И тут успешность закончилась — Ти И совсем обессилела, повалилась на землю и даже прокатилась по ней немного, пока не уткнулась в ствол слабенького и нежного дубка, покрытого бледными зеленоватыми почками несмотря на холод.

Я подбежала к ней и осторожно приподняла за плечи.

— Ти И, ты чего?

— Ничего, — выдохнула она, жмурясь. — Устала.

— Нам нужно бежать дальше! Мы слишком недалеко ушли! Нас найдут!

— Извини, Скиталица, — пробормотала Ти И, едва ворочая языком. — Я не подведу, я сейчас... я почти...

Она попыталась встать, но тело никак не хотело слушаться. А вдруг она травмирована еще сестрами, и из-за пробежки и проплывки дело еще ухудшилось? Не время гадать; я обхватила ее одной рукой за плечи, а другой — за колени, и без труда подняла на руки, будто малышку. Я-то думала, что вес таких мощных мышц может и для меня оказаться вызовом. Ан нет, видимо, я сильнее, чем мне думалось!

— Ой, — выдохнула Ти И совсем слабым голосом, снизу вверх глядя на меня. — Ты чего?

— Я тебя донесу!

— Спасибо, но... а куда?

Хм. Хороший вопрос.

— Да куда глаза глядят!..

Я двинулась вперед, рассудив, что в любом случае с каждой минутой простоя наши шансы быть пойманными возрастают. Ти И вцепилась ослабевшими горячими руками в мою шею и завертела головой, осматриваясь.

— У меня есть идея, — произнесла она. — Пригнись, ветка. Так вот: мы должны отправиться в город Ши!

Я сперва не поняла, о чем речь, да еще и отвлеклась на ветки, норовившие выколоть глаз или ну хотя бы клок волос вырвать; а затем до меня дошло, что это она так назвала Лес Смерти, в котором мы нашли человекольва.

— Но Ти И, это же Лес Смерти! Там очень опасно.

— Ничего, неправда, ты же не хочешь мне сказать, что боишься пары крупных крыс? — усмехнулась Ти И бодро. — Зато там очень много ресурсов, чтобы прокормиться.

— Или отравиться!

— Ну что ты, Кью? — она потянулась чуть вверх и прижалась щекой к моей щеке. — Хватит. Не болтай. Пойдем в город Ши.

И тут меня что-то накрыло. Почему? Богиня видит, я сама от себя подобного не ожидала; но было в словах Ти И что-то такое, что сумело затронуть остатки самолюбия, сохранившиеся где-то на стенках души, и в глубине меня полыхнула обида.

— Нет, Ти И. Мы сделаем по-моему.

— Что ты сказала?

— А что? Я не понимаю, как вы можете так безалаберно относиться к Лесам Смерти! Все время в них отираться... это опасные земли! Там опасен даже воздух, даже вода. Ты рискуешь каждую минуту, пока находишься там, а я не собираюсь рисковать. Хватит. Я и так разругалась с целым городом женщин и потеряла Ти Фея. На этот раз мы все сделаем по-моему.

— Ну, и как "по-твоему" мы должны поступить? — ядовито усмехнулась Ти И.

Я до боли стиснула зубы, дожидаясь, когда в сердце успокоится пожар, еле удержалась от того, чтобы не швырнуть ее на землю, а после процедила:

— Мы останемся в лесу.

— В лесу! Да это самоубийство!

— В лесу, — повторила я в третий раз. — А ты заткнись.

Ти И настолько поразили эти слова, что она и в самом деле замолчала, недоуменно и растерянно хлопая ресницами.

Роща за озером постепенно превратилась в настоящий лес, густой и пахучий даже несмотря на Ночную погоду. Я различала запахи застарелой листвы, гниения и древесины; несколько раз над моей головой пролетали птицы, кое-где в почти голых ветвях висели гнезда, а затем слух уловил хруст веток от движений какого-то животного, и я окончательно убедилась в правильности своего решения. Здесь нам будет легче переждать болезнь Ти И. А потом...

А потом будет суп с котом, вот что я вам скажу.

Я приняла решение идти вперед до тех пор, пока ноги совсем не устанут. Ти И, обиженная, всю дорогу молчала, но мне пока что это было даже на руку. Наконец легкая боль в районе пяток превратилась в настойчивые намеки на необходимость передохнуть, да и как раз удачно подвернулся лесной ручеек, протекавший тонкой полосочкой по мшистой зеленовато-голубой почве, и я решила избрать это место нашей стоянкой. Во-первых, вода самим пригодится. Во-вторых, вода привлекает дичь.

