— Ну как прошла твоя сегодняшняя встреча с этим ублюдком, мой похотливый кровосмеситель? Успели утешить друг друга, как это у вас принято? Кто кому?..

Фэнь явился за полночь. На этот раз веществом, отвечающим за его радушное поведение, был старый добрый алкоголь.

— О, это была приятная неожиданность! — невозмутимо отвечал привыкший к подобным интонациям Лао. — Передай мою искреннюю благодарность своему милейшему брату!

Лао настолько освоился в новых обстоятельствах, что визиты Фэня, как и его слова, больше не заставали его врасплох. У него самого на столике в комнате стоял кувшин вина, и сейчас он радовался своей предусмотрительности, наливая себе полную чашу.

— А что такое? Не можешь больше выносить меня на трезвую голову? — с заботливой улыбкой поинтересовался Фэнь, хотя зрачки его сузились от злобы.

Лао лучезарно улыбнулся в ответ:

— Что ты, что ты!.. Просто пытаюсь соответствовать.

Фэня раздражала новая манера Лао лицемерно-слащаво отвечать, игнорируя его язвительность. Впрочем, и прежняя безропотная повадка донельзя бесила его. В ситуации, в которой они находились, не было правильных решений.

Лао, понемногу отпивая вино, сидел на краю кровати. Фэнь с грохотом пододвинул стул спинкой вперед и, оседлав его, сел напротив, сверля его взглядом. Зеленые глаза пылали ревностью и гневом, но поведение оставалось выверено едким.

— Какая досада всё же, что Юань так любит поразвлечься с этим прокурорским отродьем! — протянул он небрежно и мечтательно закатил глаза. — Уж я бы придумал, как поизысканней от него избавиться. Мы едва успели начать, Лао!

— О, я не сомневаюсь в богатстве твоей фантазии! Это ж надо было додуматься… — сорвалось у Лао, но он не стал продолжать и лишь покачал головой.

— Хочешь, наконец, поговорить об этом? — оживился Фэнь, с усмешкой приподняв бровь. — О том, как я вернул тебя в Обитель?

У Лао как-то внезапно закончился запал отражать его колкости. Полузакрыв глаза, он продолжал медленно качать головой:

— Я не хочу ни говорить, ни думать об этом. Это слишком, даже если бы сговор существовал. Но его не было!

— Ну конечно! — презрительно фыркнул Фэнь. — А почему слишком? Или ты думаешь, я позволил бы им упечь тебя в исправительные обители? Нет, это было бы скучно…

Не дождавшись от Лао каких бы то ни было признаков заинтересованности, он потянулся к кувшину. Только отпив несколько больших глотков прямо из горлышка, Фэнь продолжил, несколько утратив пыл:

— Я собирался вытащить тебя оттуда после исполнения наказания.

Лао удивленно вскинул брови и, не подумав как следует, съязвил:

— Спасение после экзекуции? Как романтично, Фэнь!

Лицо бывшего заключенного нервически исказилось, но сразу же после этого он не мог сдержать смех.

— Да уж… кто бы мог подумать… что ты настолько меня опередишь… по части романтики!.. — кое-как сквозь болезненный судорожный хохот выдавил Фэнь, сорвавшись в конце на стон: — Бежать с палачом!

Лао понимал, как эта череда нелепых совпадений должна была действовать на Фэня. Понимал даже, что тот уже попросту не мог позволить себе поверить в то, что предательства на самом деле не было. Вот только, что делать со всем этим пониманием, оставалось неизвестным.

Фэнь, наконец, почти полностью успокоился. Он уже начал деловито и буднично расстегивать верхние одежды, когда счел нужным пояснить:

— Ни спасение, ни романтика тут ни при чем, Лао. Просто хотел, чтобы ты хотя бы отчасти прошел через то же, что и я. Может, тогда мне удалось бы забыть… Слишком зациклился на тебе за эти годы… — Его тон понизился до почти неразборчивого бормотания, но вдруг вспыхнул горечью: — Теперь понимаю, насколько это было глупо! Тебе же вообще всё равно, чей член у тебя во рту!

— Фэнь… — Ему всё-таки удалось пронять Лао.

— Давай по-быстрому сегодня, — уже бесстрастно перебил он, подходя ближе. — И я пойду.

Лао, отставив чашу, положил руки на бедра стоящего перед ним Фэня, но не торопился расстегивать его брюки. Досадливым просящим взглядом смотрел на него снизу вверх, пытаясь придумать, что могло бы смягчить этого безумца.

— Подожди, Фэнь… Ну почему всё должно быть именно так?!

— А как, Лао?! — воскликнул тот с возмущенным недоумением.

