Спала я недолго, но очень глубоко, и проснулась удивительно веселой и бодрой, как будто не провела целую ночь на ногах. Напевала, ополаскиваясь студеной водой, которую кто-то из сестер любезно поставил к моей двери, пританцовывала, наряжаясь в халат, уже почти полюбившийся мне, если закрыть глаза на голые лодыжки. Мы обсуждали, конечно, что можно было бы пошить другой, подлиннее, но сошлись на том, что игра не стоит свеч. Пока снимешь мерки, пока раскроишь, да и что потом с этим халатом делать, не стану же я таскать его с собой, скитаясь?

Повертелась перед зеркалом, прошлась расческой по отросшим волосам, долго и внимательно разглядывала свое отражение, чтобы прийти к выводу, что все хуже некуда. Волосы топорщатся, лицо почти как у мужика, глаза за скулами с лупой искать нужно... Может, купить косметики? Да ну, пользоваться я все равно не умею, а Ти Фея, который мог бы помочь, рядом нет. У сестер помощи просить точно не буду — стыдно! А вот у Ти Фея...

Ти И права, когда я думаю о нем, мои глаза меня выдают — даже в зеркале заметно.

Но душа все-таки требовала красоты, вопреки обыкновению, и если уж мне что-то в голову стукнуло, отвязаться от этой идеи тяжеловато. Поэтому я поспешила в комнату Ти Фея; там точно найдется что-нибудь красивое!

Открыла дверь и замерла на пороге — пахло им, неуловимо, невесомо, но явно, нежно и сладко — Ти Фей.

Как он там, где он там, жив ли он?..

Возле его кровати, незастеленной, помятой, стоял столик, на котором в беспорядке остались лежать зеркальце, ножницы для стрижки волос и несколько заколок. Я присела, а затем и легла на спину, зарылась лицом в складки смятого покрывала, втянула носом воздух — Ти Фей.

Что бы он сказал, увидав меня сейчас? Посмеялся бы? Нет, он бы понял и принял, и поддержал — он ведь всегда такой понимающий!

Ладно, не будем оплакивать еще не умершего. Вот как умрет — тогда будет время для слез.

Дотянувшись до столика, я взяла в руки пару красивых заколок и вернулась к себе.

А ведь мне доведется увидеть их смерти, их обоих, и моего Ти Фея, и Ти И. Как ни крути, человеческий век короток, а ей ведь вообще уже около сорока, значит, до смерти остается самая чуточка. Может, я бы и правда могла остаться рядом? Если так подумать, то не такая уж плохая это идея; я могла бы помогать ей, заботиться в старости, работать в городе, как сейчас, а потом Ти И состарится и умрет, и я смогу продолжить путь... Нет, тогда получится, что рядом с ней я просто маюсь и жду ее смерти, как освобождения, а это нехорошо.

Или все-таки?..

Заколки были очень разные, и хотя я много раз видела, как Ти Фей ими пользуется, мучаясь со своими волосами, но выяснилось, что принцип использования все-таки понять не получилось. Первая пара штук оказались для меня совсем уж непосильными загадками, и я, повертев их в руках, отложила, решив не тратить зазря время. Зато следующую, длинную деревянную палку, вроде как для еды, только с цветочком на широком конце, я более-менее умела применить — видела много раз, как брат закручивал волосы на карандаш, ну и Ти Фей этим тоже часто занимался.

Собрала волосы в хвост, обхватив пальцами, подложила под него палку и закрутила, а затем просунула острый конец внутрь узла, и получилось, что все мои волосы сильно, почти до боли натянулись, а если смотреть спереди, то из головы как бы торчал цветок на палочке. Ну что ж. Весьма неплохо! Еще и с халатом по цвету сочетается, и то, и то — зеленое.

В столовую я пришла в хорошем настроении, но обнаружила, что там никого нет, и немного расстроилась. Я так старалась с этими волосами, а оценить некому! Впрочем, время уже было позднее, все-таки я потратила как минимум час, пытаясь приручить загадочные заколки, и сестры успели расползтись по своим важным делам. Но я же так старалась! Надо же понимать!

