Оглянувшись в сторону мягких роскошных диванов с красной бархатной обивкой, я вижу лежащую на них в светлом голубом халате выше колен молодую женщину со светлыми собранными в два хвоста волосами. Глаза тоже оказываются светлого оттенка, напоминают по цвету незабудки, что я ни разу не видел вживую, но на изображение которых часто натыкался в различных книгах и учебниках. В чертах лица незнакомки я вижу какие-то знакомые черты, однако не напоминающие мне кого-то из друзей или родственников, нет. Скорее, принадлежащие моему народу и без сомнения дающие понять: русская.

— Тебя самого не утомляет так внимательно разглядывать меня, словно... — начинает было она, но неожиданно замолкает на полуслове, устраиваясь на своём мягком местечке поудобнее.

— Словно кого? — уточняю я, чувствую непонимание. — Что ты хотела сказать?

— Не хочу уже. Долго. Мне лень, — только и выдаёт та, и ещё сильнее мне приходится убедиться в правоте своих догадок. Она куратор испытания Лени.

— Лень, значит? — так же прозорливо замечает Хельга. — Какая жалость, меня таким глупым испытанием не проймёшь. Я ухожу.

Куратор смотрит на неё с заметным равнодушием и некоторой леностью, присущей, как правило, домашним кошкам, и даже не пытается помешать, только замечает насмешливо, демонстративно зевая в ладонь:

— Испытание? Я более чем уверена, что это место спасение для вас, дар свыше, а не вшивая проверка, кто из вас лентяй.

Эти слова заставляют нашу знакомую обернуться, а Дерек тем временем усмехается, глядя на девушку:

— Понятно. Значит, твоё испытание заключается в том, чтобы мы покинули комнату. Если хоть один человек уйдёт, умрут все, кто не здесь останутся.

— А если и так, то что? — невозмутимо пожимает плечами она. — Вы хоть раз задумывались о том, как мы, люди, живём? Постоянное стремление что-то делать, развиваться, прогрессировать? Мы пытаемся сделать мир более совершенным и удобным для нас, и в то же время у нас нет времени на большинство этих благ: каждый из нас вкалывает на работе, бегает с делами по дому, тратит силы на свой сад, пусть это и совсем необязательно... Практически каждый человек нашего времени позволяет себе отдохнуть только на том свете. А в нашей стране это видно особенно ярко, не так ли, Марк, Анастасия?

— Откуда ты знаешь наши имена? — торопливо уточняю я, сжав кулаки и почувствовав, как мурашки бегут по коже, однако куратор только пожимает плечами, отвечая мне с лёгким разочарованием:

— Ты задаёшь совершенно неправильные вопросы. Тебя волнуют такие мелочи, а не, к примеру, почему люди не могут просто остановиться и отдохнуть душой и телом? Может, смерть — это лучший вариант, ведь смерть означает вечный отдых и покой. Никакой работы, никаких напряжений, никакой суеты. Все люди об этом мечтают, так почему бы просто не использовать возможность и не получить это?

— Отказавшись от жизни? — возмущается в тот момент Анастасия, на что тут же слышит флегматичное:

— Немногое теряешь, если честно.

Девушка смотрит на куратора испытания Лени с возмущением, а я тем временем думаю о том, что нам стоит поспешить и покинуть эту комнату: из-за витающего в воздухе аромата я чувствую, словно моё тело слабеет и становится сонным, а я сам хочу занять место на одном из комфортных пуфиков или диванчиков и отдохнуть, забыв все тревоги и... Стоп. Это ведь тоже часть испытания, значит, нам лучше не вдыхать воздух, наполненный...

— Уже поздно, — словно прочитав мои мысли, замечает Натали, держась за спинку дивана и явно борясь с собой, чтобы не присесть или прилечь отдохнуть. — Мы все уже надышались этой гадостью.

— Я всё равно здесь не останусь! — сердито замечает Пак Джихёк, чуть ли не рывками двигаясь к выходу. — У меня нет времени на лень. Я обещал Ли Мине, что выберусь отсюда, что помогу таким же фанатам, как она! Я не могу нарушить своё слово!

