Остаток вечера прошел пусть и в слегка напряженной атмосфере, но в целом довольно-таки спокойно. Велись ничего не значащие разговоры, меня вежливо расспрашивали о моих приключениях, Ти Фея — о его жизни в монастыре и со мной, и мы отвечали по возможности, опуская всякие неприятные моментики вроде его некромантии. И все бы ничего, если бы Ти И не посматривала в мою сторону с очень уж загадочным выражением лица: не то с интересом, не то с опасением, не то... ах, даже и не знаю, что и думать!
— Это просто восхитительно... ты восхитительна, — восторженно чирикала девяточка Ти Дзю, подливая мне в стаканчик что-то, что я предпочла не пить, потому что в этой стране не всегда можно отличить сок от алкоголя. — У тебя была такая насыщенная жизнь!
— Да ладно, я же не одна была, — хмыкнула я, устав уже от ее напора.
— И Ти Гуобицзы тоже ничего себе! Самый лучший из нас!
— Да что ты! — разозлилась Ти И. — Между прочим, мы тоже не лыком шиты. Еды в закромах хватит до конца зимы, а к лету мы закончим один проект, лампы, способные заменить солнце для культурных растений.
— Точно! — спохватился Ти Фей. — Я все никак понять не могу, откуда в вас, девочки, столько разнообразных талантов?
— Просто пока вы, мальчики, сидели в своем мире магических искусств, мы по-прежнему жили в реальности. Приходилось многому учиться, искать способы защиты и пропитания. И что ты так смотришь? Думаешь, здорово быть женщиной, из дома отца в дом мужа? А если муж окажется тем еще... кренделем? Всегда нужно быть готовой ко всему, и к труду, и к войне.
Ти Фей чуть наклонился над столом, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Значит, ты уже не злишься на ту мою интрижку с твоим женихом?
Ти И так резко встала из-за стола, что опрокинула стул; Ти Эр качала головой, Ти Сан с осуждением смотрела на брата, а младшие только навострили ушки.
— Даже не мечтай о прощении, — рыкнула Ти И. — Единственное у меня утешение: ты, маленький подлец, тоже до сих пор не женат.
— О нет, — вырвалось у меня, — Ти Фей в прошлом году женился.
Ти И фыркнула и вышла в сад.
***
Время было уже позднее, так что все начали разбредаться по комнатам; Ти Фей встал со стула, наступил на собственные волосы и с шипением схватился за голову — дорого пришлось заплатить за желание похвастаться перед сестричками шевелюрой!
— Ничего, моя сабля при мне, — утешила я его. — Ну, то есть, наверное при мне, куда-то же унесли все наши вещи, правда?
— Правда, — рядом шагала Ти Сы, четвертая сестра, и с легким недоумением посматривала на брата, несшего в руках ком волос. — Мы решили поселить вас в женском доме.
— Но я же мужчина, — возразил Ти Фей и тут же пожалел о сказанном.
— В главном доме живем мы, и мы не собираемся из-за тебя съезжать, — спокойно, но несколько ядовито пояснила Ти Сы, устало потирая глаз кулаком. — Посмотри на ситуацию объективно: мы жили в том шалаше в количестве более двадцати человек и спали практически друг у друга на головах, а вас там поселится всего двое!
— И правда, Ти Фей, — признаться, к этому моменту я уже так сильно устала от его мужицкого ворчания, что очень сильно хотела его стукнуть как следует. — Любой дом хорош, если у него есть крыша и хотя бы две стены.
— Ну! А у нашего женского дома стен четыре! — радостно провозгласила Ти Сы. — И есть даже порожек! Что может быть прекраснее?
Ти Фей не мог спорить — слишком устал.
Мы вышли на улицу и прошлись по тропинке из камней к небольшому с виду строению, ниже и скромнее главного дома, но в целом довольно крепкому и даже уютному: сразу за порожком начиналась прихожая, подобная той, что мы уже видели, только вместо стульев тут стояли диваны с резными спинками, и мне пришлось собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы не завалиться спать прямо там, практически на пороге.
