С течением дней между двумя соседями установились более-менее непринужденные отношения. Фэнь больше не являлся домой нетрезвым, но и на разговор больше не вызывал. Они даже нечасто виделись, обучаясь у разных наставников, а вне занятий Фэнь либо где-то пропадал, либо запирался у себя в комнате. И, надо отдать ему должное, действительно больше не придирался к внешнему виду Лао — неужели запомнил?

Но вечером того дня, когда состоялась очередная публичная «казнь», принес домой несколько бутылок вина. Демонстрируя добычу, спросил:

— Ну что, сосед, ты не откажешься от своих слов? — Фэнь был еще более нервным, чем обычно. Видимо, зрелище экзекуции всё ещё производило на него должное впечатление. Потом его начинали игнорировать…

— Не имею такой привычки, — фыркнул Лао. Он и сам был взвинчен увиденным сегодня — снять напряжение алкоголем казалось неплохой идеей.

Фэнь тщательно запер дверь и занавесил окна — в Обители действительно были строгие правила насчет спиртного — и, несмотря на свое бунтарство, он принимал необходимые меры предосторожности. Лао достал чаши и приготовил место на столике в гостиной.

— Ты что делаешь? Мы будем пить в спальне. Будет время всё спрятать, если вдруг заявится комендант, — командным тоном и со знанием дела поучал Фэнь.

Лао лишь пожал плечами:

— Как скажешь. К тебе или ко мне?

Не отвечая, сосед проследовал в свою комнату, сделав призывный взмах рукой.

Войдя, Лао увидел довольно скромные покои, страшный бардак и горы книг. Чтобы очистить место на столике, Фэнь просто провел по нему рукой, свалив на пол всё, что там находилось — книги, бумаги, огрызки, письменные принадлежности…

— Комната под стать хозяину, — не мог удержаться Лао, хоть и себе под нос.

— Какие-то претензии?! — сразу вздыбился Фэнь.

Лао сбросил с сидения несколько смятых бумажек, чтобы можно было сесть, и лучезарно улыбнулся:

— Что ты, какие претензии! Всякий сам хозяин своей жизни. Наливай!

Некоторое время Фэнь со своей обычной резкостью метался по комнате, то распинывая лишние вещи, то убавляя свет в лампах, чтобы не было видно с улицы. Наконец всё было готово, они сидели друг напротив друга, и чаши с вином были у них в руках.

— Интересный, конечно, день ты выбрал для нашего первого застолья… — задумчиво проговорил Лао после первого обжигающего глотка, глядя, как в багровом напитке отражаются отблески светильников.

Фэнь одним махом почти до дна осушил свою чашу и после этих слов пристально уставился на Лао, словно пытаясь прочесть в его лице то, о чем не знал, как спросить. И вот какие слова пришли ему на ум:

— Тебе… было интересно?

Для Лао этот вопрос прозвучал как пощечина, на лице отразилось охватившее его возмущенное негодование. Его обожгло осознание того, что кто-то действительно может думать о нем, будто он принимает публичные экзекуции как должное. А потом Лао вспомнил, что ведь это его отношение очевидно только для него одного. Что в Ордене, вообще-то, принято относиться к этому, как к норме. Что он даже не знает, что думает об этом всём сам Фэнь. Хотя, судя по тону его вопроса…

— Это мерзость! — категорически воскликнул он. Не в обычае Лао было кривить душой и скрытничать.

Казалось, Фэнь вздохнул с облегчением и немного расслабился, но сомнения его не покидали:

— Что именно?

Лао неожиданно догадался, что тот имеет в виду. Неспроста Фэнь задал этот уточняющий вопрос…

— Фэнь… — Лао старался говорить мягче, — прекрати этот допрос. Естественно, я против насилия. Против унижения человеческого достоинства. Даже если этот человек действительно виновен, а я даже в этом не уверен…

— Преступник обвинялся в мужеложестве. Все улики против него, — хмуро перебил Фэнь, не глядя в глаза.

— И что? — уже слегка вспылил Лао. — Разве это повод для… этой мерзости? — Других слов для публичного изнасилования на площади он подобрать не мог.

Фэнь долил себе вина.

— Ну, хвала небесам, мне всё-таки достался не самый пропащий сосед! — Он слегка улыбнулся, что случалось не так уж часто, поэтому улыбка его выглядела особенно привлекательно, оживляя и смягчая вечно напряженные беспокойные черты лица.

Лао даже немного залюбовался им. Потягивая свой напиток, улыбнулся в ответ:

— Стало быть, допрос тебя удовлетворил? А раньше не мог спросить?

