Люди ли это вообще были? Сразу и не скажешь: я могла в подробностях рассмотреть лица пятерых, и если мои глаза меня не обманывали, то все они были похожи друг на друга, как братья, если не сказать "близнецы". На головах шлемы, сделанные из прямоугольных каменных пластин, на туловищах — доспехи, выкрашенные в ярко-красный цвет, с черными наплечниками и темно-зеленой шнуровкой, а под доспехами пурпурное платье, очень похожее по крою на платье Ти Фея, только рукава украсили широкими белыми полосами. Дело ясное: солдаты, воины, подчиненные какого-то генерала, вот только никогда раньше не видела, чтобы пятеро мужчин настолько сходились в росте и ширине плеч. Никогда не встречала таких одинаковых, равнодушно блестящих глаз. Настолько одинаково постриженных усов...

— Это что, — донесся до меня голос Ти Фея из озера, — терракотовая армия?

— Ти Фей, — тихо отозвалась я, — а что такое терра-кот?

В самом деле, при чем тут кошки, хотела бы я знать? У этих людей цвет лица такой зеленовато-рыжий, что в пору подумать, будто они сделаны из глины, а этот о кошачьих! Ну, как всегда!

Солдаты все разом, как по команде, перевели взоры с меня на Ти Фея, и в их элегантных рядах немедленно произошли изменения. Лошади расступились, открывая для нас обзор на самое сердце строя: там двое особенно крупных и внушительных с виду мужчин держали на своих плечах серебряный паланкин. Уж насколько я далека от искусства и тому подобных глупостей, а все-таки залюбовалась: на крыше паланкина сияющими нитями были вышиты луна и звезды, а на тех отрезах ткани, что скрывали сидящего внутри человека, цвели шелковые цветы, настолько изящно изображенные, что при виде них я даже ощутила легкий цветочный аромат. Посреди зимы, посреди Вечной ночи — вот, как хорошо проделала свою работу таинственная мастерица!

Чудо, что эти вышитые цветы не увяли!

Покров паланкина дернулся, я задержала дыхание, известным местом почувствовав, что что-то здесь не то. Не могла такая странная армия явиться сюда просто так. Не может в таком прекрасном паланкине сидеть обычный путешественник или что-то такое.

Он вышел на нетвердый свет затянутого облаками неба, и все мое тело пробрала дрожь.

Парнишка-то был не старше Ти Фея, хотя заметно уже его в плечах и бедрах, да и не мог похвастаться Ти Фейской грацией в каждом жесте, напротив все движения его были дерганными и резкими. Кожа темная, почти что коричневая, иссушенная, словно изюминка, губы узкие и морщинистые, локти, колени и запястья такие острые, что ими можно и проткнуть кого-нибудь. Коса иссиня-черная, тут удивляться нечему, тянется почти до самых колен — тоже не невидаль для жителей этой страны. На теле платье, серебристо-лунное, украшенное на груди узорчатым кругом. Внутри круга не менее талантливая рука вышила какие-то символы, не то рыбки, не то птички там были, только нитку использовали почти такую же серую, как и само платье, поэтому я не смогла толком рассмотреть, что же там было изображено. Да и не до одежды мне было — хотелось отвести глаза и зарыться в землю, лишь бы не видеть, как он смотрит.

Как он смотрит!

Глаза миндалевидные, черные, немного излишне глубоко посаженные, так что взгляд кажется угрюмым и неприветливым; и смотрит, смотрит, смотрит, как будто забирается взором под кожу и все-все там изучает, как будто видит каждый уголок твоей души. От такого взгляда хочешь бежать, да не можешь, замираешь, прижатая его тяжестью к песку, забываешь даже, что надо хотя бы иногда дышать; такой взгляд лишает всякой радости и надежды. Да, верно — пожирающий все хорошее взгляд. Взгляд чудовища. Черный-черный, угля чернее.

Жуть!

Выйдя из паланкина, существо сперва некоторое время рассматривало меня, затем переключилось на Ти Фея. Сошло с места; шло еще более нечеловеческим образом, чем смотрело, странно вскидывало худые до состояния спичек ноги, не сгибая в коленях, странно размахивало тощими-претощими руками. И тело-то вроде человеческое, хотя и исхудавшее, и лицо молодое, хотя и странноватое, а глаза и жесты все выдают — это было создание, а не человек.

Но затем он заговорил — и голос оказался вполне нормальным, таким, что я даже засомневалась, не померещились ли мне от голода все эти странности?

Человек(?) в сером сказал:

— А-а, так значит, меня не обманули.

