Вэй понемногу вникал в суть обязанностей хозяина замка. В последнее время уже большая их часть лежала на нем. Он заметил внезапное и резкое охлаждение в отношениях Фэня со своим гостем. И именно тогда его стали ускоренно вводить в курс дел. Вэй был достаточно сообразителен, чтобы догадаться: вероятно, господин Фэнь собирается их покинуть, но это не устраивает Лао. Какого рода отношения их связывают, тоже было вполне очевидно. Они и не пытались ничего скрывать. Это не слишком смущало юношу. Он был безразличен к таким вещам

Как только Вэй более менее пришел в себя, господин Фэнь предложил ему вступить в ряды организации. Он согласился, не раздумывая. Не то чтобы Вэй имел склонность к бесконечным интригам или жаждал отомстить за изломанную судьбу. Нет, не это двигало им. Просто его переполненное благодарностью сердце до сих пор замирало от удивления, чего ради этому непостижимому человеку понадобилось спасать его жизнь?

Фэнь был с ним немногословен. Зато Вэй никогда не забудет, о чем тогда рассказал ему Ли в ответ на его привычные жалобы. Когда он завел речь о том, что не знает, зачем ему жить, Ли крепче обнял его за плечи и возмущенно, даже сварливо воскликнул:

— Глупости! — Он нахмурил брови, его взгляд стал более серьезным, хотя и оставался утешительно мягким, а голос — более настойчивым, хотя в нем продолжала звучать искренняя забота: — Ты вообще понимаешь, от чего именно он тебя избавил?

И рассказал ему истинное значение примелькавшегося словосочетания «исправительные отдаленные обители». Вэй и так предполагал, что, в конечном счете, оно означало «смерть». Но не мог и вообразить, что бывает нечто гораздо хуже.

Уже прощаясь, Ли продолжал внушительным тоном наставлять бывшего узника, пожимая его тонкие руки:

— Он — невероятный человек, Вэй! Постарайся уж, чтобы его подарок не пропал зря! И меня не огорчай. — От очаровательной улыбки ямочки вновь заиграли на его щеках. — В конце концов, я в этом тоже немного замешан.

С того дня юноша проникся ещё большим восхищением к хозяину замка, господину Фэню. Сложно было даже представить, что между тем, что он уже перенес, и избавлением в смерти ему предназначалось ещё так много степеней страдания. И этот человек одним своим приказом, одним дерзким планом выдернул его из лап слепого безумного фатума! Вполне очевидно, что Вэй окончательно утвердился в восторженном отношении к своему неожиданному спасителю, который выглядел так загадочно и грозно в его глазах. А свою собственную жизнь, по крайней мере до тех пор, пока в ней не появится что-то ещё, готов был посвятить деятельной благодарности, служа ему.

Что до Лао, то, конечно, Вэй помнил и ценил всё, что тот для него сделал. Но с ним было как-то проще. По отношению к нему не могло быть места для такого болезненного благоговения. Вэй почему-то воспринимал его чуть ли не как равного, хотя и был гораздо младше, и не был столь особенным гостем для хозяина замка…

Так что, увидев Лао сидящим возле пруда в одиночестве, Вэй подошел к нему без колебаний. Судя по его подавленному состоянию в последние дни, он действительно нуждался в участии.

— Лао, что у вас случилось? — Обычно юноша обращался к нему на «ты», так что было ясно, что в этот раз он имеет в виду их с Фэнем.

Натянуто улыбнувшись, Лао жестом пригласил его сесть рядом. Но заговорить о своей беде ему было нелегко. Вэю пришлось начать самому:

— Господин Фэнь в последнее время доверяет мне всё больше обязанностей… — Он пытался поймать взгляд Лао, но тот смотрел на воду. — Лао, он собирается покинуть замок? В этом всё дело?

Лао усмехнулся и нехотя на него покосился:

— Он собирается вернуться в Обитель, Вэй. Это безумие — не находишь?

Вэй не слишком удивился. Это значило только, что Фэнь точно не собирается отстраняться от дел организации. А так, ему тоже было жаль, что срок жизни под одной крышей с его кумиром подходит к концу. Без разницы, куда именно тот направляется. Но служить ему это не помешает.

— Значит, у него есть на то причины, — слегка пожал плечами Вэй. — Обитель — не то место, куда хочется вернуться без достаточных оснований. Особенно после того, что с нами было.

Этот рассудительный тон только сильнее раздражал Лао.