— Не хотел разочаровываться сразу, — хмыкнул Фэнь. — Вокруг все зомби, я уже привык.

— Я — не все.

— Банально! — Усмешка не покидала обветренных губ.

— Зато правда! — рассмеялся Лао.

— Ну, так я тоже! — Фэнь, вскинув на товарища зеленоглазый взгляд, приподнял чашу. — И что-то сам ты тоже ничего у меня не спрашивал. Казалось, тебе вообще плевать, живешь ты рядом с единомышленником или с одним из пустоголовых орденских подпевал.

— Единомышленник… — повторил Лао задумчиво, — это не то, что я ожидал бы найти в Обители. Правильнее сказать, ничего хорошего от Ордена я вообще никогда не ждал.

— Даже так? — Фэнь поднял бровь. — Так почему ты здесь?

— А меня не спрашивали! Как только отцу предложили, а в живых уже не осталось никого, кто мог бы ему помешать, он тут же отправил меня сюда, — рассказывал Лао, удивляясь, что сам начал говорить о своей родне. Но это было вполне объяснимо — от хмельного напитка у обоих нарушителей Устава уже раскраснелись щеки.

— Вот как. Я слышал… — Фэнь замялся, не желая выдавать, что выведывал информацию о Лао за его спиной.

Но тот помог ему, продолжив сам:

— Да, он раньше состоял в Ордене. Потом ему удалось его покинуть, но он этого не оценил. — Горькая усмешка скользнула по губам Лао. — Его изгнали за переписку с будущей женой, моей матерью, хотя могли бы наказать и более жестко. А он в итоге… вернул сюда меня.

— Это… необычно. — Хотя Фэню и было любопытно, он не знал, куда себя девать от таких откровений. — Обычно у орденских не бывает детей.

— Естественно. Женщины сюда не допускаются, и вообще принят целибат — откуда бы им быть? Иногда мне кажется, что они установили такие порядки специально, чтобы было побольше поводов для публичных «казней». — Вино достаточно дало в голову, чтобы Лао позволил себе высказаться и на эту тему. — Да и сами эти экзекуции… Как можно было придумать этот ужас?!

— Считается, что это большой шаг навстречу милосердию, — с кривой усмешкой отвечал Фэнь. — Ведь раньше мы с тобой с такой же легкостью могли бы созерцать четвертование, сожжение, повешение и что угодно в этом роде! А так… Они говорят, что это символическая замена социальной смерти.

— Хороши символы! А потом осужденных навсегда ссылают, и никто ничего о них больше не знает. Говорят про какие-то исправительные отдаленные обители… Ты что-нибудь знаешь о них?

— Пока нет. — Фэнь снова нахмурился. — Но там точно что-то нечисто. Когда-нибудь я выясню. Когда-нибудь, я верю, я смогу исправить порядки в этой Обители! — Кажется, он тоже слегка перебрал с вином, и его несло. — Я собираюсь достичь достаточно высокого положения, чтобы произвести необходимые реформы. Я упраздню все эти пытки и наказания. Разрешу служителям иметь семью и любые близкие отношения. Что в этом плохого?

Лао, который закашлялся ещё на словах Фэнь про исправление порядков, теперь не мог совладать со смехом.

— Ты это серьезно?! Небеса, и этот человек назвал себя моим единомышленником! Всё, чего я хочу от Обители — не быть здесь. Всё, чего я мог бы пожелать для Ордена — провалиться в глубокую бездну!

От этих слов Фэнь опешил — он не ожидал быть осмеянным в самых своих сокровенных помыслах, но и гнева на искренность Лао почему-то не испытывал.

— То есть, тебе всё равно? — медленно и весомо начал он. — Что, когда тебя здесь не будет, на площади по-прежнему несколько раз в год будут происходить экзекуции на потеху толпе? Что в казематах продолжат пытать заключенных? Что всякий, кто осмелится усомниться в праведности таких мер или просто заведет непозволительно близкие отношения, будет рисковать оказаться на месте истязаемых?

Что ж, это был очень хороший вопрос. Нельзя сказать, чтобы раньше Лао об этом не думал. Но до знакомства с Фэнем у него был достаточно простой ответ. Да! Ему было всё равно. Потому что он не считал, что в Ордене могут находиться люди, которые достойны сочувствия. Всякий, оставаясь в Обители, автоматически соглашается с принятыми в ней порядками. Раньше Лао даже не встречал здесь людей, которые хотя бы осмеливались высказать что-либо противоречащее Уставу. И вот этот мечтатель и бунтарь снова задает ему этот вопрос. Может ли он теперь ответить на него так же?