— Мы подготовили для вас две раздельные комнаты, — заметила Ти Сы, сверля нас любопытным взглядом. — Надеюсь, это не проблема? Если нужно, перенесите постельное из одной комнаты в другую.
— Зачем нам это? — мы с Ти Феем растерянно переглянулись, а потом я ка-ак поняла! Так вот в чем дело!
— Ой, Ти Сы, нет-нет, это не я, — смеясь, заверила я ее, и признаться, мне даже немного польстило это их предположение. — Ти Фей женат на другой женщине, жительнице Союза Гор и Фьордов.
— Ах, — только и смог выдохнуть Ти Фей, тоже осознавая.
Ти Сы осталась довольна услышанным:
— Ну вот, я же говорила им! Я им говорила: она представилась как Кью Рес, а не Ти Кью, значит, не она. Но некоторые сестры прямо-таки вцепились в эту мысль, заверяли меня, что на Западе женщины не меняют фамилии после замужества... Да и кольца у тебя нет на пальце, а у Ти Фея...
Он молча показал ей кольцо с черепом птицы, и долгих несколько минут Ти Сы разглядывала его с поразительным вниманием. Мне уже начинало казаться, что кроватка и сон мне в этой жизни только снятся!
— Но Ти И недовольна, что ты сказала, будто бы он женщинами вообще не заинтересован, — заметила Ти Сы, уже собираясь оставить нас. — А тут выходит, что у него есть жена.
— Это был брак по расчету, — пояснил Ти Фей, заглядывая в комнату за узорчатой, расписанной красками дверью. — Я не люблю ее.
— А, так надо ей сказать! — оживилась Ти Сы. — Сказать, что у вас неконсумированный брак.
— Ах, — отозвался Ти Фей, уже проскальзывая в комнату, — все девчонки такие сплетницы!
Я вообще ничего не поняла, но должна признать, мне уже было все равно. Последовав примеру друга, я заглянула в комнату за другой расписанной дверью, увидела там свою саблю и одежду, прошла внутрь. Рассматривать убранство не хотелось; мой взгляд сразу упал на кровать, больше напоминавшую еще одну комнату в комнате из-за внушительных размеров и конструкции, включавшей в себя стены из панелей и даже крышу; не думая больше ни о чем на свете, я сбросила с себя халат и завалилась на постель, прямо в чем мать родила. Голова немножечко кружилась, как после хорошей пьянки; нехотя я все-таки завернулась в покрывало, а затем отключилась, как будто меня из лука в голову подстрелили.
Спала сладко, но недолго: обилие необычных блюд на столе не понравилось животу, и, несмотря на яростные протесты головы, пришлось мне встать с кровати и ползти в ванную, не открывая глаз. Люди! Если в вашем доме есть водопровод, то вам очень повезло в жизни!
Мне повезло немного меньше.
После я, конечно, вернулась на нагретое место и попыталась уснуть снова, но никак не получалось: живот урчал, словно пойманный в сеть кит, неудержимо колотилось сердце и в свинцовую голову лезли беспокойные мысли. Пришлось мне сдаться и идти искать спасения — в компании Ти Фея.
Его комната была обустроена точно тем же образом, что и моя: та же кровать, больше похожая на отдельное помещение, у окна небольшой столик, то ли письменный, то ли туалетный, с низенькой табуреточкой, а напротив — стеллаж, составленный из в разные стороны торчащих квадратов и абсолютно пустой, поскольку в комнате никто не жил.
Полог кровати был опущен, так что я не видела Ти Фея, но слышала его дыхание. Не церемонясь, я пролезла внутрь, рухнула на холодные покрывала, нащупала вялое теплое тело. Ти Фей приоткрыл один глаз, простонал что-то очень грубое в мой адрес, взял себя в руки и улыбнулся:
— Ты бледная, — голос у него был глухой и слабый. — Тебе плохо?
— Живот болит, — честно ответила я, накрывая лицо кучей черных локонов, разметавшихся по всей постели.
— Я позову Ти Сы, — вздохнул он. — Она разбирается в лекарствах.
