Оксанино “Я не в порядке!” стоит в ушах истошным криком, как если бы девушка выпалила это прямо ему в лицо. Только это ведь не так. Но отчего-то это воспринимается именно так. Хуже становится, когда Оксана начинает дрожать и тихо всхлипывать. Гена совершенно не понимает, что должен делать. Потому так и дрейфует у края бассейна, глядя на девушку снизу-вверх. Решает подобраться ближе и протянуть ладонь ей. Он боится, что его оттолкнут, отвергнут, но пальцы с черным гель-лаком на ногтях судорожно цепляются за предложенное запястье. Он пытается хоть что-то сказать приободряющее или хотя бы успокаивающее, но как только слышит:

- Ген…

То осознает - слова тут не помогут. 

Девушка рассказывает сбивчиво, словно задыхается - да она и в самом деле задыхается, хватает ртом воздух, то и дело прерывая собственный рассказ. Душевая на втором этаже. Страх. Растерянность. Положительный тест на беременность. Холодный свет ламп в клинике и рука подруги, сжимающая ее собственную. У Гены от этой истории звенит в ушах. Он настолько теряется в пространстве, что не замечает, как сам начинает крепко сжимать Оксанину кисть в своей. Ей наверное больно, но кажется, что она этого тоже не замечает. Ее ноготки впиваются в кожу Гены и не отпускают до последнего слова. 

Гена поджимает губы и не знает что ответить. Не знает, как реагировать. Кроме того, что в коротком порыве ярости его всего так и подмывает вновь вернуться к идее дуэлей. “Как жаль, что Хэнк тогда не добил этого гандона,” - думается Гендосу, прежде чем ужас охватывает его с головой. Нет. Так нельзя. Больше никаких смертей. Гена тяжело выдыхает и ссутуливает плечи под грузом воспоминаний перемешавшихся с открывшейся правдой. Ему неловко смотреть на девушку - вдруг она как-то не так считает его взгляд. 

И все же взглянуть на нее приходится, когда Оксана говорит страшную вещь:

- Я теперь тебе не нравлюсь, наверное, да? - горько хмыкает она, пряча покрасневшие то ли от хлорки, то ли от слез глаза. 

- Оксан…

- Не надо, просто… - Оксана в очередной раз вздрагивает и делает паузу, прежде чем продолжить, - Просто отвези меня куда-нибудь. Лишь бы не домой. Пожалуйста.

Вскидывает на него взгляд, и Гене чудится, что он сейчас сам вот-вот заплачет. Оксана выглядит совсем маленькой девочкой, и ему становится стыдно от всего произошедшего. Он и не знает, как подступиться к ней после всего сказанного. И главное - захочет ли Оксана теперь, чтобы он хоть что-то делал. Тем не менее, он движется сам, отпускает ее руку и подтягивается, чтобы выбраться из бассейна. Холодный воздух щиплет влажную кожу, заставляя парня поежиться. Гена проводит рукой по затылку и шлепает в сторону лавки с оставленными вещами. Роется в рюкзаке, выуживая полотенце, и протягивает его вместе с одеждой Оксане. Она выбирается из бассейна и прижимает вещи к груди. Гена смотрит на нее и душит в себе желание обнять девушку.

Слишком страшно от того, что он может сделать хуже. 

Он отворачивается и быстро одевается - мокрое белье неприятно липнет к коже, а следом и остальные вещи. А единственное полотенце, которое он с собой додумался взять, отдал Оксане. Она проходит мимо, опускается на скамью, шурша тканью. Парень старается сосредоточиться на экране собственного телефона. 

Пока она одевается, Гена пролистывает список контактов, пытаясь сообразить, к кому они могут поехать. Сегодня пятница, вероятнее всего, большая часть его знакомых уже валяется без сознания на вписках в чужих квартирах. Гена прикусывает кончик большого пальца и пролистывает имена одно за одним. Не то чтобы у него сохранилось много контактов - все пришлось восстанавливать после возвращения, и к некоторым людям он даже не пытался соваться. Каждое новое имя Гена мысленно отвергает твердым “Нет”. Этих “нет” становится так много, что он уже готов отчаяться. Пока, наконец, не натыкается на недавно сохраненный контакт. 

Точно. 

