Продолжая ухмыляться, Дерек внимательно смотрит на куратора испытания Зависти, прежде чем уточнить, чуть склонив голову набок и сложив руки на груди:

— Я так понимаю, вы считаете зависть своей сильной чертой, поэтому и уверены, что сможете одолеть нас в этом испытании?

— Именно так, — отзывается Алексей, в очередной раз усмехаясь и глядя на Дерека будто бы сверху вниз. — Это идеальное место, где я могу использовать то, что было со мной всю жизнь и что так сильно осуждалось другими — мою зависть. Так что да, это мой талант, моя гарантия победы. И здесь вам точно меня не обойти: мне пока ещё не приходилось встречать человека ещё более завистливого, чем я сам.

— В таком случае время и нам начать играть по-крупному, — Дерек улыбается довольно до такой степени, что у меня мурашки бегут по спине. Разве мы до этого были несерьёзны? Что он вообще задумал? — Не думали же вы, что мы завидовали в своей жизни только из-за таких мелочей, о которых уже говорили, верно?

Куратор смотрит на него с явным удивлением, да и девушки, кажется, не совсем понимают, о чём он говорит. Честно говоря, как и я.

А Дерек всё не унимается, продолжает свою речь, разговаривая с куратором и отмахиваясь легко рукой от Аой и Натали, а те, словно поняв, что он имеет в виду, переглядываются, прежде чем Аой спешит к одной из труб. Так он отвлекает куратора! А ведь решение было таким простым и всегда лежало у нас перед носом!

— Думаете, меня можно одолеть завистью чужому подарку в детстве или коллеге по работе из-за повышения? — поддразнивает парня Алексей, положив одну руку на бедро. — Это слишком наивно, я много слышал от Томаса о лучшем друге, вот только тот расписывал его далеко не как наивного идиота.

— О, Томас не ошибся, с годами я стал только хуже: хитрее и осторожнее, — высказывается Дерек, уперевшись спиной в стену. — И именно поэтому я бы не стал признаваться в зависти из-за таких мелочей. У нас у всех найдутся секреты поинтереснее. Давайте, ребята, самое время удивить его.

Куратор даже замирает на месте, наблюдая за Натали с неподдельным интересом, когда та произносит, сжимая руками зелёного цвета трубу:

— Признаюсь, я завидовала своему отчиму. В конце концов, он смог сделать то, на что я была неспособна, как бы ни старалась: осчастливить мою мать.

Из трубы выпадает горстка монеток, и после Натали уже бежит в очередной раз Аой. Мне просто не хватает смелости напомнить ей, что сейчас моя очередь, так что я молча наблюдаю, как японка выдыхает своё признание:

— Я завидую каждому человеку, который даже не подозревает, что такое депрессия. Пока я изо всех сил стараюсь искать желание жить, они даже не переживают о том, что будет завтра.

Получив свои монеты, она бежит к Натали, вместе с которой покупает очередную деталь от меча. Я понимаю, что вечно бегать не получится, однако чувствую, что не могу найти в себе силы сказать правду и что мысли мои отвратительны, особенно после признания Аой.

Алексей смотрит на меня насмешливо, явно понимая,чем заняты мои мысли, в то время как Дерек смотрит на меня внимательно, прежде чем ехидно усмехнуться, озорно сверкнув глазами:

— Что такое, Марк? Мне казалось, все мы можем сейчас быть откровенны друг с другом. Ты знаешь, что Аой покончила с собой из-за депрессии, что Натали способна на убийство людей, а про меня вообще лучше помолчать. Хуже всех ты в этом коллективе после любого признания уже не станешь.

Его голос звучит почти издевательски, и я одновременно с куратором тороплюсь к трубе, честно признаваясь и чувствуя, как сжимается моё сердце от тревоги и стыда:

— На самом деле я всегда завидовал своему лучшему другу Диме. Да, он страдал от депрессии, да, проходил лечение. Но его, по крайней мере, любили родители. И у него хотя бы была свобода выбора.