И не шевельнулся, даже тот единственный глаз закрыл.
По дыханию я понимала, что он уснул обратно, и несмотря на вой в животе, старалась лежать как можно спокойнее и тише. Не знаю, сколько прошло времени, ведь часов в комнате не было, а из-за полога не видно было, светлеет ли за окном; Ти Фей лежал, не шевелясь, сопел и иногда причмокивал, как если бы ему снился вкусный завтрак. И вдруг он встрепенулся, подскочил над кроватью; от испуга я едва не полетела на пол, уставилась на него, выглянув из-за копны волос.
— Так вот, — он испуганно смотрел на меня красными, налитыми кровью от усталости глазами. — Я зову Ти Сы.
Похоже, он не заметил, как уснул; эта мысль показалась мне настолько забавной, что я сперва захихикала, а затем и заржала, прямо как лошадь. Ти Фей присоединился к моему смеху сперва неуверенно, растерянно, но постепенно заразился моей непонятной веселостью и даже смахнул слезу.
— Серьезно, Кью, — простонал он, пытаясь отдышаться. — Ты меня с ума сведешь! Как ты себя чувствуешь?
— Получше, наверное, — я подтянулась к нему на руках и лицом уткнулась в его теплый живот. — Хотя немножечко все-таки устала. Мне кажется, пока не закончится эта ночь, мое здоровье не поправится.
— Или просто пора уже задуматься о том, чтобы бросить скитания и где-нибудь осесть? — полушутливо предложил он, но мне показалось, что все-таки немножечко серьезности было в его словах.
Мне осесть?
— Ти Фей, — до смерти хотелось поменять тему, но ничего не приходило в голову, — почему ты увел жениха у Ти И?
— Что ты говоришь?
— Зачем ты увел жениха собственной сестры? — повторила я немного четче, но крепче прижавшись лицом к его животу.
— Там ситуация была не такой однозначной, — после короткой паузы, пояснил он, перебирая мои отросшие волосы пальцами. — Достаточно иметь в виду, что мне было четырнадцать, а ему — тридцать.
— О богиня.
— Да и не думай, что я прямо-таки нарочно старался причинить ей боль. Просто я полагал, что Ти И нельзя выходить за него замуж.
— Почему?
Он осторожно, за уши поднял мою голову, и только лишь затем, чтобы многозначительно посмотреть мне в глаза и поиграть бровями.
— Отец выбрал ей жениха из своих знакомых, потому что ей было уже тридцать. Он грозился, что лишит ее приданого, если Ти И в течение года после своего тридцатилетия не выйдет замуж. А тот мужчина уже некоторое время оказывал мне знаки внимания. Разве можно выходить за того, кто ухлестывает за твоим младшим братом?
— Определенно нельзя, — я коснулась его рук, державших мое лицо, и он послушно убрал их, так что я грохнулась носом ему в пупок, и надо признать, Ти Фей сдержался и даже не захихикал. — Ты когда-нибудь говорил ей об этом?
— А тебе кажется, что она когда-нибудь была готова меня слушать?
Стало тихо; я повернулась и легла на щеку, тоскливо взглянула на полог кровати. Ти Фей лежал без движения, и вдруг сдавленно произнес:
— О нет.
— Что? Я тебя стукнула?
— Я только сейчас все понял, — его голос так сильно дрожал, что по моей спине пробежала волна неприятных мурашек, и я подскочила, как если бы меня ударили ломом по затылку. — Я только сейчас понял, Кью.
Его бледное лицо было совсем мокрым от слез, замыленный взгляд устремился куда-то в потолок. Я нагнулась, чтобы спросить, что происходит, но он меня опередил, и его срывающийся голос камнем лег на мое сердце:
— Моя мама умерла.
***
Могила госпожи Ти находилась недалеко от дома, у озера, в окружении других почивших членов этого славного семейства. Ти Фей пошел туда один; я хотела, конечно, составить компанию, но потом предположила, что человек, может, предпочел бы побыть со своим горем наедине, и осталась дома. Но дала ему понять, что всегда готова прийти и поддержать, очень четко дала, раз шесть; Ти Фей на все мои заверения только кивал с отсутствующим видом и смотрел в стену.
