— Лао, я уже говорил, что ты очень способный ученик? — Едва овладев собой, Тан уже насмешливо улыбался, подавая Лао руку, чтобы помочь подняться. — Твои умения пробирают до глубины души!

Лао тоже улыбался, но смотрел в сторону. Стоя обнаженным рядом с этим человеком, он боролся с обычной в таких случаях неловкостью. Заметив это, Тан с рачительностью истинного хозяина порылся в платяном шкафу и нашел два легких шелковых халата, один из них предложил гостю, а в другой облекся сам.

Лао слегка успокоился, когда тот не стал надевать свои прокурорские одежды, а вместо этого увлек его обратно на кушетку. Ведь к нему уже подкрадывалось тревожное беспокойство: что он будет делать, как будет себя чувствовать, если Тан уйдет прямо сейчас?

— У нас ещё вся ночь впереди, — словно читая его мысли, сверкнул глазами Тан и потянулся за лежавшей на столике трубкой. — Я пока подымлю немного, если не возражаешь.

Нет, он не собирался уходить, он выглядел легко и непринужденно, как ни в чем не бывало раскуривая трубку. Впервые они были вместе вот так, запросто сидя рядом после близости, и Лао не знал, как себя вести. Так что поспешно ухватился за возможность заговорить на отвлеченную тему:

— А что в этой трубке? Странный запах… Не вредно при… твоей болезни?

Он с трудом закончил вопрос, почувствовав, что и об этом говорить не следовало бы. Но Тан только глумливо приподнял бровь.

— Если я буду в чем-то ограничивать свои желания, лишь бы продлить дни жизни, то зачем мне такая жизнь? — усмехнулся он, выпуская дым. — Может и не полезно. Зато приятно! Хочешь попробовать?

Лао с бездумной готовностью протянул руку.

— Давай.

Кажется, он принял бы от этого человека что угодно. Трубку, свободу, близость. Его слова о самоограничении также показались не лишенными смысла. В кого превратился бы Лао, если бы сошелся с Таном до встречи с Фэнем? Впрочем, без этой чудовищной истории он вряд ли вызвал бы к себе такое болезненное обостренное доверие. Ведь кроме него у Лао теперь никого больше не было…

— Затяни поглубже и сразу не выдыхай, — давал инструкции Тан.

Прирожденный наставник!

Лао доводилось пробовать табак со сверстниками, так что, едва сделав затяжку, он сообразил, что в трубке точно что-то другое. Сразу возникла непривычная легкость в голове, а с груди будто спал невидимый железный обруч.

Тан с интересом наблюдал за своим подопечным. Почему сейчас он согласен на всё? Не злоупотребляет ли он этим его отношением? Ведь после всего случившегося он всё ещё может находиться в спутанных чувствах… Не пожалеет ли Лао обо всём потом? Что ж, теперь уже поздно об этом переживать…

— На первый раз хватит, — прервал свою задумчивость Тан, отбирая трубку после пары затяжек. — Надеюсь, у тебя не слишком закружится голова. Ты мне ещё нужен бодрым.

Лао как-то польщенно, чуть самодовольно усмехнулся, но всё же опустил глаза. Впрочем, язык у него развязался достаточно, чтобы задать сакраментальный вопрос:

— Как же так получилось, что господин Главный Прокурор нашего наиправеднейшего Ордена ведет такой образ жизни и обладает подобными незаурядными пристрастиями?

Тан рассмеялся:

— Ну а зачем ещё по-твоему становиться высокопоставленным чиновником?! Именно для того, чтобы на тебя не распространялся этот удушающий всё живое Устав!

— Ааа, — протянул Лао и продолжил скептически и лениво: — Слышал я и другое мнение… Что нужно занять высокий пост, чтобы этот Устав изменить, сделать его менее душным, упразднить бессмысленные запреты и жестокие наказания…

Тан напрягся, догадавшись, от кого он мог слышать подобные рассуждения, и по-прежнему не желая касаться этой темы.

— Они никогда не пойдут на это, Лао, — ответил он сдержанно. — Эта цель недостижима.

— Да мне и нет дела, что будет с Орденом, когда я его оставлю! — досадливо воскликнул Лао, остро припомнив подобный разговор с Фэнем. — Но почему здесь остался ты? Ты совсем не подходишь для этого мрачного места, для этой живодерской должности!..