Может, кто-нибудь будет в кухне? Пойду проверю.

И пошла; в маленьком помещении было дымно после готовки завтрака и жарко от разведенного в печи огня; на разгоряченной плите блестела и загадочно булькала маленькая жестяная турка, а рядом, склонившись над столешницей, стояла Ти И. Перед ней лежали какие-то листочки с цифрами, чуть в стороне — машинка с клавишами, и, сосредоточенно вглядываясь в листы, она щелкала по этим клавишам пальцами, набирая на небольшом зеленоватом экране сложные длинные числа. Я такие даже не видела никогда и уж никак не могла представить, сколько это в реальности!

Меня Ти И пока не заметила, слишком громко бурлил кофе в турке, грозясь вот-вот вытечь и запачкать плиту; я могла стоять в дверях и смотреть на уверенную, спокойную позу, в которой замерла Первая сестра. Какая же широкая, мускулистая у нее спина, до чего же мощные руки! А как она бьет по клавишам, бедная считающая машинка даже вздрагивает от каждого удара пальца...

Дым выдал меня: поскольку я открыла дверь, чтобы заглянуть внутрь, он потек наружу, в столовую, и Ти И заметила это, повернулась, заулыбалась. Я увидела теперь, что лицо у нее было немного усталое и припухлое, но все равно такое красивое — и это после бессонной ночи!

— Привет. Уже не спишь? — спросила я очень серьезно и почти опасливо, как будто был вариант, что она ходила и считала во сне. Дура!

— Да, дел навалилось, — небрежно бросила Ти И, указав на листы. — Считаю, сколько у нас осталось припасов в городе. Возможно, понадобится организовать новые поставки.

— О! Я могу! Я отлично умею доставлять!

— Это я знаю, — усмехнулась она. — Но не бери в голову. В этом плане у нас уже все схвачено. Есть свои люди. Ты завтракать пришла?

Я пришла увидеть ее, спросить, как у нее дела, убедиться, что все хорошо, и, глядя в черные ее глаза, еще раз вспомнить то чувство, что охватывало меня на рассвете — но все эти намерения мне удалось объединить в одно короткое:

— Ага, страх, как хочу есть.

Ти И схватила турку за мгновение до того, как поднявшийся кофе перетек бы через край, играючи выплеснула густой горячий напиток в крошечную фарфоровую чашечку и так же играючи приподняла большое старинное блюдо, лежавшее рядом с ее бумагами.

— Вот, я специально для тебя оставила, — она указала на несколько небольших, с кулак размером, мясных булочек, приготовленных на пару. — Сегодня немного более пряные, чем обычно, так что запивать лучше молоком.

— Ти Сан готовила, — улыбнулась я — третья сестра любила везде добавлять "остринку".

Ти И засмеялась и кивнула, подтверждая догадку.

— Прости, что тебя не дождались, — сказала она, подхватывая тарелку с булочками за дно, чтобы вынести в столовую, для меня. — Я пыталась всех сагитировать, что надо бы задержаться, подождать, но у каждой появился ворох срочных и неотложных дел, представляешь! А главное, у меня тоже.

— Бумажки, да? — я обошла ее, чтобы прихватить листы и циферный аппарат. — Ты такая умная, Ти И! Я прямо восхищаюсь тобой.

— Ой, да ладно! — она махнула рукой, но видно было, что ей приятно. — Хотя что это я? Ну да. Я умнее многих. Как и ты. Мы обе — очень умные женщины.

Вот черт! Ну как так? Вот умеет же нагнать улыбку!..