Сестры сперва приветствовали нас радостно, но стоило им почувствовать наше настроение и узнать его причину, как веселья и след простыл. Только самая маленькая, пятилетняя, все улыбалась и чирикала — она пока еще не знала, что такое смерть.
Я осталась одна в этом доме. Мою одежду постирали, но из-за холода и ветра она не высохла за ночь, поэтому мне пришлось снова надеть халат. Ти Дзю занимала меня некоторое время, расспрашивая о моих приключениях, но ее бесконечное восхищение очень быстро утомляло, и, выдумав какой-то глупый предлог, суть которого я даже не смогла запомнить, я отвязалась от нее и отправилась блуждать по коридорам главного дома. В халате было ужасно холодно, и старые половицы скрипели под босыми ногами; если бы из-под моей пятки вдруг вылетел разгневанный призрак, я бы ни капельки не удивилась. За широкими окнами провисало уродливое серое небо, и ветер врывался в дом, словно в собственные владения — мне казалось, что я чувствую на своих плечах тяжесть дня.
Случайно мои блуждания привели меня в комнату, по-видимому, задуманную, как кабинет; сейчас половину ее занимали непонятные железки, детали, крючки и сверла, но у круглого окна, прикрытого до половины резной решеткой, стоял стол, и за столом сидела Ти И, сосредоточенно что-то писавшая в толстом блокноте.
— О, я не вовремя.
Она подняла на меня прохладный взгляд, замерла на половину секунды, обдумывая ситуацию, нарисовала на своем лице улыбку.
— Ну что ты. Я всего лишь пишу дневник.
— Дневник?
Какая-то глупая повисла пауза, тяжелая и натянутая, готовая вот-вот порваться и стать скандалом.
Ти И отодвинулась от стола и как можно ненавязчивее закрыла блокнот.
— Тебе нечем заняться, Скиталица?
Что ж, прозвучало как будто грубовато, но от правды ведь не скрыться?
— Вообще-то, да, нечем.
Ти И немедленно оживилась, вскочила со стула, окинула меня придирчивым взором:
— Надо бы найти тебе штанишки и брать в оборот!
Ни с первым, ни со вторым проблем не оказалось.
В городе, полупустом и полузабытом, обнаружилось неожиданно много дел. Облаченная в слишком тесную для меня одежду, я бегала туда-сюда все утро и половину дня, подгоняемая Ти И, а в последствии и некоторыми другими женщинами. Где-то прохудилась крыша, и мне с моим ростом было легче всего туда забраться и починить. В другом месте крыша вообще провалилась, и тут пришлось подключать мою силу, разбирать завал, искать под ним полезные вещи и раздавать их выжившим женщинам. Очень кстати пришлась сила и у колодца, откуда я за несколько часов натаскала воду во все дома, где еще остались жительницы; меня пустили и в душную теплицу, обогреваемую большой железной конструкцией, похожей на лампу, где мне пришлось ползать с согнутой спиной на коленях и осторожно поливать растения. Наконец, меня отправили и на скотный двор, где лениво прогуливались немногочисленные местные скотины, и оттуда я вышла с двумя мертвыми курицами под мышками — к сожалению, мои познания в готовке оказались для девушек недостаточно внушительными, так что на кухню меня не допустили. Но когда понадобилось принести мешок с углем, позвали меня — и я послушно отправилась на выручку.
Ти И, поначалу смотревшая на меня с усмешкой и даже какой-то грубоватой веселостью, к этому моменту уже перестала улыбаться, и когда я снова обратилась к ней за следующим поручением, на ее лице появилась странная гримаса, которую я не смогла понять.
— Ты вся черная от угля и по уши в поту, — заметила она не то презрительно, не то взволнованно. — Уже три часа дня, а ты не пила и не ела ни разу! Так нельзя. Мы же тебя до смерти загоняем.