По лицу страдальца, лоб которого по-прежнему был перевязан скрывающей клеймо черной лентой, вновь пробежал нервный тик, а потом он безразлично пожал плечами:

— Ну, хочешь, я начну первым.

Он толкнул Лао в грудь, чтобы повалить на постель.

Твердый футляр впился уголком в кожу, только теперь напомнив Лао о прекрасной возможности потянуть время. На большее он не рассчитывал. Откинувшись назад, Лао одной рукой опирался на кровать, а другой полез за пазуху.

— Подожди. Чуть не забыл! Фэнь, у меня для тебя кое-что есть. Вот, держи!

Фэнь нахмурился, принимая протянутую коробочку. Даже не пытаясь уточнить что там, сразу её открыл. Лао успел увидеть растерянное выражение его лица, перед тем как он резко отвернулся и отпрянул, срываясь в другой конец комнаты. Но Фэню быстро удалось взять себя в руки, а в той части спальни как раз висело зеркало.

— О, а это моё! Возьми лампу, Лао, посвети мне! — распорядился он.

Поднявшись с ложа, Лао последовал указаниям. Он держал светильник, наблюдая, как беспощадно Фэнь продевает украшение в давно затянувшийся прокол, как на мочке уха выступает кровь, но лицо бывшего заключенного не выдает ни малейших признаков боли.

Закончив, Фэнь обернулся к Лао с сияюще-нахальной, но не вполне искренней улыбкой.

— Значит, и с этого бастарда есть какой-то толк! Это ведь он её притащил? Ну как, мне идет?

Лао протянул руку, намереваясь заправить за ухо непокорную прядь, чтобы получше рассмотреть сверкающую в неверном свете лампы рубиновую серьгу.

Фэнь отдернул голову:

— Ну, что ты опять!.. Не можешь не распускать руки? Или ты думаешь, что эти твои цацки обладают каким-то волшебным действием?

— Фэнь… — качал головой Лао, чуть улыбаясь. — Мне приятно видеть её на тебе снова.

Фэнь носил серьгу всё время, пока они были вместе. Последний раз Лао видел его с ней ещё до ареста. Конечно, вид рубина, покачивающегося рядом с золотисто-каштановыми вихрами на фоне загорелой шеи, не мог не вызвать ложного ощущения, будто хоть что-то, хоть отчасти стало немного ближе к тому, что было прежде.

— Это ты тогда сказал Прокурору забрать её? Что, такая ценная для тебя вещь, а ты снова отдаешь её мне? Чего ради? Задобрить?

Бездна непонимания уже даже не приводила Лао в отчаяние — он просто обреченно осознавал её непреодолимость.

— Я ничего ему не говорил. Мне было не до украшений, Фэнь, — принялся он за безнадежные объяснения. — Он знал о моих чувствах к тебе. Помнишь, в письме…

Тут уже вспылил Фэнь:

— Брось, с чего ты взял, будто мне интересно выслушивать, какие нежные у вас были отношения?! — И сразу же переключился на другой давно раздражающий его предмет: — Любишь же ты всякие побрякушки! Что это за кольцо, Лао? Его раньше не было. Думаешь, я не заметил?

Лао молчал.

— Сними его! — Фэнь, распаляясь всё сильнее, подходил к нему, вынуждая отступать к кровати. — Ты же понимаешь, что этим ставишь нас наравне! Хотя, я даже не уверен, что ты носил рубин в память обо мне… Но теперь, когда ты вернул мне мою серьгу, ты не смеешь носить оба украшения одновременно! Что-то одно, Лао!

Дальше отступать было некуда — они уже дошли до кровати. Сегодня Лао чуть не избавился от второго талисмана сам, но теперь готов был защищать его любой ценой.

— Фэнь, нет. Послушай. — Стоя так близко, лицом к лицу, Лао помнил, что теперь не имеет права даже прикоснуться к нему. — Да, я ношу рубин в твою честь. Да, благодаря этому кольцу мне удалось впервые покинуть Обитель, и я чту память его хозяина. Фэнь, нет ничего ненормального в том, что в моей жизни были и другие значимые для меня люди!

Какое-то беспомощное выражение скользнуло по напряженному лицу Фэня, перед тем как, нервически подергиваясь, оно на некоторое время приняло вид полный горечи и разочарования.

— А ведь ты говорил… В первый день нашего воссоединения… — Он отвернулся, пожалев, что завел речь о том, чего никак не мог продолжить.

Но Лао понял, о чем он:

— И в последний день перед расставанием. И всегда, Фэнь! Только ты. Всегда.