Его усилия действительно восхищают, но что удивляет меня ещё больше, так это то, что Дерек двигается к выходу с куда меньшим трудом, чем мы.

— Как ты это делаешь? — выдыхаю я, с трудом ворочая языком и чувствуя необыкновенную леность, на что он с ухмылкой отвечает:

— Просто я всегда соблюдал баланс между трудом и ленью. Я умею поддаваться порывам побездельничать, но при этом могу собраться и взяться за дело не в ущерб себе. Возможно, тебе просто до моего уровня контроля над своей жизнью.

— Хочешь сказать, что ты целиком и полностью контролируешь свою жизнь? — скептически уточняю я, на что Дерек, чуть приподняв подбородок и глянув на меня свысока, отвечает:

— В моей жизни оказалось достаточно предпосылок, чтобы научиться уживаться с происходящими событиями. Попробуй и сам научиться, пока ситуация достаточно предсказуема.

Я знаю, что он хороший парень, однако его высокомерие меня всё ещё бесит. Решив не связываться с ним пока больше, я перевожу взгляд на стоящую рядом с ним Такуми-сан. Девушка держится за кресло и, казалось бы, готова уже в него сесть, однако даже ей хватает силы воли не делать это. Моим главным опасением сейчас является Йосиды-сан, отчего-то мне кажется, что именно он может остаться в этой комнате. Именно поэтому я спешу к нему, преодолевая сонливость и расслабленность со слабостью в теле, подхватываю за плечи и веду к выходу. Казалось бы, все мы неспеша покидаем помещение, однако уже практически возле самой двери я неожиданно слышу:

— Вот как? Ты всё же решила остаться? Почему?

Резко оборачиваюсь и вижу сидящую в кресле расслабленную и спокойную, умиротворённо улыбающуюся Хельгу. Хочется броситься назад и схватить её, вывести наружу, однако, будто почувствовав на себе мой взгляд, она оборачивается и впивается в меня взглядом, выдыхая пару простых фраз:

— Не смей. Это мой выбор.

— Позволь полюбопытствовать, что заставляет тебя остаться здесь? — интересуется куратор, перевернувшись на диване, словно котёнок,ожидающий, что его пузико почешут.

— Я устала постоянно бороться, — мгновенно признаётся женщина. — Мне вечно приходилось вкладывать силы то в семью, то в бизнес, то в личные успехи. Ни одно дело не проходит без меня, я тружусь и тружусь, не зная конца. Так нельзя продолжать вечно. Мне нужен перерыв. И чем дольше он будет, тем лучше.

— Хельга, смерть — это не перерыв...

— с трудом выговариваю я, однако вдруг замечаю в её глазах такую смертельную тоску, что самому становится тошно, будто бы мои слова ошибочны и конец жизни — это в самом деле затянувшийся отпуск без забот и суеты. Вот только это не отменяет того, что я не хочу потерять ещё одного человека из нашего числа.

Да, эта женщина большую часть времени холодная ко всем и колючая, не слишком общительная и придерживающаяся бесчувственного поведения, однако это не меняет того, что она стала частью нашей компании, а ещё она такой же живой человек, как и мы все. Хотя бы гуманность не позволяет мне позволить ей остаться и умереть.

— Мудрое решение, — высказывается куратор, глядя на неё. — Ничего не делать, только лежать и отдыхать, пока этот газ не достигнет предельной концентрации и убьёт нас. Ну разве не прекрасно?

— Умереть без боли и страданий, наконец отдохнув? Я думаю, каждый втайне и не очень мечтает об этом, — неожиданно искренне улыбается Хельга, расслабляясь в кресле и запрокидывая голову. — С меня хватит. Кто хочет, пусть продолжает. Меня наконец-то устраивает моё положение.

Я не хочу, чтобы она умерла здесь вот так вот, однако концентрация газа в воздухе только растёт с каждой секундой, я не уверен, что успею спасти её. Да и Натали вдруг крепко берёт меня за руку и старается увести за собой из этого места, отлично напоминая: или Хельга, или мы все вместе с ней. А так подставлять других я просто не имею права. Мне действительно нужно бороться. И правда пришло время уходить.

