Мертвые не очень любят перемены — вот и дворец Струт'Гада совсем не изменился за то время, что я провела в его тюрьме.
Хотя, а сколько все-таки прошло времени? По моим ощущениям это могло быть две недели и два года, из-за опьянения я совершенно перестала отличать день от ночи. Личиха говорила, что мой друг женился и скатался в свадебное путешествие, значит, прошел хотя бы месяц, а мое тело ослабело настолько, что при каждом слишком резком движении начинала кружиться голова — такое не могло произойти быстро. Если только они не травили меня все это время...
А, к черту размышления! Взяла вообще такую дурную привычку, думать! Всю жизнь предпочитала скорее делать, а не размышлять, а тут видишь ли...
Я прокралась по узкому коридору мимо спящего часового — он дрых так крепко, что даже шум из тюрем не мог его разбудить. На серое его лицо падали лучи света из крошечного окошка, но я не стала тратить время на то, чтобы выглянуть в него. Во дворце окон много, и по большей части они достаточно большие, а мне, мне надо поспешить...
Не встретив ни малейшего сопротивления, я поднялась по ступеням, проскользнула в проход и оказалась в жилой части дворца. Декорации сразу сменились, помещения стали просторными и светлыми, украшенными золотом и старыми картинами, то тут, то там попадалось какое-нибудь кресло, скамеечка или столик, расставленные по комнатам в случайном порядке. Хотя наверняка здесь есть какой-то дизайнерский замысел, который я просто не могу понять. В голове встали мутные образы того, как меня, почти невменяемую, тащили по этим мягким коврам, чтобы посадить в темную и страшную тюрьму, но я отмахнулась от воспоминаний — слишком сильной болью на них отозвалось сердце. И кто, скажите мне на милость, решил, что строить тюрьму прямо под дворцом — отличная идея? Разве что тот, кто не брезгует использованием заключенных для своих темных ритуалов...
Итак. Мне нужно найти комнату принца, и при этом привлечь к себе как можно меньше внимания. Хорошо. С чего стоит начать?
Уж точно не с размышлений!
Решив так, я уверенно зашагала вперед и чуть ли не нос к носу столкнулась со стражником, направлявшемся к тюрьмам, возможно, на пересменку. Чудом удалось спрятаться за угол прежде, чем он меня заметил, а после этот чудик прошел мимо походкой победителя по жизни — а победителю, само собой, по сторонам смотреть не надо.
Если он топает на смену караула, мой побег вскроется очень скоро, и весь дворец поставят на уши — в этом не стоит сомневаться. Струт'Гад слишком старался все так устроить, чтобы я не могла сбежать, и уж точно не отпустит меня без боя. Поторопимся.
Я брела, пряталась по углам от случайных прохожих и пыталась вспомнить, где во дворце что запрятано. О-о, кажется, вот этот коридорчик с красными обоями ведет к кабинету Струт'Гада, там я уже бывала — значит, нам точно не туда. Вот флигель, в котором, по-моему, я жила, пока еще была гостьей, и справедливости ради, быть здесь гостьей было не так уж плохо — ну, а принц определенно здесь жить не будет, он ведь не гость!
И блуждала бы я так еще битый час, каждую минуту рискуя попасться кому-то на глаза, если бы мой чуткий нос не уловил приятные ароматы еды. В тюрьмах нас кормили далеко не каждый день, от утреннего хлеба я не откусила ни крошки, то есть, если поразмыслить, я с позавчера ничего не ела! Тут уж наплевать стало и на принца, и на спасение мира — сперва нужно покушать.
Кралась, как пантера, проскальзывала мимо слуг, как змея — что не так-то просто устроить при росте в неполные два метра! Голод вел вперед, наполнял невероятной силой, я была голодом, а голод был мной — по-моему, никогда прежде я не хотела есть настолько сильно! А ведь я месяцами блуждала по пустыне, тогда, когда...
Нет, с моими историями, конечно, не соскучишься, но сейчас не до них. Соберись, Кью!
Женщина в белом чепчике на голове и с подносом в руках выросла передо мной словно из-под земли, уставилась, как на диво дивное, открыла рот от шока; я, лихорадочно соображая, заявила:
— Я новая служанка! Помогать на кухне!
И женщина молча указала на свою щеку — у меня на этой же щеке были шрамы. Сложно не узнать во мне Непревзойденную Скиталицу! Обман не удался.