Завидовать лучшему другу, тем более, страдающему большую часть времени и ждущему от меня искренней поддержки, а не тайных мыслей о том, как бы я хотел оказаться на его месте... Это действительно низко и мерзко, однако вылетевшее слово не вернуть, да и сейчас это вполне может спасти нам жизнь. Поэтому я нахожу в себе силы принять отвратительные мысли, получив внушительную горстку монет. Ещё немного — и мы сможем собрать меч полностью и атаковать куратора.

Вот только он тоже не дремлет, подбегая к очередной трубе и громко заявляя в неё:

— Я всегда завидовал своему отцу, бывшему учителем философии! Завидовал его знаниям и таланту настолько сильно, что убил его!

Стоит мне увидеть, сколько монет сыпется в его руки, как тут же с головой накрывает отчаяние. Нужно действовать быстро, но что я могу? Моя очередь прошла, да и столь серьёзных поводов для зависти у меня больше не было. Нужно срочно что-то придумать, нужно сделать хоть что-то...

Мне не хватает времени, чтобы решить проблему, но, к счастью, к одной из труб подбегает Дерек, неожиданно признающийся:

— Я завидовал Томасу, что он умер первым. Ему удалось сбежать ото всех кошмаров нашего мира, с которыми мне ещё только предстояло столкнуться. Я был уверен, что он ничего не чувствовал, пока я страдал, ворочаясь по ночам в постели и вскакивая от ночных кошмаров с его трупом.

В ладони Дерека сыпется внушительная горстка монет, так что он спешит со всех ног к последней капсуле, и мне приходится последовать за ним, вставляя свои монеты. Уже вместе с девушками мы вместе торопливо собираем меч, который я беру в руки, наконец признаваясь:

— Чтобы вы знали, я не умею с ним обращаться вообще. Ух, тяжёлый...

— Никто не умеет, — отвечает за всех Дерек. — Просто у тебя руки крепче, чем у нас: кроме тебя толком этим мечом отбиваться никто не сможет.

Тут уж приходится признать с сожалению, что он прав, прежде чем торопливо отбить удар напавшего на нас куратора с таким же собранным мечом. Лязг металла неприятно ударяет по ушам, но я стараюсь не обращать на это внимания, отталкивая противника подальше от остальных: без оружия они даже не могут защититься от него. А значит их щитом вынужден стать сейчас я. Честная цена за то, что они раскрыли больше тёмных секретов, чем я, признав и приняв свою зависть по отношению к другим.

Мечи скрещиваются снова и снова, а я понимаю, что победить будет гораздо сложнее,чем я думал: Алексей кажется более опытным носителем меча, чем я, это явно не первый его противник в бою, чего не скажешь обо мне. Нужно что-то придумать, я не хочу, чтобы моя жизнь или жизнь кого-то из ребят оборвалась в этом месте. Мы слишком далеко прошли, чтобы погибнуть здесь и сейчас.

В очередной раз парирую его атаку, пытаясь при этом сделать подсечку, но безуспешно: он слишком ловко и быстро уходит от этого. Видимо, кто-то другой уже пытался провернуть с ним этот трюк в прошлом. Нужно что-то другое...

Я не успеваю напасть на него хоть раз, всё время вынужденный защищаться, отражать один удар за другим, чувствуя, как с каждым столкновением мечей гудят руки и как сильно желание бросить этот тяжёлый меч. Но нельзя. Опущенное оружие сейчас — верная смерть для всех нас. Да, по сути, мы уже мертвы, но если куратор убьёт нас сейчас, путь дальше продолжить уже точно не сумеем, либо исчезнув, либо навсегда застряв в этом доме. А я не хочу. Если есть хоть малейший шанс ещё раз встретить Диму, рассказать ему правду и попросить прощения, ни в коем случае нельзя его упустить. А значит, нужно искать выход из ситуации.

— Можешь даже не стараться, я на своей территории и уже достаточно сталкивался с такими юнцами, как ты, — усмехается куратор, глядя на меня сверху вниз и стараясь выбить меч из моих рук. — Все они хотели вернуться, исправить совершённые грехи и ошибки... Вот только я тоже не хочу оставаться здесь. И поэтому не пропущу никого, чтобы самому достигнуть нужных целей. Чтобы стать счастливым.