Ноги словно ватные, совершенно меня не слушаются, путаются постоянно, отчего я едва не падаю, однако идти продолжаю. Нужно выбираться отсюда. Нельзя сейчас умирать, нельзя! Ради себя. Ради Дмитрия, что точно надеется, что я ещё зайду к нему, заставлю его снова улыбаться, покажу, что ещё яркого осталось в мире. Ради усилий Натали, что так пытается спасти меня сейчас.

Дверной порог пересечён, Дерек быстро закрывает дверь — и наступает мёртвая тишина: ни мы не спешим сказать хоть что-то, ни с той стороны двери не раздаётся ни звука. Словно странный газ больше не поступает туда, а куратор испытания и Хельга уже мертвы, задохнулись или отравились.

Пытаюсь не винить себя, напоминаю, что это был личный выбор холодной, словно Снежная королева, немки, что ничего не успел бы сделать, однако не могу перестать обвинять себя. Без конца повторяю мысленно: "Это не моя вина. Это не моя вина". Неубедительно. Я сам себе не верю.

Рука Натали уже не сжимает мою руку: она лежит на плече, будто бы девушка старается утешить меня, поддержать. Оглянувшись на неё, вижу, как сильно она прикусывает губу, стараясь хоть как-то отвлечься от душевной боли. Тогда я и решаюсь посмотреть на остальных.

Аой откровенно трясёт: видимо, она тяжело переносит смерти других людей, немногим лучше меня, и я могу это понять. Шото выглядит подавленным, как и Пак Джихёк, что так боролся, дабы выбраться из этого ужасного места. И я уверен, что он сможет дойти до самого конца, как бы ни было сложно, но сейчас его лучше не трогать. Анастасия обнимает себя за плечи, видимо, утешая, успокаивая, что это позади, что её это не коснётся, в то время как Дерек смотрит несколько отстранёно на дверь — хотя это сложно назвать абстрагированием от произошедшего. Скорее, словно он обдумывает что-то связанное с произошедшим, что помогло бы разгадать загадку этого места. Иногда я даже завидую его хладнокровию, пусть оно и кажется что мне несколько жестоким. Словно у него нет сердца, что могло бы сопереживать другим и беспокоиться за кого-то, кроме него самого. Конечно, мне известно, что это не так, но всё равно от этого ощущения не так просто отделаться. В конце концов, на смерти он всегда реагирует спокойно. Не хотел бы я умереть на его глазах.

Нас стало ещё меньше с этим испытанием, от десяти человек, что пришли сюда, осталось всего семеро, и нам больше не стоит никого терять. Видимо, думая точно так же, Натали замечает негромко:

— Мы должны постараться и сохранить всех, кто остался. Пусть это и не просто, а мы повторяем эти слова снова и снова, теряя одного человека за другим. Больно смотреть, как кто-то из нас умирает, ведь перед каждым испытанием мы узнаём друг друга всё лучше и лучше. Не работать вместе у нас просто не получится, значит абстрагироваться не судьба.

Я киваю, не зная, что на это можно ответить. Мы потеряли троих: Вальтера, Ли Мину и Хельгу. И пусть про Вальтера мы не знали ничего, сработал человеческий фактор, поэтому нам его жаль. А уж Ли Мина и Хельга стали нам пусть и не до конца, но гораздо лучше понятны, что уж говорить про них.

К нам двоим подходит ещё не оправившаяся от этой ситуации Анастасия, которая осторожно интересуется, внимательно глядя на нас:

— Как думаете, есть вообще шанс выбраться отсюда? То есть... Осталось ещё четыре испытания грехами, так что я начинаю сомневаться, что мы все дойдём до конца. А если и пройдём семь испытаний, где гарантии, что нас отпустят, что на этом всё закончится? Я не хочу оставаться здесь, не хочу умирать в этом странном доме. Мы должны попробовать отыскать хоть какой-то другой способ покинуть это место. Те же окна! Можно же поискать способ убрать эти доски, поискать хоть какую-то замену гвоздодёру!