— Что, орать будешь? Стражу звать? Так я их голыми руками!..
Белый Чепчик отступила, бедром открыла деревянные двери и усиленно закивала мне головой, предлагая пройти. Меня не нужно было просить дважды: как бы подозрительно все это ни выглядело, но раз уж приглашают, то почему бы и нет!
В кухне было так жарко, что я едва не упала в обморок, а еще так вкусно пахло, что желудок, по-моему, прижался к горлу. В спину мне донеслось тихое:
— За спасение принцессы Сигурни! Непревзойденная!
И в самом деле, мне доводилось спасать принцесс — но которую именно из них звали Сигурни, я уже не помнила.
Работа на кухне замерла с моим появлением и продолжилась сразу после того, как все меня узнали. Только несколько поварят помоложе подбежали ко мне, чтобы рассмотреть, словно я была каким-то эскулатом, вроде тех, что в музеях стоят, но я не стала на них за это ругаться. Пусть смотрят, дырку же взглядом во мне не просверлить; я же тем временем прошла к булькающим котлам на плите и задумчиво в них заглянула.
— Скиталица, — толстая повариха хлопнула меня по руке (никакого уважения!). — Это еще не готово. Я тебе сейчас готового устрою.
— Тоже за принцессу, что ли?
— Как! Ты не помнишь? Ты спасла мою деревню от злого тролля, он теперь живет с нами...
Да, и что-то такое в моих приключениях тоже имело место быть... когда-то...
— Какой сейчас год, бабуля?
Она сочувственно посмотрела на меня и протянула булочку, которую я тут же с готовностью приняла.
— Сейчас 2347 год, Скиталица, — ответила она. — 2347 год от рождества Христова.
— А месяц? Месяц?
— Месяц сентябрь.
Если мне не изменяет память, то в тюрьму я попала где-то в декабре — выходит...
— А Ти... ну, Ти Фей, мой друг, он ведь все еще во дворце живет, да?
— Ты принца Фея имеешь в виду?..
Кто-то вошел, и по одному только виду кухарки я поняла, что надо прятаться. Немедленно уселась на пол, скрываясь за плитой, запихала за щеку остатки булочки, чтобы жевать тихонечко; судя по голосу, вошел мужчина.
— Все готово?
— Готово, готово, как же, — запричитала женщина. — Все, как положено: рис, свинина в кисло-сладком соусе...
Рис со свининой... я достаточно хорошо знала Империю Облаков, чтобы узнать самое типичное блюдо из ее кухни, и была готова поклясться, что во всем дворце Струт'Гада найдется лишь один любитель подобных блюд.
Вошедший мужчина подкатил к плите сервировочный столик на колесиках, кухарка забегала, переставляя на него тарелки с рабочего стола. Улучив момент, я сняла с ноги ботинок и осторожно запульнула его в противоположный угол кухни, подняв немалый шум.
— Что это? — испугался мужчина.
Кухарка, скорее всего, раскусив мой маневр, запричитала:
— О нет, крыса, крыса! Наверняка крыса! Помогите!
В кухне начался натуральный переполох, все начали бегать, шуметь, охать и ахать; я же, убедившись, что вокруг воцарилось истинное безумие, на корточках пробралась к столику с колесиками и юркнула в него. Кухарка, не сводившая с меня взгляда, накрыла столик длинной белой скатертью, и пусть мне приходилось сидеть в ужасно неудобной позе, опустив голову ниже колен, но зато снаружи меня совсем не разглядеть! Я пусть и высокая, но складываться умею!
— Зачем скатерть? — сурово спросил мужской голос, но кухарка ответила так уверенно, что даже я ей поверила:
— Чтобы крысы не запрыгнули внутрь.
Мысль о доставке крыс прямо в покои принца так шокировала мужчину, что он больше ничего не сказал, только толкнул столик со мной к выходу.
— А чего так тяжело-то? — удивленно спросил он, ни к кому толком не обращаясь, на что немедленно получил такой же без-операционный ответ:
— Это ты просто ослабел на сокращенном пайке. Как довезешь еду до комнаты принца, приходи, я тебе сто граммов налью.
Воодушевленный перспективами, он покатил меня вперед так быстро, что я даже немножечко испугалась за сохранность стола.