Я стараюсь не слушать его, в это время всё ещё думая о том, как можно разобраться с ним в этой ситуации. Никаких больше деталей для оружия нет, мы сражаемся изо всех сил, однако преимущество явно не на моей стороне, и неизвестно, когда наступит момент, в котором я больше не смогу держать свой меч.

Внезапно куратор замирает на месте, корчась в конвульсиях и роняя своё оружие. Я быстро замечаю, как чужие тонкие пальцы сжимают его горло, и выдыхаю с удивлением:

— Натали...

— Если уж мы решили пройти дальше вместе, тебе следует знать, что я далеко не беспомощная леди, которую постоянно нужно защищать, — высказывается она, уверенно глядя на меня, пока Алексей пытается вырваться из её хватки — к слову, безрезультатно, она намертво вцепилась в противника. — Я уже убила своего отца, когда нужно было защитить родных и оборвала жизнь Шото ради выживания. Видимо, такое моё бремя — убивать людей, которые пытаются причинить вред другим.

— Уверена, что это вообще соответствует правилам? — уточняю я, прислоняя меч ближе к горлу куратора, когда мне отвечает насмешливый юношеский голос:

— В правилах не говорилось ничего на запрет помощи других участников и то, что всем обязательно нужно использовать оружие.

— И ты не мог сам сделать это, а не толкать её к очередному убийству? — огрызаюсь я, бросая быстрый взгляд на Дерека. Нет, всё-таки он подлец, каких поискать.

Однако тот только качает головой, в то время как Натали подаёт голос, признаваясь:

— Он только предложил этот выход. Выполнить задачу вызвалась я сама. В конце концов, мне уже приходилось убивать, в моей жизни ничего особенно не изменится. Я справлюсь с этим лучше остальных.

— Спасибо, — я киваю, не зная, что вообще стоит на это ответить, прежде чем поднести меч ближе к горлу куратора. — Но лучше отпусти. Я сам возьму ответственность за это. Мне правда не хочется, чтобы ты снова замарала руки, убив кого-то. Слишком много проступков для одного хорошего человека. Лучше будет, если я разделю эту ношу с тобой.

Она смотрит на меня с легким удивлением, прежде чем улыбнуться и кивнуть, отпустив шею куратора и позволив мне сбить его с ног, прижав его шею остриём меча к полу. Алексей смотрит на меня недовольно, точно на кого-то, кто отобрал у него нечто важное и драгоценное, что он заслужил больше меня.

— У тебя слишком хорошие друзья, ты их просто не заслуживаешь. Если бы у меня была команда, которая была бы готова на любые жертвы, я бы ни за что тебе не проиграл! Так почему такие люди есть в твоей жизни, но не в моей?!

Даже сейчас, находясь перед лицом смерти, он продолжает завидовать другим, искать вещи, которые заслуживал он, но точно не остальные люди. Если так подумать, моя зависть к Диме на фоне этого — не такая большая проблема.

— Видимо, ты недостаточно приложил усилий, чтобы получить то, что могло быть тебе полезно, важно или дорого. Нужно не только завидовать другим, но и прилагать усилия, чтобы достигнуть того же, — высказываюсь я, на что слышу язвительное, полное яда замечание Алексея:

— Думаешь, я не пытался? Думаешь, не прилагал усилия? Да я старался, как мог, делал всё, чтобы быть лучше других, чтобы меня заметили! Усилий не всегда достаточно, здесь играют роль слишком много факторов. И мне их не хватило! Почему же это есть у других, но не у меня?! Как мне достигнуть того, что всегда получают другие, но никогда не получаю я?!

Мне приходится замолкнуть от незнания, что ответить. Во многих случаях выходит так, что всё складывается не только благодаря приложенным усилиям, многое зависит и от других факторов. С этим просто невозможно поспорить.

Вот только у Дерека, видимо, находятся слова и на этот случай. Интересно, есть ли вообще тема, на которую он не может сказать ничего?