— Орденские служители сами позволяют такое к себе отношение. Сами всё это терпят. Почему я должен хотеть их спасти? — только и нашел он, что сказать.

— А если ты им не сочувствуешь, то почему считаешь происходящее на площади мерзостью? Тебе должно быть безразлично, если они сами это заслужили! — Горящий взгляд Фэня прожигал насквозь.

— Нет. Не пытайся меня запутать. — Лао встряхнул головой и снова наполнил чашу. — В любом случае, пока я здесь, я вынужден видеть эти расправы и прекрасно знаю, что за мой образ мысли подобное угрожает и мне. А покинув это место, я окажусь в нормальном мире и забуду здешние порядки, как страшный сон. Всё просто!

— Ну, так и у меня всё просто! — улыбнулся Фэнь. — Я излечу этот Орден. Он сам станет нормальным местом, без лицемерия и произвола.

— Удачи!

— Не могу пожелать тебе того же. — Фэнь пристально взглянул на Лао, подвигаясь ближе. — Если ты покинешь Обитель, в ней станет на одного нормального человека меньше. Тогда мою цель будет сложней осуществить.

— Ничем не могу помочь, — ответил Лао, положив руку ему на плечо. — Я оставлю Орден при первой возможности.

— Ну, и иди к чёрту, в таком случае! — внезапно, но совершенно искренне вспылил Фэнь. Сбросил руку со своего плеча и, опрокинув стул, порывисто вышел из-за стола.

Выпито было достаточно. Ясность сознания юношей, несмотря на серьезность обсуждаемых тем, оставляла желать лучшего. Казалось, всё сказано. Фэнь сел на кровать и ждал, когда Лао покинет комнату. Но тот медлил.

Лао чувствовал, что не может уйти на такой ноте. Словно тогда он потерял бы насовсем так неожиданно найденного единственного здравого человека в этой Обители. Хотя и немного с придурью… Но всё равно — общение с ним было подобно глотку свежего воздуха. И оттолкнуть его сейчас было бы непростительной глупостью. Он подошел к кровати и протянул руку:

— Фэнь…

Юный смутьян поднял на него взгляд, какая-то тревожащая искра промелькнула в нем. Сжал его запястье в цепком захвате и с силой потянул за руку, вынуждая сесть рядом.

— Лао?.. Что ж, раз ты всё ещё здесь… — Фэнь продолжал тянуть его на себя, так что Лао пришлось навалиться сверху.

— Ты что творишь?

— То, на что это похоже… — послышался в ответ чуть хриплый бесстыжий голос.

Лао не вполне соображал, как на это реагировать — разум его был затуманен, тело не проявляло неприятия, не чувствовалось и опасности.

— Фэнь! — Он почувствовал, как рука проскользнула ему под одежду, сжимая обнаженное плечо.

— Ещё скажи, что ты этого никогда не делал! — прошипел Фэнь, сверля его отчаянным, но непреклонным взглядом.

Фэнь понимал, что поставил на кон всё. Пока он продолжал шарить одной рукой по телу товарища, цепкими пальцами другой руки пытаясь ослабить пояс, его нервное лицо выражало чуть ли не ненависть к самому себе, а сердце готово было выскочить из груди. Что он будет делать, если Лао сейчас уйдет?

— А если и не делал… — Дыхание Лао уже слегка сбилось. Жар этих прикосновений теснил грудь, спускался ниже… Это было слишком странно. — Ты прекратишь?

Фэнь усилием воли заставил себя остановить лихорадочные движения. Сделал глубокий вдох.

— Это то, чего ты хочешь? — Замершие пальцы, одеревенев, продолжали стискивать одежду и плечи. Выше его сил было бы отпустить. Но он верил, что справится, если… Конечно же, Фэнь не особо и рассчитывал… И если б только не вино… Конечно же, с чего бы этому самовлюбленному красавчику хотеть остаться с ним?

Вместо ответа Лао прикоснулся к руке, ранее безуспешно сражавшейся с поясом, и сам помог развязать его. Решился, вот только…

— На самом деле… — Неловко было признаваться, но недомолвки были бы хуже. — У меня нет опыта в таких вещах, Фэнь.

— Ох, как будто у меня он есть! — ещё не веря, что всё обошлось, и Лао не собирается уходить, усмехнулся Фэнь. — Мне не нужен был… кто попало.