Ти Фей, бедняга, уже трясся от холода, ведь все еще в озере стоял, но под властью этих странных глаз замер, как статуя, и даже сумел спросить очень твердым голосом:

— Кто ты и зачем пришел?

Но сразу стало ясно, что прямого ответа не будет.

— Это твоя работа? — спросил человек в сером, указав тонким пальцем на ветошь, которой стали наши мамонты. — Или ее?

Хотя бояться было особо нечего, я поежилась. Ти Фей коротко стрельнул глазами в мою сторону и сказал уже несколько мягче:

— М-моя.

— Великолепно! Это же великолепно! — на странном лице появилась улыбка, обнажающая все имеющиеся в наличии кривые зубы, но черные глаза ни капельки не улыбнулись. — Какая невероятная сила! Никогда такого не видел!

— Ну... спасибо? — пролепетал Ти Фей. Я пока тихонечко начала шарить рукой вокруг себя в поисках сабли, а то разговор явно принимал не лучший для нас оборот.

— Как твое имя? — прямо спросил незнакомый чудак; теперь я заметила и то, что голос его остался спокоен, хотя на лице все еще висела та же улыбка, похожая на изогнутый месяц. Ти Фей снова стрельнул в мою сторону взглядом, я нашарила рукоять сабли и сжала ее покрепче.

— Мое имя? Для тебя — глубокоуважаемый господин Ти, — деланно фыркнул Ти Фей. — А теперь изволь представиться сам!

Медленно, словно заводная кукла, человек развел руками.

— Мое имя не так уж и важно, впрочем, я все-таки назовусь. Меня зовут Ли. И я предлагаю тебе, господин Ти, стать моей королевой.

На этот раз наши взгляды с Ти Феем встретились; я пожала плечами, а он пробормотал:

— Да я... вроде как... не гожусь на роль королевы, я же мужчина.

— А, в самом деле? Ну, а я современный парень без предрассудков, так и знай, — с какой-то тупой иронией заявил Ли. — Видишь ли, какое дело. Для моей империи жизненно необходима черная энергия некромантии...

— Погоди, погоди, дружище, империи? Вроде как, насколько мне известно, империей правят император с императрицей, а не король с королевой. Что-то тут не складывается.

Я заметила, как глаза Ли помутнели от гнева, да и искусственная улыбка на лице стала какой-то кисловатой.

— Ладно! Какая разница? Я принц, ты будешь королевой.

Тут уже Ти Фей рассмеялся, хотя по-моему для веселья было не время, и не место.

— Да нет же, если ты принц, то я буду принцессой! Ах, постой... что ты говоришь? Ты — принц? Принц Ли? Кью!

Он-то хотя бы имя заранее знал, а я вот и без того все поняла: странное создание перед нами было тем самым умершим императорским сыном, ради которого Империя Облаков и послала меня аж до самого Союза Гор и Фьордов. Именно это чудовище мы воскресили, уничтожив с помощью Алтаря Змей местное Сердце Сферы. Можно сказать, лицом к лицу столкнулись с перво-причиной и итогом своих ошибок. С принцем Облачной Империи.

И он заигрывал с Ти Феем — интересно, почему мне это ни капельки не удивительно?

— Именно. Я твой принц, дорогой господин Ти, — как-то даже нежно произнес Ли. — Ты, вероятно, удивлен? Слышал ведь истории о том, что я умер от болезни несколько лет назад? Так вот, мой дорогой папочка, пока еще император, потратил очень много сил и времени на то, чтобы вернуть меня к жизни.

— Я... читал об этом где-то, может быть, в утренней колонке новостей? — полушутливо ответил Ти Фей. — Но как-то ты не выглядишь совсем уж воскрешенным, то есть, вы не выглядите, мой принц.

— Еще бы! Эта магия хоть и могущественна, но не совершенна. Для того, чтобы стать снова полноценным человеком, мне необходима темная материя. И как жаль, что только живые некроманты способны ее производить. А таких на свете немного.

Ситуация начинала проясняться — по крайней мере, теперь я понимала, почему этот чудик примчался к нам с такой толпой солдат. Ти Фей был ему очень нужен — можно сказать, даже "жизненно" необходим.

— Струт'Гад послал сюда несколько десятков своих некромантиков, знаешь ли, — продолжал рассказывать Ли. — Я выпил их всех без остатка, но ни один из них не обладал достаточно мощной и вкусной материей, чтобы удовлетворить мои потребности. Это как питаться всю жизнь бульоном — вскоре после еды снова начинаешь чувствовать голод... А потом мне донесли слухи о том, что где-то на границе появилось два целых мамонта, воскрешенных с помощью некромантии. И я спросил себя: какой же силой обладает маг, способный на такую штуку? И как хороша должна быть материя, производимая его телом?