— Да какие причины! — вскричал он с горечью. — Простой фанатизм и ничего больше!

Вэю было не по себе слушать, как о господине Фэне говорят в таком тоне. Но он всё-таки понимал, что именно заставляет Лао так горячиться, и не мог ему не сочувствовать.

— Ну а ты? — спросил он, осторожно прикасаясь к его руке. — Нельзя ли устроить так, чтобы вы оба…

Лао пожал его руку в ответ и слегка потряс, перебивая:

— Чтобы я ещё раз переступил порог этого проклятого места? Нельзя, Вэй. Ноги моей там больше не будет. Я не смогу там жить. — Он наконец поднял на него взгляд и добавил обреченно: — Даже ради него.

***

Лао помнил, как той ночью после Совета проснулся от того, что Фэнь, скользнув в постель, прижался к нему всем телом. Принес с собой запах предутренней свежести. Кожа его была прохладна. А сердце билось так часто… Восхитительно живое, жестокое, ранимое сердце. Они обнимали друг друга до утра.

А утром Фэнь, сидя за завтраком и не поднимая на него взгляд, произнес своей обычной скороговоркой:

— Лао, я должен сказать тебе кое-что важное… Только прошу заранее — прими это как нормальный взрослый человек.

Такое начало не предвещало ничего хорошего, и Лао не был уверен, что хочет услышать, в чем дело, вот прямо сейчас. Он растерянно улыбнулся и поднял на друга проницательный взгляд:

— Забавные у тебя просьбы… Как думаешь, это сработало бы с тобой?

— Ну, так я никогда и не настаивал, что я нормальный, — усмехнулся Фэнь, но его пальцы нервно поглаживали рубиновую серьгу. — А ты — более-менее. Иногда бываешь. Сейчас это важно.

Последнюю фразу он произнес уже серьезно и даже посмотрел в глаза. Лао увидел в зеленых глазах опасения, решимость и привычное упрямство. Нечеловеческое упрямство его Фэня.

— Ладно, не тяни. — Он не мог дольше выдерживать этот взгляд, оставаясь в неведении. — Этот ваш Совет? Что там ещё?

И тогда он сказал это. Неожиданное. Ожидаемое. Неизбежное.

— Я возвращаюсь в Обитель, Лао.

Сложно сказать, удалось ли Лао выполнить просьбу Фэня. Он не закатил истерики только потому, что не смог. Слишком опешил от необратимости услышанного. Все мольбы и упреки после этих слов были лишними. И он понимал, что Фэнь тоже осознает их значение. Это было ясно по глазам, по тому осторожному вступлению. И всё же Лао произнес одними губами:

— Я не смогу вернуться с тобой.

Фэнь кивнул. Он заметил, как побледнел Лао. Он расслышал его слова.

— Знаю. Я и не собирался…

Не успел он договорить, как Лао повернулся к нему спиной и направился прочь из комнаты.

Лао просто не мог больше находиться рядом с этим человеком. Который решил всё за них. Который всегда ставил дела Ордена выше личных. Который в очередной раз… оставляет его. Только теперь осознанно и добровольно.

Видеть его, слышать его голос — и знать, что уже запущен обратный отсчет… Знать, что всё предложенное тобой оказалось недостаточным. Что всё пережитое по милости этого безумца — было лишь изысканной прелюдией перед окончательным расставанием. Это было чересчур.

Лао старался не сталкиваться с ним и ночевал в своей прежней комнате.

А время текло мучительно вязко и одновременно беспощадно быстро. Три дня. Уже три дня он не видел вблизи этих зеленых глаз. Три ночи отказывался от возможности обнимать его горячее тело…

Так глупо. Кажется, Лао всё-таки не смог отреагировать нормально и по-взрослому.

***

Вэй не знал, что тут можно сказать. Чем утешить?

— Мне очень жаль, Лао. Но ты же лучше меня знаешь, какой человек господин Фэнь. — Он сочувственно смотрел на Лао и положил руку ему на плечо. — Разве мог бы он оставаться в стороне в такой момент?..

Лао не понимал:

— Какой момент, Вэй? Что должно случиться, чтобы по своей воле вернуться туда?

— Ну как же!.. — Вэй запнулся, кое-что вдруг сообразив: — Ах да, ты же не состоишь в организации…

Наверное, о некоторых вещах говорить допустимо только со своими… Вэй пытался быстро прикинуть, о чем рассказать всё-таки можно. Он совсем забыл — не укладывалось в голове, что кто-то, живя в этом замке, может оставаться вне тайного общества!

