Азраэль резко распахнула веки, невидящим взором уставившись в темноту напротив. И застонала. Всё тело почти мгновенно отозвалось резкой болью, которая буквально ломала каждую клеточку, каждую косточку, каждый чёртов нерв. Эта боль лишний раз напомнила о том, почему нельзя засыпать в неудобном положении, пока в очередной раз коротаешь ночь в тюремной камере Сатаны. Удобствами здесь и не пахло. Каждый узник должен сполна хлебнуть боли и горя, прежде чем ему вынесут окончательный приговор.  

Но Азраэль была к этому привычна и давно не придавала этим адским люксовым номерам хоть какого-то значения. Тюремная камера Короля Ада перестала производить на неё сильных впечатлений. Пугала только скука. Коротать дни напролёт в пустой, сырой и мрачной камере – вот настоящий ужас. Именно поэтому Азраэль ненавидела эти темницы. В остальном, здесь было даже мило. Тишина прерывалась лишь редкими стонами других заключённых вернувшихся после ежедневной порции пыток, редкими разговорами по душам узников в соседних камерах и руганью стражников во время очередной игры в карты.

Усталый вздох вырвался с тонких сухих губ, которые Азраэль тут же облизала кончиком языка, чтобы хоть как-то их смочить. Хотелось пить и есть, чего она была лишена уже неделю. Или даже две. Сложно было сказать. Время здесь текло как-то иначе. За днями было крайне сложно уследить или посчитать. Один день здесь, словно год. А неделя и того ощущалась вечностью.

– Эй, Гунджон! Сколько я тут уже задницу просиживаю? – вдруг выкрикнула Азраэль в пустоту.

– Я тебе чё, голосовой календарь? – тут же долетел до неё возмущённый ответ с другого конца темницы.

– Нет, ты просто неблагодарный кусок дерьма! – в её голосе отсутствовали любые нотки злости, только странное веселье. Или это было медленно подступающее безумие?

– Пхе!.. – весёлым эхом донеслось до камеры Азраэль. – Две недели и три дня, сучка!

Азраэль беззлобно улыбнулась темноте и выкрикнула в ответ:

– Благодарю!

На короткое время повисла тишина, что стала для души ангела такой привычной и такой родной. Но очень скоро с того конца снова раздался голос Гунджона, который решил развеять свою скуку и полюбопытствовать: 

– Чё на этот раз сидишь?..

Азраэль прижалась спиной к холодной сырой стене, положила локти на согнутые колена и призадумалась. Гунджон, как и всегда, тактично не торопил с ответом, позволяя сестре по несчастью подумать. Времени у этого демона было более чем в избытке. Сидел он в Адской темнице уже очень и очень давно. 

– Продолжаю оставаться собой… – спустя минуту молчания, ответила ему Азраэль, но так тихо, что он вряд ли мог услышать.

Она медленно поднялась на ноги, чтобы немного размять затёкшие, после неудобного сна, мышцы.

Демон в другом конце темницы тем временем продолжал хранить молчание. Все знали, как Кроль Ада умеет наказывать за неподчинение его приказам. Даже самым безумным, самым злобным и непредсказуемым демонам слоило опасаться гнева Сатаны. Если ты демон на службе у сил тьмы, будь готов беспрекословно сложить голову во имя своего Тёмного Владыки. Но демоны, чем они старше и древнее, весьма трусливы на тему того, что касается неизбежного – смерти. 

Азраэль не была демоном, но и к смерти готова с того самого дня, как оказалась в Аду. И дело было вовсе не в том, что она рождена ангелом. Проведя сотни и сотни лет подле самого жестокого дьявола, который не знает ни любви, ни ласки и сочувствия; упивающийся болью и страданиями, словно живительным нектаром; подвергая пыткам и унижениями всё живое и в том числе собственных отпрысков, то поневоле начинаешь грезить о забытье. 

Но смерть не приходила даже во время самых страшных пыток, которым её подвергали за неподчинения и слабость. Сатане это было ни к чему. Ведь жаждал он далеко иное. Не для того он скрывал ангела практически ото всех и даже от собственного легиона тьмы. О существовании Азраэль знали лишь немногие в Аду, а на небесах и вовсе ни единой души. 

Она столетиями росла в одиночестве. Настолько долго, что уже не представляла свою жизнь иначе. Когда сердце ангела упорно стремилось к любви, искало выход своим эмоциям, требовало выхода чувствам, то начинало справедливо казаться, что, поддайся она этим всепоглощающим порывам хоть на секунду, позволит своему беспокойному органу согреться в чужом тепле, то в сию же секунду сгорит в одно мгновение. Она сокрушалась от одной только мысли о том, что одинокому ангелу не получить того, чего никогда в Аду отродясь не отыскать. 

Ничего не оставалось, как смириться. И так чувство одиночества только усиливалось, пока она окончательно не закрылась от остальных. А вместе с тем утратив ко всему и всем доверие.

Азраэль медленно наворачивала в своей камере круги, попутно разминая затёкшую шею, спину и ноги незамысловатыми простыми упражнениями. Немного помахала кулаками перед воображаемым противником. Разогнала кровь по венам. После небольшого разогрева для уставшего тела, принялась делать более сложные упражнения, пока тяжело не задышала и мышцы приятно не заныли. Было крайне важно поддерживать форму.

А ещё после тренировки всегда хочется полетать.