Опустила Ти И на землю у ближайшего дерева, со стоном разогнула одеревеневшие руки и немного помяла пальцами занывшие суставы в локтях. Ти И огляделась, старательно выражая неприязнь лицом, и поинтересовалась, прервав свое торжественное молчание:

— А если пойдет дождь? А он пойдет!

— Цыц, — буркнула я, слишком замученная, чтобы слушать ее возмущения, и Ти И снова обиделась достаточно, чтобы замолчать.

Так. Не время отдыхать — пока не время.

Сабля перестала быть взрывоопасной, так что ею можно было спокойно работать, не боясь устроить погром. Запрыгнув на ветвь дерева, я как следует раскачалась на ней и выломала в итоге, обтесала немного, чтобы сучки не торчали в стороны, и воткнула рядом с тем местом, где сидела Ти И. Так же поступила с еще одной, почти такой же, а после сняла плащ и раскинула между получившимися колышками и низкими ветками ближайшего дерева, соорудив если не палатку, то по крайней мере довольно уютный навес. Воду эльфийский плащ неплохо отталкивает, так что под такой защитой не промокнем. Да и от ветра спасет.

Ти И видела, что идея хорошая, это было очевидно по ее глазам; но признавать мою правоту ей очень уж не хотелось, и она промолчала.

Дальше. Нужно на чем-то лежать.

К счастью наша паранойя еще вечером подсказала Ти И, что время готовиться к нападению, поэтому она не стала снимать комбинезон Ти Ву и могла спать на земле, не опасаясь промокнуть. Но все же это было бы грустным зрелищем, и я отправилась на поиски решения получше. Наломала еще тонких веточек, часть, посуше, отложила для возможного костра, а из остальных соорудила ложе, почти как из сена, только из веточек. Небо к этому моменту уже просветлело, и на востоке за завесой облаков нарисовался кругленький шарик солнца, тщетно пытавшегося осветить мир. Я начинала чувствовать усталость и отчаяние, тем более, что Ти И продолжала держать марку и совсем не хотела мне помогать...

— Будет колоться, — огрызнулась она на подготовленное ложе. — Я на это не лягу.

— Значит будешь спать стоя!

— Почему ты такая жестокая?

Да я просто усталая, вот и все!..

— Ти И. Мы обе оказались в тяжелой ситуации, — стараясь звучать спокойно, произнесла я. — И мы непременно найдем решение, но сейчас нам важнее дать тебе отдохнуть и восстановить силы.

— Если бы мы пошли в город Ши!..

— ...то все было бы по-твоему, — буркнула я. — И это единственная разница. Не говоря уже о том, что нас бы там скоро нашли. Они наверняка именно его первым делом и отправятся осматривать, а Ши и Ти Ци великолепно там ориентируются...

— По крайней мере у меня была бы нормальная кровать.

— Ага, с жуками-кожеедами!

Ти И закатила глаза.

Сжалившись над ней, несчастной, преданной и раненной, я расстегнула застежку на талии своего комбинезона и сняла верхнюю часть, которой застелила хотя бы ту часть веток, где должна была оказаться голова Ти И. Тут же стало очень холодно, промозглый ветер кусал за плечи, ведь под этой всей одеждой я носила уже только тоненькую майку, но лучше уж я померзну, чем Ти И будет страдать.

К этому моменту и она все-таки сдалась, легла на предложенное ложе, но некоторое время ворочалась, пытаясь найти уютное положение и ворча на сучки, коловшие в ребра. А затем усталость взяла свое, и очень скоро Ти И заснула; я слышала ее ровное дыхание и чувствовала, как от этого звука расцветает в груди сердце. Ну ладно. Ну поспорили немножко. Ну поругались капельку. С кем не бывает? Все равно, она — моя Ти И, а я — ее Кью, и этого не изменишь.

Что ж. Мне пока отдыхать не положено. У меня пока есть, чем заняться.

К моменту, когда Ти И проснулась, я успела уже неплохо обжиться в нашем лесу и очень надеялась, что ее это впечатлит. Мне удалось поймать зайца, которого я тут же и освежевала, разделала и запекла на костерке, огонь для которого добыла с помощью зажигалки. Без соли из специй, конечно, но на голодухе уж лучше так, чем ничего! У меня живот был настолько пустой, что при виде еды даже тряслись руки, но я сидела и терпеливо ждала пробуждения подруги, чтобы сполна насладиться ее восхищением.

Она открыла глаза, застонала, и я тут же подобралась ближе, из последних сил сдерживая довольную лыбу.

— Ти И! Привет! Ну как ты?

— Плохо...

Улыбаться перехотелось.