Её мысль звучит разумно, так что я понимаю, что она права и мы всё это время упускали такую очевидную возможность, веря, что нас обязательно отпустят, если мы пройдём испытания грехов. Нет ведь никаких гарантий, да и доски на окнах должны сниматься или, по крайней мере, гореть. Можно же попробовать, тем более, что я видел в некоторых помещениях прошлого коридора кремень и огниво. Стоит попытаться.

— Натали, можешь взять какую-нибудь вазу и набрать воды в ванной, если она есть на этом этаже? — прошу я девушку, и она, кивнув, уходит, пока я продолжаю руководить процессом:

— Йосида-сан, не могли бы вы с Пак Джихёком собрать всё, что может хорошо гореть. Есть вероятность, что с помощью огня мы сможем сделать себе выход.

— Не уверен, что это сработает, — подаёт в тот момент голос Дерек, глядя в тот момент безо всякого интереса на окно. — Есть очень странные детали, что действительно смущают меня. Да и вряд ли наш похититель не учёл, что мы попытаемся добыть себе выход таким способом. Наверняка доски обработаны негорючим составом или чем-то вроде того.

— Может быть, — соглашаюсь я, чувствуя, что его предположение вполне разумно. — Но я не могу не попытаться. Если есть вероятность, что это поможет нам спастись, можно ведь попробовать. Мы ничего не потеряем в итоге.

Он ничего не отвечает, только пожимает беспечно плечами и уходит прочь, видимо, потеряв к нам и нашему занятию всякий интерес. Зато глаза Анастасии горят восторгом и предвкушением, надеждой на счастливый побег из места нашего заключения.

Скоро мы все собираемся перед окном, и я начинаю укладывать принесённые юношами ткани и бумаги рядом с досками, защищающими окна, прежде чем я использую всё же найденный кремень, высекая искры и поджигая материалы для розжига. Потихоньку начинает пылать огонёк, а после он и вовсе разрастается, распространяется по листам бумаги, распространяя не слишком приятно пахнущий дым по воздуху. Что самое неприятное, Дерек был прав, когда сказал, что у нас ничего не получится. Доски на окне не загораются, языки пламени лишь лижут гладкую поверхность, не причиняя ей никакого вреда и оставляя копчёный след. Наш последний шанс на побег исчез, остаётся только продолжать проходить испытания, моля небеса, чтобы это привело нас в итоге к выходу из этого адского дома, пока мы совсем не потеряли надежду.

Обернувшись к остальным, я понимаю, что все мы думаем об одном и том же. Не знаю, что сказать таким же разочарованным, как я, товарищам, так что просто направляюсь прочь в поисках свободной комнаты, где я смогу отдохнуть, лечь на кровать или диван и забыться хотя бы на какое-то время, забыть, в какой мы все ситуации, забыть, что происходит вокруг.

Поиски мои не длятся слишком долго,я без особо труда нахожу свободную комнату — если быть точнее, скорее всего, одну из свободных гостевых комнат. Обустроена она в японском стиле, так как двери, ведущие внутрь, раздвижные, а пол обит циновками. С потолка свисают алые фонарики с восточными иероглифами, напоминающие маленькие бочонки, а на стенах без рамок красуются пейзажи с видами на цветущую сакуру, горячие источники и гору Фудзияма. Окон здесь и вовсе нет. Честно говоря, меня бы поразило обустройство комнаты, если бы я не привык к необычности этого странного места.

В глаза сразу бросается отсутствие кровати, заменой которой служит некоторое её подобие, расстеленное на полу и чем-то напоминающее спальный мешок — кажется, японцы называют это футоном. В любом случае, это не имеет значения, ведь, когда я ложусь и накрываю себя одеялом, мне уже всё равно на комфорт: я не уверен, что смогу заснуть, одолеваемый мрачными мыслями.

Что я могу сделать в этой ситуации? Поискать снова рацию? Попробовать снести стену? Поджечь что-то ещё? Продолжить поиски гвоздодёра? Не знаю. Кажется, словно похититель всё учёл, обдумал каждый наш поступок, любую возможность выбраться. Вот только зачем? Ни разу за всё время я не наткнулся ни на одну камеру, которая могла бы транслировать наши мучения и потери, или что-то похожее на записывающее устройство. Может ли быть, что среди нас есть предатель, который мог бы как-то передавать информацию о происходящем здесь? Что если это какой-то секретный эксперимент, а один из нас — наблюдатель, который помогает вести отчёт о том, что мы переживаем? Тогда кто бы это мог быть?

