Мы всё ещё бежим по коридору, периодически прячась в переулках, дабы куратор испытания не настигла и не убила нас. Чувствую себя героем третьесортного фильма ужасов, однако слишком думать об этом нет времени: нужно продолжать убегать, секунда промедления может стоить мне жизни, а я ещё не готов отправиться на тот свет (если он вообще существует). Мне нужно выбраться отсюда ради Димки. Да вообще всем нам лучше покинуть это место, если честно: никогда никому не пожелал бы остаться здесь, пусть с некоторыми из нашей компании так и произошло.

Очередной перерыв в беге и затишье, так что мы позволяем себе хоть немного перевести дух, стараясь вести себя как можно тише, пока куратор осматривает другие ответвления коридора, надеясь найти нас и разобраться поскорее. Если мы выберемся отсюда живыми, останется всего два испытания: Гордыни и Зависти. А что будет после этого? Мы найдём выход? Узнаем правду об этом месте? Узнаем, что всё это было каким-то масштабным розыгрышем? Хотя нет, в последнем я совершенно не уверен.

На миг я оглядываюсь на тяжело дышащую Анжелику, и сердце словно проваливается в пятки от одного вида её ног: все ступни изранены в кровь от быстрого бега и трения о камни, неудивительно, что при каждом прикосновении она так шипит, стараясь сдержать крик боли: я бы вряд ли смог вести себя так даже ради выживания. Это очень больно.

Заметив мой обеспокоенный взгляд, Анжелика смотрит на меня в ответ и выдаёт немного насмешливую улыбку, давая понять, что для неё это мелочи, она выдержит. Видимо, желая подкрепить это словами, девушка замечает как можно тише, продолжая твёрдо и решительно смотреть на меня:

— Это пустяки, справлюсь. Но всё равно спасибо, что беспокоишься обо мне. Приятно знать, что есть человек, которому не наплевать на меня.

Больше никто не произносит с этого момента ни слова, так что мы все молчим, пока не решаем продолжить наш побег из этого места. Сколько бы ни пробежали и не обошли поворотов, ходов и других мест в этом гнетущем мрачном коридоре, выход всё не желает попасться нам на глаза, словно это испытание должно стать для нас самым последним и нет ни единого шанса на спасение.

Вот только никто из нас сдаваться не собирается. По Натали видно, что она морально устала от безрезультатных поисков, пусть девушка и держится изо всех сил, Аой заметно переживает, что не сможет сбежать, Анжелика храбрится изо всех сил, хотя вполне очевидно, что её ноги с трудом выдерживают взваленную на них ношу (благо ещё, что кровь на её ногах не выдаёт наше местоположение куратору: на полу слишком много крови других жертв, так что распознать нашу просто невозможно среди всех этих алых и бурых пятен). Я и сам чувствую, что не так уверен в нахождении столь нужного нам выхода. Как и ожидалось, среди нас всех только Дерек сохраняет привычное равнодушное и невозмутимое состояние. Вполне очевидно,что он тоже хочет выжить, однако держит голову холодной всегда, что бы ни случилось, словно его и не пугает смерть, в отличие от нас. И о чём вообще этот парень думает, что творится в его голове? Не понимаю, как можно не бояться смерти и всегда оставаться таким равнодушным? Меня даже немного пугает его собранность, словно я имею дело не с человеком, а с расчётливой машиной.

На миг, однако, мелькает в голове простая, но кажущаяся такой логичной идея: а что если этот парень заодно с организатором игр? Может, он просто наблюдатель, которого отправили шпионить за нами изнутри. Тогда всё понятно: пусть он и отрицал это, когда я спросил впервые, однако теперь подобное кажется логичным. Ведь не нужно бояться смерти, если ты заодно с тем, кто обеспечивает их, незачем переживать за других, ведь ты лишь сторонний наблюдатель, притворяющийся такой же жертвой.