В столовой горел огонь, а через раскрытые ставни тянуло прохладой из внутреннего двора. Ти И села рядом со мной, поблагодарив за принесенную документацию, и пока я ела, считала что-то своими клавишами, но поглядывала в мою сторону — закончила ли я уже или еще нет? Мне хотелось есть как можно медленнее, растянуть это мгновение, подольше посидеть рядом, побольше побыть наедине, но голод оказался сильнее, и я проглотила все булочки очень быстро, игнорируя начинавшийся во рту пожар. Тело требовало энергии. Очень уж долго ему приходилось перебивать с воды на воду, таскаясь по опустошенному Ночью миру.

Захотелось спросить, думает ли Ти И, что Ти Фей в порядке, но вдруг бы она обиделась на такой вопрос; и, испугавшись, я даже отвернулась, опасаясь, как бы мои глаза не выдали, что я думаю о нем.

Топот маленьких ног возвестил, что к нам бежит еще одна сестра, одна из младших; повернувшись, я узнала Ти Ши-и, вторую с конца. Мои навыки счета определенно возросли благодаря общению с семейством Ти!

К сожалению, на эльфийском самые младшие в семье говорили очень плохо, так что детский лепет остался для меня загадкой.

Ти И выслушала младшую внимательно, а после сказала ей пару слов тоже на своем языке и повернулась ко мне:

— Мне надо пойти помочь. Ти Шиэр застряла головой в стуле и не может выбраться.

— Что?! — ужаснулась я, вскакивая со своего стула, будто это в нем болтался ребенок. — Я помогу!

— Да не пугайся, что ты! Намажу ей уши маслом и все. Ты не подумай, я не против, чтобы ты пошла, просто девочки еще тебя немного стесняются, — она кивнула на Ти Ши-и, смущенно улыбавшуюся и рассматривавшую меня с ног до головы и с головы до ног. — Не хочу, чтобы малышка еще и из-за тебя нервничала.

— А, ну... ладно, — душа рвалась помочь ребенку, но голова заставила тело вернуться на стул. Ти И их растила, ей виднее, как нужно поступить. — Буду ждать тебя здесь.

— Да, спасибо! Я скоро вернусь. А, и еще! Скиталица, — она вытянула руку, ее ладонь прижалась к моей щеке, и в животе как будто свернулся узел, а затем лопнул, превратившись в стаю бабочек, щекочущих кишки крылышками, — Скиталица, у тебя сегодня очень красивая прическа. Богиня одарила тебя прекрасными волосами. Они такие золотые, что император казнил бы тебя за них, если бы увидел.

— Он видел... — пробормотала я, выпучив глаза и заливаясь краской, но Ти И то ли не услышала моих слов, то ли не обратила внимания, и выскользнула из комнаты вместе с сестрой, о чем-то весело с ней чирикая. Я же осталась сидеть, дрожа всем телом и силясь унять то, что творилось внутри. Это же ненормально! Это неуместно! Зачем!

Упрямство почему-то требовало, чтобы я немедленно вытащила шпильку и больше никогда ее не использовала, но с чего вдруг? Я же и хотела, чтобы Ти И обратила внимание! В этом же и была суть! Что теперь-то случилось, откуда все эти эмоции? Ну же, Скиталица! Что с тобой происходит?

Ей просто нравятся мои светлые волосы, ничего необычного, ничего примечательного!

В кухню проскользнула сестричка номер семь, Ти Ци, и я хотя и увидела ее сразу, но лишь с промедлением смогла осознать ее присутствие. Мысли мои витали где-то далеко, где-то высоко, в небе...

— Привет, — зашептала Ти Ци, — я так рада тебя видеть...

Она выглядела ужасно болезненно, была бледная, как полотно, с глубокими синяками под черными глазками, со впалыми щечками и кровавыми трещинами на губах; на худом, почти бескровном теле одежда висела мешком, но даже такое тельце ноги удерживали едва-едва, и уже спустя пару шагов бедняга начинала шумно, с хрипотцой отдышиваться. Кто-то из сестер упоминал, что у нее проблемы с кровью и с сердцем, а кто-то — что с легкими, но скорее всего и то, и то было правдой. Легче было сказать, с чем у нее проблем не было: со зрением.

