Ладно, после некоторых возражений с моей стороны Ти Фей все-таки уломал меня пойти в душ, чтобы хотя бы смыть кровь — он классно умеет уговаривать! — и уснула я уже совершенно другой эльфийкой. Пока я дрыхла, оказывается, приходил врач, осмотревший мои раны и наложивший на них плотную повязку, воняющую какой-то грязью или глиной, даже не знаю, как еще описать эту вонь; но как часто бывает с лекарствами, мера отвратительности вещества была прямо пропорциональна мере его эффективности — эту фразу мне подсказал Ти Фей, морщившийся от запаха, но радовавшийся тому, что на этот раз я не валялась в отключке.

Мы позволили себе пару дней покоя, расслаблялись на кроватях и болтали о том, о сем, ели принесенную Анежкой еду и играли в города со счетом восемь-девять в мою пользу. В целом, обстановка была довольно приятная, не на что жаловаться, хотя подушки под нашими головами почему-то были огромного размера и такие плоские, что я могла затылком чувствовать матрас, а для сна приходилось скручивать это чудовище в гусеничку. Ти Фей пострадал куда меньше, так что быстро начал ходить на разведку, изучать город, знакомиться с местными людьми, и как-то незаметно для меня (да и, наверное, для себя самого) начал потихоньку вливаться в общество этих счастливчиков. Анежка, по его рассказам, бросила свои притязания на него после нескольких грубых отказов; другие женщины хотя и клали на него глаз и всячески подмигивали, но не переходили к активным действиям, а он в целом уже привык терпеть повышенное внимание от окружающих — хвастун! Сказал даже, что может остался бы здесь жить навсегда, если бы не наша миссия — предатель!..

Я окрепла быстрее, чем от гриппа — наружные раны у меня в принципе проходят куда легче всяких хворей, хотя порой плечо все равно простреливала боль. Анежка любезно предоставила мне одежду: зеленое шерстяное платье лишь на пару размеров меньше и короче, чем необходимо, и я просто радовалась, что на мне целая и чистая шмотка, а не непонятно что, в которое превратилась пижама. Не любительница я ходить в юбках, честное слово, но на безбрючье и юбка — почти капри. Да и зеленый — мой цвет, а тут еще и рукава такие красивые, голубоватые, широкие!..

Довольная собой, я обула красные сапожки вампирши, пережившие наше маленькое лесное приключение, и в первый раз спустилась вниз, в помещение, где по словам Ти Фея, Счастливчики проводили свободное время.

Уроненную мною люстру уже убрали, а обломившиеся кусочки хрусталя связали нитями и развесили по стенам в качестве украшений — симпатично! Столы сдвинули более плотно, чем в день нашего прибытия, к ним приставили побольше стульев и скамеек, и все эти места были заняты людьми, самыми разными людьми, в чистой одежде, с красивыми молодыми лицами и добрыми улыбками. Ни детей, ни стариков среди Счастливчиков я не заметила, но, поскольку за столами пилось пиво, подумала, что их просто не взяли на такое мероприятие.

Во главе всего безобразия сидел Ти Фей и, я надеюсь, попивал чай, хотя из его закрытого чайника можно было бы и что-то алкогольное потягивать втихаря.

— Ой, Кью!

На нем было по-прежнему его белое платье, но поверх он накинул чей-то камзол, черный, бархатный и расшитый ярко-красными цветами. Красивый.

— Дивное платье!

— Спасибо. Анежкино, — отозвалась я, спускаясь с последней ступеньки. И так уж совпало, что оказалась совсем близко к Гонзику — он сидел прямо у лестницы и раскачивался на стуле.

— Выпьешь с нами, Скиталица?

Я посмотрела на Ти Фея, Ти Фей посмотрел в ответ и покачал головой, очень сурово нахмурившись.

— Тогда просто посиди за столом, — позвал меня Гонзик, изображая воплощенную галк-атность.

— А лучше — со мной, — Ти Фей поманил меня рукой и согнал с соседнего с собой стула какую-то миловидную рыжую девушку. — Я как раз рассказываю тот случай, когда мы пришли на праздник к Чайному царю, а он решил нас предать...