— То есть, ты предлагаешь мне пожертвовать собой ради твоего воскрешения? Сколько тебе понадобится времени, чтобы выпить меня без остатка? Пара минут? Полчаса? — Ти Фей махнул рукой. — Никогда этого не будет! Я пока не собираюсь умирать.

Но и на это у Ли был ответ:

— Что ты! Ведь твое тело производит темную материю только до тех пор, пока живо. Я буду пить по паре глотков в день, а в остальное время буду так хорошо тебя кормить и так о тебе заботиться, что ты не будешь знать в жизни никакого горя! Я посажу тебя на трон рядом с собой, и вместе мы будем править и землями по эту сторону стены... Для меня чем дольше ты проживешь, тем лучше! Соглашайся, господин Ти. Рай на земле — достаточная награда за немного темной материи.

Он протянул к Ти Фею руку, и я своими глазами видела, как мой самый верный друг и товарищ пошел ему навстречу, как заплескалась вода у его бедер, как красиво налипли на бледную кожу длинные черные волосы.

Но рука моя крепко сжимала эфес сабли — я знала, что Ти Фею можно доверять.

— Стало быть, у тебя есть свой дворец? — как будто заинтересованно спросил он. Ли явно подпрыгнул бы от счастья, если бы его странное тело умело прыгать.

— Знаешь такой город, Пекин? Был когда-то великим и прекрасным, главным городом нашей страны! А теперь — весь мой. И твой. Даже наш. Теперь это — чудесная земля некромантии! Край мертвых! Тебе понравится.

Он протянул вперед руку, и Ти Фей осторожно взялся за нее, опираясь, чтобы удобнее было выбраться из воды. Я не видела лиц ни того, ни другого, но вдруг заметила краем глаза, как переменилась часть странных солдат — из строя не вышли, конечно, внимания особенно не привлекали, но стояли теперь по-другому, держались как-то иначе. Неужели Ти Фей дотянулся до них и захватил под свой контроль? И правда, мастер некромантии! И меня не подвел!

— Вот как! Чудесное царство, трон из разлагающихся кусков плоти, безропотные и верные слуги, — Ти Фей стоял теперь так близко, что Ли мог бы чувствовать его дыхание на своем лице — если бы в принципе мог чувствовать. — Но есть один нюанс.

Наверное, принц приподнял бровь — ну, я бы на его месте точно приподняла.

И спросил:

— Какой?

— Ты — еще не император, а я — уже принц, — Ти Фей заулыбался во весь рот, наслаждаясь моментом. — А еще... однажды я уже повелся на сладкие речи одного мертвого человека. Второй раз не поведусь. Прости, дорогой принц Ли, но тебе меня не получить.

"Точно, он ведь принц по браку", пронеслось в моей голове, а вокруг как по щелчку пальцев началась настоящая вахк-аналия.

Задрожала сама земля, но толчки шли не снизу. Сверху: разом тысяча пар ног ударила по ней, тысяча солдат сорвалась с места. Воздух мгновенно пропитался кровью и смертью, в ушах зазвенела сталь: мертвые солдаты бросились друг на друга и сцепились в отчаянной хватке. Замершая, я видела, как они скрещивали мечи, как вгрызались в шеи лошадей зубами, как кровь окрашивала их цветные доспехи в бурые, тяжелые тона. На меня они не обращали внимания, однако все же несколько раз мне пришлось уклоняться от случайных клинков или летевших в мою сторону трупов; солдаты перемешались, сжались, обратились в подобие смертоносного дикобраза, и я, к сожалению, была частью этого чудовища. Если буду сидеть сложа руки, то точно попрощаюсь с жизнью. Чужой клинок просвистел прямо над ухом, моя сабля лязгнула о чей-то доспех; битва разгоралась все сильнее и сильнее.

Насколько можно судить в творящемся безумии, Ти Фей взял под контроль не меньше половины солдат; интересно, сколько силы ему это будет стоить? Как долго он выдержит? И, главное, чего хочет добиться? Какова цель? Какой итог?

Ах, Кью, ты стала слишком, слишком много думать! Схвати саблю и бросайся в бой — больше ничего от тебя не требуется!

Пешие солдаты были мне под грудь ростом, и таким я легко могла отрезать голову и отбросить в сторону еще трепыхающееся мертвое тело. Конница представляла большую проблему, но и с ней я могла справиться: перерезать сухожилия коню, сбросить всадника и прикончить, приковав к земле. Иногда хватало и пары хороших тычков лезвием в шею, чтобы зомби-тело пришло в негодность; разбираться, кто свой, а кто чужой, я тоже не собиралась. Всех как одного, одного за другим, без остановки, без размышлений — что и говорить, есть в этом занятии какое-то очарование!