Но Азраэль на неопределенный срок была лишена такой возможности. Она расправила свои крылья, которые с трудом помещались в этой камере. Попробовала пару раз взмахнуть, чтобы размять затёкшие мышцы, тем самым тревожа застарелую пыль с грязью. Сложив правое крыло, начала вытягивала левое до тех пор, пока не услышала приятный хруст в суставах. Аналогичное действие проделала и с правым.

Вот так проходили все дни в тюремно камере Сатаны. Отданная сама себе и страдая от скуки, Азраэль могла только время от времени беседовать с другими заключёнными, спать на холодном полу и заниматься спортом до тех пор, пока силы на то позволяли. Без еды и воды энергия постепенно увядала, поэтому, чем дольше приходилось сидеть в заточении, тем сложнее было даже просто ходить по камере. Бессмертного такое, конечно, не убьёт, но сильно истощит физически.

Так прошло ещё три дня, пока Азраэль не разбудил грохот. Очнулась она молниеносно, как если бы только этого и ожидала на протяжении всего своего заключения. Осоловело уставившись на местного стража порядка, что немного сурово, но точно без какой-либо очевидной взору угрозы уставился на неё в ответ, ленивым жестом поглаживал рукоять своего клинка. Чёрный шлем в тусклом освещении скрывал его лицо, позволяя разглядеть лишь горящие алые глаза.

Приняв сидячее положение и прислонившись спиной к стене, Азраэль лишь сухо поинтересовалась:

– Когда?..

Стражник незамедлительно ответил таким же ленивым, лишённым других эмоций, тоном:

– Во время ужина.

Азраэль кивнула и медленно поднялась с пола.

Зазвенели бьющиеся друг об друга стальные ключи. Немного с ними покопавшись, стражник отыскал нужный и потянулся с ним к замочной скважине стальной решётки. Пару поворотов, после которых раздался долгожданный «щёлк». Ржавая дверь со скрипом распахнулась.

Азраэль молчаливой тенью покинула темницу и направилась в сторону выхода.

– До встречи, сучка! – ехидно захихикал Гунджон, когда она прошла мимо его камеры. 

Азраэль только улыбнулась и машинально кивнула, мол, до встречи, но вслух так ничего и не ответила.

Покинув подземный лабиринт бесконечных темниц, среди которых можно с лёгкостью заблудиться, Азраэль безошибочно направилась по направлению к узкой, закручивающейся в спираль, лестнице, что выводила из подземелья. Страж давно перестал следовать за бывшей заключённой и вернулся к своему посту, звеня где-то в коридорах сталью своего доспеха.

Выбравшись из подземелья, Азраэль не ощутила долгожданной свободы. Напротив, она покинула лишь одну из своих клеток, за пределами которой было множество других. Сама Преисподняя являлась её темницей со своей никогда не меняющейся мрачной обстановкой, давящей на подсознание тяжёлой атмосферой и окружающей некомфортной тишиной. И властно-подавляющим величием. 

Во владениях Короля Ада никогда ничего не меняется: что в подземельях замка, что в тронном зале дворца, что в коридорах и личные покоях Сатаны – всегда стояла угнетающая атмосфера. Вечное адское пламя и огненные лавовые потоки служили местным освещением, заменяя свет солнца или того, что можно было бы им назвать. В Аду всё было иначе, чем на небесах. Лишь местные обыватели понимали, когда заканчивался день, и начиналась ночь. Даже само понятие «дня и ночи» здесь ощущалось весьма расплывчато. 

Азраэль вышла в тронный зал Сатаны, который сейчас пустовал. Мельком взглянула в сторону костлявого трона. Не сбавляя шагу, направилась прямиком к своим покоям. Комната единственного ангела в Аду находилась в другом конце замка, больше напоминая помещение для прислуги. Впрочем, личные покои мало чем отличались от темницы, только вместо ржавой решётки стояла стальная кованая дверь. На удобства жаловаться не приходилось. Несмотря на не совсем богатое убранство, жилось вполне просторно и комфортно.

Перед ужином с Сатаной было крайне необходимо освежиться в ванной после трёхнедельного заточения, а заодно переодеться в чистое и нарядное платье. Король Ада отличался поразительной брезгливостью, а также склонностью к опрятности и чистоте. Поэтому во дворце слуги прибирались очень тщательно.

Приблизительно сориентировавшись во времени, Азраэль не без улыбки поняла, что у неё в запасе есть как минимум два часа. Этого более чем достаточно для того, чтобы привести себя в презентабельный для Сатаны вид. Встречи за одним обеденным столом были хоть и редки, но никогда не устраивались из праздного настроения. 

Эта встреча означала только одно – Сатана подготовил для неё новое поручение.

Азраэль пришлось вылить на своё тело множество ароматических масел и бальзамов, чтобы содрать с кожи въедливый аромат затхлой темницы, пота и отходов. Платье для ужина было выбрано самое просто, которое как можно меньше сковывало движения, и которое позволило бы спрятать кинжал. При дворе Короля ада всегда необходимо иметь при себе оружие. Любое. Живя среди демонов с четырёхлетнего возраста, то очень быстро понимаешь, что даже кусок битого стекла, спрятанного под одеждой, может очень сильно выручить. И совершенно неважно, где именно такая мелочь тебе поможет: во время прогулки в пределах дворца, собственной спальне или в Железном лесу неприкаянных душ.

