Когда я покидаю комнату и встречаюсь в коридоре с остальными выжившими, Дерек бросает на меня быстрый взгляд, коротко ухмыляется, однако тут же быстро отворачивается. Совершенно не понимаю ни его, ни его мотивы, ни его эмоции и чувства. В любом случае мне пока не до этого: я всё ещё не могу смириться с тем, что Ли Мины больше нет с нами, что она умерла вот так вот, практически с мольбой о спасении в последние секунды своей жизни. Хотя стоит заметить, что Пак Джихёку сейчас ещё хуже, чем мне: он выглядит совсем уж подавленным. Здесь нечему удивляться: мне кажется, девушка с прекрасной мечтой стать айдолом была для него по-настоящему дорога, пусть он и был знаком с ней не так уж и долго, столько же, сколько мы все. Он успел привязаться к той, кого считал поначалу лишь навязчивой фанаткой. Всегда подобные перемены происходят с нами тогда, когда мы готовы молить высшие силы, чтобы этого ни за что не случилось, словно судьба насмехается над нами, будто сама жизнь говорит: смирись. Фортуна не на твоей стороне, жизнь тебе не улыбается и вообще тебя ненавидит.

Мрачные мысли не перестают преследовать меня, так что, стараясь отвлечься, я начинаю осматривать коридор, в котором ничего не хотел видеть прошлым вечером. Или днём. А может утром — сложно сказать, когда у тебя нет часов под рукой. Да и имеет ли это значение в таком месте и в такой ситуации?

Осмотр коридора не даёт мне ничего нового, что могло бы дать хоть какую-то зацепку. Снова фотографии с религиозными мотивами: кажется, что-то буддистское и скандинавское, вновь телефоны, которые не работают из-за отсутствия сети. Очередные старые вещи или их муляжи, даты происхождения которых я совершенно не знаю. Какие-то карты и книги на самые разные темы: алхимия, биология, религия, болет, фигурное катание, музыкальные композиции и тексты песен... Я могу найти здесь странные свитки, которые наверняка похожи на древний папирус (я никогда таких не видел, но, судя по египетским иероглифам и материалу, похожему чем-то на бумагу, я думаю, что это именно он), но совсем рядом стоят аккуратные книги в жанре подростковых романов и фэнтези. И ни на одной из вещей, ни на какой из книг или картин нет ни карли пыли, словно в этом доме ежедневно протирают каждую полочку. Хотя за всё время мы не заметили ни следа прибывания человека в этом доме, если не считать нас и кураторов в особых комнатах, что, видимо, им отведены. Или... Нет, не знаю. Не могу понять, что здесь не так, что я могу упускать.

Пак Джихёк ищет новый проход не слишком охотно, даже несколько апатично, и я отлично могу его понять: думаю, если бы Натали вдруг умерла, я бы вёл себя точно так же. Хотя с чего бы мне переживать за неё? Почему именно за неё? Потому что она такой же живой человек, как и я? Но почему не за Аой, например, или за Шото? Почему не за Анастасию? Наверное, всё дело в личности девушки. Кажется, я вижу в ней нечто, чего не хватает мне, но я так хотел бы иметь. Её собранность и ответственность, умение структурировать вещи быстро и чётко, гораздо лучше, чем я.

В любом случае, сейчас не то время, чтобы о ней думать. Так я себе говорю, стараясь отыскать в толпе её русые косы и хотя бы край коричневого клетчатого платья. Пока не выходит. В голове возникает было мысль поискать её за ближайшим поворотом, однако ко мне в тот момент, изящно покачивая бёдрами и цокая каблуками, подходит вспоминаемая недавно Анастасия. Пристроившись рядом, она даже не спрашивает у меня ничего, только заявляет несколько капризно, но при этом совершенно категорически:

— Ты должен помочь мне с осмотром этого коридора и комнат. Я всего лишь хрупкая девушка, и если маньяк где-то здесь, то мне опасно бродить одной.

— Сомневаюсь, что мы найдём нашего похитителя на этом этаже, — подаёт голос проходящий мимо Дерек, привычно ухмыляясь, за что тут же получает ядовитый взгляд со стороны моей спутницы. Похоже, он ещё более неприятен ей, чем мне.