Я смотрю на Дерека внимательно, пока бегу, пытаюсь понять, что же у него на уме и как вести себя, если я прав. Он ответит, если я спрошу об этом напрямую? Или снова переиграет меня, заметив, что, если наблюдатель и есть, им может быть любой из нас, необязательно самый хладнокровный человек в коллективе. С этой логикой нельзя будет поспорить, так что, наверное, стоит ещё за ним понаблюдать, пока не найду более весомые доказательства вины.

Тот, вполне очевидно, замечает, как я смотрю на него, однако лишь усмехается в ответ, точно на глаза ему попало самое интересное в мире зрелище, прежде чем шёпотом ехидно заметить, явно издеваясь надо мной:

— Смотри не влюбись. А то вон как на парня заглядываешься.

Я чувствую волну неловкости и злости, стоит мне услышать это от него. Я? В парня? Очевидно, что он просто подкалывает меня, намекая, что слишком пристально его разглядывал, однако мне всё равно не удаётся преодолеть возникшие из-за него злость и смущение. Раздражает.

Я мог бы долго вот так злиться на него, но сейчас совершенно нет времени, нужно спасать свою жизнь. А ещё мы оба прекрасно знаем, что мне нравится Натали, так что просто нет смысла уделять слишком много внимания его словам. Дальше бежим молча, и я уже не отвлекаюсь на рассматривание других выживших.

Чем дальше мы продвигаемся вперёд, тем больше крови оказывается под ногами. Видимо, всё же немало людей погибли, отыскав выход, сумев найти способ пройти испытание. Ведь не может же просто так быть здесь столько крови.

И действительно, уже за следующим поворотом в некотором отдалении от нас я замечаю путь наружу, возможность закончить очередное бесчеловечное испытание, которые нам приходится преодолевать. Похоже, очень многие до нас нашли путь к на другой этаж дома, однако немногие смогли убежать от куратора. Но мы определённо все сможем спастись. Никто из нас не останется здесь больше, не погибнет, оставив остальных проходить испытания.

Я тут же срываюсь с места, как и остальные спеша к выходу, позади звучит скрип металлической катаны по каменному полу и быстрые шаги: предсказуемо, что нас будут преследовать до самого конца.

Дверь маячит перед нами, так что мы поспешно забегаем внутрь: сначала Аой, затем мы с Натали, а уж после Дерек. Должна всего через несколько секунд оказаться внутри и Анжелика, однако юноша торопливо закрывает дверь практически перед её носом, хотя ей практически наступает на пятки в тот момент куратор.

— Эй, что такое? — звучит с противоположной стороны двери наполненный паникой голос Анжелики. — Ребята, скорее откройте дверь! Я не хочу здесь...

Она не договаривает, громко мучительно закричав, пока что-то, громко рассекая воздух, впивается в её тело: очевидно, куратор пронзила её катаной. Я собираюсь открыть дверь и помочь девушке, забрав её внутрь и остановив кровь, однако Дерек закрывает собой дверь, глядя на меня холодно и сдержанно, ясно давая понять, что не позволит мне осуществить задуманное.

— Дерек, пусти! Я не собираюсь просто взять и позволить ей умереть! — практически рычу на него я, однако тот только качает головой и замечает вслух своим раздражающим спокойным голосом:

— Если откроешь, в опасности окажемся уже все мы. Если плевать на себя, подумай о Натали и остальных. По-моему, лучше обойтись одной жертвой, чем несколькими.

Я смотрю на него, чувствуя, как хочу сейчас ударить, пусть и понимаю, что вообще-то он прав. К чёрту этого думающего правильно для выживания парня, я обещал Анжелике, что вытащу её отсюда, что спасу, так с какой стати я должен стоять и слушать, как её пронзают снова и снова, а она царапает дверь, истошно крича, почти воя, и плача истерически с той стороны? Я ведь говорил, что защищу её, что смогу помочь и буду рядом, так почему сейчас не могу пойти против Дерека?

Я всё же предпринимаю попытку оттолкнуть парня и открыть дверь, однако он упорно стоит на месте, сопротивляясь мне, пока не отбрасывает меня самого, отчего я отлетаю в сторону и падаю на деревянный пол. Видимо, Дерек из тех людей, кто будет стоять до самого конца, считая себя правым.