Но еще не менее важно уметь воспользоваться таким преимуществом. Не растеряться. Предугадать опасность прежде, чем она совершится. Реагировать быстрее, острее, решительней, жёстко. И никогда не жалеть. Потому что никто не пожалеет в ответ. Такова Преисподняя. Таковы здесь правила – либо ты, либо тебя. 

Ванная отняла гораздо больше времени, чем на то рассчитывала Азраэль, поэтому наспех высушив волосы, запрыгнула в платье кремового оттенка на бретельках с воздушной до пола юбкой. К ноге подвязала ремешок со стилетом, укромно пряча клинок на бедре. Причёску сооружать времени уже не оставалось, собственно, Азраэль в любом случае не умела ухаживать за собственными волосами. Поэтому просто наспех расчесала серебристые локоны и как можно скорее покинула свою комнатушку.

Слуги неторопливыми тенями перемещались по многочисленным коридорам и залам, каждый занятый своим делом. Никто не обращал особого внимания на идущего ангела по направлению к трапезной, где Сатана обычно трапезничал в узком кругу своих военачальников и соратников. Или же в кругу семьи, которая за очень редкими исключениями собиралась за общим столом. Как правило, Король Ада мало уделял внимания своим отпрыскам. Люцифер был небольшим исключением из принятых им правил. В отличие от остальных братьев и сестёр – мать Люцифера была первой и единственной Королевой Ада. Остальные отпрыски Сатаны – это не более чем последствия случайных связей с другими демоницами, которым, однажды, посчастливилось на короткий срок стать одной из фавориток дьявола.

Азраэль в спешке вбежала в трапезную и замерла. Сердце в страхе пропустило удар. И словно бы остановилось. Затаилось в предвкушении появившейся перед глазами опасности. 

Всё внутри встрепенулось и сжалось от подступающего кома страха, который она просто не имела права демонстрировать. Сатана ненавидел слабость в любом её проявлении и строго наказывал всякого, в ком разглядит хоть мимолётный намёк на нечто подобное. Но к счастью, Сатана ещё не объявился. Центральное кресло за столом одиноко пустовало. Но вот кресло, где обычно восседал по правую руку от отца Люцифер, пусто не было.

Ядовито-жёлтые глаза жадно и хитро уставились на Азраэль в тот самый миг, как только она вошла. Маленькие миндалевидные глаза в хитром прищуре сощурились, точно уловив запах своей любимой добычи. Тонкие губы растянулись в обаятельной улыбке, подчёркивая на худом лице две ямочки на гладко выбритых щеках.

«Асмодей…» – с ужасом пронеслось в голове ангела.

Несмотря на подкравшийся ужас от внезапной встречи, лицо оставалось безразличным и отстранённым. За это Азраэль мысленно себя похвалила, хотя на самом деле желала как можно скорее сбежать. Мысль снова запереться в подземных камерах Сатаны показалась ей на тот момент самой удачной и подходящей. И хоть в эти секунды сердце бешено колотилось о грудную клетку, внешне удалось сохранить полное спокойствие. С большим трудом, но Азраэль продолжила свой путь, так и не поприветствовав одного из сыновей Сатаны. 

А вот Асмодей решил, что должен разыграть перед ней очередную неубедительную роль галантного джентльмена, решившего поухаживать за привлекательной дамой. Азраэль этому нисколько не удивилась, даже напротив, нечто подобного ждала. Однажды этому змею удалось её подобным образом одурачить, но Сатана научил глупого ангела не наступать дважды на одни и те же грабли. И она уже давно не так наивна, какой была некогда очень давно.

Кресло под ним заскрежетало, а вместе с этим и собственная изувеченная Адом душа, когда Асмодей встать из-за стола и неспешным шагом направился в её сторону, чтобы немного поухаживать. Проявить своё неуместное внимание, которое Азраэль порядком осточертело. От одной только мысли об этом, становилось мерзко и тошно, но она старательно не подавала виду. Лицо отражало только внешнее спокойствие и безразличие ко всему происходящему. И прежде всего – к обаянию Асмодея. В этом он с Люцифером был похож. Вот только Люцифер в отличие от своего брата – испытывал к Азраэль скорее презрение.

Асмодей галантно отодвинул кресло, стоящее по левую руку от центрального, несколько нагло и откровенно наблюдая за её неторопливым приближением. Во взгляде этих ядовито-жёлтых глаз плескалось столько похоти, что ангел поневоле ощутила себя абсолютно нагой в его присутствии. И так всегда, где бы ни свела их судьба. Молча заняв место за столом, Азраэль предпочла полностью проигнорировать присутствие демона не только в этом зале, но и в своей жизни включительно. 

Внезапно нечто горячее коснулась левого плеча. Азраэль от неожиданности вздрогнула и резко обернулась, встретившись с ненавистными жёлтыми глазами. Асмодей склонился над ней и запечатлел на плече ангела свой ядовитый поцелуй. Острым кончиком носа уткнулся в мягкую оливковую кожу. Жадно и шумно втянул аромат её тела, медленно поднялся к шее девушки, слегка коснувшись пульсирующей от волнения венки, кончиком своего языка, точно пробуя её кожу на вкус. 

Всё внутри передёрнуло от нахлынувшего омерзения, но Азраэль от испуга не шевелилась, точно опасаясь совершить какое-либо движение, чтобы Асмодей не растолковал это как-то по-своему. Поэтому просто застыла в одной позе и судорожно вдыхала и выдыхала, сжимая ладонью бедро на том самом месте, где грелся стилет.

