чжаоян.

Но когда он повернулся и поискал её взглядом, в зале её уже не было.

Спустя полонез, вальс, польку, лансье и галоп, Вэй Усянь выдохся и очень вежливо отказал всем желающим девушкам выйти с ними на следующий танец. На второй заход вальса его бы точно не хватило, как бы он ни захотел. Он откружился подальше от центра, чтобы Госпожа Юй его не обнаружила — а она, отказав своему мужу во всех партиях танца, кроме, пожалуй, вступительного полонеза, и станцевав с Госпожой Цзинь первый вальс, затерялась где-то у западных столиков, так что инстинкт самосохранения Вэй Ина продиктовал ему следовать в восточную часть зала. Зато с его отдалённого местечка было хорошо видно Цзян Чэна, неловко танцующего с девушкой неизвестной Усяню фамилии, и Не Хуайсана, всё ещё таскающего с фуршета угощения. Со стороны это выглядело забавно: его старшие не уходили с танцевальной площадки с начала полонеза, а он даже не пытался найти себе пару и станцевать. Где-то в центре самой красивой фигурой кружились Не Синьшуан и Лань Сичэнь — их было плохо видно из-за водоворота пар вокруг, но Вэй Усянь успел подметить их мастерство, пока танцевал сам. А вот Не Минцзюэ выглядел страшнее, чем в свои первые минуты появления здесь — видимо, тоже не досчитался своей невесты на балу. Вэй Ин попытался бы её искать, но, когда он уже собрался, его выловила шизце и с не терпящей возражения улыбкой послала танцевать. Всё же новые знакомства — всегда полезно. Сейчас же Яньли видно не было, но Усянь как-то внутренне понимал, что её жених внимание ей уделять не собирается. Его-то, вон, блестящего такого, отлично видно из любой точки огромного зала — стоит одиноким кипарисом недалеко от фуршета, окружённый всякого разного вида девушками, и не удостаивает их даже взглядом. Вэй Ин тут же подумал, что не помешало бы переговорить с ним с глазу на глаз, не хватало ещё того, что сестра была расстроена из-за кого-то вот такого, но тут на периферии левый глаз засёк нечто удивительное.

А точнее, прекрасного, словно выточенного из нефрита, второго наследника Лань.

Лань Ванцзи, видимо, не присутствовал здесь постоянно — от него веяло уличным холодом даже с внушительного такого расстояния. Вэй Ин, быстро сообразив, что тому, должно быть, холодно, стащил с подноса официанта два бокала с чудеснейшим в жизни Усяня шампанским, и отправился знакомиться.

— Скучаете, второй господин Лань? — воскликнул он, подплыв к точёной фигуре, и умудрился исполнить церемониальный поклон, не расплескав ни капли шампанского.

Лань Ванцзи, видимо, был настолько удивлён такому появлению Вэй Усяня, что рефлекторно ответил на поклон поклоном, а уже потом понял, что был не обязан — его иерархическое положение требовало выражения уважения лишь вышестоящим должностям — Главам других организаций и их наследникам. Об отпрысках дочерних компаний и более мелких организаций и речи быть не могло.

Но Вэй Ин, вынудив второго наследника ему поклониться, разразился заливистым смехом.

— Да что же вы, Второй Нефрит, моя скромная персона примет за честь познакомиться с вами, не стоит так меня возвышать!

Ванцзи вдруг уставился на него нечитаемым прямым взглядом. «Тьфу, тоже мне! — подумал Вэй Усянь. — Я ежедневно терплю враждебные взгляды Госпожи Юй, так что меня этим не проймёшь!»

— Могу ли я обращаться к вам по второму имени? Всё же мы ровесники, — залился соловьём парень, с совершенным умением игнорируя отстранённый вид Второго Нефрита Лань.

— Мы не друзья и даже не знакомые, чтобы переходить на неофициальное общение, Вэй Усянь, — возразил Лань Чжань и тут же осознал свою вторую за вечер ошибку.