— Позволь принять за комплимент, — криво усмехнулся Тан, откладывая трубку. — Но здесь у меня есть всё, чего бы я не пожелал. А чего я добился бы в светском мире?

На этот раз Лао не мог принять эти циничные отговорки за чистую монету и прожигал его настойчивым взглядом:

— Я не верю тебе, Тан. Ты не кажешься настолько примитивным.

— Ну, значит у меня были какие-то свои причины, верно? — Тан опять загадочно улыбался, отвечая на его упорный взор своим — чуть прищуренным и дерзким.

И Лао вновь поддался обаянию этих глаз. Подумалось вдруг, что вместо бессмысленных споров они могли бы заняться гораздо более приятными вещами, и он сам взял Тана за руку.

— Не хочешь об этом?

Тан покачал головой, притягивая его к себе:

— Сейчас я хочу только одного…

Прижимая к себе податливое теплое тело, одной рукой зарывшись в волосы, а другую запуская под одежду, Тан наполнялся жгучим нетерпением, но и чувство трепетной нежности вновь вернулось к нему. Невозможно было ждать дольше. С трудом отрываясь даже на мгновение, он встал и потянул Лао за собой к кровати.

— Пойдем!

Лао не нужно было уговаривать. Главное, что он был рядом. Главное, что его можно было обнять — и это будет принято с ответным пылом. А при воспоминаниях, какое наслаждение он совсем недавно испытал в его руках, Лао снова задохнулся от нахлынувшего возбуждения.

Тан без лишних колебаний повалил его на спину. Гипнотически смотрел в глаза и чувственно улыбался. С нарочитой грубостью прижимая к постели запястья, он всё же старался не касаться бинтов. Обездвижив его таким образом, Тан припал к губам в поцелуе. Тонкие шелковые халаты наполовину распахнулись, позволяя телам чувствовать разгоряченность друг друга. Лао с готовностью отвечал на поцелуй — ему нравилось ощущать себя полностью ведомым этим человеком, полностью ему подвластным. Не отпуская запястий, Тан начал покрывать легкими поцелуями его лицо, высокий лоб, прикрытые веки, ссадину на виске, оставленную одним из его колец, спустился к царапине на шее…

— Тан… — как-то жалобно произнес Лао.

Всё-таки ему легче было принимать грубую страсть и даже причуды Тана, чем его нежность. И не потому, что она напоминала ему о Фэне. Не напоминала. Тот и не был так нежен. Просто… это было слишком пронзительно. А он никогда больше не хотел рыдать на плече у этого человека, он хотел лишь доставлять ему удовольствие и получать в ответ.

Уловив укор в его голосе, Тан догадался о причинах и изменил тактику. Отстранившись и отпустив захват, властно провел руками по этому желанному и такому отзывчивому телу, распахивая полы халата. Член его партнера уже был возбужден, и Тан не мог удержаться от того, чтобы, склонившись к нему, не подразнить языком распаленную плоть — с нажимом провел по всей длине ствола и лишь скользнул по головке, но затем мягко обхватил губами.

Лао знал, как мастерски он умеет доводить до исступления своим ртом. Уже не мог сдерживать стонов. Но… Казалось, этой ночью они способны на большее. Он сам был способен на большее. Рядом с этим человеком не существовало никаких ограничений. Насладившись некоторое время виртуозными засасывающими движениями, Лао, проявляя изрядную выдержку, прикоснулся к его голове:

— Тан… Иди ко мне. Обними меня!

Не оставляя своего занятия, Тан вскинул на него удивленный, но насмешливый взгляд. Он разрывался между желанием ещё немного поизводить Лао и готовностью отозваться на предложение, намеком прозвучавшее в его словах. Всё же второе показалось заманчивей. Не факт, что он сам с такой легкостью решился бы это предложить. Если это то, о чем он думает. Вот и проверим!