Сидеть за столом, где все пьют, и при этом не пить самой, оказалось тем еще испытанием. Я прямо видела, как люди вокруг веселеют и добреют с каждой чашкой, и при этом чем бодрее выглядели они, тем мрачнее становилась я. Было ли мне завидно? О да, черт возьми, именно завидно мне и было! Сколько бы я отдала за то, чтобы еще хотя бы на минуточку ощутить на языке горечь хмеля... Хотя бы стаканчик! Половину стаканчика! Глоточек!..

Ти Фей все-таки не пил, спиртягой от него не тянуло, хотя дамы периодически пытались втюхать ему кружку пенного или утащить его чайничек; и только благодаря этому я могла как-то сдерживать себя. Но веселился он изрядно, так, словно все-таки успел принять немного на грудь, а хохотал вообще до неприличия громко.

Гонзик посмотрел на меня внимательно, почесал подбородок и вышел из-за стола. Обойдя всех собравшихся людей за спинами, он подошел к нам, присел на край столешницы, что мне не понравилось, потому что его бедра оказались близко к моему лицу, улыбнулся очень обаятельно, хотел положить руку мне на плечо, но я довольно бесцеремонно увернулась, ясно давая понять, что контакт нежелателен. Ти Фей с любопытством наблюдал за нами.

— Ладно, Скиталица, мы с тобой плохо начали, — заговорил Гонзик, глядя на меня в упор. — Но я вовсе не плохой парень! С люстрой ты классно придумала. И быстро разобралась, как управлять пистолетом.

Я смотрела в ответ и молчала; он по-своему понял мой взгляд и раскинул в стороны полы расписного жилета, демонстрируя, что стрелялок при нем не было. Но меня совсем не это волновало!

— И платье тебе очень идет, — добавил он на всякий случай. — А вот жаренный сырок, попробуй.

Поскольку есть мне действительно хотелось, я послушно приняла из его рук тарелку с кучей маленьких пухлых оранжевых треугольничков, оказавшихся сыром, зажаренным в панировке. С треугольничков стекало масло и пачкало пальцы, но на вкус оказалось очень приятно, жирно и сочно, так что если бы я могла позволить себе расслабиться в компании Гонзика, то непременно умяла бы все, что лежало на тарелке.

Ти Фей зачерпнул рукой сразу пять треугольничков и радостно хрустел.

Гонзик завел какой-то разговор, но я не слушала, больше кивала и "угукала", словно превратилась в сову. Странно, но с каждым ударом сердца с меня как будто сходило всякое напряжение; я начинала чувствовать себя увереннее, спокойнее, веселее, кровь в жилах кипела, как будто от хмеля. Захотелось смеяться, болтать, веселиться и есть вкусности, откуда-то взялось безудержное желание обнять Ти Фея и поцеловать его красные щечки, сплясать что-нибудь безумное вон с той рыженькой девчушкой, чье место у стола я вероломно заняла своей...

А ведь я не пила! Клянусь, не пила!

Ти Фей забрался на стол с ногами и громко рассказывал о том, как я дракону когти стригла, не давая мне вставить ни слова в повесть о собственных приключениях. Я глянула на Гонзика; тот по-прежнему терся рядом со мной, но смотрел на Ти Фея, улыбался весело, иногда перемигивался и тянулся через стол, чтобы схватить ближайшую пивную кружку и отпить. Выглядел вполне счастливым и беззаботным человеком, уж точно не злодеем; черный галстук-ленточка, украшавший его шею, развязался, и в вороте рубашки я видела фарфорово-белую кожу и аппетитный разрез ключицы, к которому так хочется прижаться губами, провести языком...

Так, ну теперь все ясно. Я сошла с ума. Я. Сошла. С. Ума.

— Мне надо на воздух, — предупредила я Ти Фея, вставая.

— Давай минут через пять, Кью! — попросил он горячечно, схватившись мокрыми ладошками за мои плечи, нависая над разложенной по столу посудой. — Я как раз рассказываю, как оказалось, что у дракона Гор...