Вэй Усянь не сдержал победного всклика:

— Ты знаешь моё имя, Ванцзи-сюн! Мы точно знакомы! Теперь можно и выпить по столь чудесному поводу!

Лань Чжань выглядел так, будто готов его убить.

— Несовершеннолетним запрещён алкоголь, — сохраняя своё холодное выражение прекрасного лица, сказал он, но Вэй Ин услышал в его голосе немалую злость.

Надо же! Как интересно: правила Гусу Лань действительно заставляют быть такими отстранёнными злобными святошами? Может, они всё ещё ходят в церковь по воскресениям и прославляют вегетарианство? Тогда отчего же они, правильные такие, обманывают людей своей непоколебимой маской? Для чего это лицемерие — хранить все чувства внутри и высказывать лишь то, что от тебя желают услышать?

Вэй Ин картинно оглянулся: позади них кружились пары, свободные люди у столов либо переговаривались, либо набивали рты, и никто, совершенно никто не смотрел в их сторону. К тому же их с западного фланга загораживала массивная колонна, поэтому Госпоже Юй до Вэй Усяня точно было не добраться — а больше ему страшиться совсем некого!

— Но Лань-гэ, на нас совершенно никто не смотрит. Если ты никому не скажешь, то никто и не узнает — это станет нашим первым маленьким секретом, — вкрадчиво предлагает Вэй Усянь и протягивает один бокал Лань Ванцзи. Он мудро предположил, что швыряться посудой Лань Чжань не станет — слишком громко, а ещё потом придётся убирать и осколки, и разлитое шампанское, а ланьское воспитание такого поведения совсем не одобрит. — К тому же, тебе, должно быть стало холодно на улице. У тебя щёки розоватые из-за этого же? Выпей со мной и сразу же согреешься!

— Мне ничуть не холодно, — раздражаясь всё сильнее, возразил Лань Ванцзи.

— А что же ты делал на улице, Лань Чжань? — продолжил играть с огнём Вэй Ин. Ему так нравилось это прекрасное в своей сдержанности лицо, что хотелось увидеть на нём хоть что-то помимо ледяных глыб. — Ах, я понял! Можешь не говорить! Я тоже никому не скажу, не переживай! — и хитро хихикнул.

— Что ты понял? — хмурится Ванцзи, почти незаметно себя осмотрев и не найдя ничего, что могло бы выдавать его прогулку на улице.

— Ну, мало ли, зачем четырнадцатилетки ходят посреди грандиозных мероприятий на улицу тайком, — пожал плечами Вэй Усянь, усмехаясь, и резво отстранился, когда Лань Чжань попытался схватить его за запястье.

— Как ты смеешь?! — Ванцзи, как оказалось, знал о таком явлении как выскочить и перекурить, и Вэй Ин обрадовался этому факту как самая настоящая малолетка.

— Ох, Лань-гэ, не беспокойся ты так! Главное — хорошо помыть руки после, — продолжал смеяться Усянь, плавно кружась вокруг Лань Чжаня и не давая ему себя остановить. Но, в какой-то момент приблизившись ко Второму Нефриту так, чтобы почувствовать исходящий от него запах, Вэй Ин не услышал ни намёка на табак — только уличный холод и едва ощутимый аромат сандалового дерева. Приятно.

В один неудачный поворот Ванцзи его всё-таки настиг и сильной хваткой — у Вэй Усяня даже дыхание спёрло — сжал его руку, и шампанское из обоих бокалов полетело прямо на белоснежный костюм. Вэй Ину стало даже немного жаль, но он не мог не отстраниться и не засмеяться — как же неудачно вышло, что пролилось именно на брюки!