Теперь уже Лао начал помогать ему раздеваться. Он был удивлен услышанным — Фэнь казался ему имеющим опыт вообще во всем. К тому же… Этот неизменный нарушитель Устава, этот пылкий мечтатель только что намекнул, будто бы искал именно такого, как он? Снимая одну деталь одеяния за другой, Лао любовался обнажающимся худощавым, но мускулистым телом, смуглая кожа которого то и дело покрывалась мурашками от непривычных ласк, когда он поглаживал его грудь, плечи, живот… Брюки Фэнь снял сам. Лао старался не смотреть ниже пояса, но это было невозможно — он впервые видел так близко чужую напряженную мужскую плоть, которая к тому же была возбуждена именно его присутствием. Чтобы скрыть приливший к лицу румянец, стянул через голову сорочку. А обернувшись, вновь оказался в требовательных объятиях.

Они стояли в постели на коленях, лицом к лицу, прижимаясь разгоряченными телами, позволяя рукам стыдливо скользить по обнаженной коже. И оба толком не знали, как быть дальше. Конечно, оба знали теорию, но практика оказалась слишком настоящей. Сбивала с толку. Словно бросаясь в этот омут с головой, Фэнь до боли сжал пальцами плечи Лао и жадно впился поцелуем в чувствительное место между ключицей и шеей.

Волны неизведанного до сих пор наслаждения прошли по телу Лао, так что от неожиданности он не смог сдержать первый стон.

В этот момент Фэнь отстранился и устремил на него помутневший от страсти взгляд своих необыкновенно-зеленых глаз, в которых застыл невысказанный вопрос. Казалось, он всё ещё не верил, что это происходит на самом деле.

— Ты не ушел… — Голос его звучал низко и напряженно, но на ум пришли совсем не те слова, которые хотелось бы сказать: — Не боишься покарания за нарушение Устава?

Лао внезапно пришел в себя. Он был почти оскорблен услышанным. Какой ещё Устав? Какое?..

— Так для тебя это просто очередное нарушение Устава? — Из-за сбившегося дыхания вопрос прозвучал особенно возмущенно. — Просто так, для твоей коллекции?!

Фэнь снова резко и решительно притянул его к себе. Нет, он не может себе позволить испортить всё сейчас!

Прижимал его так крепко, что Лао мог слышать, как быстро стучит его сердце. И тихий короткий ответ:

— Нет.

Этого оказалось достаточно. Стук сердца и этот голос сказали Лао гораздо больше. Приподняв голову, он виновато улыбнулся:

— Я не хотел и не хочу уходить.

Видя изгиб этих губ, шепчущих такие слова, Фэнь уже не мог совладать с желанием припасть к ним своими. Они слились в поцелуе — неумело, но страстно пытаясь выразить свою жажду обладания движениями губ и языков. Теперь уже оба не сдерживали тихие стоны. Но дольше невозможно было терпеть — изнывающая от нетерпения плоть требовала какой-нибудь разрядки. Фэнь чувствовал, что должен снова сделать первый шаг, раз уж сам всё это затеял. Впервые прикоснулся к члену Лао, такому горячему и твердому. Неуверенно обхватил его пальцами. Ощутил, как Лао содрогнулся в его объятиях. Услышал тихий стон.

Но внезапно Лао прервал поцелуй и прошептал:

— Погоди…

Поднес свою ладонь ко рту, чтобы увлажнить её слюной, и опустил. Уже на член партнера.

Фэнь лихорадочно вздохнул. Движения скользящей по стволу теплой ладони дразнили невыносимо, заставляли терять голову. На загорелом лице отражалось мучительное удовольствие, длинные выгоревшие ресницы трепетали. Фэнь тоже смочил слюной свою ладонь и принялся возвращать получаемое наслаждение. Эти взаимные терзания были упоительны.

Лао, оказывается, никогда и не представлял себе, какие ощущения испытывают двое людей при интимной близости. Когда удовлетворяешь требования плоти в одиночестве, это и близко нельзя сравнить с тем наслаждением, которое приходит после преодоления взаимного недоверия и отчужденности двух, ранее посторонних, отдельных, а теперь неразделимых и полностью уязвимых друг перед другом людей.

— Лао… — донесся до него слабый, почти неузнаваемый голос.

— Что? — Лао сложно было сдерживаться. Он едва не плакал от удовольствия, предчувствуя скорую, слишком скорую разрядку.

— Мне так хорошо с тобой… Мне никогда не было так хорошо!.. — Этот пронзительный шепот был самым лучшим стимулом.

— О, Фэнь… Я… не могу больше. Пожалуйста… Быстрее!

Напоследок они снова слились в поцелуе — ни о чем уже не заботясь, ускоряя, до предела ускоряя движения, прикусывая губы друг друга, чтобы хотя бы болью отсрочить неумолимо, словно лавина, приближающийся оргазм.