Видимо, уловив моё настроение и заметив, как я смотрю на них, Анастасия делится, передёрнув плечами:

— Мне от этого умника не по себе. Кажется, словно он может легко пожертвовать мной, едва у него появится возможность.

— Я бы не удивился, — качаю головой в ответ я. — Но я не думаю, что он сможет так просто от тебя избавиться: для такого должно произойти что-то действительно страшное, иначе ты просто ему не позволишь.

Видимо, довольная моими речами, она немного высокомерно кивает, прежде чем мы продолжаем осмотр помещений. В одной из комнат мы застаём Шото, который внимательно рассматривает картину, которую когда-то мне приходилось видеть на фотографии в учебнике по истории, ещё когда я учился в школе. Удивительно, что мне это запомнилось.

— "Мост Чаринг-Кросс" Клода Моне, — замечает японец, внимательно рассматривая изображённый на голубом фоне, цвета, каким обычно изображают воду, светлый нарисованный красками мост. — Как думаешь, копия или оригинал на самом деле не был уничтожен?

— Уничтожен? — переспрашивает Настя, небрежно ткнув изящным наманикюренным пальчиком в полотно. — Хочешь сказать, что настоящую картину сожгли или изрезали? Или она пострадала от времени?

— Её сожгли. По информации от матери одного из похитителей этой картины, картина была сожжена ей, после того как женщина откопала её на кладбище, где прятала, боясь за своего сына, — объясняет нам Йосида. — Так что, думаю, нам всё же стоит предположить, что это лишь умелая копия великого произведения искусства, не думаю, что оригинал уцелел.

Я не спорю, согласно кивая, прежде чем осторожно, с благоговением прикоснуться кончиками пальцев к полотну, несущему на себе изображение моста. От одного его вида на душе у меня становится спокойнее. Думаю, Натали бы она понравилась, эта девушка выглядит, как ценитель искусства. Стоит поискать её, хотя бы чтобы подтвердить слова Йосиды-сана. А вовсе не потому что я хочу её увидеть.

Анастасия всё же оставляет меня, слушая рассуждения Шото о других картинах в комнате, а я спешу на поиски девушки. По дороге мельком замечаю Хельгу, разглядывающую безо всякого интереса какую-то коллекцию монет, прежде чем замечаю искомого мной человека рядом с Дереком. К сожалению, я пропустил начало разговора, однако мне кажется действительно полезным то, что удаётся услышать:

— ...а раз мы прошли два греха, то есть, Жадность и Чревоугодие, нам осталось ещё пять испытаний: Гнев, Лень, Зависть, Похоть и Гордыня. И что-то мне подсказывает, что именно с Гневом будет действовать сложно.

— Это всего лишь твоё предположение, но я считаю его логичным, — хладнокровно кивает Натали, поглаживая кончиками пальцев стоящую на тумбочке статуэтку в виде какого-то божества, похожего на обезьяну. — Испытания в виде грехов, странная чистота в доме, куча необычных вещей, которых тут, если подумать, быть не должно, куча библейских и других религиозных мотивов на картинах в каждом встреченном нами коридоре. А ещё, что очень странно...

— О, Марк! — неожиданно перебивает её, заметив меня, юноша, после чего машет, ясно давая понять, что я раскрыл своё местоположение. — Что же ты всё стоишь в стороне и слушаешь выводы других? Присоединяйся, у нас здесь весьма интересная дискуссия.

— Думаю, мы уже всё обсудили, — качает головой Натали, быстро подходя ко мне, отчего сердце приятно ноет. — Кажется, ты здесь из-за меня. Зачем искал?

Не знаю, как она догадалась, чем почувствовала, однако на душе становится теплее, словно я столкнулся с человеком, который вполне мог бы оказаться моим соулмейтом.