— Я надеялась застать тебя без Ти И, и мне пришлось подговорить сестер...

— Ты сказала ребенку засунуть голову в стул? — ахнула я.

— Ну, — Ти Ци замялась. — Ей просто намажут уши маслом, и все пройдет... Ти И бы тебя не оставила в покое! А мне очень нужно!

— Да что вы все, сговорились, что ли? Вы к ней несправедливы! Нормальная она женщина!

Ти Ци посмотрела на меня очень мрачно и многозначительно, и низким, глубоким голосом произнесла:

— Кью, если мы все сходимся во мнении на ее счет, может, у нас на то есть причины?

Но спохватилась, будто испугалась чего-то, начала озираться и ежиться, а после ступила ко мне ближе и присела рядом. С такого расстояния бледность ее стала еще заметнее, и мне захотелось обнять ее и поцеловать в лоб — бедный ребенок!

— Кью, — повторила она, — мне очень нужна твоя помощь.

Сердце возликовало:

— Отлично! Помощь! Помощь — это по моей части! Чем помочь?

— Понимаешь... это дело очень личное. Конфиденциальное.

— Какое сложное слово, я таких слов не знаю. Скажи просто: о нем нельзя знать Ти И.

Ти Ци смущенно улыбнулась и потянула:

— Вот видишь, ты все понимаешь...

Я молча дожидалась, когда она продолжит.

— Ну в общем... — она тяжело вдохнула и с шумом выдохнула через нос, и я снова услышала странные хрипы в ее груди. — Кью, ты ведь знакома с драконами?

Если я начну считать, сколько раз она зовет меня по имени, то быстро дойду до таких цифр, которые не знаю!

— Ну, допустим. Виделась с парочкой...

— Знаешь, что они такое?

— Драконы? Ну, такие большие крылатые штуковины, покрытые чешуей... А, ой, то есть такие продолговатые и с усами. Извини, забыла, в какой стране нахожусь.

— Нет, послушай меня, — Ти Ци схватила меня за руки, и я ужаснулась тому, какие холодные у нее были пальцы, — Кью, ты знаешь, что общего у драконов и людей?

Я сразу стала куда серьезнее.

— Знаю — общий предок, человек до Солнцепадения.

— Верно! То есть, ты признаешь, что драконы — тоже люди?

— Стараюсь не думать об этом.

— Подумай, пожалуйста! Кью... Помимо драконов на свете есть немало других подобных чудовищ. В вашей стране это тролли, вампиры, всякие такие, другие...

— Ну, ну, давай ближе к делу.

— Да, а у нас чаще встречаются вот такие вот, с четырьмя ногами, и очень крупные. Чудовища. Правда мы их не любим, и если такой забредает в поселение, его скорее всего убивают. Мы еще помним истории о монстрах из прошлого, что ели детей — не то чтобы эти, настоящие монстры, их никогда не ели, конечно же...

— Так тебе надо защитить детей от монстра или помочь ему их приготовить на вертеле?

Она ужаснулась, и я поняла, что шутка вышла не очень удачная. Но это же она подговорила ребенка застрять в стуле! Мне подумалось, что Ти Ци не очень любит малышню.

— У меня был... друг, — произнесла она, решив все-таки перейти к делу, пока я еще чего забавного не придумала. — Настоящий друг. Самый дорогой. Самый лучший. Самый человечный, понимаешь? И это несмотря на то, что он был на четырех ногах и покрытый шерстью...

— А-а...

— Он брал меня на прогулки, и в его компании я могла без страха путешествовать далеко от дома, даже в покинутые города заходить...

Так вот оно что! А мне сразу показалось, что история про езду на "лошади или чем-то типа того" от Ти Ву какая-то сомнительная. Не лошадь там была, а целый монстр, способный легко закусить городскими крысопсами, если попадутся на пути.