Двое сцепились рядом; мои движения напоминали танец, поскольку приходилось кружиться вокруг себя, все время прикрывая собственную спину. Лязг, свист, стон, азарт, кипящий где-то в венах; моя сабля пронзила сразу два тела, и оба солдата повалились на землю. Сзади напал третий; пригнуться до хруста в коленях, голову вниз, его — за ворот, перевалить через свое плечо и башкой об землю, чтобы вес его же доспехов сломал его кости. Следом уже четвертый, прикрыться третьим, защищаясь от меча, подсечка, падение, я сверху, он подо мной; в его горле сабля, а в моих руках — достаточно добротный шлем. Пластины немного давят — голова-то у меня поменьше — но если все-таки один из них до меня доберется, то шансы на выживание возрастут.

Слышу свист поднятого клинка, обернуться; надо мной всадник, но конь напуган, времени достаточно. Его меч пронзает тело соплеменника, а я нападаю сзади, подхватываю коня на руки и вместе с наездником отбрасываю в сторону — азарт придает небывалой силы. Смотрю на саблю, лезвие едва заметно покраснело; пока еще тяжело понять, что же это значит, но знак определенно хороший. Хороший знак...

Ти Фей! Присев за кучей дергающихся тел, могу рассмотреть его; вдалеке вижу бледное лицо, вижу полностью черные глаза и черные слезы, струящиеся по щекам. У бедняги осталось не так много времени!

Но почему у меня ощущение, что с озером что-то не так?

Сзади еще, еще, еще один, я их даже не считаю; сабля поет от восторга, а я разделяю ее чувства. Вокруг кровь, стоны, грязь и ужас; хватаю солдата и бросаю в еще горячий костер, наблюдаю за тем, как его уже мертвое лицо исчезает в углях. Еще один сверху, еще и еще; я уже не сражаюсь, я в самом деле танцую, у меня не две, а двадцать две руки, и сколько бы ни было врагов на поле боя, ни одному от меня не укрыться. И как только удалось избежать травм? А может быть, и не избежала? Просто восторг так силен, что не чувствую боли? Не важно, об этом подумаю потом, а пока что есть только я и армия, с которой я сражаюсь. Так и должно быть. Я на своем месте. Я Непревзойденная, этого не отнять ни Бесконечной Ночи, ни принцу Ли!

Поскальзываюсь на чужой крови и падаю, головой на чье-то мягкое тело. На секунду в поле зрения мелькает темное небо, а затем — синее озеро, и на этот раз я уже не подозреваю, а четко вижу, что что-то с ним не так. Горят щеки, горят ладони, сердце требует крови, сабля дрожит от нетерпения, но на самой глубине сознания появляется все более и более ясная мысль. Прежняя Скиталица бы отогнала все сомнения и снова бросилась в гущу битвы; я не такая.

Перепрыгиваю через тела, по пути схватив еще одного, покрупнее. Перерезаю ему горло, падаю на задницу и прикрываю спину трупом; в него тут же вонзается несколько мечей, разрывая кожаные завязки, державшие доспех, звеня о железо, высекая искры. Зомби-солдаты не понимают, не видят проблемы; бьют, бьют, бьют, пытаясь добраться, а я сижу прямо и лишь только вздрагиваю всякий раз, когда удар оказывается особенно сильным.

Я смотрю на Синее Озеро, на его гладь, на темное небо, стекающее с небосвода прямо в воду.

И я вижу, собственными глазами вижу, как что-то поднимается со дна, как выгибается водная поверхность, как содрогается в предвкушении кошмара мир.

Лицо Ти Фея все залито чернотой, как маска. Он держит Ли за руку и молчит; лица Ли я не вижу, но готова поклясться, что он тоже уже заметил. Что он ждет. Что он тоже в ужасе.

На берег опускается лапа.

Словно у птицы, три пальца впереди, а четвертый отставлен назад; каждый увенчан когтем едва ли не с человеческий рост длиной, черным, блестящим, будто отполированным; пронзают землю, и земля стонет от ужаса и отвращения. Вторая лапа падает с другой стороны, и с глубин медленно поднимается тело.