Но сейчас на подобные мысли у меня совершенно нет времени, есть дела поважнее, так что я сразу перехожу к сути, внимательно глядя на девушку:

— Я искал тебя, чтобы уточнить один вопрос, потому что уверен, что ты знаешь. Правда ли, что оригинал "Моста Чаринг-Кросс" Клода Моне был сожжён по сведениям, полученным от матери одного из преступников, похитивших картину?

— Да, так и есть, — вместо неё высказывается Дерек, сложив руки на груди и прислонившись спиной к стене, завешанной ковром с бахромой по краю, которая лишь добавляла вещице презентабельности. — По некоторым источникам сообщается, что в 2012 году картина была похищена, а после сожжена матерью одного из похитителей, как она сказала.

— А перед этим картина была закопана на кладбище, потому что женщина не хотела, чтобы её нашли, — добавляет Натали, немного беспокойно глядя на меня. — Почему ты вдруг заинтересовался этим?

— Ерунда, просто нашёлся, судя по словам Йосиды-сана, пейзаж с изображением моста Чаринг-Кросс от Моне, идеальная копия уничтоженного полотна, — всё же делюсь я, замечая в тот момент, как загораются от восторга в тот момент её глаза.

— Я обожаю Моне. Знаю, сейчас не время, но, возможно, это даст нам зацепку, да и... Марк, пожалуйста, можешь отвести меня к ней? — просит Натали, и я соглашаюсь выполнить её просьбу, жестом приглашая девушку следовать за собой.

Вот только зацепок нам это никаких не даёт, пусть Натали и нравится картина. По итогу они с Йосидой-саном остаются обсудить качество копии, а я от нечего делать отправляюсь в занимаемую комнату, дабы отдохнуть. Всё равно поиски не дают никакого результата. Да и ищем мы все слишком долго, так что идеи лучше, чем вернуться к себе, ни я ни остальные просто не находим.

На следующий день мы находим в одном из коридоров небольшой столик со стоящими на нём тарелками риса, отварным птичьим мясом и стаканами, наполненными водой. Да, это совершенно не выглядит, как пройденное нами испытание Чревоугодия, где погибла Ли Мина, однако всё равно кусок в горло не лезет, и я не могу выбросить из головы мысль о том, что вот-вот снова начнётся это испытание, и умрёт кто-то ещё. Я не слишком близок с этими людьми, но легко позволить им умереть у меня на глазах просто не могу. Не представляю, как буду жить с вечным ожиданием начала испытания во время еды, когда выберусь из этого странного и даже страшного места. А я обязательно выберусь, иначе просто и быть не может.

Но, несмотря на опасения, я всё равно ем. Кто знает, когда ещё нам будет предоставлена еда, а силы для прохождения предстоящих пяти испытаний или возможного побега мне точно нужны. Кажется, тем же руководствуются и Хельга с Натали и Анастасией. Аой поглощает пищу так же неуверенно, как я, а Дерек поедает всё с таким видом, словно ничего и не происходило в прошлой комнате, похожей на столовую. Йосида-сан съедает только рис с водой, ссылаясь на то, что он вегетарианец и мясо животных принципиально в пищу не употребляет, а Пак Джихёк и вовсе ничего не есть. Я могу понять, что ему трудно, как и всем нам, а может даже ещё сильнее, но так продолжаться не может...

— Пак Джихёк... Господин Пак... Извини, не уверен, как к тебе стоит обращаться, — высказываюсь я, понимая, что начало диалога вышло действительно провальным. — Я понимаю, что то, что произошло с Ли Миной тебя подкосило. Однако это не значит, что ты должен бросить есть. Думаешь, она была бы рада, если ты погиб где-то здесь, так и не выбравшись наружу?

— Ты не понимаешь, — качает головой он. — Я старше, я её кумир, я должен был сделать хоть что-то, чтобы её спасти. Должен был хоть раз в жизни поступить так, как надо, правильно. Я знаю её всего ничего, но я действительно успел привязаться к ней за это время. И пусть она шумная и глупая, её энтузиазм и стремление достигнуть своей цели, исполнить мечту, заставляло гореть, видеть в ней большее, чем пустоголовую мечтательницу. Она должна была выбраться, а не я. Или же мы оба, если ты не согласен с первым. Я бы хотел узнать её получше. Хотел бы услышать, как она поёт, посмотреть, как она танцует или создаёт красивый и милый наряд, что привлечёт внимание множества людей. Но если она мертва, я ни на что из этого не способен. Так какой смысл мне жить дальше?