Гена смотрит на короткое “Давид”, на пару секунд подвисает, а потом таки набирает сообщение. “Сегодня пятница,” - мысленно повторяет парень, когда жмет на кнопку отправки. Он прекрасно знает, где парни проводят свои вечера в конце рабочей недели. Поэтому не удивляется, когда ответ приходит буквально через пару минут с утвердительным:

“Конечно, приезжай”.

Гена облегченно опускает плечи, пряча телефон в карман. Поворачивается к Оксане, остервенело трущей и без того красный нос. Гена испытывает вину из-за того, что не может найти слов для успокоения девушки. Что он за парень такой? Да и вообще остается ли он после всего произошедшего “парнем” Оксаны? Он отбрасывает эти мысли подальше - сейчас это не важно. 

- Хорошо, - кивает ей Гена, привлекая к себе внимание, - Я знаю куда мы поедем. 

Оксана рассеянно кивает, но, судя по отсутствующему взгляду, ее не особо волнует место назначения. Но Гена все же шутливо уточняет:

- Ты же не против дерьмовой музыки и старых пыльных зданий? 

Она сначала моргает, словно не может понять смысл чужих слов, а потом снова кивает. Сил на разговоры у нее явно не осталось. Гена переводит дыхание, прежде чем накрыть Оксанины плечи своей куртки - он не спрашивает, все равно не получит нормального ответа. Сам поправляет ее на девичьих плечах и протягивает ладонь, чтобы помочь подняться. Привычный для них жест, означающий доверие. По крайней мере так нравится думать Гендосу. Вот только Оксана упирается руками в собственные колени и встает без чужой помощи. Гена поджимает губы, давя идиотскую обиду, и заставляет себя забыть на время о своих нелепых переживаниях. 

Сейчас все это не важно.

На улице свежо - без куртки нацепивший на себя влажные вещи он в одно мгновение покрывается мурашками. Ну и пусть. Сейчас его сильнее всего волнует Оксана. Он забирается на байк, поправляет рюкзак на плечах, замерев в ожидании, пока девушка натянет шлем. Оксана устраивается позади, шмыгает носом и замирает. Гена сам чувствует это. Невыносимое напряжение. Неловкость затапливает с головой, заставляет завозиться и глупо замахать руками. 

- Можешь просто взяться, - находит в себе силы парень, а потом тянется за руками Оксаны и помогает ей обхватить собственную талию, - Все хорошо.

Вот только это “все хорошо” звучит совсем неубедительно. Но, тем не менее, девушка согласно угукает и утыкается носом в рюкзак, осторожно прижимаясь чуточку теснее. Гена медленно выдыхает, отпуская ситуацию, берется за руль и газует. Мимо все так же проплывают теплые огни Приморска, вот только сейчас они совершенно не радуют. Гене хочется, чтобы все они погасли, скрылись, оставили их с Оксаной одних. Ему так хочется спрятать ее ото всех, уберечь от взглядов окружающих, от мирового зла. Если бы он знал, что это поможет, то увез бы ее к себе. Но на подкорке сознания мелькает мысль, что сейчас не правильно тащить ее в собственную обшарпанную квартирку. Он даже не уверен убрал ли кучу нестиранных шмоток. Скорее всего, нет. 

До здания ДК они добираются в рекордные десять минут - Гендос даже собраться с мыслями не успевает, не то что набраться сил для объяснения всей ситуации парням. Он заезжает в переулок, оставляя байк в тени здания, да и вряд ли кто-то такую развалюху додумается угнать. Гена старается не думать о том, что сделает с ним Хэнк, когда узнает для чего он так долго выпрашивал ключи. Он все никак не может признаться. 

Да и что он скажет? “Привет, Хенкалина, а я в твою сестру втрескался?”. Глупость какая. 

Гена оборачивается на Оксану, сжимающую в руках шлем, скользящую самыми кончиками пальцев по старой потертой поверхности. Он коротко окликает ее и кивает в сторону служебного входа. Они минуют коридор и оказываются в главном холле - охранник самозабвенно спит в своей кабинке. “Вот она, безопасность,” - думает Гена со смешком, а потом слышит раздавшийся бас гитары. Он напрягается, не думая, хватает Оксану за локоть и тащит к лестнице. Только сейчас он замечает, что в здании пахнет свежей краской, запах которой, к удивлению Гендоса, не разъедает слизистую. “Потратились что ли?” - недоумевает он, оглядывая выкрашенные стены в светло-серый цвет. 

