В приглушённом свете, окутывающем комнату, в блестящей глади воды, извиваясь в причудливом танго, отражается десяток маленьких огоньков с кончиков свечных фитилей. Сталкиваясь с их отражением, на воде безмятежно колышутся кроваво-алые лепестки роз, наполняющие пространство своим тонким ароматом. К ним в дополнение мягко расплывается по воздуху запах ванильного бурбона, плавящегося со стекающим воском свечей. В качестве украшения к красивому завершению дня — почти допитая бутылка Кристалл брют тысяча девятьсот девяностого года, разлитая по бокалам. К ней на закуску на столике у ванной налитые соком спелые ягоды клубники, будто россыпь огранённых рубинов. Но главная драгоценность, конечно, не они. Бриллиант — обнажённое тело, дрожащее от сладострастного удовольствия, что доставляют ему властные руки, постепенно превращая это в пытку.

Код сходит с ума от его ласк. Каждую мышцу окутывает приятным напряжением. От головы до ног, до кончиков пальцев, всего целиком захватывает, разливаясь внутри, блаженная нега. Джефф грёбаный волшебник, не иначе, он своими руками творит чудеса, заставляя, в удовольствии закусить губу и, зажмурившись, мычать и стонать, мечтая только о том, чтобы он ни в коем случае не останавливался. Код изучен его пальцами наизусть. Не ищет, где особо приятно, по памяти ласкает, горячо зацеловывая в шею, а в награду самое приятное — муза в чистейшем наслаждении, достигнутом с его помощью.

— Ещё… — в экстазе срывается мольба.

Беспомощно хватая воздух, Код заводит руку назад, вслепую сжимает между пальцев влажные пряди и так же не глядя ищет его губы. Улыбается довольно в поцелуй, получая. По влажному телу скользит ладонь, останавливаясь на груди, а ощущения такие, будто по её следам проливается огонь. От жара кружит голову. Хочет уже поскорее свою разрядку, сам толкаясь в руку Джеффа. Тот не спешит дать ему столь желанный конец, растягивая процесс ещё больше. Вылизывает изгиб шеи слишком сосредоточенно, всю сплошь покрывая обжигающими поцелуями, продолжает водить ладонью вверх-вниз и массировать головку. Код не выдерживает, с громким мычанием и ощутимо усилившейся хваткой в чёрной копне волос, в воде расплываются белые полосы.

Время не существует. Когда они вдвоём, на всех часах в мире останавливаются стрелки, замирая на той минуте, в которой два влюблённых взгляда снова столкнулись. И всё на свете неважно, и нужен только тот человек, чьи объятия так греют.

Тело обмякает, будто переставая иметь вес. Код расслабляется в нежном тепле воды, подрагивая от потрясающего оргазма. Он откидывает голову на плечо своего мужчины, прикрывая глаза. Растворяется в ощущениях. В нём.

Джефф залпом допивает остатки шампанского в своём бокале и, подцепив ягоду с тарелки, кладёт её себе в рот, зажимая зубами. Приглашая, наклоняется к Коду, а тот, быстро уловив намёк, откусывает половинку. Поцелуй выходит со вкусом клубники и лёгкими нотками шампанского на губах.

Наконец-то они наедине, и ничего не может помешать. Вся изнурительная работа позади. Настало время раскусывать те долгожданные дни вместе, в которых так сильно нуждались оба.

Распластавшись на постели, Код всё равно чувствует слабость, не собирающуюся покидать, но та вовсе не приносит дискомфорт. В этом моменте так хорошо, что и сравнения не подобрать. Молча обниматься, изредка целуясь, абсолютно нагими до невозможного приятно. За окнами суетливо день подходит к концу, всё больше опуская на Париж вечерний сумрак.

Голова Джеффа лежит у него на животе, открывая такую потрясающую возможность пропускать меж пальцев мягкие пряди, которые этой ночью он обязательно будет рвать до боли от сладких мук. Спину, уже отошедшую с прошлых разов, всю раздерёт в кровь. Оба это понимают, и оба ждут. А пока на него смотрит взгляд, переполненный лишь нежностью и безмолвно говорящий, что прекраснее шедевра, чем его лик, не хранит ни один музей.