— Я знаю, я слышала, — я мягко убрала его руки. — Я только на пять минут выйду подышать и вернусь тут же, ладно?

— Сигарету? — предложил мне Гонзик, невесть откуда вытащив плоский металлический портсигар с выжженным изображением той же башни, в которой мы все сидели.

— Спасибо, не курю, — я вышла из-за стола и побрела к арочному проходу, за которым располагался выход на улицу.

Ну и странное же ощущение! Мне было весело, прямо-таки нереально весело, беспричинно, бестолково! Ноги казались мягкими, в голове стучало, улыбка сама собой вылезала на лицо, хотя совсем не находилось причин улыбаться. Шаги выходили больше похожими на прыжочки, руки взлетали и кружились, словно в танце; я навалилась плечом на дверь, выпала на площадь, разлеглась на холодных и влажных от недавнего дождя камнях, но даже на голой земле мое тело продолжало дергаться и веселиться. Неужели люди за столом так сильно напились, что даже у воздуха, выходящего из их ртов, появился градус, так что я буквально опьянела от атмосферы? Или я все-таки болею, и у меня температура?

Вспомнила те чувства, что проснулись во мне, когда я увидела плечо Гонзика. Поняла, что даже чистый спирт не заставил бы меня испытать вот это. Руками заставила губы перестать улыбаться, с трудом подобрала под себя ноги. Встала. Задышала так глубоко и шумно, что даже голова немножечко закружилась, но не так, как от пива. На вершине башни вскрикнула золотая птичка, и волшебные часы мрачно ударили один раз.

Час быка.

Надо было вернуться в зал, туда, где точно безопасно, но, во-первых, мне стало страшно и совсем не хотелось снова впасть в эту мою болезненную эй-феерию, а во-вторых, я чувствовала, что с Гонзиком что-то не то, и если его люди так настойчиво просили меня не выходить на улицу с часу до трех, значит, именно в это время мне и нужно быть снаружи. Во всем этом кроется какая-то тайна, и я непременно хочу узнать, какая! Скиталица я или не Скиталица, в конце концов?

Площадь стояла, погруженная в холодную тьму Ночи. Ни одно из окон верхних этажей не горело, хотя я знала, что там живут люди, и как-то сильно сомневалась, что все они, как приличные граждане, в это время уже спят. К тому же, я слышала шум и грохот, раздававшийся со всех сторон, не только из-за дверей часовой башни; прошла по скользким камням площади до ближайшего шумного дома, убедилась, что в нем явно происходит такая же вечеринка, как и в нашем, за закрытыми дверями и опущенными ставнями, только тут, судя по звуку, еще и поют. Значит, все Счастливчики по ночам счастливо напиваются и веселятся? Пожалуй, этих людей и правда можно назвать Абсолютно Счастливыми!

С неба закапал легкий противный дождь, из тех дождей, которые ты обнаруживаешь только тогда, когда твои волосы становятся совершенно мокрыми. Еще один намек на то, что нужно вернуться в тепло и безопасность. Поверну ли я назад?

Конечно, нет!

Выбрала направление наугад, не задумываясь ни о том, куда иду, ни даже о своих возможностях найти обратный путь. Я просто шла — иногда это полезно, "просто идти" — и надеялась, что мне как-нибудь повезет не пропасть в темном городе, полном мертвецов.

Вернее, совершенно не полном — пройдя по нескольким петлявым уличкам и миновав добрый пяток шумных заведений, переполненных весельчаками и пьянчугами, я осознала, что за все это время мне не попалось ни одного зомби. Могли ли Счастливчики настолько качественно зачистить свою территорию, что мертвых тут попросту не осталось? Маловероятно, зомби непременно добрались бы до города в поисках пищи, а стен или часовых, способных защитить покой граждан ночью, я не видела. По большому счету в город мог зайти кто угодно, без труда добраться до башни с часами и перегрызть Гонзику горло. Но никто не спешил на это дело. А жаль.

Оставался, конечно, еще вариант, что местные люди и после смерти предпочитали проводить время с пивком и сосиской. Если так, то мое уважение. Но, скорее всего, не так.