Очень скоро начала ныть спина, казалось, что позвоночник вот-вот треснет в нескольких местах, а ноги и вовсе отнимутся, но я стиснула зубы и терпела. Тем более, что путешествие по дворцу не могло длиться долго — не так уж велик этот дворец! — и почти целый год сидения в тюрьме меня кое-чему научил. Этим кое-чем было терпение. Я могла гордиться своей терпеливостью.
И вот стол остановился; голос надо мной объявил, что кушать подано, но не дождался никакого ответа, припарковал меня к стене (я чувствовала холодный камень плечом), расшаркался и вышел. Я просидела на месте еще с минуту, вслушиваясь в абсолютную тишину вокруг, после чего, кряхтя и грязно ругаясь, начала медленно выбираться наружу. От слабости кружилась голова, а перед глазами упал красный занавес, так что, вывалившись на ковер, я некоторое время провела на четвереньках, приходя в себя, совершенно забыв о безопасности! Если бы здесь был кто-то неприветливый, враждебный, у него была бы отличная возможность меня прикончить на месте. Но никто ничего мне не сделал, даже когда я закашляла, по-моему, на весь Союз Гор и Фьордов, даже когда я встала на ноги и очень громко сказала нелитературное слово, почувствовав, как же они затекли.
Значит, здесь не было стражи. Значит, здесь вообще никого не было. Выходит, я пробралась сюда зря?
Открыла глаза и обомлела: вокруг творилось что-то невероятное. То, на что я упала, и что поначалу показалось мне ковром, в действительности было бесконечным полотном из толстых черных нитей. Такими же нитями были укрыты стены, словно гобеленами, увит потолок, как плющом. Нити свисали с рамок, когда-то бывших картинами, с ламп, полностью скрывали под собой предметы мебели. Их было столько, что можно было бы подумать, будто сейчас ночь, и лишь маленькое окошко в стене было не прикрыто и пропускало немного света дня — судя по обрезкам нитей вокруг оконной рамы, кто-то специально освободил его для этой цели. Я попыталась шагнуть — ноги проваливались в нитяное море. Внизу был пол, я отлично чувствовала его босой стопой, да и нити не резали, не царапали, напротив, были мягкими и шелковистыми, блестели даже в скудном свете; я нагнулась, взяла небольшой пучок, помяла, повертела, понюхала даже, и лишь после некоторой умственной работы поняла — никакие это были не нити.
Весь этот фантастический покров был черными волосами.
К тому же, я, по-моему, знаю, кому они принадлежат.
Прошла глубже в комнату, поминутно замирая и озираясь, как дикий зверек. Тишина вокруг была такая, что давила на уши, тем более, что чем дальше я отходила от окна, тем темнее вокруг становилось; в какой-то момент из-за неудачного шага с люстры стянулась целая копна волос и едва не погребла меня заживо. Выбраться оказалось не так-то просто: волосы были гладкие, шелковистые, скользкие, они проскальзывали между пальцев и забивались в рот; черт раздери эти волосы! Как только могло так получиться?
Они у него всегда были длинные, но не до такой же степени!
И именно в момент самой ожесточенной борьбы с черным морем я услышала слабый, тихий-тихий вздох, и помчалась на него, почти не разбирая дороги. По пути налетела на какую-то тумбу, но та только покосилась, полностью закутанная в волосы; наткнулась на почти непроходимую стену из перепутанных прядей, бесцеремонно отодвинула в сторону. Увидела его.
Сердце затрепетало.
Он напоминал бледную куклу, посаженную на покрытый волосами диван. Откинувшись на подлокотник, сложив на него обе руки и опустив голову, он спал, почти не дыша, лишь изредка устало вздыхая. Волосы лежали покрывалом на его спине и плечах, тянулись до самых пят, полностью прикрывали лицо и расходились по всей комнате; поближе к его телу они складывались в кучи, в целые стога волос, и я, казалось, могла видеть собственными глазами, как они медленно вылезают из его головы и опускаются к ногам. Зрелище было одновременно жуткое и завораживающее — бывает же!
Я приблизилась к нему — волосы заглушали мои шаги — хотела прикоснуться, но побоялась испугать, и вместо этого лишь тихо позвала:
— Ти Фей.
Он вздрогнул и замотал головой, не раскрывая глаз, как будто пытался отогнать кошмарное сновидение.
— Нет, нет, нет, — расслышала я слабое бормотание, а затем что-то на его родном языке и снова: — Нет, нет, нет...
— Ты не спишь, Ти Фей, — мягко, но твердо заявила я. — Это не сон. Я, Непревзойдённая Скиталица Кью, стою прямо над тобой. И не смей меня игнорировать!