Код пролистывает новостную ленту. Собственное имя в каждом заголовке уже таких бурных эмоций не вызывает — за этот день, начиная с самого утра, он увидел таких сотни. Огненный эрос, космическое очарование, бриллиант коллекции и, конечно же, новая невеста Джеффа Сатура — каких только прозвищ ему не дали. Последнее, к слову, у журналистов особо популярно. Не будет лгать, что гордость за самого себя не берёт. Очень даже. Но одновременно это и пугает. Никто не рассказал, что делать дальше с такой популярностью.

Пришедшее уведомление от банка совсем вводит в ступор.

— Пи'Джефф… — зовёт с лёгкой дрожью в голосе, ещё не до конца смирившись, что ему не привиделось.

— М? — лениво отзывается тот.

— Тут кто-то переводом ошибся, — высветившаяся сумма вызывает неимоверную панику. Код такое количество нулей на счету только в фильмах видел. — Нужно в банк срочно обратиться!

Джефф, тяжело вздохнув, поднимается с такого удобного места и заглядывает к нему в телефон.

— Никто не ошибся, это гонорар твой пришёл.

Код про себя пересчитывает количество цифр в сумме, которая поступила ему на счёт, и всё больше становится уверенным, что тут как минимум половина не для него. А Джефф всё ещё никаких странностей не видит. Они там что, сразу за три года вперёд заплатить ему решили? В бухгалтерии явно кто-то был пьян.

— Смирись уже, что ты стоишь миллионы, — говорит ему Джефф своим излюбленным тоном хитрого лиса, укладываясь рядом на подушку.

Немыслимо… Он за все годы в Париже столько не потратил, сколько заработал за один вечер. И неужели впереди ждут ещё такие вечера?

— Иди ко мне, — нетерпеливо зовёт Джефф, призывая выкинуть телефон куда-нибудь подальше. — Целоваться будем.

Не видя ни одной причины для отказа, Код залезает на него сверху, тут же припадая к губам. Будто ровно на своё место, ему на зад ложатся ладони, сминая. Вкусно мычит от удовольствия, слегка дёргаясь от шлепка.

— Раком тебя хочу, — игриво обведя языком ушную раковину, влажно шепчет Джефф.

Секс-марафон сегодня должен быть очень затяжным и жарким. Код планирует отдаться ему во всех возможных позах. Почему бы не начать с этой? Перед тем, как слезть, финально срывает ещё один поцелуй, однако планам не суждено сбыться. Режа по слуху неожиданностью, отброшенный телефон начинает заходиться мелодией входящего звонка.

— Чёрт, чёрт, пиздец, — выругивается Код, слетая с Сатура. Запинаясь, несётся искать хоть какую-то одежду, хоть что-то, чем можно было бы прикрыть свою наготу.

Потому что негоже отвечать на видеозвонок маме абсолютно голым в постели своего мужика. Но, наверное, даже не это самое ужасное. Родители не звонили довольно давно, и он с ними не созванивался. Боялся сболтнуть не такой уж и секрет, боялся выглядеть слишком подозрительно, услышав из уст матери вопрос, как у него дела. Они уже наверняка обо всём в курсе, не могут быть не в курсе после того, как фото их сына заполонили всё медиа-пространство.

Мамочка

Тиннасит, немедленно ответь на звонок!!!!!!!! 17:19

Стихнувший звонок вызывает облегчение, но прилетевшее следом сообщение заставляет волосы встать дыбом. Натуральный ужас охватывает, когда звонок повторяется.

Джефф Сатур не был бы Джеффом Сатуром, если бы не наблюдал за его паническими метаниями с ехидной лыбой, подложив руки под голову. Даже срам свой прикрыть как-то не старается, лежит довольный. Ещё и смешок пропустить умудряется с того, как Код нелепо пытается надеть футболку, сначала в спешке засунув голову в рукав.