За этими мыслями я вышла к реке, чьи свинцовые воды в ночной тьме странно светились бледной синевой. Через реку перекинули несколько каменных мостов, лежавших над водой грустными черными палками. Узкая улочка, по которой я петляла, вывела меня как раз к одному из них; я приблизилась к воде, следя, чтобы ни одна капля не коснулась меня, а то мало ли что; посмотрела на темные, плещущиеся воды, взобралась на мост, планируя перейти на другой берег, просто чтобы проверить, есть ли и там живые. Или, может, мертвые? В ночи я видела темные пятна холмов на той стороне, высившиеся над домами, но деталей было, конечно, не разглядеть. Гонзик упоминал, что неподалеку есть еще один город, наверняка человеческий. Может, он как раз где-то там?

Мост, по которому я шла, украшали несколько статуй, от старости превратившихся в рельефные черные угольки. Я внимательно всматривалась в каменные лица, пытаясь угадать, кому они могли принадлежать, просто из любознательности. Одна из статуй заинтересовала меня особенно: она изображала женщину в длинном белом одеянии, похоже, собранном из множества слоев полупрозрачного тюля, и голубоватое сияние реки делало ее кожу почти похожей на человеческую, только очень бледную. Интересно, почему эта единственная фигурка не почернела? А, ее, наверное, недавно установили!

Я подошла ближе, восхитилась про себя красотой того, как в мраморе неизвестный скульптор передал фактуру и полупрозрачность тюля, какими красивыми волнами лежала фата девушки, прикрепленная к собранным в корзиночку волосам. Если она белая и в фате, то, наверное, она невеста. Хотя выражение лица у нее уж очень траурное — а впрочем, если бы я выходила замуж, то тоже вряд ли улыбалась бы...

Статуя невесты открыла глаза и посмотрела мне в душу, и я почти сразу поняла, что никакая это не статуя.

Попятилась, отбежала к противоположной ограде моста, с размаху ударилась спиной об одну из скульптур и ухнула от того, как боль отдалась в раненном плече. Белая женщина сошла с постамента, наверняка когда-то принадлежавшего другой мраморной фигуре; невесомой, легкой походкой направилась ко мне. Теперь-то я, конечно, поверила в предостережение, которое мне дала Анежка, вспомнила совет не выходить из дома в Час Быка и рассказ о какой-то там Белой пани; но вспоминать все это теперь было немного поздновато.

А с другой стороны... Хотя она шла очень быстро, мне отчего-то казалось, что время движется невыносимо медленно, и за те несколько секунд, что мы пялились друг на друга, я успела довольно неплохо ее рассмотреть. Безусловно, Белая пани напоминала призрака, однако была уж слишком непрозрачной, и глаза ее мне показались какими-то подозрительно живыми. Знаете, я успела уже насмотреться на глаза мертвецов, зомби, личей и так далее; у всех этих чудиков взгляд обычно расфокусированный, как будто перетянутый пищевой пленкой, часто встречается желтизна белков и стеклянный блеск. А Белая пани была совсем другая. Белая пани смотрела на меня и явно меня видела и осознавала; в ее взоре я чувствовала страх, волнение, сомнение, интерес. Она подходила все ближе и ближе, но от нее не исходило опасности, не веяло жаждой крови; остановившись всего в паре сантиметров от меня, так что мое дыхание колыхало ее тюли, она почему-то уставилась в мое лицо, обвела взглядом от подбородка до лба, вытянула руку, тронула мою щеку холодным-прехолодным, прямо ледяным пальцем, развернулась и бросилась бежать на холмистый берег. Я думала, что умру, что меня прокляли, саму сделали чудовищем, призраком, мертвецом, и стояла на месте, ожидая своей гибели, но гибель не приходила. Стало холодно, и платье отяжелело от дождя, а на щеке все еще ощущалось прохладное прикосновение призрака, но больше ровным счетом ничего не происходило.