Я стояла перед ней и чувствовала, как мысли о Ти Фее заполняют голову; чтобы не расплакаться, пришлось разозлиться.
— Слушай, ты! Сама сказала, надо брать меня в оборот! Так заткнись и дай мне приказ, а лучше десять...
Ти И сощурилась, цокнула языком и указала на порог своего дома:
— Приказываю: садись.
Я помялась, ведь сидеть мне совсем не хотелось; но Ти И еще раз ткнула пальцем в сторону ступенек, и, ворча, я все-таки подчинилась.
Ти И достала из своего рюкзака внушительный кусок хлеба и всунула мне в руки.
— Приказываю: ешь.
— Не буду без воды!
Закатив глаза, она вытащила еще и термос и протянула мне тоже — он был металлический, блестящий и теплый от воды внутри.
В этом городе вообще попадалось очень много вещей, явно принесенных из Леса Смерти; возможно, мне стоило задуматься о том, почему женщины используют подобные опасные предметы в таком количестве, но мне почему-то казалось, что вопросами такого рода я себя унижу. Не знаю, что за блажь на меня тогда напала — но ничего не поделаешь!
— Расскажи мне, — Ти И села рядом, внимательно следя за тем, чтобы я пила и ела, а не просто так штаны просиживала. — Что на тебя нашло? Что за приступ активности и самопожертвия?
Мне подумалось, что нет слова "самопожертвия", но я не была уверена. Надо будет спросить Ти Фея — он хоть и иностранец, но на моем языке лучше меня говорит!
Ну вот, так и знала!
— Только если я работаю, выходит не думать о Ти Фее.
Ти И закатила глаза.
— И почему мы, женщины, всегда привязываемся к самым худшим представителям мужского пола? — проворчала она. Пришла моя очередь поднимать взгляд к небу:
— Я понимаю, что он тебе много плохого наделал, — я так разозлилась, что даже чуть-чуть отодвинулась от нее. — Но ты уж очень перебарщиваешь с этой своей ненавистью.
— Скиталица, ты просто не знаешь, что он за человек.
— Извини, конечно, но ты его восемь лет не видела! При вашей последней встрече ему было шестнадцать. Мы столько пережили с ним вместе, столько испытаний прошли...
— Каких, например?
О, сколько я могла бы ей рассказать! О том, как он сдерживал мое безумство во время пьянства, как защищал меня за обедом предателя-царя, как продал свои кольца, чтобы купить для меня плащ, как использовал свои природные чары, чтобы обеспечивать нас едой и кровом в путешествиях и многое, многое другое; но ведь большинство из этих историй уже прозвучало за столом, и раз ни одна из них не тронула ее сердца, значит, в рассказах нет смысла.
— Пусть сам тебе расскажет, — отрезала я. — Пойми меня верно, Ти И, но я не догоняю, почему должна перед тобой оправдываться за нашу дружбу. Просто имей в виду: будешь моего друга обижать, дам в глаз. Это ясно?
Она фыркнула:
— Предельно ясно!
И пододвинулась ближе ко мне.
— Знаешь, Скиталица? Я много слышала о тебе от сестры, но рассказы и половины правды не охватывали!
— Угу, — мне стало почему-то неловко и очень хотелось убежать.
— Я бы хотела, чтобы таких женщин, как ты, стало больше, — продолжала она. — Храбрых, простых, злящихся и размахивающих кулаками. Таких, кто на любой укол в свою сторону начищает морды и отстаивает свои границы. Я смертельно устала от кисейных барышень, в любой ситуации способных только хихикать и проливать слезки.
— Неправда, я тоже иногда плачу, — ответ вышел какой-то несуразный, но я чувствовала ее напор и из-за этого растерялась.
— Ну конечно! У каждой бывают моменты слабости, — улыбалась Ти И. — Но я почему-то уверена, что даже заливаясь слезами, ты не опустишь кулаки.
Я пожала плечами; да, она была права на мой счет, но к чему она вообще клонит?