— Мам, пап!.. — Код не успевает поприветствовать, осекаясь, встретившись с рассерженными лицами родителей.

— Ничего нам рассказать не хотите, молодой человек?! — сердито выкрикивает мама. После утончённого французского её злобный тайский звучит совсем жутко.

— Послушайте… — снова оказывается перебит, хоть и каких-то внятных оправданий, которые можно было бы послушать, у него не было.

— Когда мы отпускали тебя во Францию, ты дал обещание всем с нами делиться и звонить каждую неделю! — матушка вот-вот пустит слезу, подобно героиням самых мыльных мелодрам. — Ответь, почему мы узнаём такие новости от посторонних людей, а не от родного сына? Отвечай, Тиннасит! Это правда ты на всех этих фото и молчишь нам?

— Мы от тебя такого не ожидали! — вдогонку кидает папа.

Код чувствует себя ужасно, видя наворачивающиеся слёзы матери и немое осуждение отца. Вина повисает неподъёмной тяжестью. Но а как он, вообще, должен был им об этом сказать? Сам ведь до сих пор не понимает, а им это как объяснять, чтобы не звучало как глупый розыгрыш или детская ложь? Ещё вчера одиноко корпит над учебниками, а сегодня ослепляет своим блеском весь мир моды. Об этом невозможно рассказать так, чтобы не звучало сказкой. К такому разговору невозможно подготовиться. Однако Код винит себя с каждой секундой всё больше. Он должен был придумать, как им всё объяснить, должен был…

— Ах, это всё моя вина! Красота должна требовать жертв, но разбитое материнское сердце — это слишком! Молю, вините в этом грехе лишь меня одного! — неожиданно вырвав телефон, драматично выпаливает Сатур с таким актёрским мастерством, словно зачитывает монолог Гамлета.

Придурок, ну что он творит?

— Мадам, примите моё раскаяние! Это я сказал Тиннаситу ни о чём не рассказывать, хотел, чтобы моя затея стала сюрпризом для всего мира. Молю, не ругайте его, поставить искусство выше родительских чувств — только моё преступление!

— Пи'Джефф, верни! — ругается Код, пытаясь вырвать из его хитрых лапищ телефон обратно, но тот, не теряя драматизма, за кадром отпихивает его в сторону, отчего он просто валится на подушки, злясь от своей беспомощности ещё больше.

Он что, думает, что помогает? Это же ещё хуже! По лицам родителей, смотрящих с экрана смартфона, видно, что этого клоуна они узнают. Креми же столько о нём трепалась, и все фото Кода со вчерашнего вечера идут комплектом с его рожей. Конечно, они узнают его, когда он ещё и заявляет об этом прямо, но оба пока отказываются верить, что с ними лично на их родном языке говорит тот далёкий сказочный Джефф Сатур. Как это всё объяснять? Почему они вместе вечером, Код в неглиже, а Сатур рядом на постели вообще голый! Хоть как-то прикрыться не удосужился!

И нет, чтоб остановить свой дебильный розыгрыш и вернуть телефон, Джефф решает всё разъяснить им сам.

— Ой, прошу простить, даже не представился! — спохватывается он, лучезарно улыбается и исправляет оплошность: — Джефф Сатур, основатель модного дома Сатурн, модельер, художник и…

Заткнись, заткнись, просто заткнись!

— …пленник красоты вашего сына, скованный в вечном заточении оковами любви.

Код сгорает со стыда. Хочет прямо сейчас провалиться под землю, чтобы больше не смотреть никогда в глаза родителям и не чувствовать этого позора. Чёртов Сатур, ну как угораздило влюбиться в такого?

Идиот, ну какой же идиот…

Поднявшись с подушек, Код подползает ближе к Джеффу, смущенно бросает взгляд на родителей — всё же нужно быть мужчиной и исправить хоть что-то, если этот дурак ещё не всё испортил. Мама от шока не может подобрать даже слов, слишком много эмоций обрушивается разом, а отец просто застыл с широко распахнутыми глазами, и не пытаясь ничего сказать.