— Ты прав, есть случаи, когда от тебя мало что зависит. Однако ты слишком часто завидовал другим. Не может быть, что во всех случаях ты не мог никак повлиять на ситуацию. Так что, уверен, по большей части в причинах своей зависти виноват именно ты. Стоило прилагать больше усилий, чтобы другие признавали тебя и удавалось получить то, что так сильно желаешь.

Куратор смотрит на него волком, заметно хмурясь, пока Дерек сохраняет свою привычную немного высокомерную ухмылку. Я понимаю, что больше тянуть просто нет смысла, так что сильнее вжимаю острие меча в шею Алексея, слыша тут же, как он шипит от боли, морща нос. Делаю глубокий вдох, приподнимая свой клинок, прежде чем с чуть большей силой опустить его на шею куратора, снося ему голову. Вокруг брызжет кровь, на пол падает, затем покатившись, голова с необычными яркими волосами и широко раскрытыми в ужасе зелёными глазами. Он явно не ожидал, что проиграет и умрёт в этот раз. По спине бегут мурашки от вида мёртвого тела передо мной: пусть я и знаю, что куратор уже умер один раз, выглядеть менее реалистично его нынешняя смерть от этого не стала. Ещё страшнее становится от мысли, что Натали приходилось видеть подобное и переживать последствия чужого убийства уже дважды.

Именно поэтому я кладу подбадривающе руку ей на плечо, едва слышно выдыхая в тот момент:

— Представляю, как неприятно было тебе смотреть на подобное зрелище.

— Неприятно, — согласно кивает Натали, выдавливая из себя в качестве ответа вежливую улыбку. — Но это всё равно было лучше, чем терпеть дальше.

Мне нечего на это сказать, так что я просто отпускаю её плечо и отправляюсь следом за Дереком, покидающим комнату. Аой идёт рядом с ним, отчего я легко могу понять: они снова начали общаться лучше, понимать друг друга.

Мы снова оказываемся в коридоре, ничем не отличающимся от остальных в этом здании, если не считать расположенную перед нами дверь. Прямо как в самом начале нашего пути. С печатью в виде змеи, пожирающей свой хвост.

— Уроборос, — выдыхает Дерек, будто бы лучше что-то понимая. — Кажется, мы немного ошиблись с прошлыми предположениями.

Я не совсем уверен, что он имеет в виду под своими глазами, так что перевожу взгляд на Натали. Вот только, кажется, она и сама не совсем уверена, что тот имеет в виду. В тот момент Аой подаёт голос:

— Неужели мы и правда сможем покинуть это место? Не могу поверить... Мы столько прошли и стольких потеряли, чтобы добраться сюда.

— И ради чего? — качает головой Дерек. — Возможно, для меня это и выход, но вы... Это определённо не то, чего вы все хотели.

— О чём ты говоришь? — с тревогой всё же уточняю я у юноши, однако он не спешит дать мне ответ. Видимо, не хочет расстраивать или ждёт, что мы догадаемся сами.

И я пытаюсь понять, о чём он говорит. Уроборос. Змей, пожирающий свой хвост. Алхимический символ, обозначающий отсутствие начала и конца цикла.

И тут до меня доходит, что он хочет сказать, отчего я едва сдерживаюсь, что не кричать от досады, ломая мебель, разбивая важные предметы этого места. Мы не вернёмся к своим прежним жизням. Просто начнём свои жизни заново.

— То есть, я никогда не смогу исправить прошлые ошибки? — недоверчиво выдыхаю я, с яростью и горечью глядя на дверь перед собой. — Не сумею снова увидеть дорогих мне людей и попросить прощения? Ради чего тогда я шёл до самого конца?!

Взглянув на Натали и Аой, я вижу, что они тоже понимают, в каком мы положении, но сделать так же ничего не могут. Отвратительное чувство...

— С какой-то стороны это даже правильно, — поникшим голосом замечает японка, опустив взгляд в пол. — Я совершила глупость и теперь не могу ничего с этим поделать. Правильно говорят, что самоубийство — непоправимая ошибка.