— Но когда началась Ночь, он очень сильно перепугался, — Ти Ци печально покачала головой. — В первые месяцы ночи Ночи, прости за каламбур, были ужасно безумными, дикими и страшными. Нечисть лезла отовсюду, город был в панике, люди носились туда-сюда, не знали, как защитить себя, запирались в домах... Мы тоже заперлись, а Ти И ранили, и я, ну, понимаешь, я так испугалась, что однажды потеряла сознание... А когда пришла в себя. было уже утро; и сестры мне сказали, что пока мы все сидели взаперти в подвале и прятались от мертвецов, мой друг остался снаружи, испугался их, вырвался из своего загончика и убежал. На самом деле, я думаю, что они специально так сделали, чтобы от него избавиться. Девочки не очень-то любили моего монстра. А тут такой шанс. Но и испугаться он мог в самом деле, это вполне нормально, бояться, когда на тебя прет армия зомби, я знаю. А все же так ужасно жаль... я не могу без него... Я даже из дома выйти не могу, у меня не хватает сил! Он мне нужен...

Я выслушала ее очень внимательно, но задача в первые мгновения показалась мне сложноватой.

— И ты предлагаешь мне искать обезумевшее от страха чудовище, которое могло убежать куда угодно — то есть, вообще куда угодно, в любую часть страны? Не знаю, Ти Ци, на это жизнь может уйти...

— Нет, я думаю, я даже почти уверена, что он направился в тот город, в который мы любили ходить вместе! — воскликнула она, и ее впалые глаза засияли искрой надежды. — Он наверняка будет там, Скиталица! Наверняка! Давай ты сходишь туда разок, всего разок, осмотришься там, а если ничего не найдешь — то и ладно...

Могла ли я, Непревзойденная Скиталица, побывать в городе и не заметить там присутствие огромного шерстяного чудовища?

Конечно же не могла.

— Хм... я думаю... возможно... — я почесала подбородок. — Ты можешь быть права. Он, вероятно, и правда там прячется.

— Говоришь так, как будто уже бывала в городе. Хотя даже не знаешь, о каком я говорю.

— Знаю; была там с Ти И, и Ти Ба мне рассказывала...

Она ахнула; и вряд ли из-за участия восьмой сестры.

— Когда вы там были? Почему? Зачем? — выспрашивала Ти Ци, удвительно крепко сжимая мои запястья в своих худеньких ручонках. — Ох Кью, это плохо, это очень-очень плохо...

— Да брось, нельзя быть такой недоверчивой!

— Но ты... ты... ты не понимаешь, — шумно выдохнув, она медленно набрала в грудь побольше воздуха, закрыла глаза, словно пытаясь прийти в себя с помощью этого пыхтения, повторила так еще пару раз и действительно успокоилась. — Ладно. Хорошо. Кью? Ты мне поможешь?

Я сбилась со счета, сколько раз она произнесла мое имя; видимо, ей очень нужно было согласие, раз она так сильно давила.

— Хорошо! То есть... хорошо, конечно! Не вопрос! Я люблю помогать, а если нужно что-то найти и принести — то это вообще по моей части, Ти Ци.

Надо было добавить про оплату, да еще и запросить деньги вперед, как полагается — но она бросилась мне на шею, обвила руками, ткнулась носом мне в грудь, и сердце предательски замерло, а слова застряли даже не в горле, а где-то в животе. Размякла Непревзойденная, помягчела Скиталица...

Но ничего, я извлеку из этой миссии двойную пользу, чтобы компенсировать себе отсутствие гонорара! Вон, как говорить красиво научилась! Уже плюс!

Да и откуда у Ти Ци деньги, в самом деле.