Нет, ну, это уже изменения на грани фантастики. Вероятно, он прямо сейчас спит. 

Гена поднимается на первые ступеньки и замирает, понимая, что все еще сжимает руку на локте девушки. Несильно, но ощутимо. Его самого чуть было не отбрасывает в сторону. Ну почему он не может быть более аккуратным? Почему не может думать своей пустой башкой? Гена отпускает Оксану с коротким, стыдливым: 

- Извини. 

- Да ничего, - тихо отзывается та, поправляя чужую куртку на своих плечах, так и не поднимая взгляд на парня.

Он пытается улыбнуться, но выходит как-то криво. Даже хорошо, что девушка этого не видит. Гена поднимается выше и с каждой преодоленной ступенью звуки из репетиционного зала становятся все более четкими. Не только небрежное бренчание на гитаре, но и обрывки диалогов. 

- Нет, ну, Ром, ты бы еще зубами по ней поводил, - раздается веселый голос Давида, заполняющий собой все пространство холла.

- Я вообще не понимаю че мы тут торчим, - отвечает парнишка, и после короткой паузы раздается громкий чпок открывшейся бутылки пива, - Барабанщика мы так и не нашли. А Никитос не пришел. Бессмысленная трата времени!

- Ой, Ром, да хватит, - просит Давид.

Гена топчется на пороге, оборачивается на Оксану, чтобы посоветоваться с ней, когда им стоит дать о себе знать. Вот только девушка на него совершенно не смотрит. Ее больше интересует потолок, выкрашенный в серый. Он смотрит на нее пару секунд, разглядывает, прикидывая, как быстро на них набросятся с расспросами. Зная Давида, это произойдет, как только они переступят порог зала. Гена собирается с духом, решаясь войти, и стучит костяшками о свежевыкрашенную дверь. 

- Тук-тук, можно к вам? - он пытается бодриться, но выходит из рук вон плохо. 

- Ооо, какие люди! - раздается веселый голос Ромы, который слепо салютует им бутылкой. 

Гена радуется каждой секунде, пока они не видят его лица. С другой стороны они вряд ли хоть что-то поняли бы. Они не знают его так хорошо, как ребята с базы. Вот они бы раскусили его в два счета (Хэнк так точно). Гена знает, что мог бы потащить Оксану туда, но отчего-то это кажется неправильным. Они точно оказались бы одни, и кто знает, что Оксана подумала бы про него. А здесь она будет в безопасности. Гена невольно вспоминает про спящего охранника и уже сомневается в трезвости собственных мыслей. 

Первым на них обращает внимание Давид, развернувшийся и одаривший своей фирменной светлой улыбкой. Вот только она быстро пропадает с чужого лица, сменяясь тревогой. Гена терпеть не может это его выражение. 

- Что с вами случилось? - Давид вскидывает брови и уже прорывается подбежать к ним, - Вы под дождь попали? 

- Давай потом, - Гена подходит к креслу и кивает девушке, - Оксан, садись. У нас есть полотенца?

Нас. Имеет ли он право так говорить? 

Но вместо того, чтобы препираться Давид тут же вскидывается и кивает.

- Я поищу, - отвечает он и уходит в кладовку. 

Рома молча смотрит то на Гену, то на Оксану и ничего не говорит. А он никак не изменился: все тот же нескладный, сутулый шатен с дурацкой прической. Гена на самом деле рад его видеть. Но сейчас обстоятельства не позволяют поздороваться как следует. “Может потом стоит закатить пьянку? И Карпуху позвать?” - думает Гендос и тут же отбрасывает эти мысли, - “О чем ты вообще?!”. Возмущение вскипает внутри, бьет звонкой оплеухой, и Гена чувствует, как сжимаются кулаки. Он замечает, что Рома идет в их сторону, но на него почти не смотрит. 

- Давай я тебе чаю сделаю, - мягко предлагает Рома, осторожно опускаясь перед Оксаной на корточки, как если бы разговаривал с ребенком. 