Я подумала было, что надо побежать за ней, разыскать ее на том берегу и предложить помощь, но призрак уже исчез среди домов и холмов, и если бы я помчала ее разыскивать, то наверняка только потратила бы море времени и сил. Вместо этого надо бы вернуться домой, залечь под одеяло и постараться, может быть, узнать побольше про Белую пани у местных. Гонзик и Анежка вряд ли захотят рассказывать. А вот другие люди, знающие мой язык, могут оказаться сговорчивее. Мне ведь надо знать. Мне надо во что бы то ни стало во всем разобраться.

Я ведь поняла две очень важные вещи:

Белая пани — никакой не призрак, а вполне себе нормальная, живая женщина, просто очень холодная и бледная.

И ей страшно.

***

Когда я вернулась домой — в смысле, в башню с часами — Счастливчики продолжали куролесить, и судя по их виду, совсем не собирались ложиться спать, хотя при моем приближении часы на башне печально пробили три раза.

Я нагнулась к уху разошедшегося, красного и растрепанного, Ти Фея и прошептала:

— Спать пора!

— Да ну, Кью, какое спать? — засмеялся он и вдруг как обхватил меня за шею мягкими руками, как прижался щекой к моей щеке! — Кью, я тебя люблю-у...

— Что ты меня?

— Люблю! До смерти! Во-от как люблю!

Мне показалось, что он вот-вот поцелует меня в губы. Наверное, перебрал с алкоголем, и поскольку мне не сильно хотелось, чтобы назавтра ему было ужасно стыдно, я вырвалась из объятий и довольно бесцеремонно подняла его со стула за плечи, как игрушечного.

— Мы идем спать!

Ко мне тут же подрулил Гонзик, державший в руках какую-то огромную длинную колбаску, закрученную в спираль, с натянутой кожицы которой стекал жир.

— Нельзя спать голодной! — провозгласил он весело и попытался втюхать мне колбаску, но руки мои были заняты счастливо барахтавшимся Ти Феем, а по взгляду моему было ясно, что если Гонзик сунет свою колбаску мне в лицо, то останется без пальцев.

— Мы уходим, — повторила я таким тоном, который не допускал ни малейших возражений. Гонзик сдался, пожал плечами, отвлекся на своих товарищей.

Вместе с Ти Феем я поднялась на второй этаж и довольно деликатно швырнула его трепыхающееся тело на кровать.

— Я не пил! — провозгласил он.

— Коне-ечно, — пробурчала я, стягивая намокшее платье.

— Клянусь, не пил! Мне ведь нельзя, помнишь? Алкоголь, кофеин, все это запрещено для волшебников, потому что приводит непонятно к каким магическим всплескам. Я сливал пиво из кружки на пол, там все равно было достаточно мокро и липко, а пил только чай.

— То есть, правда не пил?

— Честно! Но при этом мне так хорошо, так отлично! — хохоча, он свесил голову с кровати и взглянул на меня как бы вверх ногами. — Хочется ржать, жрать и трахаться! Что со мной, Кью?

— Понятия не имею, а только я тогда ушла от вас по той же причине, — призналась я. — Тоже почувствовала, что мне как-то слишком хорошо. Что-то здесь не так, Ти Фей.

— Ты по улице гуляла?

— Да, и знаешь, кого встретила? Белую пани!

— Ту самую? — по глазам было видно, что он испугался за меня, но при этом смех искреннего счастья продолжал литься из его груди. — Хе-хе-хе, она тебя не убила? Аха-ха, не напугала? О-хо-хо, ты могла умереть...

— Нет. Это была очень интересная встреча. Она потрогала меня, — я прикоснулась к тому месту, где сохранился фантом прикосновения Белой пани. — У нее холодная кожа, а глаза испуганные... человеческие.

— О боже, — произнес Ти Фей и захихикал. — И чего я смеюсь? Сам не знаю! О небеса...

— Вы ничего не курили? Не нюхали?

— Вот еще! Я что, похож на, хи-хи-хи, идиота? А только мне так хорошо, так легко, что совсем не хочется, чтобы это чувство кончалось...

— Если завтра начнется ломка — дай знать. Соберем вещи и свалим, — я дошла до своей постели и повалилась на подушку, больно ударившись о твердый матрас.

— Может, лучше сейчас? Прямо сейчас, ночью, пока они заняты пивом? Посох за пазуху, и, хо-хо, растворимся в ночи, как сахарок?