— Но ты заслуживаешь второй шанс, — высказывается Натали, сжав кулаки. — Среди нас ты самая хорошая, самая светлая! Ты как никто другой имеешь право на счастье, так почему вынуждена проходить через всё то же, что и мы?!

Впервые мне приходится видеть девушку такой взволнованной, полной эмоций из-за несогласия с судьбой. И это особенно ломает меня, заставляя почувствовать, как трескается что-то внутри, как ноет сердце. Аой и правда самая хорошая среди нас. Она этого точно не заслужила. Хотя какие могут быть разговоры о справедливости, когда Ли Мина умерла во втором испытании, просто потому что поддалась желанию попробовать что-то новое, взяв всего побольше? Этот мир работает совершенно по-дурацки, бессмысленно и жестоко.

Возможно, что Вальтер погиб, желая помочь. Пак Джихёк лишился жизни ради любви, а не похоти и страсти, Шото казался до произошедшего человеком, которого не так просто вывести из равновесия, слишком мирным и спокойным. Хельга лишилась жизни, потому что слишком устала от борьбы, а не поддалась лени, Анжелика умерла не от своего гнева, а от беспомощности перед лицом опасности. Так где справедливость, почему только мы дошли до конца, и то получив совсем не то, что хотели? Почему всё сложилось именно так, а не иначе?

— Как бы ни было горько, нужно решать, войдём мы в эту дверь или нет. В конце концов, это последний наш шанс выбраться отсюда, — вдруг подаёт голос Дерек, отчего я чувствую, как в душе закипает злость. Прямо как в тот раз, когда он оставил Анжелику за закрытой дверью, не позволив мне её спасти.

Пальцы крепко сжимают его кофту, притягивая парня ближе, я выдыхаю ему в лицо, не в силах сдержать недовольство:

— Тебе легко говорить, Дерек! Ты ведь ничего не потеряешь, если пройдёшь через эту дверь, не то что мы! У тебя нет семьи или друзей, которые станут жалеть о потере, тебе даже проще начать всё заново, забыв о твоём дважды погибшем у тебя на глазах друге!

— Кто сказал тебе, что я хочу забыть о Томасе? — его голос не повышается ни на децибел, однако тон и взгляд холодны настолько, что я сразу успокаиваюсь, отпустив его одежду. — Да, он погиб. Но Томас был моим лучшим другом, самым близким и дорогим человеком, на всём белом свете. Меня и правда никто не ждёт, никого не обрадовало бы моё воскрешение, но жить, чтобы помнить о том, у кого была вторая половинка твоей души... Это бесценно, такая возможность есть не у каждого, и я свою упустил, отдал без боя. Мне проще его забыть? Да я бы душу продал, лишь бы только у меня был шанс запомнить его даже на все последующие жизни, не то что на эту. У меня уже никогда не будет столь близкого и важного человека.

Я чувствую себя идиотом, когда он говорит это. В очередной раз я сорвался на него, не попытавшись понять, снова наговорил глупостей. Мне стоило бы вымыть рот с мылом.

Я слышу тихие шаги Натали в сторону двери, прежде чем её рука ложится на ручку, а сама девушка замечает, с какой-то надеждой на поддержку глядя на нас своими глазами цвета шоколада:

— Я думаю, нам всё же стоит войти. Да, мы не вернёмся туда, откуда попали сюда, но всё же... Всё же это лучше, чем остаться в этом ужасном месте, медленно сходя с ума от бессилия и ужасных воспоминаний. В конце концов, мы заслужили возможность на новую жизнь, где, возможно, не совершим прошлые ошибки.

Я не знаю, что ответить, а Аой в то время решительно подходит к ней, кивая. Мне ничего не остаётся, кроме как последовать за ними: в конце концов, Натали права, да и я обещал быть рядом с ней. Кажется, что Дерек останется, однако он подходит к нам, неслышно прошептав что-то напоследок. И только тогда мы вместе открываем дверь, делая шаг в новое и неизведанное.