Рома всегда стелился перед девчонками, легко находил контакт с ними, да и в целом знал что сказать и сделать. Оттого девушки на него табунами вешались, только Рома все равно ни на кого не обращал внимания. В группе они шутили, что Ромчик так дождется “свою единственную”, что до старости будет девственником ходить. Тот в ответ лишь закатывал глаза. 

Оксана кивает, и Рома отходит в сторону, чтобы вскипятить старый электрический чайник. Удивительно, что он все еще не сломался - его еще Гендос покупал в прошлом году. От мыслей его отрывает вернувшийся Давид, который протягивает Оксане полотенца, а после хватает самого Гену за локоть. Он отводит его в сторону, выглядит при этом как никогда серьезно и понижает голос до шепота:

- Ты можешь все-таки объяснить, что с вами произошло?

“Да тут так и не перескажешь,” - думает Гендос, проводя дрогнувшей ладонью по шее. Сейчас ему мерещится, что контуры набитой возле затылка татуировки выступают особенно явственно. Нужно успокоиться. Это всего лишь Давид. И ничего не произошло.

Почти ничего. 

- Да так, купались в неположенном месте, - уклончиво отвечает Гена, чтобы хоть как-то оправдать их внешний вид. 

Давид ему не верит - он же не дурак. Это Никитка бы повелся, наивная простота, на любую даже самую неумелую ложь. Но парень ничего не говорит, только тянет понятливое “угу”. Гена ему благодарен за это - не хочется лишний раз оправдываться и пытаться объяснить их ситуацию с Оксаной. Он сам еще не до конца понял, что с этим делать и как себя вести. По крайней мере сейчас девушка в надежных руках - Рома такой джентльмен, что даже лишний раз на нее не посмотрит, а у Давида… традиции. Ну, или что-то вроде того. Гена никогда в подробности не вдавался. 

- Можете тут остаться, - громко сообщает  Давид, так чтобы и Оксана услышала, - Рома иногда ночует, и ничего.

- Эй! - недовольно восклицает парень, явно не обрадовавшись тому, что его тайну вот так вывалили на показ. 

- Да мы все периодически остаемся, - он кидает короткий взгляд на Оксану, - Не переживай, здесь вас никто не обидит. 

- Как будто бы я переживала, - бурчит Оксана, натягивая на подсыхающие волосы капюшон гениной куртки. 

- В общем, оставайтесь, у нас тут пара раскладушек есть, - он кивает в сторону подсобки, - Я домой поеду, но Рома собирался ночевать здесь.

Гена удивленно вскидывает брови - раньше он тут в одиночку коротал бессонные ночи. Изредка оставался Карпуха, стыдливо скребся в дверь, прежде чем робко попросить “Ген, я домой не хочу. Могу я тут?...”. А теперь вон оно как. 

- Только уйдете до того, как директор придет, - Давид извиняющеся улыбается и вкладывает ключи в руку Гены, - Сам понимаешь… 

Гена представляет, что им устроит тучный директор ДК, если обнаружит его, да еще и девушку. Никаких репетиций парням после такого не видать. 

- Спасибо, - Гена сжимает его руку, хотя так и хочется заключить приятеля в объятья. 

Давид расплывается в улыбке и встряхивает густой шевелюрой, выдавая:

- Да не за что, - и хлопает его по плечу, сверкнув белоснежными зубами. 

“Улыбка богатея,” - так они с пацанами ее называли за глаза. Хотя не то чтобы Давид заслуживал даже такого обсуждения. Он хороший парень. Просто так бывает, когда попадаешь в компанию бедняков, которым иногда приходилось месяцами питаться дешманскими дошиками.

Рома тем временем так забалтывает Оксану, что девушка даже умудряется улыбаться и тихо хихикать. Хотя ее смешки скорее походят на икоту. Гена думает, что это должен бы он перед ней сидеть и нести всякую чепуху. Но почему-то не может сделать даже лишнего шага в ее сторону. Только и может, что сидеть на старом дряхлом стульчике возле обогревателя, приталенного Давидом. Сам же парень сидит рядом, бросая короткие взгляды на Гену и ковыряется в своей гитаре. Гендос наблюдает за тем, как пальцы перебирают струны, скользят по корпусу, и ощущает себя так, словно оказался дома. 

Поразительное чувство. 