— Что не так?

— Мне кажется, у меня температура, — хриплым голосом пояснила она, прижимая ладонь ко лбу. — И тело ломит...

Я убрала ее руку в сторону, наклонилась сверху и осторожно прижалась губами к коже. Ну да. Горячевато.

Ти И вопросительно взглянула на меня и все-все поняла.

— Вот черт, — в сердцах произнесла она, ворочаясь на ветках. — Самое время.

— Ну конечно, тебе поплохело, столько потрясений... — я оглядела ее задумчиво и грустно. — Я сделала крольчатину, но тебе сейчас лучше какой-нибудь птичий супчик выпить.

— Если бы мы...

— Не начинай, — отрезала я, выбираясь из-под навеса, загоняя поглубже в сердце тревогу и усиленно отрицая то, что принятое мной решение было не совсем верным. — Я сейчас что-нибудь придумаю.

И я действительно что-то придумала!

Правда, пришлось встать и уйти немного дальше от нашей стоянки, дрожа от холода и усталости — я ведь так и не спала... Но потрудиться стоило: мы все-таки не ушли сильно далеко от цивилизации, и хотя здесь и вырос уже полноправный лес, следы человеческого присутствия не исчезли совсем, так что при некоторой удаче я вполне могла найти тару, пригодную для варки супа.

Под ногами иногда попадался мусор, в основном, конечно, пластиковый и бесполезный, из того, что плавится и мерзко воняет, если бросить его в костер (это я уяснила на своем горьком опыте). Пришлось слоняться добрых три четверти часа, наблюдая за тем, как пятно солнца движется за низкими облаками, неумолимо намекая на полдень; по пути мне попалась пара полезных вещиц, которые я прихватила, но самого нужного все не было и не было. Ну же! Любая ерунда подойдет, пусть хотя бы вскрытая консервная банка — я и в ней сварю для Ти И...

О нет, я же оставила ее там совсем одну!

О нет, моя Ти И...

Загнала подальше панику, сжала кулаки, скрипнула зубами. Что-то творится с моей головой, что мне совсем не нравится! Раньше я была другая. Раньше ничто не могло выбить меня из колеи, и я действительно была Непревзойденная — Непревзойденная Скиталица!..

Остановилась, замерла на месте, и прижалась лбом к стволу дерева, глотая слезы. Чем, вот чем я занимаюсь? Ти Фей там жизнью рискует, чтобы остановить Ночь, а я трачу все силы и ресурсы на помощь женщине, которую ненавидела собственная семья — и наверняка не просто так! Женщине, которая ни во что меня не ставит и цепляется за каждую случайную фразу, которая закипает с пол-оборота и может плеваться ядом, как королевская кобра, просто потому, что ей что-то не понравилось! О Богиня, если я поступаю неправильно, пожалуйста, дай мне знать...

Подняв голову, я увидела прямо над собой кастрюльку, зачем-то зацепленную ручкой за ветку дерева.

Если это и правда намек от Богини, то я, наверное, на правильном пути!

Привстав на цыпочки, дотянулась до кастрюли и сняла ее, проверяя визуально дно — с виду все просто замечательно, целехонько. В душе заискрилась неимоверная радость, а перед глазами появилось лицо Ти И, довольное и счастливое; однако этот образ быстро поблек, уступив место другому: той же женщине, только красной от гнева и смотрящей на меня с вызовом.

В самом деле. Злой я ведь ее вижу гораздо чаще. И даже когда она не злится, когда улыбается, она способна отпускать очень неприятные фразочки. Не думайте, что я этого не замечаю! Я замечаю. Просто игнорирую...

Во что превратилась Непревзойденная Скиталица?

Мысль больно кольнула сердце, а кастрюля в руках показалась невыносимой ношей. Я — Непревзойденная Скиталица. Я никого не боюсь, ни перед кем не пасую. Я сильная, смелая, ловкая женщина, обошедшая весь мир и во всех краях планеты известная своей удалью. Так почему же...

А потому, что на самом деле я вовсе не такая. На самом деле нет никакой Непревзойденной Скиталицы, есть только Кью Рес, и вот эта самая Кью жить не может без чужого одобрения. Потому что если кто-то где-то не считает ее самой лучшей и самой сильной, то это ошибочное мнение будет бельмом на глазу до тех пор, пока не изменится. Но сама Кью Рес в себя ни капельки не верит — чем громче она кричит о своем великолепии, тем меньше себя такой считает. Верно? Верно.