Безо всяких сомнений я мог бы назвать Дерека, однако это кажется слишком простым. Да, он кажется одним из самых умных среди нас, однако настоящая "крыса" наверняка играет роль, не давая даже повода подумать, что она на самом деле не одна из нас. Значит, это вполне может быть Аой, которую обычно никто не слышит и не видит, кроме того же Дерека. Или же Шото: кто станет подозревать этого кажущегося добродушным фриковато выглядящего парня? А Анастасия? Кажущаяся глуповатой на первый взгляд, она, на самом деле, довольно умная девушка, или, в крайнем случае, умеющая использовать свой мозг в экстренной ситуации и некоторых других случаях.

Повернувшись на другой бок, одёргиваю себя: хватит так думать. Я могу и ошибаться, раскручивая в своей голове версию, которая может быть вообще далёкой от истины. В итоге лишь появятся растущие подозрения к окружающим меня людям, из-за которых я не смогу работать с ними, не сумею полностью довериться. Нужно взять себя в руки и перестать развивать в голове различные версии, не имея на руках каких-либо доказательств. Стоит обдумать то, что имеет под собой хоть какое-то основание.

Например, те слова, что постоянно пытается сказать мне Дерек, когда нам каждый раз кто-то мешает. Он говорил о каком-то важном моменте, касающемся нас всех, однако я не заметил ничего такого, что могло бы вызвать тревогу. Так о чём он говорил? Что его зоркий и внимательный глаз увидел, а мой нет?

От размышлений об этом только начинаю чувствовать раздражение, к счастью, не переходящее в головную боль, что обычно случается, когда я слишком много времени уделяю мозговому штурму. Если честно, я и усталым особо себя не чувствую сейчас. Скорее, меня загоняет в постель тоска по потерянным товарищам и необходимость хорошо выспаться, ведь я знаю, как ловко организм может обмануть, даровав фальшивую бодрость, после которой на следующее утро не можешь оторвать себя от постели. А сейчас мне никак нельзя оказываться в таком положении. В конце концов, Дмитрий в психиатрической лечебницы всё ещё ждёт, когда я его навещу, ведь, кроме меня никто, его никто не навещает так часто. Не хочу, чтобы он беспокоился и его депрессия усугубилась. Хочу, чтобы он вышел из лечебного учреждения совершенно здоровым, мог ярко улыбаться, как раньше, и рассуждать о вещах, которые ему нравятся, пока смотрит на меня. Одного этого достаточно, чтобы выбраться из этого дома.

Уснуть в итоге всё равно не получается, так что я выбираюсь из постели и брожу по новому коридору и комнатам в поисках зацепок. Снова ничего нового. Всё те же религиозные мотивы на картинах, старинные вещи на столах и тумбочках, какие-то копии, вероятно, известных полотен на стенах в комнатах. Связь не ловит, ничего похожего на гвоздодёр нет, никакая техника толком не работает. Если бы не внимательный осмотр помещений, не относящихся к комнатам испытаний, я бы счёл их совершенно одинаковыми, ведь во всех них одинаковые устройство, общие черты. Это место навевает на меня тоску и вселяет чувство безнадёжности. Что если я умру здесь, оставив навсегда своё тело в этих стенах? Меня даже не похоронят, я просто буду медленно разлагаться, истощая трупный запах, в одной из комнат. Мне кажется, что если бы Ад существовал, он выглядел бы именно так для меня и, как мне кажется, всех, кто застрял здесь со мной.

Вернувшись в комнату, я вновь ложусь на мягкий, но от этого всё равно не доставляющий ни капли положительных эмоций футон и накрываюсь одеялом. Может, хоть теперь я смогу заснуть. Это ведь единственный способ забыться и убежать от страшной реальности, которая сейчас происходит в моей жизни.