Этот разговор должен был однажды случиться, но Код бы сам на него никогда не решился, а теперь, когда выбора оттянуть момент уже нет, приходится.

— Мам, пап, это мой парень… — бормочет едва разборчиво и тут же отворачивается, чтобы не видеть их реакцию.

Хоть что-то. Осуждение, гнев, радость. Пожалуйста, любую эмоцию. Код хочет услышать хотя бы один звук, однако родители молчат, заставляя боязливо снова бросить взгляд на экран. Всё те же поражённые лица. У мамы всё-таки выходит выдавить из себя вопрос:

— Что? — звучит шокировано. У нее явно на языке вертится больше, но озвучить она физически не может.

— Мадам! — вновь раздосадованно обращается Джефф. — И здесь я виноват. Понимаю, должен был сперва спросить вашего разрешения, но обстоятельства просто не позволяли посвящать в нашу любовь ещё кого-то. Счастье любит тишину, а я слишком им дорожу, чтобы оно было нарушено. Надеюсь, вы войдёте в положение. Когда буду просить руки и сердца, обязательно сначала приду к вам!

— Руки и сердца?.. — неверующе уточняет мама.

— Конечно! Моя любовь каждый день только крепчает. Когда Тиннасит будет готов, мы обязательно узаконим наши отношения.

— Пи', хватит, прошу, ты сейчас до инфаркта её доведешь! — совсем раскрасневшись, требует Код, вызывая у этого чёрта только улыбку. Джефф крепче сжимает его в объятиях, не давай пошевелиться и отобрать телефон.

— Кхун'Джефф, ну что вы, мы всё понимаем, — мама вдруг расплывается перед этим льстецом. — Это всё так просто неожиданно. Вы с нашим мальчиком, ваш показ… Такая честь! Тиннасит вам там хлопот не доставляет?

О нет, ну всё, его дорогая матушка затерялась в чарах этого лиса. Код не осуждает, сам же в эти сети угодил… И какие ещё хлопоты? Кто тут кому хлопоты приносит!

— Ну что вы, это для меня честь завладеть таким сокровищем. Тин самый прекрасный человек, которого я встречал, — лукаво отвечает ей Джефф и, видимо, решает, что Коду мало краски на лице. — Любимый, ты чего застеснялся так? Давай, завязывай со смущением, я же только правду говорю!

— Положи телефон, — умоляюще настаивает Код.

— Мадам, месье, вы же приедете на нашу свадьбу?— продолжает измываться чёрт, обнимая комок возмущения под боком покрепче, не даёт отнять телефон. — Нет, вы сначала лучше просто в гости приезжайте, познакомимся все лично. Позволите такой очаровательной даме показать Париж?

Ага, мог не приглашать, отец там наверняка уже за кадром ищет билеты на ближайший рейс Бангкок-Париж. После его последней фразочки недовольно заглядывает в экран, теперь гуглит ещё и где купить ружьё.

Матушка, кокетливо хихикнув, целиком окунается в его чары.

— Кхун'Джефф, конечно приедем. Мы так рады, что наш мальчик под вашим присмотром. Мы, наверное, вам не вовремя позвонили?

О нет, этот придурок всё ещё голый. Родители теперь будут думать, что оторвали их от секса. Так и есть, но Код ни в коем случае не хочет, чтобы они думали об их с Джеффом половой жизни. Господи, ну что за ужас?

— Ну что вы, мадам, как вы нам можете помешать? Услышать женщину, подарившую мне такую радость, всегда найдется время!

— И всё же не будем вам мешать!

— Звоните в любое время! Оставить вам мой номер?

— Клади уже трубку! — выкрикивает Код, всё же выбивает телефон и скидывает вызов.

Убрав телефон куда подальше, он, ложась на подушку, обиженно отворачивается. С этой минуты никакого Джеффа Сатура Код не знает. После такого поступка из его окружения это имя стёрто.

Но на секундочку всё же появляется снова, когда по обнаженному бедру невесомым поглаживанием проходятся кончики пальцев.