— Ради таких же фанатов, как она, — вновь беру слово я, внимательно глядя прямо ему в усталые и будто бы заплаканные глаза. Никогда бы не подумал, что увижу корейского айдола с мешками под глазами. — Ради памяти о ней, чтобы ты мог рассказать о столь замечательной девушке. Она точно не хотела бы, чтобы ты умер здесь, не сумев исполнить свою мечту и стать счастливым. Ради себя, в конце концов. У тебя ведь были свои цели, мечты и стремления до встречи с ней, так куда они подевались сейчас? Возьми себя в руки, Пак Джихёк, и сделай это. Преодолей боль, чтобы жить дальше.

Он ничего не отвечает, просто продолжая внимательно смотреть на меня. Его можно понять: любой бы вряд ли смог так легко понять и принять чей-то совет, каким бы правильным тот ни был. Я перевожу взгляд на остальных собравшихся и вижу их одобрительные выражения лиц, хотя особенно среди всего этого меня радует ободряющая улыбка Натали. Правда, кое-что привлекает взгляд и тут же вызывает у меня отчего-то непреодолимую тревогу. Дерека и Аой с нами за столом уже нет.

Не знаю, почему мне так неспокойно, однако и сам вскакиваю из-за стола, спеша на их поиски. Отчего-то мне кажется, что я застану совершенно неприятную и мрачную ситуацию, однако, к своему удивлению, я вижу, что парень утешающе кладёт ладонь на плечо плачущей японки. Девушка вжимается в угол комнаты и, часто всхлипывая, неожиданно признаётся, видимо, продолжая свою исповедь:

— ...а ещё его руки... Липкие от пота, мерзкие, они прикасались ко мне везде, точно я была куклой, игрушкой, а не живым человеком, его ученицей. Меня чуть не стошнило тогда, а он сжимал мои волосы и тянул их до боли, смеясь над моей беспомощностью. Затем задрал юбку и... Вот так это случилось.

Моё сердце сжимается от боли, когда я понимаю, о чём говорит рыдающая Аой, а Дерек продолжает утешительно похлопывать её по плечу, тихо, что я едва его при этом слышу, замечая:

— Знаешь, мир полон мерзких людей. Но это не значит, что мы должны перестать двигаться дальше, продолжать жить. Если не можешь сделать это для себя, попробуй тогда ему назло. Пусть он видит, что не смог сломать тебя, и кусает локти от досады, что все его попытки пошли прахом. Жить ради мести и выражения горечи на лицах ублюдков, что сломали тебе жизнь, не так уж и плоха, Такуми-сан.

— Спасибо. Можно "-чан". Я не возражаю. Ты всегда на моей стороне в последнее время. Поддерживаешь меня, в отличие от других, пусть мы и совсем чужие друг другу люди. Пусть нас не связывает ничего, кроме общей беды, — отзывается робко девушка, вытирая слёзы тыльной стороной ладони, а я спешу поскорее уйти отсюда.

Понимаю, что неправильно было подслушивать чужой разговор, однако поздно жалеть об этом. Я никому не скажу о том, что эти двое обсуждали, и сам постараюсь забыть. Это ведь не моё дело. Однако кое-что выбросить из головы у меня точно не получится. Дерек не настораживающий. Он просто осторожный. Предпочитающий не показывать свои истинные чувства, но умеющий беспокоиться и заботиться о других. Он намного лучше, чем я думал изначально. А вот могу ли я после увиденного назвать себя хорошим человеком? Я ведь ни разу не подошёл к Аой, чтобы помочь, не защитил Ли Мину от некоторых нападок Пак Джихёка, пока они ещё не ладили, не пытался узнать, что на душе у Йосиды-сана... Возможно, я не такой хороший человек, как хотел бы думать.