— Скиталица, знаешь... если честно, я даже благодарна судьбе за эту Ночь, — продолжала она, подняв взгляд к низкому серому небу. — Все слабые, нежные барышни сгинули, съеденные мертвецами. Те, кто слепо доверяли мужьям и братьям, вроде Ти Сан, остались одни, прозрели и примкнули к нам. А те, в ком всегда скрывалась хотя бы искра твердости, смогли объединиться и разжечь в себе пламень. Мы все убедились на собственном опыте, что можем прожить и без мужчин.
— Ты ведь радуешься смертям других женщин, — мрачно заметила я. — Страданиям собственной сестры. Разве это нормально? Разве так можно?
— Как будто бы раньше женщины не умирали! Убитые мужьями, любовниками, отцами и братьями, тысячи их каждый год! Только прежде каждый случай казался отдельным, самостоятельным, и никто не хотел видеть правды: в мире царствует фемицид.
— Фем... чего?
— Ну короче, если ты женщина, что шансы умереть у тебя гораздо выше, чем будь ты мужчиной, — Ти И подняла к моему лицу крепко сжатый кулак. — Но теперь все иначе. Теперь остались лучшие из лучших, и эти лучшие уже не питают иллюзий.
Я смотрела на ее кулак в миллиметре от своего носа и пыталась выдать хоть какую-нибудь мысль, но в голове царила звенящая пустота.
Ти И выдержала короткую паузу и перешла к, кажется, главной цели своей речи:
— И нашему обществу не хватает только тебя.
— Что?
— Подумай, Скиталица! Ты смогла сколотить себе неплохую славу еще во времена главенства мужчин! Ты, одинокая женщина, несколько раз обошла планету на своих двоих, прославилась в легендах, стала живым воплощением силы и отваги... если мы получим тебя в свои ряды, нас уже будет не остановить.
— Кого "вас"? — я чувствовала себя абсолютно сбитой с толку. — Какие ряды?
— Мы называем себя Амазонки Стены, — пояснила Ти И. — В честь стены, которую мы сами построили, чтобы защититься от мертвецов. Все наше оружие, все наши укрепления, все было создано нами, женщинами.
— Это, конечно, восхитительно, но...
— Мы поможем тебе остановить Бесконечную Ночь, — она говорила так твердо, что даже несмотря на несогласие с ее словами, я не находила в себе силы возразить. — А после вместе построим новое общество, прекрасное общество... общину. Сестринство.
— А как же размножаться? — слабым голосом спросила я. Ти И махнула рукой:
— Если уж кому-то припрет, нет проблемы схватить какого-нибудь мужичка и поиметь.
Меня затошнило; Ти И явно заметила перемену в выражении моего лица и даже позволила себе схватить меня за запястье:
— Скиталица, тебе плохо?
Я искала спасения от ее идей, от ее напора, от прикосновений и проникновенного взгляда этой женщины; и спасение пришло, посланное богиней: на мою руку в хватке ее теплых пальцев упала капля дождя. Пара мгновений — и вода уже стекала с крыши дома, покрыла пятнами ступени под нами, промочила наши волосы; начался настоящий ливень.
— Мне нужно найти Ти Фея, — заявила я так серьезно, как только могла, хотя хотелось прыгать от счастья. — Он ведь так и не вернулся с кладбища.
— Скиталица! — Ти И выпустила мою руку, но встала, и я даже на мгновение испугалась, что она пойдет за мной. — Я надеюсь, ты понимаешь: среди Амазонок не может быть мужчины. Даже если это мой брат.
— Я обещаю твое предложение... обдумать, — перед лицом этой страшной женщины я побоялась сказать "нет". — Но сейчас я должна помочь другу.
— Он предаст тебя, — убеждала меня Ти И, перекрикивая шорох дождя. — Предаст, бросит, ради другого мужика или ради собственного комфорта... Вот увидишь, Скиталица: он тебя предаст!
Она не знала, что он уже предавал, что он уже однажды предпочел моей дружбе богатую жизнь принца Союза Гор и Фьордов; и это ее незнание помогло мне одарить Ти И холодной улыбкой на прощание.
А затем я развернулась и поспешила в обход дома, к озеру.