Он снова смотрит на Оксану и Рому. Тот активно жестикулирует, в очередной раз рассказывая, как летом с тарзанки прыгнул пластом, да так неудачно, что живот отбил. А потом переходит к истории про стащенный у него велик. Оксана сжимает тонкими пальцами старую кружку, перекрывая пальцами рисунок в красный горох. Она кажется такой хрупкой, такой уязвимой. Крошечной. Гена опускает взгляд, когда чувствует, что короткие ногти упираются в ладонь - он слишком сильно сжал кулак. Напоминает себе, что все кончено. Он никак не может это исправить. 

Никаких больше убийств, насилия и крови. С него достаточно. Наигрались. Пора жать стоп.

- Давайте, бродяжки, до завтра, - произносит Давид, поднимаясь с насиженного места. Он даже “бродяги” преобразует до уменьшительно ласкательного. 

Бросает мягкий взгляд на Оксану и машет ей на прощание рукой. Гена просто надеется, что приятель не надумал ничего лишнего. Но тогда, скорее всего, он бы полез в драку за честь девушки. А тут молча уходит. 

- Прошу любить и жаловать, ваше ложе, миледи, - торжественно возвещает Рома, отбрасывая челку с глаз, и неловко улыбается. 

Оксана хмыкает и забирает сложенную раскладушку из чужих рук. Рома порывается помочь, но она останавливает его коротким:

- Я сама. 

Тот понятливо отступает и возвращается лишь для того, чтобы протянуть диванную подушку и плед Гене.

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - тихо говорит Рома, так чтобы его не услышала девушка. 

Гена молчит. Потому что нихрена он не понимает, что делает. И что делать тоже не знает. Он отступает, слыша, как Оксана забирается на скрипнувшую раскладушку. Отдает девушке плед и борется с желанием накрыть ее. Гена понимает, что она может и сама справиться. Но тем не менее все равно помогает расправить его. Оксана не противится, как и с курткой, молча принимает чужую заботу. Гена смотрит на ее сомкнутые веки, на волосы, лежащие облаком буйных кудрей - он и не знал, что они могут так виться. Хочется дотронуться, но он понимает, что едва ли может о таком мечтать. 

Неожиданно Оксана поворачивается и пружины старой раскладушки нещадно скрипят под ней. Кажется, что Рома вот-вот шикнет на них. Гена пытается придумать, что бы сказать, но раздробленные мысли упорно не хотят соединяться во что-то цельное.  

- Спокойной ночи, - выдавливает он из себя, прежде, чем отступить. 

И тут его останавливает крепкая хватка на собственном запястье.  

- Стой, - Оксана приподнимается на локте и смотрит на него огромными зелеными глазами, - Не уходи. 

Многострадальная конструкция скрипит под девушкой. Гена шумно сглатывает, кидая короткий взгляд в сторону свернувшегося в кресле Ромки. Он проскальзывает пальцами по чужой коже, после чего переплетает их с Оксаниными. Девушка безмолвно разглядывает его и сдвигается, освобождая несколько лишних сантиметров. Раздается очередной скрежет пружин. Гена вздыхает, понимая, что на утро Ромка устроит ему головомойку, но послушно забирается к Оксане, ложась поверх пледа и упираясь своим лбом ей в затылок. Слишком узко, слишком тесно, а еще волнительно. Гена не может оторвать взгляда от открывшегося участка шеи Оксаны. Лежать не очень удобно - она до сих пор не отпустила его руку, но парень не говорит ни слова, молча смыкая веки. 

Утро встречает его кислым привкусом во рту и видом собственной куртки перед глазами. Оксана так и не сняла ее. Это заставляет что-то теплое всколыхнуться в груди. Гена почти порывается перехватить девушку поперек талии и уткнуться носом в ее спину. А потом вспоминает произошедшее за ночь. 

- Проснулись? - хмыкает Рома, стоящий над ними с хитрющим выражением лица и кружкой дымящегося чая, - Завтрака нет. Только чай. 

Гена со стоном садится и сонно моргает, пока под боком возится Оксана. 

- Нет, спасибо, - бормочет Гена, а потом обращается уже к девушке, - Поедем в Коралл?

В ответ он получает уверенный кивок, заставляющий подорваться с дряхлой раскладушки. 