— Какой организации? — по инерции переспросил Лао, но тут же досадливо поморщился: — Ой, да какая разница?! Ничего не хочу знать. Всё это не имеет значения, Вэй. Как же ты не понимаешь? Как вы все не понимаете?.. И он…

Вэй замечал, что с каждой фразой лицо Лао искажается всё сильней. Он и сам так разволновался, что не придумал ничего лучше утешительных дружеских объятий. Так странно. Ведь он действительно ничем не мог помочь. И даже все его слова, казалось, только ещё больше раздражали Лао. И тем не менее Вэй чувствовал, что поступает правильно, обнимая его за плечи, поглаживая судорожно сотрясающуюся спину. Дело ведь почти никогда не в словах…

Они просидели так некоторое время. Лао помнил, как обещал себе никогда больше не поддаваться слабости, но чувствовал, что с этим юношей может позволить себе исключение. В конечном счете, он лишь получал в ответ то, что в ту страшную ночь только и мог предложить ему сам…

Вдруг послышался знакомый голос, язвительный и жесткий:

— Лао, Лао, тебя и на пару дней нельзя оставить без присмотра! Тут же найдешь с кем отвлечься. Твоя верность не знает границ.

Вэй устремил на неслышно подошедшего господина Фэня свои перепуганные прозрачно-серые глаза. Но не пытался скрыть упрека, легким оттенком промелькнувшего в них. Он не торопился отпустить Лао, пока тот не взял себя в руки, и дыхание его не стало ровнее.

— Это просто шутка, Вэй, — мягче добавил Фэнь, отвечая на его взгляд. — Оставь нас пока.

***

Фэнь не просто так дал Лао эти три дня. Это было нелегко, но ради него он был готов и на такой разрыв. Ведь если Лао так уж возненавидел его за решение вернуться в Обитель, что даже видеть не желает, то, может быть, и расставание дастся ему проще. Может, он просто уедет, а у Фэня навсегда останутся воспоминания о тех днях и ночах, что они были вместе. Но Лао не уезжал, продолжая терзать своим присутствием и своим избеганием.

Фэнь не умел отпускать. Но продлевать бессмысленные страдания было бы глупо.

Ведь у них ещё есть время! Пока не будут сделаны все необходимые документы, судебные решения, обычная орденская волокита… Почему же оно должно быть настолько тягостным?!

Что ж, если не удалось вырвать по живому, Фэнь должен был хотя бы попытаться объясниться с ним!

Объяснения и логические доводы не были сильной стороной этого человека. Он не умел и не считал нужным делиться своими переживаниями.

Лао не знал, к примеру, что после того ошеломительного приема Фэнь так поспешно покинул зал, потому что не мог больше сдерживать прорывающихся сквозь истерический смех рыданий. Он поддался отчаянию и боли, только скрывшись от всех. Сжался в комок, судорожно хватая ртом воздух, не пытаясь утирать слезы… Те простые слова Лао — глупые, наивные, обжигающе хлесткие — стали последней каплей для и так зашкаливающего нервного напряжения Фэня. Но не только оно было причиной… Ещё раньше реакция Лао — любящий взгляд, счастливый голос — заставили Фэня усомниться в его виновности. Поэтому он и не упомянул тогда, в ответ на прямой вопрос Лао, о главном своем обвинении. Обвинении, приговор по которому был так поспешно вынесен им и уже приведен в исполнение.

А ещё оказалось, что Фэнь просто безумно по нему скучал! Сильнее, чем мог себе представить. Сильнее, чем научился ненавидеть… У него возник огромный соблазн вообще не рассказывать Лао о своей мести. Принять его нежность и его слова, пусть даже они окажутся лживыми. Но… этим он всё равно не исправил бы того, что уже сделано. К тому же, если Лао действительно был в сговоре с Прокурором — Фэнь всё ещё не мог этого исключать — было бы слишком унизительно добровольно поверить в заведомую ложь. Нет, он обязан был открыть карты! Несколько дней он терзался этими сомнениями и потому не приходил. А затем, распалясь обидой и ревностью, позволил себе так истязающе обращаться с ним. Зато он был честен! Не стал пользоваться неведением Лао. Но когда и жестокая правда не стала для него преградой, Фэнь уже не мог отказаться… Только подозрения о своей ошибке наполняли его чувством невыносимой, безысходной непоправимости. И он запрещал себе ему верить. Значит, нужно было отталкивать его нежность. А для этого приходилось держаться ещё несноснее. Замкнутый круг.