Над моей головой нависал потолок, на котором неизвестный мастер нарисовал картину: женщина в развевающихся одеждах и с ребенком на руках спускается с небес к кучке перепуганных мужичков. Красиво.

— Я не могу. Не после того, как увидела эту женщину. Я должна ей помочь. Тут что-то неладно.

— Хорошо, Скиталица. Я тебе помогу, чем сумею, — мы улыбнулись друг другу, и я заметила, что Ти Фей начал понемногу приходить в себя. — Но сейчас я хочу спать. Ох, как я устал. Спокойной ночи. Спокойной...

Он уснул, и я тоже позволила себе заснуть; в моем сне женщина с потолка превращалась в Белую пани, смотрела на меня испуганно и грустно, а после исчезала на противоположном берегу реки.

Утром мы оба чувствовали себя на удивление хорошо и бодро, хотя казалось бы, и спать легли очень поздно, и ночь провели непонятно как... Анежка пришла проведать нас и принесла круглые жирные пончики на завтрак, но у меня от количества жира заболела поджелудочная, так что от еды я отказалась. А вот от кофе отказываться не стала.

— Чувствуете себя нормально? — поинтересовалась она. — Ты, Кью, кажется, ночью на улицу выходила?

— Я гуляла, но потом пошел дождь, и я сразу же вернулась.

К счастью, мое платье за ночь высохло и не могло стать доказательством моей лжи.

— И что ты видела?

Мне почудилось, что вопрос звучал как "Видела ли ты Белую пани?".

— Многое! Храмы. Дворцы. Большой мост со статуями через реку.

— А, так ты ходила на тот берег?

На этот раз в вопросе я услышала, что Белая пани обитает преимущественно на "том" берегу, так что если бы я туда пошла, то точно бы ее встретила. Ага, ясно. Туда и пойду.

— Нет, как раз начался дождь, я повернулась и пошла обратно.

— И совсем никого не видела?

— Ну почему же! Видела. Других Счастливчиков, что веселились в ночи, прям как вы, ребята. Вот уж не догадывалась я, что вас так много!

Анежка улыбнулась:

— Все люди хотят жить счастливо, а мы здесь — счастливы абсолютно. Верно, Фей? Тебе ведь было хорошо с нами?

— Мне было очень хорошо, — тихо отозвался Ти Фей, не поднимая головы с подушек.

— А ты молодец, должна заметить! Выпил за вечер пять кружек пива и ни разу не встал в туалет сходить! Стальные почки!

М-да, если мой товарищ планирует снова изображать пьющего, ему придется серьезно поработать над реализмом!

К обеду мы спустились вниз. В зале, где проходили гулянья, было ужасно грязно и пахло потом; несколько малознакомых нам лиц сидели, что-то ели, уныло глядя перед собой и подпирая кулаками серые рожи. Эти точно вчера пили, без сомнений! Я чувствовала, что прежде, чем идти на другой берег, мне надо узнать чуть больше о том, что я ищу, поэтому я подговорила Ти Фея помочь, а сама села в дальнем углу стола и принялась жевать сухой рогалик, найденный тут же, на столе, в большой миске выпечки.

Ти Фей, не глянув на меня, подсел к ближайшей рыженькой барышне, уныло тянувшей оранжевый сок через трубочку.

— Ну и ночка вчера была, да, Петь?

"Петя" вздохнула и подняла глаза к потолку, как будто вопрошая у своего бога, за что ей такие муки.

— Но было ужасно весело!

— У нас каждый вечер весело, — призналась Петя. — За редким исключением. Например, когда падают самолеты, Гонзик уходит на разведку, а без него уже не так замечательно...

— Значит, мы испортили вам как минимум один вечер! Простите.

Петя посмотрела на него, улыбнулась и протянула руки, чтобы обнять Ти Фея за талию. Тот позволил, но я заметила, как он слегка напрягся, а его обаятельная улыбка стала вымученной.

— Ничего. Ты все отлично компенсировал. Очень весело вчера было. Ты круто танцуешь канкан.