Она хотела накормить меня чем-нибудь, но почувствовала слабость, и мне пришлось даже проводить ее до спальни, потому что сама она вряд ли бы доползла, даже по стеночке. В комнате Ти Ци было мрачно и душно, воздух висел такой густой и затхлый, что его практически можно было увидеть, этакую серую и неприятную массу; я уложила бедную девочку на кровать, завернула в холодное белое одеяло, открыла окно, чтобы впустить хоть немного свежести, но почти сразу же закрыла, потому что Ти Ци начала кашлять. И так она осталась лежать, окруженная туманностью своей клетки; тонкие, слабые черные волосы разметались по белой подушке, над ложем какие-то замысловатые узлы и амулеты, призывающие здоровье, но явно не очень эффективные. Несчастная больная наверняка проводила все свои дни в одиночестве, чахла в серой комнате, смиренно ждала конца, и с того момента, как ее покинул единственный друг, не было никого и ничего, что могло бы нарушить ее уединение...

Стена у кровати вся сплошь покрывалась детскими рисунками, выведенными прямо по красноватой краске маленькой слабой рукой.

Ничего, твой друг скоро вернется.

Я покинула ее в смятении, но быстро нашла лекарство — направилась прямиком к самым младшим сестрам, чтобы поговорить с Ти И.

Малышки спали в одной общей комнате, и вместо кроватей со стенами у них были вполне нормальные постельки с тремя спинками, расставленные в три угла и прикрытые длинными, струящимися балдахинами, причем у каждой ткань была расшита тем животным, в год которого она родилась. Наверное, старшие сестры, когда покидали детскую, забирали свой балдахин с собой, правда я его не заметила, когда была у Ти Ци — ее должен был быть расшит змеями. Надо будет спросить у девяточки Ти Дзю, она последняя покидала детскую.

Сейчас здесь обитало три сестрички, номер Десять, Одиннадцать и Двенадцать. Самая младшая, Ти Шиэр, и была той хулиганкой, попавшей в ситуацию со стулом; сейчас она сидела на полу, на подушечке, потирала покрасневшие уши и волком смотрела на самую старшую сестру, а Ти И ругала ее на своем и даже пальцем грозила. Две сестрички постарше прятались на своих кроватях и коварно хихикали. Ну, типичные слинги, что еще сказать.

— О, Кью, — Ти И заметила меня и улыбнулась приветливо. — Как дела? Ты меня не дождалась?

— Соскучилась, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — И поговорить хочу.

— Привет, мисс Кью! — воскликнула Ти Ши, десяточка, и замахала мне обеими руками, радуясь, что хоть что-то смогла сказать на эльфийском. — Как вы жить?

— Я отлично жить, — ответила я, не со зла передразнив ее. — Ти И, поговорим?

— Да они же все равно тебя не поймут, — заметила она.

— Поймем! — гордо воскликнула Ти Ши и почему-то швырнула в меня плюшевую лошадку.

Я словила кобылу и бросила обратно, но Ти Ши взвизгнула и спряталась под одеяло с головой. Безобразница. Уже слишком поздно, чтобы валяться!

— Я должна была лучше их воспитывать, — скорбно сказала Ти И, вставая. — По крайней мере, лучше научить молчать. Ну что, Скиталица, пошли?

И мы вышли, прикрыли за собой дверь; топот трех пар ножек возвестил о том, что младшие в едином порыве бросились к двери и прижались ушками, желая подслушать, о чем там взрослые говорят.

Поэтому мы отошли подальше.

— Ты мне не рассказывала, что у вас раньше жил монстр, — начала я, хотя вообще-то не планировала заходить с претензий.

Ти И удивленно захлопала ресницами.

— А в смысле, что ты имеешь в виду? Льва Ти Ци? Ну так он давно сбежал и умер где-нибудь в канаве. И поделом.

— Почему же поделом?

— Пушистый, гривастый, а все же мужчина.

Разве есть такое слово, "гривастый"? Наверное, правильно говорить игривый.

— Ти Ци по нему очень скучает.

— Она в принципе склонна впадать в уныние, и уже не важно, с ним или...