И поэтому она бегает по лесу в поисках чего-то, из чего можно было бы сварить суп для больной женщины, которая все равно этого не оценит! Потому что похвала Ти И — трофей, который очень трудно добыть. Потому что она не верит в Непревзойденную, и Кью Рес рвет задницу, чтобы доказать ей обратное.

Какой бы я была, если бы верила в себя так же, как Ти И? Если бы меня ненавидела вся моя семья (что впрочем мне и правда знакомо) и весь мой город, а я, несмотря на это, все равно считала бы себя самой сильной и великолепной? Какой бы я была?

Знаю. Достойной любви.

Не просто же так меня никто не любит.

Птаху я поймала почти голыми руками: настолько увлеклась размышлениями, что добрых пять минут стояла неподвижно посреди леса, и за это время какая-то птичка, заинтересованная моим присутствием в ее среде обитания, подобралась настолько близко, что я смогла сбросить на нее кастрюлю. Животные вообще не особо меня боятся, чувствуют во мне эльфийскую кровь — так что это было не сложно. Убивать оказалось немного сложнее, особенно в свете новых мыслей, появившихся в голове: не нарушаю ли я своих принципов, расправляясь с этой птицей? Но в то же время я ведь всегда предпочитала свой комфорт комфорту зверей, а тут у меня на руках больная женщина, которой нужен суп...

Вот не было у меня в жизни печалей, все было хорошо и мирно — так понадобилось же начать думать!

Хотя было ли все мирно?

Когда я вернулась к нашему лагерю, Ти И снова спала. Ощипывая и разделывая тушку, я размышляла, и вот о чем: надо бы найти какой-то способ, чтобы понять, как именно Ти И ко мне относится. Она правда меня любит или сблизилась со мной, как и Мака Дее, только из-за того, что я — Непревзойденная? Потому что если так поразмыслить, то не очень-то много Ти И обо мне, Кью Рес, знает; мы даже ни разу не разговаривали о семье, а в те моменты, когда речь все-таки заходила о личном, чаще высказывалась она, чем я. И это меня совсем нельзя назвать молчаливой!

Но Мака Дее собирал коллекцию трофеев, в которой хорошо бы смотрелось имя Непревзойденной. А Ти И меня обманывать зачем нужно?

Она шевельнулась, застонала, и я решила продолжить думать попозже.

— Эй, милая, — даже мой голос подводил меня и звучал уж слишком сахарно, — как ты себя чувствуешь?

— Кости ломит...

— Это все твои переработки, — проворчала я нежно. — Работаешь как не в себя, вот и заболеваешь... я сварила суп.

— А чем же мне его есть? — саркастично спросила Ти И. — Руками?!

— Если хочешь, — я решила, по крайней мере, не пытаться утихомирить ее гнев изо всех сил. Если уж гнева не избежать, то чего нервничать и виться, как уж на сковородке? — А можешь через край похлебать. Или голову туда засунуть...

Ти И сразу переменилась; ее лицо вытянулось, глаза заинтересованно сверкнули, голос помягчел и зазвучал как будто чуть выше:

— Все хорошо, Кью? Ты какая-то... грубая.

И я еще грубая? Да она себя саму-то слышала?!

Она сидела рядом, красная и помятая от сна на ветках, и ждала ответа. Я понимала, наверное, что надо поговорить, что надо высказаться и все расставить по полочкам; но никак не могла придумать, какими словами мне сказать все то, что было на сердце. Спросить: "Ты меня любишь"? Но ведь мы еще не произносили этих слов, и получится, что я напрашиваюсь на признание. "Как ты ко мне относишься"? То же самое. "Почему ты иногда срываешься на мне"? А как я докажу, что она срывается — это ведь мои умозаключения, а не очевидный факт...

Пододвинув к себе кастрюлю с подостывшим супом, Ти И осторожно осмотрела ее содержимое, а затем так же осторожно глянула на меня, и проговорила, выделяя каждое слово интонацией:

— Это очень здорово, что ты начала снова есть мясо.

Так, начнем отсюда.

— Я не начинала и не переставала, — я очень старалась не нервничать и не повышать голоса, хотя давалось мне это с трудом. — Я вот так делаю: если есть возможность, то отказываюсь от животной пищи, а если возможности нет — то не отказываюсь. Просто, как пять копеек! Ясно?

— Ясно, — кивнула Ти И, удивленно вертевшая глазами. — Ты могла бы мне давно сказать...

— А ты могла бы давно спросить, а не бросаться в меня какими-то намеками!

— Кью, мне кажется, или ты намерена поругаться?

Я втянула носом воздух и медленно выдохнула, стараясь каждой клеточкой своего тела прочувствовать этот процесс, а не то, что творилось в голове и сердце.