Он вскрикнул, словно птица, и поднял голову. На его лбу отпечатались красные полосы от рук, его красивые миндалевидные карие глаза покраснели от полопавшихся сосудиков, под легким шелковым халатиком грязно-рыжего цвета было видно совершенно обнаженное белое тело.
— Ты... Скиталица, — я едва могла расслышать его слабый голосок. — Это неправда. Это не можешь быть ты. Я с ума сошел...
В голове сразу возникло несколько ироничных шуток на тему того, как он посмел не признать во мне ту самую, Непревзойденную, но я смотрела в его искаженное ужасом лицо, и шутки как будто не хотели вылезать из горла.
— Ти Фей, — я подалась вперед и опустила руки на его плечи. — Это я. Ты не сумасшедший. Я пришла.
Его горячие, влажные трясущиеся пальцы легли поверх моих рук, он осторожно касался меня, ощупывал, не веря своему счастью, часто и коротко дышал, как перед истерикой.
— Скиталица...
— Кью, — я осторожно подняла одну руку и нежно отодвинула черные пряди с его лица. — Твоя подруга, Кью.
Слова вырвались из него, как будто взрывной волной:
— Но ты ушла! Закончила дело и ушла! Ты возненавидела меня! У тебя другая жизнь! Я не нужен! Отработанный материал! Прошлое! Ты — Непревзойденная, а я — обыкновенный, тебя ждут новые свершения, а я здесь, я должен быть здесь, ты ушла, ты ушла, Скиталица, Скиталица, Скиталица...
Я выстояла, хотя очень хотелось отшатнуться и убежать в ужасе.
— Я все это время сидела в тюрьме под дворцом.
— Ты лжешь! Струт'Гад...
— Ти Фей, — я крепче сжала его округлившееся мягкое плечо. — Разве бы я стала тебе лгать?
Он подскочил, запутался ногами в собственных волосах, упал мне на грудь и разрыдался, как младенец. По-моему, я тоже была близка к тому, чтобы заплакать, но сглотнула слезы и решила оставаться сильной. Погладила его по голове, словно ребенка.
— Ти Фей, Ти Фей. Не плачь, пожалуйста. Слезами горю не поможешь.
— Но Скиталица!
— Лучше расскажи мне, как ты здесь оказался. Что с тобой сделали. Что это за комната.
Он отстранился от меня и упал на свой диван с выражением полного изнеможения на лице.
— Что ты имеешь в виду? Это моя спальня.
— Если это спальня, то где кровать?
Ти Фей неопределенно махнул рукой куда-то в сторону волосяных куч.
— Я вижу там только волосы, — возразила я.
— Наблюдательно! Здесь везде волосы.
— И неужели все — твои?
Руками он собрал пересыпавшиеся на лицо локоны и откинул назад, чтобы видеть меня.
— Ну, да. А ты не помнишь? Это началось еще тогда, в Пе... в Пе...
Он подавился этим воспоминанием, и я тоже поняла, что не смогу вынести даже звуки этого слова.
— Неужели ты, Ти Фей, и правда подумал, что я тебя оставила? — с горечью спросила я.
— Струт'Гад так сказал, — как бы оправдываясь, ответил он. — Что ты ушла заниматься своими делами... что ты разочаровалась во мне. Возненавидела...
— И ты, конечно же, поверил, ведь нет существа честнее, чем король личей.
— Я совершил ужасный поступок, — он помрачнел еще больше и отвернулся от меня, спрятался в покрывало волос. — Я сам себя ненавижу.
Я вздохнула. Да, проступок Ти Фея действительно был достаточно серьезным: несмотря на мои предупреждения, он пошел на поводу у короля личей Струт'Гада и уничтожил сферу, магический купол, даривший жителям Империи Облаков волшебные силы. Теперь мало того, что Империя осталась абсолютно без защиты, так еще и энергия сферы, поглощенная нечестивым алтарем, неизвестно чего могла наделать... это очень мощная энергия, очень страшная...
— Что именно произошло, Ти Фей? Меня заключили в день, когда разрушилась сфера, — я нарочно не стала говорить "ты разрушил", пожалела его. — Не знаю, к чему это привело.
— Правда не знаешь? — угрюмо спросил он. — Мертвые... все мертвые повыбирались из своих могил, превратившись в необъятную смрадную армию.
— Армию Струт'Гада!