— Ти И, — я перебила ее достаточно грубо, и ее красивые черные глаза на крошечное мгновение потемнели от гнева, но быстро вернулись к обыкновенному своему блеску, — твоя сестра попросила меня помочь, и я согласилась.

— Ну, это было поспешно и безответственно с твоей стороны.

— Пусть так. Мне без разницы. Главное: я ей помогу.

— Ну хорошо, спасибо за предупреждение, можешь еще написать мне заявление на помогательство моей сестре и отправить три заверенные копии на мое имя до востребования наложенным платежом.

Во-первых, я вообще перестала понимать, что она несет.

Во-вторых, почему все выглядит так, словно мы поругаться планируем?!

Я медленно втянула воздух носом, а затем шумно выдохнула, пытаясь подражать тому, как Ти Ци успокаивала себя дыханием.

— Я не предупреждаю и уж точно не собираюсь налаживать платежи. Мне сейчас не до того. Я хотела позвать тебя поучаствовать.

— Я против присутствия этой твари в своем доме.

— Но он очень нужен Ти Ци, так нужен! Ты давно у нее была?

— Я там каждый день бываю.

— Послушай, Ти И. Сестры тебе не доверяют. Сестры боятся тебя и опасаются. Если ты поможешь вернуть льва, то они увидят, что ты не такая уж плохая, и тогда... они увидят тебя моими глазами. Они...

Ти И дрогнула; что-то из моих слов дотянулось до ее сердца. Ведь у нее все-таки было сердце. И жила в нем огромная любовь к семье.

— Сестры... боятся меня? — спросила она тихо, почти детским голоском, а мне стало ужасно, невыносимо, смертельно совестно.

— Ну, не то чтобы, это я плохо сказала...

— Нет, хорошо, отлично даже! Ты права. Они боятся меня. Все, даже старшие, иначе Ти Эр давно бы меня сместила, — она цокнула языком, и я почти увидела, как перед ее внутренним взором встает портрет второй сестры. — Я не против, чтобы меня боялись. Все, но... не младшие. Это неправильно. Они мне как дети.

Я не выдержала и опустила ладонь на ее плечо — бедная моя Ти И!

— Поэтому и зову тебя, — зашептала я. — Потому что вижу, что помимо страха, в них есть и бесконечная, нежная к тебе любовь.

— В самом деле? — Ти И улыбнулась, хотя было в ее улыбке что-то деланное. — Ну хорошо. Если Непревзойденная так говорит... то хорошо. Но как ты планируешь найти его, если мы не знаем, в какую сторону эта тварь... этот зверь побежал?

Тут настало мое время радоваться и улыбаться.

— У меня есть предположение. Когда мы с тобой были в городе этой ночью, я заметила там некоторые следы... и в общем... думаю, что он побежал туда. Это в принципе даже логично, не правда ли: они с Ти Ци часто туда ходили, место навевает воспоминания...

— Тогда назови срок, — она согласилась как-то уж слишком легко, так, что я даже подумала, а не заметила ли она тоже все те следы и царапины? — Отправимся, когда захочешь.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы предупредить твоих сестер?

— Я собираюсь сделать сюрприз. Представь: мы возвращаемся, ведя его с собой, Ти Ци, счастливая и до глубины души удивленная, выбегает нам навстречу...

Картинка выходила вполне симпатичной, если допустить, что Ти Ци может бегать, и я даже захихикала:

— Ради такого готова хоть сейчас!

Ти И сощурилась, взглянула на мою голову, а вернее на цветок, торчащий из-за затылка, и ласково произнесла:

— Я думаю, на такое дело лучше отправляться хорошо отдохнувшей. Выйдем завтра утром. Сегодня нужно посвятить время себе.

Не поняла, так ей нравится цветочек или нет?

А я?

Ти И пришлось уйти, поскольку ее ждали рабочие обязанности; я осталась стоять на галерее, ловя щеками прохладный весенний бриз и раздумывая о чем-то, сама не в состоянии собрать мысли во вразумительную кучку.

Что со мной творится?