Лао не имел понятия и о том, что Фэнь окончательно перестал в нем сомневаться именно в ту ночь, когда получил обратно свою серьгу. Все тщательно возводимые из опасений и недоверия барьеры расплавились от жара той страстной близости. Преград больше не было не только между их телами, но, казалось, что прошлое и настоящее тоже смешались в отблесках этого пламени. Наконец, для Фэня стало очевидно: в чувствах Лао не было места притворству — ни сейчас, ни тогда… Приходя в себя в его объятьях, Фэнь впервые в полной мере осознал, что натворил. Как он мог принимать его ласки, уже понимая, что мало того, что совершенно несправедливо обрек его на унизительную пытку, но и потом был настолько чудовищно груб? А Лао, казалось, вообще не обращал на это внимания и был так пронзительно нежен. Даже бережен… О, это было мучительно! Фэнь как за соломинку ухватился за мысль, что Лао в большей мере движим не любовью, а какой-то болезненной жалостью, которую он не смог бы стерпеть. Но полные искреннего принятия слова Лао, сказанные тогда из-за двери, поколебали и эту иллюзию. Фэнь перестал приходить, потому что не знал, как совладать с чувством вины.

Фэнь ни словом не обмолвился Лао о Незваном, и о том, как эта таинственная личность повлияла на его настроения и действия. Он сразу понял, что благодаря плану Незваного и его помощи у него появился шанс не только добыть документы, но и всерьез включиться в борьбу за власть. Так какой смысл им с Лао продолжать мучить друг друга? Зачем распутывать весь этот узел из обиды и вины, если, может быть, совсем скоро придется расстаться? Их отношения — в прошлом, его восстановление в Ордене — в будущем. А в настоящем… О, в те минуты Фэнь действительно верил, что сможет его отпустить! Но когда Лао в ответ на предложение убираться впервые проявил характер и назвал вещи своими именами, Фэнь окончательно убедился, что жалость тут ни при чем. Что его Лао может быть настолько же упрям и беспощаден в своей прямоте, как и он сам.

И всё-таки сам факт того, что Лао не оставил его, что остался действительно добровольно, с каждым днем ослаблял решимость Фэня отказаться от этих отношений. Когда он просил Лао помочь с вызволением Вэя, то уже почти принял решение… Заодно, зная, что Лао всегда сторонился дел Обители, Фэнь единственный раз вовлек его в свои дела. Хотел проверить, поймет ли он его и в этом. Но Лао остался верен своим убеждениям: несправедливость Ордена не волновала его, когда сам он находился вне Обители, зато отчитать Фэня за негуманные методы он счел необходимым… Что ж, этого следовало ожидать. Фэнь держался насколько мог отталкивающе, чтобы дать ему последний шанс убраться подальше. Когда же Лао им не воспользовался… Нырнул в этот омут с головой. Будь что будет! Он обязан хотя бы попытаться. Как бы ни было сложно принять свою непростительную ошибку. И его всепрощающую любовь.

Он много размышлял и о неверности Лао, и о том, чем мог бы искупить свою вину. Старался изменить свое отношение ко многим вещам, чтобы они не терзали его так неотступно. Но понимал, что по некоторым вопросам им не сойтись никогда.

У Фэня так и не хватило смелости сказать Лао, что по мере выполнения плана в нем постепенно крепнет надежда на восстановление в Ордене. И, стало быть, всё более явно встает перспектива неизбежной разлуки.

И вот теперь пора. Попытаться объяснить. Хоть что-нибудь!

***

Обидчивое недоумение Вэя угасло после обращенных к нему слов. Он доверял хозяину замка. В любом случае, Фэнь — именно тот, кто нужен сейчас Лао. Вэй ободряюще улыбнулся наспех утирающему лицо товарищу, поклонился Фэню и удалился.

Фэнь присел рядом, делая вид, что не замечает состояния друга.

— Лао, хватит от меня прятаться. Давай поговорим. Раз уж ты всё ещё здесь… — Он произносил это, глядя прямо перед собой, и не видел пристальный, полный обожания взгляд Лао.

Едва услышав его голос и вовсе не обратив внимания на грубость слов, Лао осознал, насколько необходимо ему присутствие этого человека рядом. Всё остальное неважно. Всегда.

— Фэнь… А ты что, думал, я сбегу? Куда я от тебя… — Лао говорил до странности нежно. — Сколько у нас осталось времени?