— Ты такой милашка, когда злишься, — замечает Джефф и быстро чмокает в щёку. Код отгоняет его как назойливого комара. — Крошка, ну прекрати дуть свои сладкие губки. Лучше поцелуй меня ими.

— Что это было, Пи'? — психует Код. По большей части просто пытается скрыть, что ломается, молча обида выходит не очень убедительной, когда он трогает за бёдра. — Зачем ты меня перед родителями так подставил?

— Подставил? — искреннее удивление. — А было бы лучше, если бы ты сидел и подбирал оправдания тому, что три месяца не знал как им всё рассказать? Да и вообще, твоя мама мною очарована.

Ничего не говорит. Знает, что он прав, но это было до жути неловко. Вместо слов вырывает из-под головы подушку и заряжает ему по лицу. Джефф, сражённый насмерть, падает на соседнюю. Следом падает Код, потому что тот утягивает его на себя, зажимая обеими руками.

— Ненавижу тебя! — насупленно ворчит он, поудобнее устраиваясь у него на плече.

— Так сильно, что сейчас снова разденешься для меня? — шёпотом спрашивает на ухо.

Код хмурит нос. Снова ничего не отвечает. Потому что и тут чёртов Сатур оказывается прав.

Утро следующего дня начинается на удивление рано, учитывая продолжительность и бурность прошедшей ночи. Воскресенье добавляет прекрасное ощущение, что сегодня если и придётся выходить из дома, то только по их прямой прихоти, а никакие дела и мирские проблемы не тронут их как минимум до завтрашнего дня.

Однако Джеффа, похоже, трогает ещё до того, как Код просыпается, потому что его не встречает искрящаяся улыбка самого любимого человека после пробуждения. Наоборот, в нём ни одной эмоции. Словно опустошённый и непривычно задумчивый. Ни на один вопрос не отвечает, неубедительно заверяя, что всё хорошо, и уходит в душ.

Странно. Тревожно. Однако Код не пытается наседать. Просто доверится ему. У них ведь больше нет никаких секретов друг от друга?

— Что это такое? — недоверчиво спрашивает Джефф, садясь к нему завтракать.

Вопрос откровенно обижает, потому что завтраком Код целиком и полностью занимался сам. Неужели не похоже на то, на что должно быть похоже?

— Отварная брокколи с морковью, яйцо и брынза, — приходится объяснять ему такую простую вещь.

— Ты уверен, что хочешь это на завтрак? — смерив взглядом не самый аппетитный набор продуктов на тарелке, всё же решает уточнить.

У Кода с сегодняшнего дня гипокалорийная диета. Да, не очень вкусно, можно сказать, что вообще не вкусно, потому что даже кошки жалостливо не выпрашивают кусочек, потираясь об ноги, зато за неделю по несколько килограмм уходит. На обед должен быть суп с фасолью, но если Сатур сейчас додумается достать вафли, то всё полетит к чертям. Приходится перейти к манипуляциям.

— Тебе что, не нравится, как я готовлю?

— Код! — воет он. — Нет, просто… — одно неверное слово, и ему эту тарелку наденут на голову. — Приятного аппетита, солнце.

— И тебе, любимый.

Он ест, только с такой кислой миной, что смотреть невыносимо. Код сам без особого аппетита толкает в себя это, потому что сам не отказался бы от вафель, а Джефф делает ещё хуже. Будто он его тут насильно заставляет.

— Пи', ну если не хочешь, не ешь, — проявляет жалость. — Давай закажем что-нибудь?

— А? — реагирует не сразу, мыслями где-то не здесь. — Нет, всё хорошо. Вкусно.

Но Код же видит, что ничего не хорошо, даже если в самом деле вкусно. Что-то случилось, и не в скудности трапезы дело. Сатур такой с момента, как глаза открыл. Что произошло, пока Код спал?

— Ты мне расскажешь, что случилось? — настойчиво задаёт вопрос ещё раз.

Уже начинает беспокоиться. Это происходит снова. Второй раз у него что-то случается, делая его хмурее тучи, а он ничего не рассказывает. В прошлый раз всё кончилось слезами и такой болью, что Код едва на себя руки не наложил. Чем удивит сейчас?