Когда в коридоре я встречаю Натали, она смотрит на меня вопросительно, словно желая понять, что меня тревожит, однако взгляд девушки быстро сменяется пониманием: совершенно не представляю, как она смогла прочесть мои внутренние метания и смятения. Положив руку мне на плечо, она замечает с несколько печальной улыбкой:

— Нас всех здесь в первую очередь волнует спасение собственной жизни, свой побег, а не других. Мы все боимся смерти и не хотим умирать, у каждого из нас есть причина жить, вернуться к нормальному существованию. Хотя, чувствую, это не то, чего можно будет легко достигнуть после всего, что мы здесь увидели и услышали.

Мне даже не поспорить с этим её утверждением. Я коротко киваю, выдавливая из себя в тот момент некоторое подобие улыбки, и только собирается Натали что-то добавить, как сей чудесный момент прерывает торопливо подбежавший к нам Йосида-сан.

— Извините, что прерываю, но нам удалось найти проход дальше. Мы сможем пройти следующее испытание и стать на шаг ближе к тому, чтобы покинуть это место. Надеюсь, в этот раз никого не потеряем: смерти Вальтера и Ли Мины были для меня слишком. Жаль, что всё так обернулось.

— Вы правы, действительно жаль, — кивает Натали и шагает за ним, уже успевшим развернуться и пойти в нужную сторону. Только на миг она напоследок возвращает ко мне взгляд и будто бы говорит выражением своих карих, цвета шоколада, глаз: идём, Марк, у нас нет времени просто стоять здесь или горевать о потерянных товарищах по несчастью. Нужно продолжать борьбу за свою жизнь. И я не смею ей перечить, решительно делая шаг за шагом за ней вслед за ней. За девушкой, что так любит картины Моне. За Натали, к которой удивительно сильно успел привязаться за несколько дней. Или не дней? Кто знает, в конце концов, у меня нет ни часов ни календаря под рукой. И отчего-то они кажутся бесполезными здесь, как и сказал, будучи ещё живым, куратор испытания Жадности. И всё же почему в этом месте нет часов или календарей? Какой в этом смысл? Вряд ли нам как-то помогла бы в побеге эта информация. Тогда страх? Возможность держать нас в узде, выбивая из привычной колеи?

За размышлениями я вместе с Натали прихожу к остальным, среди которых уже можно увидеть, по всей видимости, закончивших свой разговор Дерека и Аой. Решительно повернув дверную ручку, Хельга делает шаг внутрь, и ноги её в тот момент будто бы становятся мягче, походка становится менее крепкой и уверенной. От этого её состояния внутрь идти совсем не хочется, однако я понимаю: отступать нельзя, так что мне всё равно приходится войти вместе с остальными. И уже в комнате сразу становится понятно, почему вдруг Хельга показалась мне такой ослабшей и размякшей. Дело в царящем в комнате дурмане.

В воздухе плавает запах чего-то приторно сладкого и будто бы усыпляющего, расслабляющего мышцы и вызывающего приятную негу по всему телу. Идти дальше совершенно не хочется, и взгляд падает на кажущийся мягким диван со множеством приятных пастельных цветов подушечек. Похоже, я начинаю догадываться, в какое испытание мы угодили. И не я один...

— Похоже, здесь будут проверять нашу склонность к Лени, — усмехается Дерек, уперевшись рукой в бок.

Никто из нас даже не пытается спорить с ним, понимая, что юноша прав, а Аой тем временем торопливо оглядывает комнату, без сомнений, стараясь отыскать куратора предстоящего испытания в ней. Это разумно, ведь одолеть нам придётся именно её. Вот только какие условия в этой битве? Нас ждёт какая-то конкретная задача? Или нам просто нужно уйти из этого помещения?

Я оглядываю комнату на предмет выхода, пока не замечаю искомую дверь и не делаю шаг к ней. Все следуют за мной, однако нас неожиданно останавливает мягкий, похожий на кошачье мурлыканье голос:

— Ну и куда это вы так спешите? Неужели совсем не хотите познакомиться с куратором своего испытания?.

И понимая, что испытание всё же придётся пройти и избежать его не удастся, я поворачиваю голову в сторону говорящей.