— Да, ты права, — произнесла я тихо. — Я действительно намерена поругаться.

— Но зачем тебе это? — спросила Ти И, поднося кастрюлю ко рту. Решила все-таки через край. — Фу, пресное!

— Ти И, родная, а ты видишь рядом залежи соли? Чего ради ты делаешь такие замечания, если очевидно, что я стараюсь изо всех сил?!

Кастрюля стукнулась о землю между нами, будто становясь непреодолимой преградой. Стеной номер три (или четыре?), на этот раз отделившей меня от Ти И.

— Не знаю, о чем ты толкуешь, — буркнула она, недовольно хмуря брови. — Я просто такая, вот и все. И ты не могла этого не знать. И все равно со мной связалась.

Тоже верно, конечно, но...

— Я думала, я тебе нравлюсь.

— И ты нравишься!

— Но что бы я ни делала, все вызывает в тебе гнев! Я принимаю не те решения, не так работаю, не так помогаю. В любом моем поступке ты найдешь, к чему придраться: к соли, к сыру, к выбору одежды...

— Мне нравится, как ты одеваешься.

— Спасибо, но я ведь в целом!..

Ти И расхохоталась, и я смутилась так сильно, что опустила глаза. В самом деле, что это со мной? Что на меня нашло? Почему вообще я, тупая, завела, дура, эту тему? С чего решила, что в наших отношениях что-то не так? С Ти И-то все нормально, она умная, красивая, храбрая женщина. А вот я — недоразумение какое-то. Уродливая тетка без мозгов и с алкоголизмом. О да, сейчас бы водки, и чувствовать, как спиртовое тепло сжигает холод в груди...

— Ладно, Кью, — заговорила Ти И, но я не решалась пока поднять на нее взгляд, — давай обсудим. Мы поспорили из-за того, где лучше скрываться — в лесу или в городе. Ты выбрала лес, а у меня не было сил тебя образумить. И теперь я пью суп через край огромной кастрюли, хотя могла бы наслаждаться консервами из города... и есть палочками... в чем твой вариант лучше?

Теперь, когда она говорила так спокойно и вкрадчиво, мне чудилось, что ничегошеньки хорошего и верного не было в моем решении. Что лучше бы я покорилась ей и согласилась на старые высотки, полные странной магии. Там было бы мягко, уютно и по-человечески, а здесь Ти И вынуждена выживать, как дикарка.

Но у меня же были аргументы прежде? Да я их даже уже озвучивала, почему Ти И спросила еще раз?

Да потому что не посчитала те мои слова вескими.

— В Лесах Смерти дурной воздух, — повторила я. — А в этом лесу — нормальный.

— Ну, такое я уже слышала.

— А еще здесь есть дичь. Для твоего организма сейчас лучше свежая пища, а не трехсотлетние жестянки.

— А ты не думаешь, что я, может быть, не люблю кустарно приготовленную пищу?

— Здесь нет никаких кустов, — я покачала головой, сжала кулаки и скрипнула зубами, готовясь к следующим словам так, как спортсменки к прыжку не всегда готовятся: — Но я приняла решение, и не позволю его обсуждать. Я считаю, что поступила лучше. Правильно. Верно.

— Но послушай...

— Нет, — отрезала я, хотя в душе начиналась натуральная истерика от одного только тона голоса Ти И. — Ты больна. Тебе нужно лежать и отдыхать. Не болтать. Лежать.

— Если бы ты...

— Цыц, — я положила руку на ее плечо, понимая, что этим контактом давлю на нее еще сильнее, и Ти И тоже это поняла и потому отодвинулась в сторону. Но ведь это сама она меня так научила! Решения этой женщины не поддаются обсуждению, потому что ей виднее; мне тоже виднее, ведь я, в конце концов, сейчас несу ответственность за нас обеих. Если бы мы оказались в Лесу Смерти, мне было бы сложнее ориентироваться и искать пропитание, я же там теряюсь! Мне было бы трудно, потому что ночи в тех проклятых землях меня пугают, а ослабленная и больная Ти И не сумела бы мне как-либо там помочь. Вот и вся логика! Сейчас я несу ответственность за нас обеих, значит, я и решаю, что и как мы будем делать. Да, отличный аргумент. Замечательный даже. Повторю про себя еще пару раз, чтобы не сбиться, когда буду произносить: я за нас отвечаю — мне решать. Я за нас отвечаю — мне решать. Так. Все. Теперь можно сказать ей. Вот так. Вот сейчас. Я готова.

Подняв глаза, я обнаружила, что Ти И спит, повернувшись ко мне спиной.