Больно смотреть на даже не пытающихся вмешаться, испуганных и напряжённых Аой и Натали, что просто стоят немного отдалённо от Дерека и слушают мучительные вопли Анжелики, её несмолкающие крики:

— Помогите! Помогите мне! Не хочу! Я не хочу умирать! Марк! Марк, пожалуйста, спаси меня! Пожалуйста!

Дерек не уходит с пути. Никто из остальных просто не может ничего сделать, вынужденные слушать предсмертные крики страдающей от боли Анжелики, а слышится звук падения тела, металлический звон явно упавшей на пол катаны, и становится совсем тихо. Ни шагов, ни малейших намёков на дыхание. Они обе мертвы. И Анжелика и куратор испытания Гнева больше не живут в этом мире.

Я чувствую себя опустошённым. Не смог сдержать слово. Не спас, не защитил, не сумел уберечь от опасности и вывести отсюда. Что я вообще могу, кого могу спасти, если никого из жертв этого дома мне не удалось спасти?

Даже не кричу в тот момент: слишком устал. Я постоянно боролся, старался выбраться отсюда, а испытания становились только сложнее и сложнее, опаснее и опаснее. Вот уже шесть из десяти человек погибло, а ведь осталось всего два испытания, которые мы не прошли. Кто умрёт в этот раз? Аой? Натали? А может быть я? Трудно поверить, что это будет подлец и мерзавец Дерек: он ловко разыграет карты, чтобы умер кто угодно, кроме него. Ему ведь плевать на наши жизни, он сам по себе. Но так поступить с Анжеликой... Это всё равно мерзко.

— Ублюдок! — кричу я, замахиваясь и ударяя его в нос кулаком, отчего юношу немного отбрасывает в сторону. — Она ещё могла спастись, так зачем было закрывать дверь?

— Потому что она не успела бы забежать, не приведя за собой куратора,— отзывается тот, зажимая начавший кровоточить нос рукой. — Нет гарантий, что эта девушка не смогла бы задеть кого-то ещё из нас рядом с выходом. Разве я имел право так рисковать?

— Она была совсем рядом с дверью! Она бы успела зайти, пока куратор не настигнет её! — срываюсь я, подбегая ближе и вновь удаляя его, но уже в скулу. — Она могла успеть спастись!

— Куратор дышала ей в спину. Так где гарантии, что та не оказалась бы быстрее и не заблокировала нам дверь, оставив ту открытой и тяжело ранив или убив тех, кто ещё был рядом? — отзывается тот. Его голос всё так же холоден и спокоен, точно вода над озером, отчего мне только сильнее хочется его ударить. Бесит его эгоизм! Бесит неспособность быть человечным! Бесит полнейшее отсутствие эмпатии к другим людям! Выжить идя по чужим головам? Да я никогда не смогу понять и принять это!

Я снова и снова наношу ему удары, и девушки даже не пытаются меня остановить. Оглянувшись, я понимаю почему: сейчас, весь перемазанный кровью Дерека, безжалостно наносящий ему один удар за другим и оставляющий множество синяков, я похож на настоящее чудовище, истинное проявление Гнева. Смог одолеть чужую ярость, но не осилил свою, напугав девушек. Аой дрожит, обнимая себя за плечи, пока Натали слегка прижимает её к себе и что-то шепчет, словно пытаясь успокоить, как маленького ребёнка. И я даже не понимаю, что пугает меня самого больше: я, почти сходящий сума от злости, или Дерек, равнодушно лежащий на деревянном полу и не говорящий ни слова на мои бесчисленные удары по нему. Почему он настолько спокоен? Не улыбается, конечно, но и не злиться, не боится, не грустит, не сопротивляется. Ничего не делает. Словно я бью манекена, а не живого человека.