Он снова склонился над Лао, придавливая тяжестью собственного тела. Левой рукой обнял за талию, правой провел по волосам, повелительно откинув назад голову, и вновь впился поцелуем, прикусывая нижнюю губу. Их тела расположились таким образом, что колени Тана опирались на постель между раздвинутыми бедрами Лао, и он мог бы начать проникновение прямо сейчас. Лао чувствовал твердый член, касающийся его интимных мест, и никак не препятствовал тому, что подразумевало такое положение. И всё же Тан не спешил начинать. Тогда, застонав от очередного укуса, Лао сомкнул руки у него за спиной и обхватил бедрами. Казалось бы, куда уж яснее…

— Лао, ты сводишь меня с ума. Сейчас… — С этим горячим шепотом Тан приподнялся и потянулся к столику, нашаривая среди медикаментов обязательную в этом доме в каждой комнате смазку.

Вначале обильно нанес её на свой член, а затем прикоснулся к анальному отверстию юноши — скользя и поглаживая, постепенно проникал пальцем внутрь на небольшую глубину. Заметил, как Лао сжался от напряжения, как, вопреки явно выраженной готовности к самому акту, тело его говорило об обратном. Всё-таки у Тана был огромный опыт в постельных утехах — он не мог не понять, что это значит, хотя это и казалось почти невероятным.

— Лао, ты разве не делал этого раньше? — спросил он с изумленной, но снисходительной усмешкой, убирая руку.

Лао не хотелось ни признаваться в неопытности, ни прекращать. Он лишь сильнее уцепился в его плечи, не отпуская от себя.

Тан наконец начал проникновение, но делал это крайне медленно, так что головка вошла только наполовину. Заметил опасливое выражение, промелькнувшее на лице Лао, которое тот, впрочем, тут же попытался скрыть, притянув Тана к себе для поцелуя. Но, приблизив губы к губам, Тан лишь прошептал, извлекая свой член:

— Ответь. Мне.

Лао оставалось только отрицательно покачать головой и, когда Тан вновь хотел приподняться, не отпускать его, удерживая руками и своим горячим безоглядным шепотом:

— Но я хочу!..

— О, а я-то как хочу! — снова почти смеялся Тан, прожигая его своим вулканическим взглядом. — Повернись на бок. Для первого раза будет удобнее.

Лао с облегчением улыбнулся в ответ. И почему он так боялся быть покинутым этим человеком? Тот, очевидно, вовсе не собирался оставлять его в покое! Наконец, позволив Тану отстраниться, он скинул халат и, повернувшись на левый бок, сразу почувствовал обволакивающее тепло тела, прильнувшего к нему со спины, и уверенные руки, которые, словно играя на музыкальном инструменте, умело обращались со всеми его чувствительными зонами.

Услышал жаркий шепот прямо на ухо — в нем была какая-то несвойственная обычно этому голосу пронзительная искренность:

— Лао, мне так повезло с тобой! Не думал, что мне ещё когда-нибудь так повезет…

Он не знал, о чем говорил Тан. И не пытался понять. Ведь всё совсем наоборот! Удивительно, что этот гордый причудливый человек, этот тихий вулкан выбрал именно его. Может, было бы проще, если бы не выбирал… Но сейчас Лао ни за что от него не отказался бы!

С предельной аккуратностью и сноровкой Тан снова ввел внутрь свои скользкие от смазки пальцы и сумел добиться расслабления умопомрачительным засасывающим поцелуем в шею. В этой позе Лао проще было не испытывать неловкости — ведь не нужно было смотреть в лицо. Существовали только эти прикосновения — они были деликатны и искусны. Тан сразу определил самую чувствительную точку, поглаживания которой вызывали непроизвольные вздохи удовольствия.

Переходя к основному, он шептал на ухо:

— Готов? Сделай глубокий вдох. Теперь выдох. Расслабься.

Следя за прилежно изменяющимся дыханием, на выдохе Тан начал проникновение. Медленно, замирая, давая возможность перевести дух, и снова чуть глубже…

— Потерпи… — Его голос уже слегка дрожал от сдерживаемой страсти. — Не напрягай мышцы.

Это оказалось легче сказать, чем сделать. Теперь Лао наконец понял, какие ощущения тогда, в первый раз, испытывал его Фэнь, а ведь он не был с ним и вполовину так аккуратен — что уж и говорить об опытности! — как Тан. И совершенно немыслимо, вот просто запретно, было бы сейчас вспоминать об экзекуции. Но, конечно, он вспомнил. Душераздирающая картина снова встала перед внутренним взором. От сочетания боли и воспоминаний дыхание перехватило, и к горлу поднялся знакомый предательский ком…

Увидев вздрагивающие плечи, заметив влажный блеск на щеках, Тан чуть подался назад и замер, не зная, как быть дальше. Он остановился бы не задумываясь, если бы не помнил, как отчаянно недавно удерживал его Лао.