***

И вот настало утро. Пора выходить к завтраку.

Хотя уснули они в обнимку, Лао удалось проснуться первым на рассвете. Он некоторое время полюбовался лежащим рядом — Фэнь спал на животе, сбросив покрывало во сне — Лао так и тянуло прикоснуться, погладить эту жилистую спину, гладкие ягодицы, идеальных очертаний силуэт. Но вместо этого он аккуратно укрыл его, чтобы не замерз, и ушел досыпать в свою комнату.

Ох, Лао ещё не знал, как теперь посмотрит ему в глаза! Предпочитал оттянуть этот момент. Но зачастую поступал наперекор своим страхам. Поэтому, услышав шаги в гостиной, решительно распахнул дверь.

— Лао, доброе утро! — На губах Фэня играла непривычная улыбка. Он разливал приготовленный на двоих чай.

— Доброе, Фэнь. — Лао не мог не улыбнуться в ответ, но у него это вышло несколько смущенно.

— А у меня к тебе серьезный разговор, Лао! — Впрочем, при этих словах зеленые глаза Фэня продолжали смеяться. — Помнишь, какое условие ты поставил мне для того, чтобы «сойтись характерами»?

Лао слегка напрягся, но не желая выдавать свои чувства, ответил с нарочитой непринужденностью:

— Помню. И ты с честью его выполнил!

— Угу. Ну, это пока. — Фэнь явно что-то замыслил. Он стал серьезней и, бесконечно помешивая чай, продолжал: — Я тоже помню. И всё же сейчас скажу кое-что. А ты уж сам решай, как поступишь дальше…

— Что ты затеял? — нервно усмехнулся Лао, безуспешно пытаясь угадать по странному выражению лица Фэня, что тот думает о прошлой ночи. — Говори.

Было видно, как волнует Фэня то, что он собирается сказать. Было даже понятно, что его невозмутимость и легкомысленность такие же наносные, как и у Лао. В напряженной атмосфере гостиной прозвучало нахальное заявление:

— Я хочу такое же украшение, как у тебя. Ты подаришь его мне?

Лао, только что присевший за стол, ничего не говоря, решительно встал и направился в свою комнату. Попытался даже придать лицу хмурое и недовольное выражение, но быстро понял, что ничего не выходит, и отвернулся.

Он понял затею Фэня. Это проверка! С одной стороны, он требует подтверждения доброго расположения со стороны Лао. С другой — великодушно дает ему шанс пойти на попятную, прикрывшись тем, что сосед снова затронул запретную тему. Что ж, невозможно удержаться, чтобы не сыграть на этом, как сам Фэнь играл на его нервах, устроив ему такой прием!

Сомнений у Лао не было. Что бы ни случилось дальше, этот человек уже стал особенным в его жизни. И хотя эти серьги многое для него значили, но ведь их как раз было две… Вот только он не сказал Фэню, что носит украшение, как символ стремления к свободе — иронично, ведь именно из-за этого они чуть не поссорились. Впрочем, значение символов всегда можно изменить — теперь оно будет несколько иным… Лао нашарил шкатулку в дальнем ящике стола.

***

Когда Лао скрылся у себя, выражение лица Фэня разительно переменилось. Внешние уверенность и непринужденность рассеялись, обнажив напряженное ожидание и даже сожаление о своей выходке. Чем дольше не было Лао, тем больше мрачнел Фэнь, уверенный, что тот воспользуется случаем закрыть этот вопрос навсегда. Что же он наделал?! Зачем ему понадобились подобные выкрутасы? И как он, скажите на милость, будет теперь возвращать Лао снова? Ведь он не сможет жить дальше, как будто ничего не было!

Когда тот появился в проеме двери, у Фэня уже не было сил скрывать свои эмоции. Его зеленоглазый взгляд, полный вины и надежды, устремился на друга.

Заметив это, Лао мгновенно передумал дразнить его дальше. Просто подошел, протягивая серьгу.

— Держи! Эй, ну ты чего? — Лао показалось, что нервное лицо Фэня как-то подозрительно дернулось. Не желая видеть продолжения, он порывисто обнял друга.

И не отпускал, пока Фэнь не смог полностью овладеть собой, так и не позволив пролиться постыдным слезам облегчения. Это было бы уже слишком! Когда сердце перестало стучать так часто, он отстранился:

— Поможешь мне сделать прокол? — Зеленые глаза блестели.

Лао кивнул. Он был в восторге — как от задумки Фэня, так и от его реакции на принятое решение. И уже не переживал о том, что же тот думает об их ночи.