Этот вид действует на меня отрезвляюще, так что я оставляю его в покое, поднимаясь на ноги и отправляясь на поиски комнат. Во мне нет ни капли стыда за произошедшее, я не сомневаюсь, что поступил правильно, побив Дерека за смерть Натали, но всё равно чувствую себя паршиво. Словно занимался чем-то бесполезным, что ничего не изменит, совершенно не исправит этого парня. Не даст понять, почему я так зол и что он делает не так.

Комнату удаётся найти без проблем,, и в этот раз у меня нет ни малейшего желания разглядывать её, поэтому просто ложусь на лежащий внутри диван, стараясь забыться и выбросить из головы всё, что произошло, заснуть, на некоторое время отключившись от ненавистной мне реальности, в которой я ни за что не должен был оказаться при нормальном течении обстоятельств. Не хочу бороться за свою жизнь, зная, что нужно и дальше проходить все эти испытания. Не хочу узнавать лучше людей, а после терять их без шанса на возвращение. Не хочу оставлять невыполненными навсегда данные от чистого сердца обещания. Я больше ничего не хочу, я слишком устал для борьбы.

Слышится скрип двери, однако я даже не оборачиваюсь: сейчас мне всё равно, кто пришёл, не хочу никого видеть. Неизвестный же, будто и не замечая моего нежелания общаться, подходит ближе и присаживается на край дивана, касаясь моего плеча мягкой тёплой ладонью и обдавая меня лёгким едва заметным запахом книг, всегда сопутствующим этому человеку. Натали. Удивительно, что я запомнил даже её аромат. Хотя сейчас это совсем не имеет значения. Я не в том настроении, чтобы поддерживать общение даже с человеком, в которого определенно влюблён.

— Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, — тихо звучит её мягкий, отчего-то ассоциирующийся для меня с атласом, голос. — Она ведь умирала, зовя именно тебя, умоляя о твоей помощи.

— Мне не становится легче от твоих слов, — язвительно замечаю я. Редко общаюсь с людьми таким тоном, но сейчас это и правда слишком, она перегибает палку. И без неё сложно взять себя в руки.

Пальцы девушки чуть сжимают моё плечо, заставляя меня отчего-то подумать, что она хочет извиниться, и действительно, Натали просит прощения, продолжая говорить:

— Мне действительно жаль, что я задела тебя за живое своими словами. Понимаю, как тяжело тебе сейчас, пусть это и не твоя вина. Пожалуйста, не думай, что ты смог бы помочь ей. Есть вещи, которые изменить нельзя. И мне жаль, что Дерек так поступил. Он просто думал рационально, пытался спасти остальных. На самом деле, на его месте я поступила бы так же, ведь Анжелика не успела бы зайти, не приведя за собой куратора, поэтому пострадали бы мы все, а не только она. Скажи, если бы на месте Дерека была я, ты бы меня тоже ненавидел?

Я молчу некоторое время, не зная, что ответить. Смог бы я ненавидеть Натали, если бы она бросила Анжелику умирать? Принял бы это, пусть даже ради своего выживания? Сложно сказать, я не совсем уверен. Такие поступки непросто ни простить ни принять, кто бы их ни совершил. Однако, возможно, на Натали я бы не был так зол. Не потому что люблю. А потому что она не Дерек.

— Я был бы зол, но со временем смог бы отойти и принять, что это был единственный выход, — отвечаю я, всё так же не стремясь повернуться к ней. — Но не сравнивай себя и Дерека. Тебе никогда не было плевать на других, ты спасала не только себя, и Аой — живое тому доказательство. Дерек не такой. Он не спасает никого, если не уверен, что это будет ему полезно, он всегда думает только о себе и легко жертвует другими. И ведь я даже не понимаю, как он может желать выжить, но при этом совершенно не бояться смерти. Это парадоксально.