Асмодей довольно хмыкнул прямо ей в ухо и прошептал:

– Твоя кожа пахнет шафраном и корицей. Мне нравится...

Азраэль в панике впилась когтями в искусно вырезанные подлокотники кресла. Кровь мгновенно застучала по вискам. Она перестала дышать, потому что в ужасе ожидала самого худшего. Самого мерзкого. Азраэль мысленно взмолилась к Создателю. Но помощь пришла гораздо быстрее, чем на молитву откликнулся сам Шепфа. Впрочем, он ещё ни разу не откликался на её молитвы. И даже зная это, Азраэль продолжала упорно просить его о помощи. Инстинкты светлого существа неизбежно каждый раз стремились к свету, а единственное по-настоящему самое светлое существо во вселенной – это Шепфа. Но он молчал, как если бы отвернулся от своего дитя.

– Возьми себя в руки, Асмодей. – Пространство разорвал властный голос и хорошо поставленный тон хозяина этих владений. – Или ты решил перед началом трапезы лишиться своего языка?

– Отец! Сердечно приношу свои глубочайшие извинения! – Мгновенно переменился в лице Асмодей, воскликнув с излишним энтузиазмом. Выпрямившись и гордо расправив плечи, прекрасно понимая, что совершил большую глупость, поспешил вернуться на своё место за столом.

Несмотря на то, что Короля Ада Азраэль боялась гораздо сильнее его отпрысков, было сложно отрицать, что с его появлением стало намного спокойней и даже чуточку безопасней. Асмодей был редкостным лизоблюдом, тем самым чаще попадая в немилость отцу, который презирал подобную слабость в своём сыне.

Азраэль хотела было встать из-за стола, чтобы поприветствовать Короля, но его тяжёлая и сильная ладонь резко опустилась на её плечо. Повелительно надавив, Сатана таким образом заставил вернуться в кресло. В этот раз она даже не вздрогнула, мысленно себя похвалив. Присутствие Повелителя Ада странным образом успокоило. Сатана чуть сжал плечо в своей властной и повелительной манере, несколько скучающе оглядев ангела сверху-вниз. Тонкие губы были плотно сжаты, а алые глаза выражали глубокую задумчивость, словно дьявол раздумывал над тем, как бы ещё помучить своего маленького ангелочка.

– Душа моя, – внезапно проговорил Сатана с лёгкой хрипотцой в голосе. – Надеюсь, ты сделала для себя правильные выводы?..

И словно невзначай, неправдоподобно по-отечески его огромная ладонь тыльной стороной погладила щеку Азраэль, а после неспешно заправила локон серебряных волос за ухо. Все его действия были хорошо выверенными и отработанными, лёгкими и невесомыми. Любимая тактика Сатаны: кнут и пряник. Сейчас от её ответа зависело, получит ли она после удара кнута свой долгожданный пряник. 

Азраэль как можно твёрже и спокойней кивнула, произнесла:

– Любое ваше слово – для меня закон, мой Повелитель. Теперь, я это уяснила.

Губы Сатаны растянулись в довольной усмешке. Торжественно разведя руки в сторону, довольно объявил:

– Тогда приступим к трапезе! – и на этих словах, Сатана прихлопнул в ладоши, тем самым давая прислуге сигнал приступить к своим обязанностям.

Одно мгновение ока и длинный стол был полностью накрыт всего на три человека. Прислуга справилась со своими обязанностями: быстро, чётко, слаженно и безупречно. И так во всём в этом дворце. Любая самая малая оплошность каралась самым жестоким образом. Поэтому ошибки недопустимы.

Перед Азраэль оказала тарелка с сочным куском мяса с гарниром из овощей гриль, а рядом стоял бокал вина с ярко-насыщенным бордовым оттенком. Несмотря на дикий голод, Азраэль как послушный ребёнок учтиво положила руки на колени и с прямой осанкой держала спину ровно, лишь краем глаза наблюдая за тем, как слуга наполняет бокал своего господина бурбоном. Сатана сидел с несколько скучающим видом, но в глубине алых глаз плескалось ничем неприкрытое раздражение. 

И Азраэль хорошо знала, что этому послужило. Сатана не любил «семейные посиделки». Ненавидел, когда семья собиралась за одним общим столом, потому что презирал всех своих отпрысков, считая каждого недостойного и толики его внимания. Он раздал им титулы и земли по большей части только для того, чтобы избавится от их постоянного присутствия во дворце, но и в тоже время для того, чтобы иметь возможность контролировать каждого. Даже Люцифер, прямой наследник, принца Ада, ходил в немилости своего отца.

Но дети Сатаны так отчаянно стремились заслужить хоть немного его одобрения, что за тысячи и тысячи лет так для себя и не уяснили, что у Ада был только один Король. И он не нуждался в наследниках, потому что не желал уступать это место никому. Для него дети – это не более чем удачное вложение. Будущие инвестиции в прибыльное дело, которое окупится только со временем.

А Люцифер… 

Люцифер был запасным планом. Сатана может и был честолюбивым, самоуверенным и амбициозным ублюдком с манием вселенского величия, но точно не дураком. 