Ти Фей покачал головой:
— Нет, ничью. Никто не может управлять этим стадом. Некроманты Союза Гор и Фьордов только с небольшим количеством управляются, а большинство бродит по миру просто так... неприкаянные... опасные... хищные.
Тут я не выдержала:
— А ты тут сидишь!
И Ти Фей снова упал на свой подлокотник, зашелся плачем, вытирая слезы своими же волосами:
— А что мне делать? А что мне делать-то?! Посмотри на меня, Скиталица! Моей сфере конец, я больше не могу пользоваться магией. Мои родные и друзья, что остались в Империи Облаков, скорее всего, уже погибли и превратились в чудовищ. И в этом я виноват! Сколько тысяч были убиты, и все по моей вине! Если бы я послушал тебя... если бы я услышал тебя тогда... Если бы только повернуть время вспять!
Я, конечно, не самая умная женщина на свете, но даже я знаю, что сделанного не воротишь. А значит и смысла убиваться по нему нет.
— Уходи, Скиталица! Убирайся! — рыдая, требовал он. — Пойди, найди способ, как поправить то, что я сделал, спаси мир... спаси человечество! У тебя это выходит лучше всех на свете, Непревзойденная, ты точно с этим справишься... уходи, а меня оставь!
— Ти Фей, — я присела рядом с ним и навалилась сверху, обняла за плечи. — Без тебя не пойду.
— Я тебя подвел! Подставил! Не послушал!
— Да боже мой, велика беда! Думаешь, я сама никогда себя не подводила? — я даже засмеялась, вспоминая все те случаи, когда по собственной же вине попадала в беду. — Только саму себя от себя я прогнать, как ты, не могу. Поэтому приходится брать себя в руки и все исправлять. И ты так сделай!
— Не могу! То, что я натворил, уже никак не исправишь...
— Правда что ли? — я еще ближе подтянулась к его уху. — А не ты ли только что сказал мне найти способ? Не ты ли послал меня спасти всех? Значит, все-таки чуточку в вероятность этого ты веришь. Не так разве?
Он всхлипнул и немного притих, а я добила:
— Да и в любом случае... без тебя я бы не пошла, Ти Фей.
Мой друг повернулся ко мне лицом и растерянно захлопал мокрыми ресницами:
— Но зачем я тебе? Ты совсем не злишься?
— Злюсь, еще как! — схватив его пальцами за обе щеки, я потянула их в стороны, отчего он стал похож на чрезмерно волосатого лягушонка. — Ух, как я злюсь! Сейчас прямо оторву тебе щечки к чертовой бабушке!
Ти Фей еще плакал поначалу, но вскоре его рыдания перешли в смех:
— И что же я буду делать без щечек?
— Квакать!
Мы оба засмеялись и обнялись так крепко-прекрепко, что даже дышать было трудно.
— И все же, — почти выдохнул Ти Фей мне прямо в грудь. — Что именно с тобой произошло? Ты правда сидела в тюрьме все это время? Прошел почти что год...
— Твой замечательный свекр посадил меня туда, и на протяжении всех этих месяцев меня опаивали алкоголем, морили голодом и холодом, и вообще, — я взяла его правую руку и пристально рассмотрела. — Я даже не знала, как долго я там просидела.
— Это ужасно! Неужели мой тесть Струт'Гад на такое способен?
— Ах Ти Фей, а мне казалось, из нас двоих я глупа и наивна, — я внимательно разглядывала его вторую руку, даже вертела, чтобы осмотреть со всех сторон. — Хотя, ничего удивительного. Ты ведь не Ти Фей.
— Что ты имеешь в виду, Скиталица?
Я торжественно посмотрела на него и даже подняла вытянутый указательный палец.
— Ти Фей никогда не снимал колец своей матери!
Конечно, я знала прекрасно, что это все-таки он, ведь на безымянном пальце левой руки он носил тонкое медное колечко, подаренное мной на его день рождения в прошлом году, но слишком уж хотелось подразнить.
Впрочем, он, кажется, не веселился.
— Мне было совестно... я не мог на них смотреть, — тихо произнес он. — Поэтому и снял. Ах, как там моя мама, в разрушенном мной мире...
— Съездил бы и посмотрел, в самом деле.
— Ты с ума сошла? Понимаешь, как опасно за пределами дворца? Я же сказал тебе! Мертвецы, зомби, если хочешь... везде, всюду, куда ни глянь... а я больше не маг. Ничего не осталось...