Хоть отмалчиваться не собирается. Разговорить со второй попытки получается. Джефф, хоть и не сразу, но пару раз открывает рот, пытаясь что-то сказать, и всё же подбирает слова, тихо-тихо произнося несмело:

— Я завтра улетаю. В Китай. На две недели.

Аппетит пропадает окончательно.

— Но… — нижняя губа подрагивает от обиды. — Но ты мне обещал, что мы побудем вместе, съездим куда-нибудь…

Какой ещё к чёрту Китай на две недели, когда он заверил его, что после показа вся неделя будет посвящена им двоим? Код минуты считал до этого показа, чтобы наконец-то обратно заполучить всё внимания своего мужчины, а он вот так обламывает ему всю радость уже через один день, собираясь… Да какой ещё Китай?!

— Прости, пожалуйста, — виновато произносит Джефф.

Код уже этих слов не слышит, поднимаясь из-за стола и вылетая с кухни. Глаза колет от подбирающихся слёз, однако он запрещает хоть одной скатиться. Забирается на диван с ногами, обнимает колени и прячет лицо, на случай, если какой-нибудь беглянке удастся сбежать. Не собирается этому мудаку показывать, что он снова льёт из-за него слёзы, потому что уже через мгновения они его нагоняют. Диван прогибается под весом ещё одного человека, а плечи накрывают объятия.

— Детка… — не успевает начать.

— Не трогай! — скидывает его руки.

Послушно отсаживается, больше не предпринимая попыток коснуться, но ещё раз объясниться старается, хоть уже и не так смело:

— Не наказывай меня, — у него дрожит голос, словно он и сам вот-вот заплачет. — Я тоже не рад этому. Ты же знаешь, что я за минуту с тобой душу продам. Думаешь, у меня бы добровольно вышло выбрать работу вместо тебя? Такие обстоятельства…

— Какая ещё работа, Джефф?! — грозно вопрошает Код, поднимая полный горечи взгляд. — Тебе ещё вчера никуда не нужно было!

— Эта поездка была запланирована на апрель, но сегодня утром позвонили, сказали, что сроки проекта, в котором я участвую, перенесли и нужно лететь сейчас.

Код смотрит на него с непередаваемым удивлением, не понимая, как он может так жалко врать ему. Почему вообще врёт? Чем он заслужил эту ложь? Они же пара, самые близкие друг другу люди. Так почему он не может знать правду? Код помнит каждое слово, подслушанное с того дня. Помнит про ту жуткую китаянку. Помнит, что никаких проектов у него не было. Это всё глупые оправдания, ведь настолько странных совпадений не бывает.

Несдержанно всхлипывает, отворачивается к окну, однако решает не прятаться. Пусть видит, что делает с ним.

— Почему ты врёшь мне? — рыдая, спрашивает. — Я слышал ваш разговор тогда, на показе! Это была та китаянка, да? Ты летишь к ней? Зачем?

По его лицу видно, что такого предположения Джефф никак не ожидал, потому и оправдание себе не находит, только лепечет ещё более жалко:

— О чём ты?

— Не притворяйся, что не понял! — взрывается Код, утирая слёзы рукавом рубашки. Джефф с сожалением смотрит на это, желая утереть их своими руками, но подойти сейчас к нему то же самое, что наступить на мину. — Когда ты якобы ушёл к спонсорам, я слышал, как ты разговаривал с той женщиной! Она сказала тебе лететь к ней в Китай! Зачем, скажи мне?

Его слова Сатура обескураживают до такой степени, что Код на секунду сам сомневается в своей догадке. Этого замешательства хватает, чтобы Джефф утянул его к себе, крепко сжав. Даже если попытается снова удрать, сил не хватит выпутаться. Заведомо зная, что проиграет, утыкается носом в его плечо и продолжает плакать.