— Да, да, я вообще танцевать мастер, — признал он, пальцами зарываясь в ее пламенные волосы. — Но было так ужасно душно!

— Да, всегда душно.

— А ведь ночи еще не совсем холодные! Почему бы нам сегодня не повеселиться на улице?

Петя моргнула и прижалась к нему покрепче, потеснее, прямо впечатала свои грудь и бок в его туловище. Бедный Ти Фей.

— Это только после трех, дорогой.

— Трех кружек?

— Да нет, часов! Когда успокоится Белая пани.

— А-а, — Ти Фей сделал вид, что в первый раз слышит это имя. — Кажется, Анежка упоминала, да я не задумался... А что это за пани такая? Почему белая?

Лицо Пети побледнело, глаза помрачнели, и я стала активнее жевать рогалик, переживая, что это из-за меня она не хочет раскалываться. Но нет, на меня эта женщина вовсе не смотрела; кажется, ее действительно пугала тема разговора.

— Это призрак одной девушки, — произнесла Петра очень испуганно. Я покосилась на остальных наших соседок, немного волнуясь, что они вмешаются в разговор, но судя по их лицам, они либо не знали эльфийского, либо были не в состоянии воспринимать перфорацию после вчерашнего. — Она была с нами до недавнего времени...

— Пока не умерла? — сочувственно уточнил Ти Фей.

— Что ты! Счастливчики не умирают.

Я почти поперхнулась рогаликом, но успела подумать, что это, наверное, просто фигура речи, а Петя, не давая мне расслабиться, продолжила:

— Лично мне уже двести восемьдесят два года!

Я ужасно обиделась — она же, выходит, старше меня! Что эти люди себе позволяют?

— То есть, как? — ахнул Ти Фей.

— А вот так! Я совершенно серьезно. Люди здесь не умирают. И ты никогда не умрешь и не состаришься. Навсегда останешься таким же красивым, свежим, чистым, Фей...

Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Струт'Гад предлагал Ти Фею гораздо меньшее — всего лишь богатство и праздность до самой смерти. Счастливчики, если только Петя не сошла с ума, предлагали невероятное: вечную молодость и жизнь в кайф! В прошлый раз мой товарищ сделал выбор не в пользу Скиталицы. Сможет ли теперь поступить иначе?

Ти Фей взглянул на меня, и я прочла по его взору, что у него в голове были все те же мысли, что и у меня.

— Понятно, — произнес он как-то многозначительно, но на этот раз я не въехала, что скрывалось под этими словами, — а как тогда Счастливчик становится призраком?

Петя выпучила глаза.

— Это-то самое страшное и есть! Мы даже не знаем! Просто однажды утром Гонзик пришел к нам и объявил, что "она" покинула нас и стала призраком, и с того дня каждую ночь с часу до трех, в час Быка, как ты говоришь, это чудовище ходит по улицам и заглядывает в наши окна.

— То есть, выходит, Гонзик просто пришел, сказал, что с этой женщиной случилось то, чего вообще-то не бывает, и вы поверили? — уточнил Ти Фей, и я едва заметно кивнула, соглашаясь с его недоумением.

— Ну это же Гонзик! — воскликнула Петя таким тоном, как будто это должно было объяснить все на свете.

— Ну... да, ты права, — Ти Фей, видимо, решил не докапываться до истины в этот раз. — Значит, она опасна? Эта Белая пани? Она кому-то уже вредила?

— Нет, но смотреть на нее — ужасно страшно!

— Это весомо, — сказал Ти Фей как будто бы без сарказма. — Прости, что заставил тебя проговорить все это мне.

— Прощу, если поцелуешь.

Я встала и повернулась спиной к столу, будто бы меня ужасно заинтересовали бежевые стены, но от громкого влажного звука "чмок" меня это не спасло.