 Дорога до Коралла представляет собой то еще испытание. Спина затекла после такого сна, от них обоих пахнет хлоркой, волосы слиплись и превратились в гнездо, которое походная расческа Оксаны не смогла победить. Гена с радостью бы отправил девушку домой, но хватило одного короткого “Я не могу”. 

Приезжают они как раз к открытию. К счастью Гены посетителей нет, иначе, Алла Вениаминовна отсекла бы ему голову за такой вид. Вот только его радость длится недолго, ведь она первая, кого он видит, стоит стеклянной двери за их с Оксаной спинами захлопнуться. Она болтает со сменщиком Проповедника - , неторопливо попивая кофе. 

Женщина слышит звякнувший колокольчик и отворачивается от барной стойки, тут же оглядывая пришедших с ног до головы. Гена уже ждет град из вопросов, но кажется Алла Вениаминовна понимает все без слов. Такой вывод он делает по крайне тяжелому вздоху. 

- Тридцать три несчастья, - бормочет она, спрыгивая с барного стула, и шагает в их сторону.

Гена ждет вопросов про ключи от бассейна, которые все еще хранятся во внутреннем кармане его куртки, висящей на плечах Оксаны. Он так и не решился ее забрать у девушки. Ждет нотаций за опоздание, за внешний вид, за то, что притащил с собой девчонку. Но ничего этого не происходит. Алла Вениаминовна только окидывает их обоих пристальными взглядами, после чего произносит:

- Пойдем-ка со мной, - женщина вытягивает руку в сторону Оксаны, мягко смыкая пальцы на краешке рукава куртки. 

Девушка кидает короткий взгляд в сторону Гены, но после его кивка покорно следует за ней. Он понятия не имеет зачем его начальница потащила его девушку в свой кабинет. Чтобы спрятаться от тревожных мыслей Гена выходит на улицу и тянется к сигаретам. К счастью, он додумался спрятать их в карман спортивок. Иначе бы и тут выглядел, как идиот. 

Шершавая стена холодит затылок, когда Гендос запрокидывает голову. Он понимает, что с Оксаной надо поговорить, объясниться насчет статуса их отношений. Вот только захочет ли она вообще с ним разговаривать? Он не знает. Все стало таким сложным в один момент. Но теперь это многое объясняет. Гена растопыривает свои пальцы и наблюдает за тем, как их потрясывает. Резко сжимает кулаки, когда слышит перезвон колокольчиков. 

- Гена, вот ты где! - в дверях появляется Марина с улыбкой на губах, - Пошли внутрь, пока ты всех клиентов не распугал своим видом… и запахом.

- Все настолько плохо? - хмыкает Гена, торопливо потушив сигарету от край мусорного бака. 

- От тебя хлоркой пахнет, - замечает Марина, с любопытством оглядывая его, - Что случилось?

Гена машет ладонью и следует за девушкой в ресторан. Только Марина не проходит на кухню, она останавливает посередине главного зала, скрещивает руки на груди и тревожно смотрит на парня. Он только и может, что растерянно моргнуть.

- В чем дело? 

- Ни… в чем, - Марина неуверенно мнется, - Хотя, нет. Можем поговорить?

- Да, конечно, - ему хочется болтнуть какое-нибудь прозвище, но за прошедшее время так и не придумал его. А надо бы. Раз он собирается задержаться здесь надолго. 

Она усаживаются за первый стол, Гена падает на диван, а Марина занимает стул. Она сцепляет руки в замок. 

- Ген, ты в порядке? - обеспокоенно спрашивает девушка. 

Он молчит, жует губу, и откидывается на спинку. И почему-то не может ей врать.

- Так себе, если честно.

- Что произошло? - у Марины странно дребезжит голос.

- Знаешь, - Гена переводит дыхание, в груди начинает гулко биться сердце, пропуская удары один за одним, - мы были в бассейне, а потом… - он тяжело выдыхает и начинает водить по гладкой поверхности пальцами.

 - Что ты сделал?