— Лао, я могу прекратить. Только скажи, — с уверенностью и заботой произнес Тан, крепче прижимая к себе, целуя волосы.

— Не вздумай! Нет. — Его голос хоть и подрагивал, но не допускал возражений. — Продолжай!

Лао снова сделал глубокий вдох. Дождавшись выдоха, Тан уже решительнее вошел почти до конца, зная, что дальше будет легче. Снимая напряжение, гладил его грудь, проводил ладонью вниз по животу, почти подбираясь к интимным местам, но пока не касаясь их, скользил ещё ниже по нежной коже внутренней стороны бедер. Казалось, юноше удалось взять себя в руки, он больше не был так зажат. Тан начал размеренные плавные движения.

Лао отвел руку назад и сжал его ягодицу, поощряя проникать глубже. Боль почти отступила, теперь он хотел лишь одного — отдаться происходящему целиком и полностью, чтобы не оставалось места ни для каких посторонних переживаний.

— Тан, я хочу чтобы ты… — Он запнулся, не зная, какие для этого существуют слова. — Я так хочу, чтобы тебе было хорошо!

О небо, что несет этот мальчишка! Как можно говорить просто «хорошо» сейчас, когда Тан и так был вне себя от упоительного восторга! Этот сложный юноша, такой чувствительный и такой безрассудный, сейчас целиком и полностью его. И он чувствует это всем телом. Всем телом и всей душой. Входя до основания, от избытка чувств он слегка прикусил его шею и, услышав сдавленный стон, остро захотел вернуть Лао хотя бы часть того удовольствия, которое благодаря ему испытывал сам.

— Мне очень… хорошо с тобой… Лао, — раздельно чеканил он в ритме толчков, в то время как его пальцы сомкнулись на возбужденном члене.

Услышал беспомощный вздох, почувствовал содрогание всего тела, когда ладонь начала свой повторяющийся нехитрый путь от основания до головки и обратно. Но Тан знал, как делать это нескучно…

Лао был переполнен разнообразными ощущениями — от проникновения, от ласк Тана и жара его тела, от неожиданности всё это испытать и удивления прежде всего себе самому. Все они находили выражение в сущности всего в двух мыслях: «Что же я делаю?» и «Как же мне хорошо!» Разве он имеет право на то, чтобы ему было так хорошо? Но и невыносимо было думать, что это скоро закончится. Если бы можно было застыть в этом мгновении, в этих руках, навсегда…

— Тан, я… никогда не пожалею, — почему-то пришло ему на ум и вырвалось вслух. — Я… о небо… Я так рад, что ты сейчас со мной!

Продолжая самозабвенные толчки, Тан слушал его и чувствовал, как его охватывает чувство болезненной нежности сплавленной с тоской о недостижимом. Как глупо. В такой момент… Мальчишка!.. Несчастный мальчишка с разбитым сердцем. Почти тот самый. Совсем другой.

Но внезапные сильные эмоции не мешали получать удовольствие — напротив, оно стало лишь более острым. Чувствуя, что приближается к развязке, он заработал рукой более напористо и неумолимо. Лао не сдерживал стонов, откинул голову на плечо и алчно сжимал рукой его бедро, словно пытаясь полностью впечататься, раствориться в своем партнере. Вскоре горячая струя окропила унизанную перстнями кисть Тана, а вожделенное тело затряслось крупной дрожью в его объятиях. Это стало последней каплей, переполнившей чашу мучительного, невозможного наслаждения, и с громким стоном он тоже извергнул семя, зарываясь лицом в дурманящие волосы Лао.

Они так и лежали, прижавшись друг к другу, но дыхание постепенно выравнивалось, и момент неразрывной близости был позади… Лао вдруг спохватился. Он не мог допустить, чтобы Тан сейчас оставил его одного. Что угодно, только не это!

— Не уходи сегодня, Тан… — Он снова позволил себе этот униженный молящий тон, но теперь это было не важно.