Чтобы не выдать нашего сговора, мы с Ти Феем условились не возвращаться вместе в свою комнату. Я вышла из башни с часами, чтобы прогуляться по городу, наметить ночной маршрут и заодно немного развеяться, а Ти Фей остался с друзьями, тем более, что к столу спустился сам Гонзик. Мне было над чем поразмыслить, и совсем не хотелось общаться с этим мутным человеком, так что прогулка оказалась наилучшим решением. На площади стояли торговые палатки, невесть откуда взявшиеся, и вокруг них суетились Счастливчики, хохоча, болтая и разглядывая товар. Постояв у палатки с колбасой, я заметила, что в качестве денег у них вполне банальное золото, точь-в-точь такое же, как и в обычных городах Семи Свободных Королевств; ну хоть что-то нормальное.

Я заметила деньги, а меня заметила Анежка.

— Что, ты хочешь чего-то купить? — спросила она, протягивая мне внушительную горстку золота на маленькой пухлой ладошке.

— Нет, спасибо, не хочу, — ответила я, но золото забрала и сунула в карман платья. — Просто рассматриваю то, как вы, ребята, тут живете.

— Известно как — счастливо!

— Это я поняла. Но вот... Анежка, а сколько тебе лет?

Она улыбнулась, но я заметила по ее взгляду, что вопрос ее смутил, и поняла, что только что раскрыла разговор Ти Фея с Петей — вернее, свое в нем молчаливое участие.

— Я имею в виду, мне сто сорок, а вот ваша Петя сказала, что ей двести с чем-то, — раз уже спалилась, то смысл увиливать? — И я совсем в это не верю! Люди столько не живут.

— Люди — нет, Счастливчики — да. Мне пятьдесят восемь. Знаешь, верни-ка мне золотишко.

Выглядела она не старше Ти Фея, и я догадалась, что, наверное, эта женщина не так давно в городе. Всего лет тридцать.

— Ты отлично сохранилась. А я так смогу, если останусь?

— Благословление Яна Линецкого действует только на людей. Деньги верни.

Знаю, я должна была вывернуть карманы и тут же выдать обратно ее монеты, но, во-первых, она ведь сама мне их предложила, я не просилась, и сколько можно передумывать, в самом деле! А во-вторых, мне вдруг ужасно захотелось немножко побесить эту женщину. Пятьдесят лет ей, видите ли! А выглядит на двадцать! Да где же это видано? Так только эльфам можно!

Прыгнув за палатку с колбасой, я вынырнула с другой ее стороны и показала Анежке язык. Та фыркнула, поставила на землю плетеную корзину с покупками и побежала на меня.

— Что за Ян Ленивецкий? — спросила я весело, проскальзывая мимо покупателей, изучавших прилавок с морковкой.

— Линецкий! Это же легендарный покровитель Семи Свободных Королевств! Ты не знаешь? Ну конечно, ты не знаешь! Легенды защищают только людей, а не чудовищ вроде тебя.

Я замерла и позволила ей схватить себя, тем более, что как Анежка ни пыжилась, разжать мой кулак, скрывавший монеты, у нее не выходило. Сил маловато.

— Никогда о нем не слышала, но встречала подобное слово в имени другого человека: Зии Легендарного. Это не одна и та же персона?

— Что? Конечно нет! Зияддин Легендарный — защитник Чайного Царства. А у нас в Семи Свободных Королевствах есть своя Легенда — Ян. Он тоже защищает людей, пусть и не создает стены: под сенью его защиты мы бессмертны и всегда сыты... да разожми же ты пальцы!

Я покорно разжала, и в это же мгновение Анежка утратила интерес к своим деньгам, хлопнула меня снизу по ладони так, что монеты разлетелись во все стороны. Никто из прохожих даже глаз не опустил на звук.

— Скажи. А я могу встретиться с этим Яном Ленинским? — спросила я.

— Он приходит, когда хочет и куда хочет, — ответила Анежка серьезно. — Так что остается только ждать и надеяться. Может, лет через сто-двести тебе и повезет, Скиталица.

Ну ладно. Не знаю, что именно у них тут творится, но готова поспорить, что этот Ян и Белая пани как-то связаны между собой. Если тебя благословляет Ян (и при этом ты человек), то это делает тебя бессмертным. Что, если проклятье данной фигуры может привести к противоположному эффекту и превратить тебя в призрака?

Занимательно. Надо рассказать Ти Фею.