— Какой бред! — взорвался Фэнь. — Ты сам себе противоречишь! Отдай мне этот чертов перстень!

Он потянулся к руке Лао, намереваясь силой отобрать кольцо. Но, похоже, это уже было лишь поводом снова затеять борьбу… Лао сел на кровать, отведя за спину руку с обсидианом, а левой рукой придерживал его за плечо, не позволяя дотянуться до украшения.

— Нет, Фэнь. И нет никакого противоречия. — Сложно было пытаться объясняться и одновременно бороться с этим цепким и вертким, как мангуст, молодым человеком, который, не ограничивая себя в средствах, норовил выкрутить Лао руку, чтобы снять ненавистное кольцо. — Я люблю тебя и только тебя. К другим могут быть другие чувства. Так бывает. У меня так. Но ты ни с кем не сравним! Пойми же…

Лао задыхался от столь тесной близости с этим жарким желанным телом и, поначалу не веря собственным ощущениям, наполнялся осторожным трепетным восторгом оттого, что в этот раз Фэнь никак не препятствует его прикосновениям и объятиям. Он уже почти не прикрывался мнимой целью отобрать перстень, только судорожно дышал, вздрагивая в несмелых, но ненасытных руках Лао.

Фэнь мог не верить его словам, но не прикосновениям. Может быть, поэтому так упорно их избегал. Но теперь, несмотря на то, что всё равно всё обречено и ничего не вернуть, он потерял способность себя сдерживать. Перестал тянуться к окольцованному пальцу и просто обнимал спину Лао, жадно шарил по ней руками, гладил длинные волосы. Уткнулся лицом в плечо, вдыхая такой знакомый, такой пьянящий запах. Не в силах представить, что будет после, он просто желал бы, чтобы это длилось как можно дольше. Всегда.

Уже вцепившись друг в друга, словно утопающие, они столкнулись с досадной необходимостью избавиться от остатков одежды. Но Лао боялся вновь выпустить из объятий так долго недоступного друга.

— Фэнь, я могу?..

— Раздевайся, — сразу сообразив, полушепотом перебил Фэнь. — Только, ради неба, заткнись!

Фэнь сам быстро — как можно быстрее, чтобы только не слетело это наваждение — стянул с себя брюки и сорочку. И тут же припал обратно к телу столь же поспешно обнажившегося партнера.

Соприкасаясь, их кожа словно порождала слабый электрический разряд. Они сладостно вздрагивали, когда голая грудь льнула к груди, живот к животу. Их налившиеся кровью члены также скрестились, отчего Фэнь, не выдержав первый, издал слабый мученический стон.

Лао совсем потерял голову от желания, когда повалил возлюбленного на спину, располагаясь между его раздвинутых коленей. Прижимая Фэня своим весом, слыша оглушительное биение как собственного, так и его сердца — такого непостижимого, жестокого, но восхитительно живого — он был счастлив. Лао и не представлял себе, что можно быть настолько счастливым. Ведь он, на самом деле, вовсе не всегда мог убедить себя, наврать, убаюкать, что его Фэнь жив, и что он найдет его, и надо только дождаться… И что бы ни случилось потом по вине этого безумца, и что бы он не говорил — всё это не имело значения. Важно было лишь то, что каким-то чудом сейчас они вместе.

Однако, когда Лао, за неимением другой смазки, увлажнил слюной член и собирался начать проникновение, Фэнь отреагировал странно. Если до этого он с умопомрачительной страстностью отвечал на каждую ласку, на каждое поглаживание партнера, то теперь просто замер, как будто стараясь не присутствовать здесь и сейчас. Даже прерывистое дыхание стало приглушенней и тише. Он не вырывался и не пытался его оттолкнуть. Но для Лао было очевидно, что тело Фэня не готово к этому. И было неловко, до слез жалко и очень больно осознавать, что, кажется, он догадывался о причинах такой реакции. Эшафот.

Он прекратил свои попытки и, склонившись лицом к лицу, прошептал:

— Фэнь, прости. Я не хотел…

— Замолчи! Молчи же… — прошипел Фэнь, перед тем как, прижав рукой его голову, впервые за десять лет слиться в душераздирающем, истошном, как крик, поцелуе.

На этот раз стон мучительного удовольствия не смог сдержать Лао. Он ведь даже забыл надеяться на подобную простую, но пронзительную нежность. Эти губы, сказавшие Лао столько невыносимых грубостей в последние дни, сколько он никогда не слышал в своей жизни, теперь своей обветренной сухостью, припухшей мягкостью дарили ему упоительное блаженство от обладания ими и от ответной, заставляющей Фэня засасывать губу Лао до боли, страстности.