— Успокаивайся, милый, это всё неправда, — Джефф нежно гладит по голове. — Тогда на показе я действительно говорил со спонсорами. Я сам ненавижу унижаться перед ними, но они партнёры моего отца, поэтому приходится подлизываться, как могу. А Шэнь Джи тут вовсе не при чём. Мы с ней не в самых тёплых отношениях, как ты заметил, и в Китай я действительно лечу исключительно из-за этого проекта.

— Не врёшь? — всхлипывает Код.

Пусть просто уже скажет, что нет. Пусть просто скажет. Код больше ничего не хочет слышать.

— Не вру.

Неужели? Только и всего? Такая правда стоила стольких его нервов и переживаний? Или может, он до сих пор лжёт ему? Нет ведь причин продолжать кричать, что он лжец, но и обычным словам поверить трудно.

Код сильнее сжимает между пальцев его футболку, плотнее вжимается в него. Понимание, что уже завтра не сможет так сделать, его убивает остриём ножа прямо по сердцу.

— Две недели. Не так много, — старается успокоить его Джефф. Может, и себя тоже.

— Это целых две недели, Пи'.

Как может идти речь о таком большом количестве времени, когда Код готов на стену лезть, просто потому что Джефф снова задерживается у себя на работе? Как можно разлучаться на столько ночей, когда даже одна без его тепла под одним одеялом ощущается смертельной?

— Дождись меня, пожалуйста, и мы съездим туда, куда тебе захочется, — просит о таком, кажется, немыслимом.

— Ты обещал мне Прованс, — напоминает Код, понемногу стихая в кольце родных рук.

— Прованс, весь мир, — Джефф осторожно отнимает его лицо от своего плеча, большим пальцем стирая влагу. — Для тебя хоть космос, детка.

Целуются так невинно, словно делают это впервые, даже не разжимая губы, просто крепко соприкасаясь ими, зато так чувственно, вкладывая всё, что повисает на душе. Код первый берёт инициативу углубить. Можно ли насытиться им за один поцелуй на столько времени? Постарается. Возьмёт себе побольше, чтобы с лихвой хватило, но ему и на секунду не хватит, прекрасно знает. Джеффа будет не хватать каждую секунду порознь. Это просто невозможно, невозможно с ним расстаться, невозможно представить, что у него не будет возможности ощутить вкус его губ целых две недели.

Джефф тоже прекрасно знает, что им не хватит ни одного поцелуя, ни двух, но разлука неизбежна.

Что за парадокс? Почему в их отношениях всегда всё заканчивается вот так? Моменты полные улыбок обязательно позже скатятся во всё самое нерадостное. Код уже боится счастья, потому что после него обязательно случится нечто плохое и в контрасте такой возвышенности ощущаться будет ещё хуже. Ещё ночью такие жаркие поцелуи, а уже утром весть — их отбирают на чрезмерно долгий срок.

Весь день Джефф проводит в сборах. Код чувствует, будто ему вырвали сердце и вместе с остальными вещами положили в чемодан. Он хоть и помогает его собирать, аккуратно сворачивая каждую его рубашку, просто в шаге от того, чтобы вывернуть всё обратно, запереть дверь их квартиры, а ключ выбросить с балкона. Чем дальше ведут минутные стрелки, тем это желание только крепнет. Ощущение, что все это взаправду, его Джефф действительно должен уезжать, становится всё больше реальным, осознание жестоко подкрадывается к нему всё ближе.

— Можно мне поехать с тобой? — с надеждой спрашивает Код, сидя на их забросанной одеждой постели. И так прекрасно знает ответ, однако всё равно верит в лучшее так, словно действительно есть хоть шанс.

Джефф складывает брюки в чемодан, подвисает ненадолго. Просто не может придумать отказ помягче.

— Радость моя, ты же знаешь, если бы я мог, то конечно взял бы с собой…

— Почему нет? — и причину знает, но капризничает как ребенок, потому что всё ещё не может смириться. — Пожалуйста, я не буду мешаться. Буду весь день сидеть тихо и ждать тебя.

Тяжело вздохнув, Джефф захлопывает чемодан и садится к Коду на постель. Тот продолжает излучать надежду, смотря своими оленьими глазками так жалостливо, что не получится никогда им отказать. Джефф и не хочет. Просто не может согласиться.