Лань Ванцзи, осознав, что случилось, в ужасе посмотрел вниз, на расползающееся мокрое пятно на бёдрах, и несдержанно одёрнул ткань, будто это может чем-то помочь. Его едва ли трясти не начало — и Вэй Ин ощущал это напряжение, ведь его запястье всё ещё сжимали с невероятной силой.

Но, не дожидаясь, когда Второй Нефрит закончит оплакивать свои белоснежные брюки, Усянь внезапно приблизился и положил руку на плечо Лань Чжаня так, будто они внезапно собрались выйти на вальс.

— Посмотрите на меня, Второй Господин Лань, — попросил он, совсем бесцеремонно вторгшись в личное пространство. Лань Ванцзи, как и просил Вэй Ин, резко поднял голову и посмотрел. Правда, очень-очень злыми глазами и с таким вселенским отвращением, будто Вэй Ин прямиком из мусорного бака вылез и теперь требует себя поцеловать. Это смешно. — Слева к нам приближается ваш многоуважаемый брат и совсем не уважаемый лично мной Минсинь-господипрости-цзюнь, и не думаю, что вам будет удобно предстать перед ними в таком виде. Давайте немного потанцуем.

Лань Ванцзи постоял ещё немного, прожигая его ненавистным взглядом, но деваться ему и правда было некуда: отвернуться от старшего брата было бы крайне неуважительно, и он бы никогда не позволил себе такого. Тем более Лань Сичэнь дорожил своей дружбой с Цзинь Цзысюанем, потому Лань Чжаню следовало бы больше внимания уделить и ему, не говоря уже о том, что в иерархии главный наследник Ланьлин Цзинь стоит выше. Решение, предлагаемое Вэй Усянем, действительно было единственно верным — танцующим парам разрешалось на время опустить церемонии приветствия.

Потому Лань Чжань свободной рукой зафиксировал Вэй Ина за талию, показательно отведя взгляд. Рука, сжимающая запястье, ослабила хватку, и уже аккуратно, даже в какой-то степени нежно поддерживала чужую ладонь на весу.

Вэй Усянь подумал, что на запястье останется синяк, но продолжил по-дурацки улыбаться.

Ванцзи начал движение, мягко и требовательно ведя за собой, и Вэй Ин с какой-то завистью подумал, что всё-таки девушкам в танце гораздо проще. Ноги сами правильно шагают и тело самостоятельно кружится, когда кто-то умелый, вроде Лань Ванцзи, контролирует и скорость, и последовательность шагов, и вращение. Если бы Усянь учился вальсу с Лань Чжанем, он бы справился быстрее, чем за две недели… Или вообще ничему не научился.

Лань Ванцзи был беспристрастен, будто бы на автомате танцуя и управляя чужим телом, как своим собственным. Его холодный профиль отражался в зрачках Вэй Ина, закрепляя, наверное, ассоциацию этого приятного запаха сандала с прекрасным отчуждённым образом.

Двигались они не быстро — и им крайне повезло, что сейчас играл именно вальс, а не какой-нибудь франсез. Во-первых, Вэй Ин оттоптал бы Ванцзи все его безупречные белые туфли; во-вторых, смотрелись бы они совсем неуместно. А тут даже ничего особенного — медленное, спокойное передвижение, романтичная атмосфера, а у Вэй Ина куча возможностей рассмотреть Второго Нефрита ближе.

Когда Вэй Ин краем глаза приметил проходящих рядом Лань Сичэня и Цзинь Цзысюаня, он даже как-то расстроился. Лань Ванцзи специально замедлился, прижав Усяня к себе ещё сильнее, поэтому Вэй Ину пришлось немного выгнуться, чтобы заглянуть в лицо старшему брату Лань Чжаня.

— Первый Нефрит Лань! — позвал он задорно, чувствуя, как в протесте сжались руки на его талии. Ванцзи таки остановил их полностью, но совершенно не отпустил. — Прошу прощения, мне стоило спросить вашего разрешения, прежде чем склонять вашего младшего брата к танцам!