Длинное и толстое, как у сытой змеи, покрытое черной чешуей, но чешуйки стали мягкими от гниения и разошлись в стороны, открывая вид на кости с остатками недоеденного рыбами мяса. Плесень и мидии покрывают тело странными узорами, в которых угадываются не то обезображенные гневом лица, не то письмена на неизвестном языке; живот чуть светлее, из длинных прочных полос, сходящихся к центру, и столетия, проведенные на озерном дне, заполнили все борозды песком, но даже издалека видно, что в нем кишат мелкие рыбешки, даже сейчас выедая внутренности существа.

Существа, венчаемого головой.

На такой длинной шее сложно удержать столь мощный череп, вот и оно бьется, качается, с трудом поднимает голову из воды. Длинная, как у лошади, но с толстыми губами и широкой пастью, как у карпа. Губы синие, сильно контрастируют с темной чешуей; глазницы пустые, проеденные падальщиками насквозь, из них торчат ракушки и камни, но бессмертный взгляд столь тяжел, что все равно чувствуешь его на себе. Каждая ноздря, насаженная на край черепа, величиной с кулак, и из-под них растут два длинных тонких уса. Из пасти торчат кривые серые зубы, по хребту идут шипы, возможно, в прошлом красные, а теперь же серо-бурые, как окровавленные; чудовище нависает над берегом и качается из стороны в сторону, само в ужасе от собственного уродства.

Чудовище, да, но у меня на уме есть слово и получше.

Дракон.

Взгляд улавливает едва заметное движение внизу, и я смотрю на принца Ли; задрав голову, он прирос к земле, не в силах отвести глаз от чудища, и медленно отнимает свою руку от Ти Фея. Битва вокруг меня остановилась тоже, все солдаты смотрят на озерного монстра, а монстр смотрит на них и видит каждого, и каждого ненавидит за то, что они — живы, пока он — мертв.

Приоткрывается лошадиная челюсть, извергая из себя потоки зеленовато-серой смердящей воды, переполненной рыбой и смертью; эта дрянь заливает берег, плещется на ноги, чернит озеро, и мои глаза начинают слезиться от запаха; а из самых глубин мертвого тела, как будто из другого мира, вырывается не то стон, не то рык, не то крик — клянусь, ничто в нашем мире не способно издать такой ужасающий вопль! Мое сердце падает не просто в пятки, а куда-то к самому центру Земли, в животе сжимается плотный комок и, кажется, вот-вот лопнет; собравшиеся вокруг солдаты испуганы настолько, что даже в давно мертвых телах просыпаются последние крупицы воли.

Они срываются с мест и бегут, бегут подальше от озера и от некромантского чудовища. Не разбирая дороги, затаптывая друг друга тяжелыми сапогами. Натыкаются на лошадей, хватаются за их шеи и ноги, по шесть, по семь человек в полном облачении, так, что бедные кобылы не выдерживают и падают, и оказываются затоптаны бегущими позади. Стоны, хруст костей и лязг металла, предсмертное ржание, кипящий в мертвых сердцах страх — и за каждым из них, за всеми неотрывно следит мертвый взгляд озерного дракона.

Принц Ли бежит тоже. Спиной вперед, не в силах отвести от чудовища взор. А ведь это... а ведь это...

Да, черт возьми! Это же шанс!

Я не чувствую ног от ужаса, а взгляд застилают слезы, но тело действует как будто само по себе; забираюсь на ближайшую гору трупов, чудом не порезав ступни о торчащие во все стороны мечи. Выхватываю из-под кого-то щит, достаточно добротный, хотя уже и погнутый; скорость для меня сейчас — все. Мне уже понятно, что озерный дракон не нападет, но вот Ли это вряд ли понял; щит под ноги, саблю сжать, дождаться момента. Сейчас? Нет, еще рано, промахнусь! Теперь? Если замешкаюсь, что, вдруг будет уже поздно? А если поспешу, то только подставлю себя и его!

Без разницы! Сейчас, лучшего момента не найти! Оттолкнуться ногой, скатиться, подлетая на каждой неровности; внутренности будто оторвались со своих мест и перемешались прямо в животе, что-то ухает внутри на каждом подъеме, но страха нет. Есть только цель, есть только план. Есть только принц Ли в сером облачном платье, его спина, приближающаяся ко мне. Сабля — продолжение моих рук.

В последний момент он слышит не то мое дыхание, не то лязг щита по доспехам павших — но вокруг по-прежнему царит такой невыносимый шум, что лишь чудом можно выделить из всей какофонии конкретный звук!

Как бы там ни было, он оборачивается, смотрит на меня огромными от ужаса глазами, открывает даже рот. Уже без разницы; я падаю сверху, как коршун. Щит в сторону, небо над головой, азарт стучит в виски; бледное лицо принца перед моим лицом.

Моя сабля прошла насквозь через его грудь.