Вместо объяснений, лишь трепетно целует в лоб. Код же уже большой мальчик, сам все понимает. Только от этого нелегче.

— Две недели быстро пройдут, и глазом моргнуть не успеешь, — уверяет Джефф, и оба знают, что это не так. Далеко не так. Стоит выпустить из руки тёплую родную ладонь, стоит выйти за порог, отдалиться хоть на чуть-чуть, и время потянется, обращая минуты годами.

Он поднимается с постели, принимается наводить порядок, складывает вещи, которые решено оставить дома, обратно в шкаф. Код зависает на его спине. Чувствует, что сейчас снова заплачет, если не выкинет из головы эту давящую необходимость совсем скоро и так нежданно попрощаться. Это не объяснить, но сердце у него плачет не только из-за предстоящей разлуки, просто каждой клеточкой чувствует, что нельзя им расставаться. Быть беде.

— Во сколько у тебя вылет?

— В шесть сорок утра из Орли.

Так скоро.

— Мне хотя бы проводить тебя можно будет?

Пожалуйста, пожалуйста, хоть какая-то возможность продлить время вместе, лишь небольшая отсрочка, совсем немного.

— Детка, я буду не один, с коллегами…

Срывает. Код налетает со спины и обнимает его поперёк груди так крепко, как может. Будет держать так, пока самолёт из Орли не взлетит без него. Пока все дела не решат без него. Пока вообще весь мир не посчитает его без вести пропавшим, чтобы никто и никогда больше не забрал у него Джеффа. Ни за что не отпустит.

— Не пущу, не пущу! — кричит Код. Если бы силы хватало, сжал бы ещё сильнее.

Джефф не пытается высвободиться и ничего не говорит. Ему от этого только тяжелее, ведь это расставание больно бьёт по двоим сразу, но Код не может себя сдержать.

Это уже помешательство. Если человеку перекрыть воздух, не давать сделать ни единого вдоха, сколько он протянет? Вот и Код знает, что не протянет никаких двух недель без своего кислорода.

— Малыш мой, Баркод, — Джефф находит в себе мужество посмотреть на размер его печали, мягко сняв с себя руки и обернувшись.

Он тянет Кода за собой на постель, но тот не садится рядом, а падает у его ног, обнимая колени. Носом вжимается в бедро и беззвучно плачет.

Слишком долго ждал дня, когда им удастся побыть вдвоём. Только они и больше никого. Могут спокойно тонуть в страсти, а потом менять её на нежность, объединять это всё в один коктейль. Чересчур много ночей Коду приходилось засыпать одному, чтобы продлить эту пытку ещё хоть на одну. Он был избалован ещё с первых дней вниманием, красивыми ухаживаниями и роскошными свиданиями. Сейчас же ощущать жалкий поцелуй во сне глубокой ночью, потому что в другое время они не пересекаются, Коду кажется настоящей дикостью. Терпеть ещё две недели…

— Почему тебя снова у меня забирают? — горестно спрашивает Код, поднимая на него полные слёз глаза. — Почему?

В ответ только сожаление. Не может ответить. Не только ведь у Кода отнимают Джеффа. У Джеффа тоже отнимают Кода.

— Милый, мне очень жаль, — шёпотом отвечает он.

По взъерошенным волосам пугливо проходится ладонь, приглаживая. Джефф знает, что он тут бессилен. Если бы мог, то, конечно бы, поменял, отменил, остался. Им двоим нужно это просто пережить, справиться ещё с одной трудностью, чтобы потом всё было хорошо.

Они сидят так ещё очень долго. Код лежит у него на коленях, уже не плача, просто изредка всхлипывая, позволяя Джеффу гладить себя по голове, запускать пальцы в волосы и невесомо водить по лицу. Засыпает уже после полуночи, оказываясь в постели под одеялом благодаря заботливым рукам, перенёсшим его туда с пола.

Просыпается Код уже один. В груди зияет пустота, а впереди ещё много одиноких рассветов.