За тысячелетия своего существования, даже такое древнее существо понимало, что ничто не вечно. И никто не вечен. Груз прожитых лет и вековая мудрость учтиво подсказывали, что даже если он внезапно найдёт свою смерть, то нельзя оставлять Ад на произвол судьбы. Нельзя, чтобы все его труды канули в Небытие, а с таким трудом построенная им империя, как по щелчку пальцев рухнула, будто карточный домик. Только потому на такой случай у него был Люцифер, который всегда воспитывался в строжайшей обстановке, ненависти, презрении и только с позиции абсолютной силы и непреклонного подчинения своему отцу. Таким образом, Сатана надеялся, что воспитает достойного приемника.

И несмотря на презрение и ненависть, что к ней испытывал Принц Ада, Азраэль всегда ему сочувствовала. И Люцифер прекрасно это знал, отчего презрение его к ней только крепло и с каждым новым днём лишь росло. Но иначе она не могла. Пусть ей пришлось расти в Аду и перетерпеть немало страданий, но ангельская суть от этого никуда не делась. Хоть уже и не была как раньше. 

Асмодей прекрасно знал, что его внезапное появление будет воспринято с раздражением, но демона это редко когда беспокоило. Он так стремился угодить отцу, а заодно утереть нос остальным братьям, что с готовностью шёл на такой отчаянный риск. А угодить Сатане было крайне сложно, чаще и того невозможно. Тем более его детям.

Когда Сатана приступил к трапезе, Азраэль неловко потупила взгляд на своей тарелке, сдерживая себя от того, чтобы сразу не накинуться на сочный кусок мяса. Но необходимо было соблюдать все нормы приличия. Даже в аду. Особенно за столом Сатаны. Сохраняя внешнее спокойствие и равнодушие, словно её не морили голодом целых три недели, аккуратно подхватила серебряные столовые приборы и принялась нарезать небольшими кусочками мясо. Азраэль старалась есть медленно, можно сказать, лениво, словно данное действо ей даже в тягость, чем в радость. 

Это было мучением, потому что каждый кусочек приходилось пережёвывать очень медленно и тщательно, когда голодный желудок требовал жадно глотать и рвать пищу, чтобы как можно скорее унять это ужасное чувство голода. К вину она старалась не прикасаться, ибо не хотелось охмелеть.

– Азраэль…

Властный тон Сатаны вынудил прерваться и отложить столовые приборы.

– Слушаю, Повелитель, – послушно отозвалась она.

– Твои крылья, я хочу их видеть, – его лицо было непроницаемым, но глаза внезапно загорелись интересом.

Азраэль не изменилась в лице, оставалась такой же хладнокровной и послушной, но кулаки невольно сжала. Она заволновалась, но этого никак не продемонстрировала. Сатана продолжал изучать её лицо и мог с лёгкостью прочитать все эмоции, позволь она хоть на секунду дать им волю. Это было недопустимо.

Глотая застрявший ком в горле, Азраэль позволила своим крылья раскрыться во всю свою длину. Было сложно не заметить, как загорелись глаза Асмодея, сидящего строго напротив неё. И взгляд этот был непростой, а полон жгучей похоти и первобытного желания. Да такого, что от этого становилось не по себе. Азраэль ненавидела, когда он смотрел на неё, как на какой-то кусок сочного мяса, который он хотел, но не мог проглотить. От этого она ощущала себя никчёмной и словно бы грязной.

«Как тогда…» – быстро пронеслось в её мыслях.

Не желая задерживаться на Асмодеи и его животной похоти, Азраэль повернула голову в сторону Сатаны, который продолжал сохранять угнетающее молчание. И пусть он ничего не произносил, а только угрюмо изучал всю её фигуру, Азраэль всё поняла без слов. Король ада был крайне недоволен увиденному. Этого она и опасалась.

– В последнее время нет никаких изменений… – заключил Асмодей, задумчиво потирая свой подбородок.

Губы Сатаны недовольно искривились, что не предвещало ничего хорошего. Он задумчиво и несколько отстранённо подпирал голову рукой, а в другой придерживал стакан с новой порцией бурбона.

– Пытки давно не так эффективны, как раньше, – мрачно отозвался Сатана, круговыми движениями кисти помешивая содержимое своего стакана.

На слове «пытки» Азраэль инстинктивно внутренне съёжилась, ощущая, как мгновенно стянулся в страхе желудок, когда в голове вспыхнули дурные воспоминания. Было невозможно сосчитать всех дней и ночей, что она провела в пыточной по воле и милости этого дьявола. А всё лишь ради одного – как можно сильнее надругаться над тем, что делало Азраэль собой. Изувечить то, что являлось самой сутью её души. Ангельскую благодать. Сатана – это абсолютное жестокое существо.

Сатана всячески извращался в своём стремлении достичь определённого результата. Азраэль была важна только в качестве личного подопытного, ради одного единственного эксперимента, который никак не давал дьяволу покоя. Но невыносимо тяжело стало только тогда, когда тьма впервые за многие столетия проявила себя в светлом существе. Это стало для Азраэль отправной точкой, что почти подвела к концу. 

Крылья Азраэль, что некогда были полностью белые и словно бы сияли первозданной чистотой, безвозвратно запятнались тьмой. Верх крыльев густо почернел, пока другая половина продолжала сохранять свою первозданную белизну с золотыми прожилками в перьях. Она напоминала себе Непризнанную, что стояла на распутье выбора двух сторон – Ада или Рая. Для ангела и демона такое оперение считалось нетипичным, ненормальным и даже отчасти пугающим.