- Да ничего я не сделал! Это не я!... - с отчаянием выдает он и стреляет яростным взглядом в девушку, да так, что та отшатывается, - Просто Оксана рассказала мне кое-что. С ней кое-что произошло. Вообще это только ее дело, но я не знаю… Не знаю, как дальше с ней… 

Он кусает губу, понимая, что не может произнести дальше ни слова. Выдавливает каждый раз из себя лишь скомканное “кое-что” и опускает голову, пряча взгляд от Марины. Страшное слово “изнасилование” он просто не в состоянии произнести вслух. Он думает, что после этого Марина уйдет, займется своими делами, в конце концов они даже не друзья. Всего лишь коллеги. Но внезапно девушка выдыхает тихое полное понимания:

- Ох, Ген…

Садится рядом с ним и накрывает его ладонь своей, крепко сжимая замерзшие пальцы. У Марины теплые руки, и это неожиданно приятно. А пахнет от нее каким-то неуловимым домашним уютом, молоком и свежескошенной травой - как будто бы к бабушке на хутор приехал. Она аккуратно гладит его кожу, и смотрит своими теплыми карими глазами. Гене от этого становится только хуже, потому что ему то вообще не стоит жаловаться. 

- Это вообще-то не меня нужно жалеть, - с грустной улыбкой говорит он. 

- В трудной ситуации всем нужно утешение, - мягко произносит Марина и усиливает хватку, - Когда… В какой то момент мне было очень тяжело и…

- Надеюсь, тебя было кому пожалеть, - брякает Гена, не подумав. 

Марина не злится на то, что он ее перебил, лишь опускает взгляд. Уголки губ нервно дергаются в тщетной попытке улыбнуться. 

- Было, - она шумно выдыхает, - Если бы не Игорь…

Имя бармена бьет по слуху, и Гена весь напрягается. Он теперь никогда не забудет это? Как тогда живет Боря? Каждый день вспоминает о произошедшем? О том, что они натворили? Марина же считывает его реакцию по-своему.

- Игорь не такой, каким может казаться, - то что девушка все еще говорит о нем в настоящем времени режет по сердцу не хуже ножа, - Он… хороший, добрый и шутки у него смешные.

Марина звучит так, словно была влюблена в него. И это невыносимо. Гена непроизвольно дергается, и девушка сконфуженно убирает свои ладони с тихим “Прости”. Только вот это не она должна извиняться. 

- Не делай такое лицо, если бы не он, то я бы никогда не решилась… - Марина проглатывает окончание фразы. 

Он поворачивается и замечает в чужих глазах слезы. Она запрокидывает голову, дрожаще выдыхает и шмыгает носом. Трет лицо и говорит:

- Я не знаю, как это сказать.

- Ты можешь не рассказывать, если…

Марина вскидывает руку, и Гена узнает в этом жесте Аллу Вениаминовну. Она делает точно так же. 

- В общем, Игорь и Вадик они… были рядом, когда, - ей явно каждое слово дается с трудом, - Когда один парень... Короче, без Игоря я бы не написала заявление. 

У нее дрожит голос, и она захлопывает рот, быстро стирая свободной рукой скатившиеся по щекам слезы. Гена смотрит на нее другими глазами, наверняка, полными ужаса. 

Что ж за неделя то такая?

- Я бы не пережила это без них, - признается Марина, вскидывая взгляд темных теплых глаз на парня, - Понимаешь?

Гена кивает, хотя на деле у него в голове стоит звенящая пустота. 

- Ты ей очень нужен, Ген, - наконец договаривает Марина, проводя ладонью по его плечу. 

Он опускает голову, шмыгая носом, и смотрит на свои колени. Девушка усиливает хватку и наклоняется ближе:

- И тебе она тоже нужна, - он видит ее улыбку и кивает, - Хорошо. Пойду работать, ладно? 

Он снова кивает, трет лицо, пряча непролившиеся слезы. Гена слышит шаги и тут же вскакивает на ноги. Оксана выходит с пустым выражением лица, на котором медленно проявляется беспокойство. Она видит Гену и тут же делает торопливый шаг к нему. Сам он едва сдерживается от того, чтобы не кинуться к девушке. 

- Оксан, она что тебя там пытала? - пытается скрыть тревогу за шуткой он, подходя к ней. 

Ему так хочется взять ее за руки, провести подушечками пальцев по щеке. Сделать хоть что-то. Но он так и стоит истуканом. 

- Нет, Ген… - она смотрит ему прямо в глаза, - Отвезешь меня домой?