Удивленный таким началом, Фэнь всё-таки обернулся к нему и задохнулся, утонув в бархатном взоре.

— Я… не знаю. Несколько недель. Может, пару месяцев. — Он не удержался и воскликнул с досадой: — Ну и что ты творишь? Разве можно терять время сейчас?!

Лао улыбался:

— Так ты поэтому не подходил раньше, да? Всё надеешься, что я как-то сам куда-то денусь? Я останусь здесь. Я буду ждать тебя всегда. В конце концов, может, ты когда-нибудь и сможешь выбираться оттуда. Хоть иногда…

Фэнь застыл, а потом медленно покачал головой. Этого он принять не мог.

— Нет, Лао, нет. Тебе не нужно больше ждать. — Он взял Лао за руку, когда тот вздрогнул от неожиданности, услышав его возражения. — Всё, что было между нами — навсегда. Знаешь, я начал понимать эти твои пафосные слова. Твое «навсегда» и твое «единственный»… Это ведь вне времени, верно? Зачем тебе ждать то, что уже свершилось?

Лао обескураженно покачивал головой. Кто бы мог подумать, что его Фэнь снизойдет до того, чтобы слышать и помнить его слова, да ещё и размышлять над ними?

— То есть ты опять прогоняешь меня? — печально усмехнулся он. — Да что ж это такое, Фэнь?! Ты хоть помнишь, сколько раз уже предлагал мне уйти? Да ещё таким тоном, будто оказываешь величайшее благодеяние!

— А разве нет? — хмыкнул в ответ Фэнь. — Вот послушал бы хоть раз — и удалось бы избежать всего последующего.

Лао пожал его руку, переплетая сухие пальцы Фэня со своими.

— Я не отказался бы ни от одной проведенной с тобой минуты, — твердил он, глядя прямо в зеленые глаза. — Ни от одной.

Фэнь не мог долго выдерживать этот взгляд, зная, что ещё не объяснился с ним до конца. А это было так непросто!

— Ну, как скажешь. — Он дернул плечом и с кривой усмешкой перевел взгляд на воду. — Я и правда не раз давал тебе возможность соскочить. Но есть разница. Тогда — каждый раз — я больше всего на свете боялся на самом деле тебя потерять. Боялся, что ты согласишься уйти, а я останусь с этим один. Только надеялся, что как-то справлюсь, но понятия не имел — как. А теперь мне больше не страшно. Я верю тебе. Я… понял тебя. Мы друг у друга навсегда. Где бы мы ни были. Что бы ни случилось. Кто бы ни был рядом. Ведь так?

При последних словах Фэнь наконец обернулся к нему и пытливо всмотрелся в любимое лицо. Лао по-прежнему смотрел на него печальным, каким-то зачарованным взглядом.

— Всё так, — кивнул он. — Но почему ты так настойчив? Зачем тебе нужно, чтобы я непременно уехал? Почему бы мне не остаться в этом доме, где хотя бы обстановка будет напоминать о тебе?

Фэнь глубоко вздохнул:

— Лао, ты, наверное, заметил, что мне сложно говорить о некоторых вещах. Как-то они мне не даются. И не только о том, о чем ты сразу подумал, — вдруг улыбнулся он, мягко толкая Лао локтем в бок.

Не собираясь изменять своим привычкам, Фэнь не озвучивал того, что и так, словно в открытой книге, читал в его сердце Лао. Но ещё этот гордец лишь через силу мог сказать слова благодарности. Не говорил и «прости»…

Уже серьезным тоном, понизив голос почти до шепота, он продолжил:

— Слишком наивно было бы просить прощения… Но я же понимаю, что наделал, Лао!.. Дай мне закончить. — Фэнь сжал его руку, видя, что Лао собирается возразить. Заговорил насколько мог искренне, не в силах скрыть горечь и с трудом подбирая слова: — Я знаю, этого всё равно было бы слишком мало. Я ничего не могу исправить. Но ты… Ты должен вернуться к нормальной жизни. Перестать ждать. Забыть о чувстве вины. Знать, что я… твой навсегда. Прошу тебя. — Фэнь снова опустил глаза, когда добавил чуть слышно: — К тому же, там тебя ждут.