Я коснулась кольца, которое он носил на правой руке.
— Ну, а это?
— Это? Обручальное, — серебряное кольцо с двумя черными камнями напоминало чем-то череп птицы. — Белое золото. Я, знаешь, женился.
— Что-то слышала об этом, да. А мне показалось, серебро.
— Серебро — слишком мелко для Струт'Гада.
— Теперь мне, в принципе, ясна ситуация. Ты в ужасе от того, что натворил. Ты боишься столкнуться лицом к лицу с реальностью, поэтому заперся в этой комнате и обрастаешь волосами. Твоя жена, наверное, приходит к тебе пару раз в неделю, составить компанию, а остальное время ты спишь, или ешь, или читаешь книги...
Ти Фей сидел с несчастным выражением лица и вздыхал по три раза подряд.
— Ты все угадала, только Бригитта приходит ко мне почти каждый день. А так — все, как ты сказала...
— И вот тогда наш план! — я торжествующе улыбнулась. — Ты сбегаешь вместе со мной! Мы отправляемся в Империю Облаков, ищем там старика-мудреца, владеющего кунг-фу, он рассказывает нам, как решить проблему, и мы ее решаем...
— Что за старик? Ты о ком-то слышала?
— Это же Империя Облаков, друг мой! Там точно должен быть хотя бы один такой кадр. По определению!
Ти Фей снова не оценил шутки и лишь мрачно покачал головой.
— Даже если бы я согласился и захотел пойти с тобой — а я не хочу, — он медленно поднялся с дивана и попытался сделать пару шагов, но волосы, опутанные вокруг спинки и ножек, натянулись и не дали ему сдвинуться с места. — Я просто не могу уйти. Физически. Эту гриву уже не распутать.
— Это же волосы, Ти Фей, — напомнила я. — Не ноги. Возьми да отрежь.
Он натурально побледнел от ужаса, как если бы я и в самом деле предложила ему сократить вполовину количество его ног.
— Я не могу! Это же... это же волосы!
— Послушай, Ти Фей, послушай меня внимательно, — теперь я понимала, что для шуток не время, и говорила с даже для меня самой непривычной серьезностью. — Ты как будто бы сидишь и ждешь, что на тебя с неба свалится кто-то, кто решит все проблемы. Например, Непревзойденная Скиталица. Ждешь, что я заявлюсь сюда с готовым решением, что я спасу мир за тебя и все такое. Только разве это нормально, Ти Фей? Разве так поступает уважающий себя человек?
— Я себя не уважаю...
— Уважаешь, еще как, а еще очень, очень сильно любишь, — усмехнулась я, немного более злобно, чем планировала. — Иначе как объяснить то, что ты не утратил веры в спасение, просто решил, что заниматься этим должен кто-то другой, вернее, другая? Ты ведь не искал встречи со мной и даже не задавался вопросом, а куда же я пропала, потому что втайне надеялся, что кто-нибудь заплатит мне за спасение мира, и я его спасу. Без тебя. А ты отсидишься себе на диванчике, умываясь слезами раскаяния и даже палицу о палицу не желая ударить... так не пойдет! Это как-то слишком нагло!
— Палец, Кью.
— Что палец? — я растерянно уставилась на свои руки.
— "Не ударить палец о палец". Не палицу. Палица — оружие. Зачем бить ими друг об друга?
— Не придирайся к словам! Я вот как считаю: если ты где-то, ну, накосячил, если какие-то твои поступки и решения привели к последствиям, то нужно не сидеть и плакать, а брать дело в свои руки и решать возникшие проблемы! Ты же взрослый человек, в конце концов! Вот сколько тебе лет? Пятьдесят?
Я, конечно, знала его возраст, но намеренно назвала такую идиотскую цифру, и это сработало: Ти Фей встрепенулся и уставился на меня почти с обидой:
— Скиталица! Мне всего двадцать три!
— Ну вот! Тем более! Ты еще так молод, а уже поставил на себе крест, — я встала и эмоционально начала ходить взад-вперед перед диваном.
— А если я провалюсь? А если сделаю только хуже? А если я вообще... умру?
Я замерла на месте:
— Тогда, по крайней мере, ты умрешь с мыслью, что сделал все, что мог, и эта мысль будет утешением.
— Слабое какое-то...
— А сидеть здесь и страдать, это вот чем лучше?