Столетиями Азраэль не понимала, чего от неё пытается добиться Сатана. Когда оперение впервые потемнело на самой верхушке крыльев, мысли моментально посетила ужасающая догадка. Сатана стремился изменить саму суть ангела, склонить ко тьме. Отвернуть от врождённого света. Ему нужна падшая душа. Выяснить для какой цели – Азраэль не могла, но из-за глубинного первородного страха даже и не пыталась. Только решила для себя раз и навсегда, что не допустит подобного для своей души. Не позволит тьме хотя бы ещё одно пёрышко окрасить в тёмные оттенки. Поэтому пытки, так или иначе, перестали быть эффективными.

И тогда физическая боль сменилась… душевной.

– Не удивительно, – внезапно спокойно заключил Асмодей, аккуратно промокая уголки губ салфеткой.

Красные глаза Сатаны мгновенно вспыхнули недовольным огнём, опалили лицо сына тихой яростью. Азраэль видела, как заходили желваки на его обманчиво спокойном лице. Сатана прекрасно умел скрывать свои эмоции, прятать отголоски энергии от посторонних, чтобы не выдавать своих истинных чувств и намерений. Асмодей продолжал выглядеть излишне беззаботно и несколько самодовольным, будто ведал нечто такое, что точно не мог знать его отец. Он любил быть в центре внимания. Упивался каждой минутой мнимой славы.

– Отец, насколько мне не изменяет память, падение должно стать добровольным, – Асмодей произнёс это таким тоном, словно указывал на нечто смехотворно очевидное.

Сатане не понравился этот тон, и он в раздражении оголил верхний ряд зубов. Грубые пальцы задумчиво постукивали по поверхности стола, будто отсчитывали оставшееся время смертника перед казнью. После недолгого раздумья, Сатана шумно вдохнул носом и медленно выдохнул. И дыхание это могло с лёгкостью опалить, оставляя серьёзный ожог на коже. Таким бесхитростным образом дьявол себя успокаивал. Возвращал самообладание. А в довершении, решил одним махом опрокинул в себя оставшийся бурбон. Раздражение было усмирено, а равновесие восстановлено.

Ладонь Короля ада равнодушно махнула в строну ангела. Это был знак, позволяющие Азраэль вновь собрать свои крылья, которые вызывали немало неудовольствия одним своим видом. Она поспешила их убрать, мысленно облегчённо вздохнув, расслабляя до этого напряжённые до предела пальцы рук, которыми комкала салфетку, лежащую на плотно сомкнутых коленях.

– Асмодей… – тихий, но одновременно оглушающий тон Сатаны, сочившийся слишком явной опасностью, обрушился на них словно буря, что грозилась смести всё на своём пути.

Асмодей напрягся. Это было хорошо видно по его острому, будто кинжал, лицу: губы сжались в две тонкие полоски; без того острые скулы только сильнее заострились. Аккуратные длинные пальцы на мгновение сжали столовые приборы, но потом, вовремя опомнившись, расслабились и отложили вилку и нож в сторону. Асмодей улыбнулся, но с натяжкой. Он напоминал вытянувшуюся тетиву, что от малейшего неловкого движения вот-вот порвётся. 

Азраэль не без самодовольного ехидства впервые с упоением наблюдала за дьяволом, который редко когда выглядел таким жалким и уязвимым. А ведь Сатана ещё даже ничего не сделал, просто произнёс его имя. Только и всего. Но каков эффект. Азраэль была готова любоваться этой переменой в лице демона похоти хоть вечность. Это было поистине прекрасно. 

– Слушаю, отец, – как можно спокойнее отозвался Асмодей, складывая пальцы домиком перед своим лицом. Он старался выглядеть расслабленным, изображая непринуждённо-напускной вид. Хотя было прекрасно видно, как ему стало неуютно в обществе собственного отца.

Сатана шумно набрал через ноздри горячий адский воздух и так же вскоре выдохнул. Алый взор Короля Преисподние безразлично скользил по убранству стола, ни на чём конкретном не останавливаясь. Указательный палец расслабленно поглаживал грани бокала, словно дьявол был глубоко погружен в собственные мысли и не замечал ничего другого.

– Я очень надеюсь, Асмодей… – имя сына он особенно подчеркнул, искривляя лицо в недовольной гримасе, словно был вынужден пережевать нечто мерзкое на вкус: – что ты явился в мой замок доложить о выполненном поручении, а не раздражать своим присутствием.

Жёлтоглазый дьявол поджал губы в подобии улыбки. Он прекрасно знал, что ходит по лезвию ножа. Но одновременно с тем, Асмой слегка расслабился, что особенно было хорошо приметно по опущенным плечам и лёгкой задорной искре, вспыхнувшей в его хитрющих глазах.

Под тяжёлым пристальным взглядом отца, Асмодей грациозно подхватил бокал с водой и поспешил промочить горло. Он толи таким образом нарочно оттягивал время или же выдерживал драматическую паузу, тем самым испытывая терпение своего отца.

– Я бы не стал заявляться сюда и раздражать вас, отец, своим присутствием беспричинно, – елейно промурлыкал Асмодей, которому сейчас приходилось тщательно подбирать слова. – Я вполне успешно выполнил ваше поручение. Осталось только подобрать хвосты и на всякий случай проверить парочку дополнительных источников. Хочу всё сделать безупречно, отец.