— Парадоксально, — соглашается она, прежде чем добавить:

— Однако, пусть даже он не боится смерти, как ты и заметил, он хочет жить. А ради выживания мы все готовы пойти на многое, перейти черту, если будет нужно. Пусть он и боится смерти, но он тоже не хочет умирать, поэтому и решил пожертвовать Анжеликой. Я знаю, что это непростое решение, и мне тоже её очень жаль, однако иначе просто нельзя было. Да и, сам подумай: как бы она проходила следующие испытания в таком состоянии? Жаль тебя огорчать, но Анжелика была обречена, не было ни шанса выбраться вместе с ней, не взяв на себя дополнительную ношу и повысив риск своей собственной смерти. А я знаю, что ты бы хотел выбраться отсюда живым. Тебе есть ради кого покинуть это место.

— Знаю, — тихо отзываюсь я, прижимаясь щекой к спинке дивана. — Но всё равно ничего не могу с собой поделать. Ненавижу, когда люди страдают и умирают, а я никак не могу это предотвратить. Меня даже тошнит от собственной слабости.

Со стороны девушки больше не доносится ни звука. Она лишь утешающе хлопает меня по плечу, прежде чем подняться с места, тихо шурша складчатой юбкой, и покинуть комнату, оставив меня совсем одного. Голову тут же заполняют мысли о собственном бессилии, предсмертные полные агонии крики Анжелики и воспоминания о том, как умерли остальные. Полное удивления и ужаса лицо Вальтера, всхлип Ли Мины о том, что она не хочет умирать, спокойное и расслабленное выражение лица Хельги, находящийся не в себе, но счастливо улыбающийся, точно встретил любовь всей своей жизни Пак Джихёк... Я не знаю, как умер Шото и не хочу знать: не переношу чужие смерти. Ненавижу, что человеческие жизни могут оборваться так внезапно, странно и жестоко. Злость на ситуацию, на самого себя, на Дерека придаёт мне совершенно ненужных сейчас сил, так что я вскакиваю с места и, желая выпустить ярость, хватаю лежащую рядом с потухшим камином кочергу, начав со всей силы бить по доскам, которыми заколочены окна в комнате. Руки гудят и болят от усердия, кочерга чуть ли не гнётся, однако я не уменьшаю свой натиск, продолжаю бить, пытаться подцепить и выдернуть гвозди, даже понимая, что это бесполезно. Отбрасываю теперь уже бесполезный кусок металла в сторону, прежде чем схватить тяжёлую висящую на стене алебарду. Не знаю, откуда она, сколько стоит и зачем хозяин дома оставил эту вещи на стене, однако понимаю, что она может быть полезна.

Тяжёлое металлическое оружие перевешивает, мне едва хватает сил держать его, однако я всё равно ударяю им по деревянным доскам, надеясь, что те поддадутся и сломаются под моим натиском. Ударяю вновь и вновь, чувствую, как по лбу градом стекает пот и к нему прилипает чёлка, однако всё равно продолжаю действовать. Невероятно, но острие затупливается, а на досках мои удары вообще никак не сказываются.

Сдавшись, я просто отпускаю алебарду¹, позволив ей упасть на пол, а сам возвращаюсь на диван, ложась на него и закрывая глаза. Бессмысленно. Не может быть так, чтобы дерево оказалось крепче металла, чтобы топором нельзя было разрубить дерево. Что за парадокс? Что вообще не так с этим местом?

Я ничего не понимаю. Отсюда нельзя так просто найти выход, здесь не ломается дерево, нет связи, а то, какими устройствами и богатствами наполнено это место и вовсе описать сложно... Чем дальше я продвигаюсь, тем меньше понимаю, что происходит.

В итоге я так и засыпаю, не в силах понять, что это за место и почему вообще здесь могут проводиться эти странные испытания. Предатель Дерек или мне просто кажется и я зря на него наговариваю? Правда ли то, что, пройдя все семь испытаний, мы сможем покинуть это место? Кто ещё может умереть в этом странном доме? Ни на один из этих вопросов у меня нет ответа, однако могу сказать точно: умирать здесь у меня и правда нет никакого желания. Но если встанет выбор между моей жизнью или жизнью Натали или Аой, я предпочту пожертвовать собой. И даже эту сволочь Дерека я бы, скорее всего, спас. Пусть даже он этого никогда бы не оценил.