Рука Лао потянулась вниз. Фэнь, не отрываясь от поцелуя, приобнял его за плечи, чтобы, перевернувшись на бок, иметь возможность оказывать ответные ласки.

Их руки совершали поступательные движения, насколько это было возможно, синхронно и не спеша. Никто из них не хотел бы, чтобы это закончилось быстро. Но жадную силу захвата оба контролировать просто не могли, чувствуя твердую и горячую, пульсирующую напряжением плоть.

Фэнь безуспешно пытался не выдавать обуревающих его эмоций, то прикрывая, то снова широко распахивая глаза. Когда глаза были закрыты, сложно было избавиться от ощущения, словно они перенеслись назад в прошлое, в их самый первый раз, когда Фэню наконец удалось каким-то чудом сразу же затащить в постель своего нового соседа, самодовольного юношу, на которого он уже давным-давно безнадежно запал. Надеясь вынырнуть из омута лживых воспоминаний, Фэнь открывал глаза и видел перед собой своего Лао, который, с печатью наслаждения на лице, одной рукой прижимал его к себе, а другой выверенными, но алчными движениями скользил вверх и вниз по всей длине члена. А сам Фэнь отвечал ему тем же. Тогда ничего не оставалось, кроме того, чтобы прочнее вцепиться в него свободной рукой и углубить поцелуй, впиваясь до боли, до самозабвения.

Когда Лао, желая доставить партнеру более полное удовольствие, оторвался от поцелуя и собирался склониться ниже, чтобы продолжить ласки ртом, Фэнь удержал его:

— Не надо. Я хочу так. С тобой… — В дрожащем от страсти голосе не было места для ставшей привычной язвительной жестокости.

Они продолжили. Лао иногда удавалось отстраниться от его жадных губ, чтобы покрыть поцелуями лицо, волосы, налобную ленту. Его огненный партнер, разбивающий сердце, вынувший душу, на этот раз принимал все его ласки. Тянулся к нему всем телом и, казалось всё-таки, что и не только телом. Когда они оба приблизились к финалу, Фэнь спрятал у него на плече свое лицо, выражение которого в этот момент точно не смог бы контролировать. Он задыхался, когда по телу прошла характерная предваряющая разрядку дрожь, и из уст его вырвалось имя, прозвучавшее пронзительно беспомощно:

— Лао…

Они кончили почти одновременно — Лао не мог оставаться безучастным к этому тихому стону, к сладкой дрожи любимого тела, к окропившему ладонь теплому семени. Когда всё было позади, зарылся лицом в его волосы и крепко обнял, уже обеими руками прижимая к себе.

Однако Фэнь сразу же, ещё не восстановив дыхание, не придя в себя, порывался отстраниться, чтобы тут же вскочить с постели.

— Нет-нет-нет, — взмолился Лао полушепотом, непроизвольно сжимая объятия. — Фэнь, прошу, подожди хотя бы ещё немного!

Удивительно, но это сработало. Он не настоял, чтобы Лао отпустил его немедленно. Продолжал скрывать лицо, прижимаясь к его плечу. Но по мере того, как дыхание Фэня выравнивалось, Лао чувствовал, что его тело будто бы цепенеет, наполняясь неизбывным тяжелым напряжением. Фэнь больше не реагировал на его прикосновения, не отвечал на объятия — просто позволял их, похожий на застывшую статую.

— Ну всё, хватит, — через пару минут объявил Фэнь, вернув своему голосу привычные сварливые нотки. — Отпусти!

Лао не мог ни неволить его, ни снова безнадежно просить. Нехотя расслабив мускулы, позволил Фэню выскользнуть из своих объятий и наблюдал, как тот вихрем уже натягивает на себя одежду.

Он выглядел сосредоточенно и даже хмуро, когда, нечаянно скользнув по Лао взглядом, без лишних слов стремительно направился к выходу.

— Подожди, Фэнь! — взволнованно окликнул его Лао, не ожидавший, что всё оборвется так внезапно, что эта сумасшедшая близость вообще ничего не изменит. — Куда ты?

Фэнь застыл на полпути и, не оборачиваясь, холодно и решительно произнес:

— Этого больше не повторится, Лао.

Лао тоже вскочил с кровати и, на ходу набрасывая верхнюю одежду, бросился прямо к двери, загораживая выход, снова уже не решаясь остановить его прикосновением.

— Почему? Что не так?

— Ты серьезно спрашиваешь, что не так? — лихорадочно усмехнулся Фэнь. — Да что с тобой? Не замечаешь, как сложно возвращаться к реальности? Я не хочу так больше.