Ждут… Лао не понял этих слов. Ну, конечно, тетушка Цинь была бы рада его видеть. Только, какое это может иметь значение, если он снова теряет своего Фэня? Что, кроме этого, вообще может иметь значение? Когда Фэнь сидит вот так рядом, сжимает его руку, говорит такие подозрительно адекватные в его устах вещи… Лао особенно остро ощутил, что просто не имеет права его потерять! Он даже не осознавал, что собирается предложить, пока не услышал собственный голос:

— Фэнь, да пойми же, мне не нужна жизнь без тебя! Ну, хочешь, в конце концов, мы вернемся в Обитель вместе?

Фэнь окинул его рассеянным тяжелым взглядом. Что-то болезненное, надрывное сквозило в нем. Искушение согласиться пронизывало до кончиков пальцев.

Это было самое ценное, что мог предложить ему Лао. И самое неприемлемое. Дар, который любящий человек не может позволить себе принять. Отказ от собственной идентичности, убеждений, личности, в конце концов. Они обсуждали это в самом начале. Даже до начала их отношений они знали о позициях друг друга. Принять предложение Лао, значило бы собственными руками сломать его жизненные опоры. К тому же, если Лао может переступить через себя и вернуться в Обитель, то почему Фэнь не мог бы сделать того же и остаться здесь? Ведь ничто, кроме собственной жажды деятельности и воплощения идей о правильном мироустройстве, не вынуждало его стремиться в Орден.

Хорошо хотя бы — Фэнь знал это — что Лао понимает, насколько жгучим нетерпением он переполнен. Насколько важно для него попытаться исправить порядки в Обители. Это было неотъемлемой частью уже его личности.

Когда-то Орден задумывался с целью задавать нравственные ориентиры для обычных людей. Но со временем замкнулся в собственных представлениях о целомудренности, всё более ужесточая их. Поставил во главу угла борьбу за власть внутри Обители и влияние в светском мире. Всё постепенно и незаметно шло под откос. А потом, в довершении всего, появился ещё и этот Чен. Он быстро вошел в доверие к Старейшине и в течение нескольких лет наполнил Обитель подавляющим волю страхом и неусыпным контролем. Впрочем, чем сильнее было давление на служителей, тем отчаяннее они порой нарушали любые правила… Никогда не ясно было до конца, за что именно можно оказаться неугодным и, в таком случае, надо было хотя бы успеть как следует нагрешить. Об этом не рассуждали осознанно, а просто так и жили.

Фэнь хотел распутать всё это. Всегда хотел. Но теперь к его прежней идеалистической мотивации добавилась острая нотка близкого отмщения. Тем, кого текущее положение вещей полностью устраивало. Тем, кто извлекал из этого какие-то свои мелкие выгоды или просто тешил тщеславие. Тем, кто составлял доносы, даже не задумываясь, на что по его прихоти обрекаются осужденные. Тем, кто принимал царящие жестокость и унижение, как приемлемую плату за свой комфорт. Список был длинным…

Нет, Фэнь не смог бы отказаться от этого.

И Лао не должен.

***

А ещё Фэнь помнил, как в ночь после Совета, три дня назад, Незваный шептал ему на ухо, прижимая к скамейке:

— Человек — существо самодостаточное, мой юный друг. — Его чуть удлиненные клыки сверкали в улыбке, серебряные украшения косичек блестели в свете фонаря. — Никто не должен жить кем-то другим, ради другого. Этим можно только лишить свободы того, к кому так стремишься. Но ничего не приобрести самому.

И ещё, проводя ладонью от колена всё выше, он говорил:

— Чувства и отношения с другими людьми ничего не отнимают у того, кому однажды было отдано сердце. Есть тот, кто рядом здесь и сейчас. И есть тот, кто всегда. — В его взгляде можно было утонуть, бархатный голос глубоко отпечатывался в памяти.

А после всего, прижимаясь губами к черной налобной ленте, он еле разборчиво спросил:

— Ну как, господин Фэнь, каково теперь ваше отношение к вопросам ревности?

Фэнь расслышал, но в ответ только противоречиво — чуть смущенно, нарочито бесстыже — улыбался, пораженный собственным поступком. О котором Лао, пожалуй, не стоит знать. Никогда.

***

Улыбнувшись и покачивая головой, Фэнь закрыл Лао рот. Сначала смуглой костистой ладонью. Потом поцелуем. Он не хотел больше его слушать. И не хотел ничего объяснять. Знал, что Лао и так всё понимает. Или, как он сам выражается, всё чувствует.

С того дня и все последующие Лао вновь ночевал у него. А о скором расставании они предпочитали больше не говорить.