Он покачал головой и запустил руки в карманы своего халатика; я уже готовила следующую тираду, на которую делала большие ставки, но так и не начала: от вида ножа в его руках все слова вылетели из головы.
— Ты чего?
— Я сам это сделать не смогу, — тихо, извиняясь, произнес он. — Просто рука не поднимется. Но если ты согласишься, Скиталица...
Он протянул нож, и я приняла его, хотя и с некоторой неуверенностью.
— Помни: ты попросил меня сам.
— А ты сказала: "это же не ноги", — на его зареванном, усталом лице проступила тень былой удали. — А в моем случае ты даже не представляешь еще, насколько права.
— И ты согласен...
— Я пойду с тобой на край света, Скиталица, — он зажмурился изо всех сил. — Только не затягивай с этим.
Я шагнула вперед, склонилась над ним, собрала в кулак волосы чуть ниже его затылка и одним движением отрезала почти под корень. Почему-то я ждала, что после этого черное покрывало на комнате утратит былую жизнь и блеск, но оно ни капельки не изменилось — только мой друг вздохнул с облегчением.
— Я и не замечал, как было тяжело их все время на себе носить!
Теперь короткие черные прядки едва достигали подбородка и падали во все стороны и на лицо, из-за чего Ти Фей напоминал шотландскую овчарку.
— Давай-ка я сделаю тебе челку, дружище.
— Не трать время, — он резко заискрился энергией, словно в нем переключателем щелкнули. — Это бесполезное занятие.
— Ты так смотреть не сможешь.
— Пока еще и не на что смотреть! Мы еще должны вернуть мне мои кольца, а тебе — твою саблю.
— И плащ, мой эльфийский плащ!
Он сказал, что смотреть не на что, но это было ложью: на самом деле невозможно было не любоваться тем, как сильно он переменился, стоило ему вновь обрести свободу. Его лицо, все еще красное и отекшее, как будто сияло изнутри, глаза искрились, а движения приобрели привычную энергичность. Теперь это снова был мой старый друг — а если не присматриваться, можно было даже поверить, что не было всех этих месяцев!
— Ах, неужели я снова могу ходить, — он сделал несколько кругов по комнате, беспощадно наступая на собственные волосы. — Так печально было передвигаться только за едой и до туалета! Я на улице не был с весны, наверное...
— Тебе ведь никто не запрещал! — возмутилась я. — Никто не держал тебя взаперти! Взял бы и отрезал их сам...
— Я без тебя ничего не могу, Скиталица!
Мне не очень нравились такие заявления, но я решила, что пока что лучше на него не давить.
— О, еда, — услышала я его голос от входа, видимо, он нашел тележку, в которой я приехала. — Кью, ты голодна?
Тут я вспомнила, что на самом деле с минуты на минуту подохну от голода, и помчалась к нему.
— Ты знаешь, где лежат наши вещички? — спросила я, руками вылавливая кусочки мяса из лужи соуса и запихивая их в рот.
— В сокровищнице Струт'Гада, мне кажется, — он налегал на рис. — По крайней мере, мои колечки точно будут где-то там. Я просил его сохранить их, когда решил снять.
— Так ты не сразу к этому пришел?
Он невесело улыбнулся:
— Поначалу-то я пытался разводить какую-то деятельность. Ты же ушла дальше путешествовать, я думал, ты злишься, ненавидишь меня... я думал, что если смогу эту ситуацию как-то решить, то ты простишь меня, вернешься. Я изучал всякое, читал книги, искал крючки — в тайне от Струт'Гада, ты сама понимаешь. Но ничего не выходило, я понимал, что ничего не могу сделать, и все больше и больше... разочаровывался... ты права, пожалуй, именно в тот день, когда я снял кольца, я, можно сказать, сдался окончательно.
— А твоя жена тебя не поддерживала?
Я помнила, что его жена была мертвой принцессой-дочерью Струт'Гада, но не зря же он не снял ее кольцо, как и мое? Может быть, она была ему так же дорога...
— Бригитта делала все, что в ее силах, — кивнул он. — Но идти против воли своего отца она не может. Она поддерживает, утешает, кормит и гладит по волосам, но не больше. А мне нужно другое. Мне нужна ты.
Сердце дрогнуло, уж очень трогательным тоном он произнес последние слова; и как бы я на него ни злилась, как бы ни ворчала, рука моя сама собой вытянулась и опять легла на плечо Ти Фея.
— И я пришла.