Сатана, задумчиво поглаживающий указательным пальцем нижнюю губу, только хмыкнул.

– Хвосты?.. – тихо, но с такой нескрываемой угрозой прошелестел дьявол, как и всегда найдя за что бы ему зацепиться.

– Увы, произошёл небольшой конфуз с одним из информаторов, – поспешил оправдаться Асмодей, чей тон поднялся на парочку октав, звуча неприятно звонко из-за страха. – Но уверяю, я уже со всем разобрался. Сегодня он пожалеет о том, что посмел продаться за парочку порченных душ.

Губы Сатаны неприятно искривились.

– Не похоже на «безупречную» работу, Асмодей.

– Полностью и безоговорочно согласен с вашим замечанием, отец. Но должен отметить, что настоящий профессионализм заключается ещё и в том, чтобы умело выходить из непредвиденных ситуаций. – Слова из него лились, словно сладчайшая потока. От этого становилось противно даже Азраэль. – Эта ситуация станет для меня хорошим уроком. В следующий раз я буду более… осмотрителен. И дальновидней. 

– Это в твоих же интересах, Асмодей. Не подведи меня, – на удивление ответ Сатаны прозвучал спокойно и без ноток привычного для него недовольства или раздражения. – Жду твой отчёт в кротчайшие сроки. 

Асмодей слегка поклонился, насколько это ему позволяло сидячее положение.

– Ошибки недопустимы… – внезапно решил дополнить Сатана, стуча ногтем указательного пальца по своему гранёному стакану, тем самым подозвав слугу его наполнить. – Я слишком долго разыскивал по всему Аду этого гнусного предателя. – Губы дьявола презренно скривились, а глаза с яростью обвели каждого сидящего за столом.

– Клянусь своей головой, что на этот раз Ксафан от вас не уйдёт, отец. Я доберусь до него прежде, чем он успеет хоть что-то заподозрить.

– Нет! – резко вымолвил Сатана. Стакан со звоном соприкоснулся с поверхностью стола, заставив всех вздрогнуть от неожиданности. – Он мой! – гневно выпалил Король Ада, обжигая сына янтарным взором бешенных глаз. Но уже в следующее мгновение они снова потухли, а лицо дьявола приобрело расслабленных довольный вид. Сатана внезапно улыбнулся. И эта улыбка не предвещала ничего хорошего. – Я хочу лично его поприветствовать. Хочу лицезреть страх в его глазах, когда он поймёт, что бежать больше некуда.

– Как будет вам угодно, отец.

– Я знаю, что Люцифер тоже его ищет, – как бы между прочим обронил дьявол.

При этом имени Азраэль слегка вздрогнула и как можно незаметней покосилась в сторону правителя Ада.

– Для чего? – искренне полюбопытствовал Асмодей.

Сатана загадочно ухмыльнулся.

– Хватается за любую соломинку. Отчаянно ищет себе новых союзников, – дьявол саркастично фыркнул и сделал глоток бурбона. – Враг моего врага…

– Ксафан давно не представляет для вас угрозы. Он давно потерял всякое влияние, которым некогда обладал до своего злосчастного предательства, – резонно заметил Асмодей. 

– Ксафан ненавидит меня, – выплюнул в ответ Сатана, зло подавшись немного вперёд, прожигая взглядом напряжённого Асмодея. – А ненависть очень сильное чувство для бывшего дьявола, который жаждет крови своего врага. – Сатана так же быстро остыл, как и вспыхнул. Вновь принял расслабленную позу и откинулся на спинку своего кресла. – Но ты прав в одном – Ксафан давно уже не тот, что раньше. Он давно утратил своё могущество, но это не значит, что он не может мне навредить.

– Если бы Вы доверились мне, то я бы мог… – было начал Асмодей, но его перебил гневный рык отца, чьи глаза снова вспыхнули праведным гневом, заставив того мгновенно замолкнуть.

В следующий миг голос Сатаны напоминал яростный рык бешенного зверя в момент битвы за территорию. 

– Я сам разберусь! Твоя задача только найти его для меня!

Асмодей не ответил, только послушно кивнул, уязвленно поджимая губы. Длинные тёмные локоны прямых волос падали на его лицо, скрывая насколько сильно его задел неоправданный гнев отца. Скрывали злость, разочарование и презрение.

Азраэль молчаливо наблюдала за всем со стороны и старалась быть при этом неприметной. Но это было невозможно в силу характера Сатаны, который ещё ни разу беспричинно не приглашал её разделить с ним трапезу. У Сатаны для неё было задание.

Очень скоро настроение дьявола снова пришло в стабильную норму равнодушия. Он более не походил на умалишённого, готового в любой момент пролить реки крови только потому, что сегодня слуга поклонился недостаточно почтительно.

– В любом случае… – медленно протянул Сатана, разделывая ножом и вилкой кусок мяса в своей тарелке. Выглядел он спокойным. – Сейчас меня интересует другой вопрос.

И на этих словах он повернул голову в сторону Азраэль. От пристального внимания дьявола, ангел вся подобралась и максимально напрягла собственный слух, чтобы не упустить ни единой детали.

– Люцифер… – это имя он буквально выплюнул, как нечто мерзкое и горькое на вкус. Лицо его скривилось в омерзении только при одном упоминании о сыне и наследнике престола. Азраэль очень быстро мельком взглянула на Асмодея, но тот с лукавой ухмылкой наблюдал за ней самой. – Этот неопытный щенок ещё не научился лаять, но уже пытается кусаться. 