Лао рискнул взять его за руку и заметил каких усилий стоило Фэню не отдернуть её.

— А что с реальностью? Ты жив. Мы вместе. И я…

— Лао! — Фэнь прервал его с лицом исказившимся, словно перед плачем, но это был всего лишь нервный спазм. — Ты правда не понимаешь? Ты же уничтожаешь меня своей жалостью!

Его рука похолодела и дрожала, но Лао не находил в себе сил отпустить её.

— Фэнь, нет…

— Возможно, то, что я принимал за вину в твоих глазах… — подавленно произнес Фэнь и с болью пристально посмотрел в лицо Лао. — Я что, кажусь тебе настолько жалким?!

Не прочтя в растерянном взгляде ничего, что опровергло бы его предположение, Фэнь с ненавистью прошипел:

— Ты ошибаешься, Лао!

И, выдернув свою руку, покинул комнату, в очередной раз оставив Лао ошеломленным воздвигнутым им барьером непонимания. Но на этот раз Фэнь превзошел сам себя.

***

Едва войдя в свои покои, захлопнув и заперев дверь, Фэнь не смог сделать больше и шага. Прислонился к двери спиной и сполз на пол, лихорадочно дыша.

Фэнь не принимал неверной любви Лао. Не добился от него ненависти. Не вызвал страха. Но выносить его жалость он просто не мог!

Он не понимал, как может Лао так вести себя с ним, если действительно не виновен в предательстве. Что ещё, кроме жалости, могло заставить его забыть обо всём том кошмаре, который он перенес по вине Фэня?

Зато понимал, что если бы не его поспешная безоглядная месть, он не подтолкнул бы своего любвеобильного друга в объятия — подумать только! — сына его мертвого любовника.

Он не сразу услышал тихий стук в дверь.

— Фэнь, ты здесь? Ты слышишь меня? — негромко спрашивал такой знакомый, родной голос.

Лао никогда раньше не являлся к нему. Фэнь был уверен, что он даже не знает, где находятся его комнаты. Выследил…

— Ответь мне, прошу, — снова донеслось из-за двери. — Если не хочешь, не открывай. Я просто не могу сейчас быть один. Я должен знать, что ты рядом.

Фэнь слышал, как, судя по звуку, Лао повторил его жест и также опустился на пол по ту сторону.

— Я здесь… — отстраненно ответил он.

— Хорошо. Мне так спокойней.

После недолгого молчания Лао добавил:

— Кажется, слова только мешают нам, Фэнь… Я не знаю, как мне оправдываться перед тобой.

— В чем?

Оба говорили подавлено, но спокойно. Находящаяся между ними дверь предохраняла от их обычных раздражительных искр. Но тут Лао не выдержал и допустил легкий смешок:

— О, твои обвинения всегда разнообразны и неожиданны! Всего не упомнишь.

Фэнь хмыкнул в ответ:

— А тебе никогда не хотелось потребовать объяснений от меня?

— Нет. Никогда не получалось. — Слышно было, что Лао улыбается. — И уже поздно учиться.

После долгой паузы Фэнь решился всё-таки задать самый жуткий, самый важный для него вопрос:

— Лао, если бы ты правда не сотрудничал с обвинением… — Он замешкался, но так и не дождался возражений. — Разве… ты смог бы простить меня?

Лао уловил истинный смысл сказанного, просто отбросив лишние слова. Ответил почти сразу:

— Мне нечего прощать, Фэнь. Я был виноват перед тобой. Я ждал. Ты вернулся. Ничего больше не имеет значения.

Спустя время, которое потребовалось Фэню, чтобы справиться с чувствами, он произнес полушепотом:

— Я не понимаю тебя, Лао.

— А я тебя. Никогда не понимал, — сразу же подхватил Лао. — Я же говорю, слова нам только мешают. Я просто чувствую тебя, Фэнь. И так же, как твое удовольствие, я чувствую твою боль. Ты это называешь жалостью?

Некоторое время из-за двери доносилось лишь что-то похожее на сдавленные рыдания, а потом послышался отчаянный дрожащий голос:

— Наверное…

— Фэнь… — Лао сочувственно окликнул его, ни к чему не призывая, ни о чем не прося.

А спустя несколько минут тишины, нарушаемой лишь судорожным дыханием, услышал звук отпираемой двери.

Фэнь успел взять себя в руки и привести в порядок. Когда он открыл дверь, Лао стоял перед ним. Неосознанно выставив перед собой руку, не глядя в глаза, Фэнь заговорил, и голос его звучал вновь отчужденно:

— Лао, иди к себе. Я пока не буду приходить. Дела. И мне многое надо обдумать.