В ответ Лао почувствовал, как объятия сомкнулись ещё крепче, укрывая, защищая от всего мира. Впрочем ответил Тан своим обычным ироничным тоном, как будто ничего особенного и не заметил в его голосе:

— С чего бы мне куда-то идти? Это вообще-то мой дом, и этой ночью я собираюсь спать здесь. — И усмехнулся, щекоча своим шепотом: — Если ты, конечно, не против.

Только после этого они ненадолго разъединились, чтобы через мгновение вновь обняться, теперь уже лицом к лицу. Лао уткнулся в его плечо и снова подавлял перехватившее горло чувство облегчения и благодарности, до того сентиментальным он стал в последнее время.

Тан гладил его волосы, когда Лао вдруг тихо и медленно произнес:

— Тан, если бы я решил пока не покидать Обитель…

— Не надо! — Тихий, но резкий возглас прозвучал почти испуганно. Ещё бы, ведь Тан почти услышал то, на что не смел и надеяться, но на что, увы, не имел права согласиться. О, сколько же невыполнимых просьб он уже слышал от этого непостижимого мальчишки! Будто он всемогущ!

— Но я только…

— Прошу, Лао, не надо об этом! — прервал Тан, действительно ничего больше не желая слушать, и продолжал быстро, не давая шанса вставить хоть слово: — Ты потом поймешь почему. Уже недолго. Но всё время, что у нас осталось — наше. Ты уедешь. Но ещё несколько дней я буду с тобой. Рядом.

При этом он так отчаянно прижимал Лао к себе, что этот отказ ни в коем случае нельзя было принять за отвержение. Такая острая реакция на этот так и не заданный вопрос озадачила Лао, но казалась даже трогательной. Что ж, так действительно проще…

Они не проронили больше ни слова, только, уже почти засыпая, Лао вдруг кое о чем вспомнил и встревоженно пробормотал, собираясь встать с постели:

— Ли обычно заглядывает по утрам… Надо запереть дверь.

Тан рассмеялся и обнял его, увлекая назад:

— Ты что же, думаешь, я буду прятаться в собственном доме?! — А потом окинул Лао обычным своим шальным взглядом и запросто добавил: — А хочешь, пригласим его к нам? Третьим?..

— Тан!..

***

Его не станет через несколько дней после отъезда Лао. Тан успеет устроить дела и позаботиться о своих юных питомцах, определив их на другие места. Меры предосторожности — ведь одному небу известно, чего можно ждать от Ордена, когда о пропаже подопечного Прокура станет известно. Но всё случится раньше… Тан перестанет носить при себе лекарство. Не позовет на помощь оставшегося с ним Ли. Однажды утром тот обнаружит его холодное тело за письменным столом, за которым его застиг последний приступ. Будет мерить пульс и, проверяя дыхание, подносить к лицу зеркало. Тщетно. Он обнимет безжизненное тело этого необузданного человека, чья жажда жизни совсем недавно била через край, и ещё долго не станет никого звать… Ли заметит письмо, которое не успеет дописать его хозяин. Письмо к тому самому Лао… Ли сохранит его у себя. Нельзя допустить, чтобы его увидели другие. Но не заметит прочно зажатую в ладони рубиновую серьгу. Ту самую, которую Тан забрал из хранилища конфискованных вещей, но отдать Лао лично так и не решится. Никто не обратит на неё внимания. Её вместе с кольцами Прокурора передадут наследникам.

Лао узнает о его смерти гораздо позже. Досужие сплетни из Ордена нечасто доносятся в светский мир. К тому времени он едва оправится от всего пережитого благодаря чутким заботам тетушки Цинь. И вот — снова утрата. То, что он почувствует, живо напомнит ему мрачную ночь после экзекуции Фэня… Но также он вспомнит и одну из последних фраз, что скажет ему Тан, провожая:

— Лао, и, прошу, будь поаккуратней с ножами. Видел я, как ты с ним обращаешься. Кажется, это совсем не твое.

Вспомнит кривую, лишающую воли улыбку. Бездонный, пронзающий душу взгляд с хитрым прищуром. Язвительно-заботливый голос:

— И вообще, попробуй-ка научиться ценить жизнь. Занятная порой штука! И свободу. Об этом мне сложно судить, но, говорят, тоже вполне себе годная вещь.

Лао больше не прикоснется к оружию.

Лао больше не снимет обсидиановый перстень.

Как и рубиновую серьгу.