– Снова взялся за старое?.. – возбуждённо подхватил Асмодей, чьи ядовито-жёлтые глаза в предвкушении загорелись. Он ненавидел Люцифера и весьма закономерно, что ненависть эта была более чем взаимной. – Предыдущий опыт его ничему не научил…

Сатана хмыкнул и ухмыльнулся своим мыслям.

– Его непокорность меня даже забавляет. Но всему есть предел. 

– Что от меня требуется, Повелитель? – она впервые за долгое время подала голос. И теперь из-за это ощущала себя несколько неуютно.

– Ничего сложного, – голос его прозвучал излишне благосклонно. Азраэль напряглась, ощутив хорошо скрываемый подвох, хотя Сатана ещё ничего толком и не сказал.

– Люцифер снова прячется в мире смертных? – полюбопытствовал Асмодей, ловко орудуя своими столовыми приборами. – Ему ведь нравится наводить там шороху.

Тут Асмодей нисколько не слукавил.

Сатана фыркнул, немного яростно накалывая на вилку кусок кровавого мяса.

– Я бы на то даже не обратил внимание. В аду новые души всегда пригодятся. – И на этих словах он закинул кусок мяса в рот. Из левого уголка губ потекла тоненькая струйка крови, которою Сатана быстро стёр салфеткой. Его пытливо-ожидающий взгляд внезапно застыл на лице ангела. – Верно, Азраэль?..

Внимательные алые глаза жадно впились в лицо задумавшегося ангела. При упоминании своего имени, она рассеянно моргнула и повернула лицо в сторону Короля Ада. Вовремя сориентировавшись, утвердительно кивнула в знак согласия. Научиться сохранять самообладание перед Сатаной, стало самым первым и важным уроком. 

Азраэль знала, какого ответа от неё ждут.

– Верно, Повелитель, – с покорностью отвечала Азраэль, стойко выдержав прямой взгляд Сатаны. – Надеюсь, мои последние подношения пришлись вам по вкусу?..

Сатана впервые за всё время разговора продемонстрировал свою, до леденящего ужаса, харизматичную ухмылку. Азраэль ненавидела, когда он так улыбался.

– Они меня очень порадовали, Азраэль, – сладко вымолвил Сатана. – В выборе подходящих душ ты меня ещё ни разу не подводила. Ты всегда лучше других знаешь, что мне нужно. Это похвально.

Но эта похвала не согрела душу. И никогда не согревала. Его слова скорей вызывали волну горечи, негодования и презрения, нежели радостный восторг, который могли бы испытать дети Сатаны, но не ангел. Азраэль изобразила благодарную улыбку и решила вернуться к своему блюду, чтобы скрыть отвращение, которое она испытывала одновременно к себе и к демонам, сидящим за этим столом.

– Так куда подевался мой любимый братишка?.. – несколько скучающе отозвался Асмодей, стремясь как можно скорее вернуться к более интересному для него разговору.

«Ублюдок никогда не упустить возможность унизить Люцифера», – зло подумала Азраэль, совсем немного пригубив к вину, желая промочить горло от накатившего раздражения.

Губы Сатаны недовольно искривились.

– Прячется в Небесной школе. – Сатана выплюнул это с таким всепоглощающим презрением и отвращением, что Азраэль в этот момент хотелось быть как можно далеко. 

Асмодей рассмеялся своим высоким бархатистым голосом. В жёлтых глазах плескалось ничем неприкрытое чистое удовольствие. Да такое удовольствие, что он даже прихлопнул в ладоши. Азраэль призадумалась. Такой поступок со стороны сына Сатаны выглядел несколько… несуразно. Люцифер редко принимал спонтанных и необдуманных решений, гораздо чаще каждый его поступок преследовал какую-то цель. Его мысли и действия – потёмки даже для собственного отца, который предпочитал не недооценивать своего отпрыска.

Поэтому Азраэль предпочла справедливо рассудить, что поступил так Люцифер не из-за мимолётной прихоти. Сатана тоже пришёл к такому неутешительному для себя выводу, поэтому выглядел несколько напряжённым и задумавшимся. Ему было крайне важно знать, чем, где и как дышит его наследник.

– Хватит, Асмодей! – громогласно рявкнул Сатана, гневно глядя на сына. И тот мгновенно поутих, но так и не удосужившись скрыть довольную улыбку. – В этом нет ничего забавного. Я слишком хорошо знаю этого мальчишку. Люциферу прекрасно известно, что в стенах этой школы мне недостаёт лишних глаз и ушей. Он выбрал для себя идеальное место, чтобы от меня спрятаться. 

Король ада резко призадумался, разглядывая перед собой пустоту, потирая большим пальцем подбородок. На некоторое время повисла тишина. Асмодей тоже молчал, пристально наблюдая за отцом. А Азраэль предпочла за это время доесть свой ужин. Одного лишь мяса оказалось критически маловато для той, кто три недели голодовала. Ей постоянно хотелось есть. 

– Азраэль… – её имя из уст Сатаны каждый раз звучал как приговор. Внезапно он заговорщицки ухмыльнулся, хитро сверкнув алыми глазами. – Как я раннее говорил: для тебя есть особое задание. 

Азраэль инстинктивно напряглась, поджала губы и почти немигающее смотрела прямо на Сатану в ожидании его сурового вердикта.