В миг побелевшее лицо Цзинь Цзысюаня надо было только видеть. Красота его черт выражалась ещё сильнее, когда поблизости с ним находился непревзойдённый в своём совершенстве Лань Сичэнь, но совсем неожиданно он оказался более сдержанным, чем Вэй Усянь предполагал. Хотелось убить двух зайцев разом и раззадорить сразу обоих, но Цзысюань лишь в первые секунды позволил себе как-то по-возмущённому удивиться, но потом всё же вернул лицу свойственное безразличие. Лань Сичэнь же вежливо улыбнулся:

— Что вы, Вэй Усянь, я благодарен, что вы смогли уговорить Ванцзи хотя бы на одну партию. Хорошего вам вечера.

Задерживаться он, видимо, не собирался.

— Вы куда-то направляетесь, сюнчжан? — вдруг спросил Лань Чжань вслед брату.

— Ничего чрезвычайного, — поспешил успокоить его Лань Сичэнь, приятно улыбнувшись. — Просто А-Сюаню срочно понадобилось подышать свежим воздухом.

В подтверждение его слов наследник Цзинь вынул из кармана пачку недешёвых сигарет, будто объясняясь, и ускорил шаг. Лань Сичэнь с самым заботливым выражением лица последовал за ним.

А вот и перекур! Вэй Усянь просто не на того подумал!

— Даже не смей, — вдруг проговорил ему на ухо Ванцзи.

— Не сметь что? — спросил прямо ему в лицо Вэй Ин. У него немного заныла спина, долго находиться в таком положении ему было неудобно, но если бы он выпрямился, то сразу же устремился бы носом в подбородок Лань Ванцзи, а этого допустить ни в коем случае было нельзя. Вэй Усянь ещё не до конца потерял совесть и рассудок.

— Предполагать, что сюнчжан курит. Он просто сопровождает Цзинь Цзысюаня.

О, эта попытка обелить старшего брата в глазах окружающих даже умиляет. Цзян Чэн, наверное, был бы первым, кто на Вэй Усяня наговорит, если он накосячит.

— Я вовсе не собирался думать о Первом Господине Лань в столь оскорбительном ключе! — заявил Вэй Ин. — Его несказанно приятный образ пятнает лишь его спутник.

— Цзинь Цзысюань? — словно растерявшись, спросил Лань Чжань, в глазах его читалось непонимание.

— Если мы говорим об одном и том же напыщенном индюке, то да, Цзинь Цзысюань.

— Крайне невежливо судить о людях по их внешнему виду, — сказал, нахмурившись, Лань Ванцзи, будто бы он не выглядит как человек, который будет судить о других по их внешнему виду. Сам-то, посмотрите, красивый до того, что даже у законченного натурала — а Вэй Ина безбожно притягивал противоположный прекрасный пол — появлялось желание его сцапать в новый кабриолет и катать по ночному Майами до самого рассвета.

— Иногда внешний вид очень хорошо раскрывает сущность человека, — возразил Усянь и с рваным вздохом чуть ли не упал — Лань Чжань так резко отпустил его талию, что ноги просто не удержали на себе весь вес собственного тела. — Ах, Второй Господин Лань, обращайтесь со мной нежнее!

— Ты ничего не знаешь, — утвердительно и будто бы самому себе сказал Ванцзи, вновь осмотрев свои брюки. Его недовольство очень слабо читалось на его невыразительном лице, однако Вэй Ин не сомневался, что подёргивание нижнего века правого глаза Лань Чжаня именно из-за скрываемой злости.

— В туалете есть салфетки. Может, промокнуть немного, высохнет быстрее, — предложил Вэй Усянь, войдя в его положение. — Может, там можно будет и быстро высушить штаны на обдувалке рук, — и, прежде чем Лань Ванцзи вежливо отказался от такой гениальной идеи, парень схватил его за руку и потянул за собой. — Пошли.