Случайные нажатия расцветают лепестками на стремительно бледнеющей коже безвинной женщины, застывшей навсегда с немым криком, вырванным из горла. Обмакнув палец в ярко-алую «краску», что струится из разреза, Порш уверенно выводит ногтем нити-тычинки, совсем позабыв, кажется, о стоящем за спиной мужчине, наблюдающим ужасающую любого обывателя картину. Кинна подобное уже давно не пугает.

— Это поэтичная легенда, Кинн, поведанная при весьма неловких обстоятельствах, человеком, испытавшим ко мне глубинную привязанность, к его несчастью, мною никогда непонятую. То, что я делаю с ней, — своего рода помощь. Ты знаешь, что ликорис принято считать цветком, растущим в загробном мире, что направляет души на пути к реинкарнации? — то, насколько органичен может быть мужчина, на фоне чужого трупа будоражит Кинна слишком сильно, вызывая внутреннее отвращение к собственным реакциям. Но его Порш даже в куче дерьма будет выглядеть божеством, требующим акта служения.

— Листья цветущего ликориса опадают, и наоборот — цветы увядают, когда растут листья, что породило миф о двух хранителях, оберегающих каждый своё. Миндзю заботился о цветке, а Сака о листьях. Мир был жесток к ним, запрещая даже случайную встречу, но однажды любопытство пересилило. О, конечно, это была любовь с первого взгляда, Кинн. Любовь обреченная, проклятая богиней солнца Аматэрасу, разлучившей пару до самой смерти. Лишь в загробном мире они встретились вновь и поклялись найти друг друга после реинкарнации. Столь дивный финал мог бы быть, не укажи создатели легенды, что в новой жизни они так и не воссоединились, — завершающий вертикальный мазок делает кровавую картину полной, обнажая вид алого соцветия на тонкой ножке, выведенного поверх белоснежной кожи в районе солнечного сплетения.

<center>***</center>

Невесомо поглаживающие до этого плечи Кхуна, руки Макао неосознанно сжимаются так сильно, что, кажется, оставляют пару мелких синяков. Он весь будто разом стремится стать больше, в инстинктивной попытке изменить положение, задвинуть парня себе за спину. Защитить от угрозы.

— Макао, услада глаз моих, если ты сейчас отпустишь эту симпатичную шатенку из объятий и пойдешь со мной, то все твои друзья останутся в сохранности с целыми конечностями. Не советую рыпаться, киска, — наведя ствол на появившуюся в оконной раме женщину, приставленную взамен раненых телохранителей к Макао, Порш даже не старается выглядеть угрожающе, зная, что расклад сил на его стороне.

— Макао, нет, — отрезает Порче быстрее, чем успевает подумать. Всё внутри него напряжено так сильно, что он боится даже моргнуть в ожидании нападения.

— А ты, видимо, тот самый смельчак, спасший его жизнь в первый раз? Понимаю, мне бы тоже не хотелось прилагать усилия впустую, — видно по лицу, как смакует этот момент Порш, в несколько шагов преодолевший расстояние до постели Че и подцепивший тонкими пальцами его лицо.

— Проваливай, — отшатываясь, Че едва не сносит собой стойку капельницы, всё ещё вливающей в него неизвестную жидкость.

— Дерзкий, люблю таких. Макао, счастье моё, ты думал слишком долго, теперь этот идёт с нами, — явно издеваясь, сквозь Порче произносит Порш, уделяя ему чуть меньше внимания, чем тумбочке рядом, будто он зверушка без собственной воли. Как же злит. И это, и собственное бессилие.

— Никто никуда не идёт, какого черта тут происходит вообще? — Танкхун ничего не понимает, но одно знает точно, Макао с этим конченым он не отпустит.

Молчи, можешь хоть раз в жизни заткнуться и не лезть куда не следует, Кхун? Макао страшно. Страшно до одури за тех, кого он считает семьёй. Не застывает он только каким-то чудом, поднимаясь на ноги и продолжая прикрывать Танкхуна телом. Слова теряются, как всегда бывает в подобных ситуациях, Макао пытается найти хоть одно подходящее, соображает будто в лихорадке, но ничего не идет на ум. Осознающий истинную угрозу никогда не будет безотчетно смел.

— Тик-так, Макао. Твои птенчики начинают мне надоедать, — поторапливает его Порш. В немой просьбе Кхун цепляется за ладонь Макао в попытке притормозить, он только одергивает руку.

— Мы уходим. Вдвоем, — не терпящим возражений тоном Макао старается показать всю серьёзность, на которую способен. Как только они скроются, Тишь пошлет сигнал Вегасу, а тот отследит его и спасет. С ним все будет в порядке, но если что-то случится с парнями, Макао никогда себя не простит.

— С тобой так скучно, дитя, — тянет Порш с видом столь утомленным, что от резкой смены эмоций на его лице становится не по себе.

— Тебе нужен я, так? — уверенности в голосе Макао маловато, от такого человека можно ждать чего угодно.

— Я в этом мире, друг мой, ищу только покоя, умиротворения и гармонии, — затягивает Порш, обрывая себя скалящейся улыбкой, когда слышит щелчок взводимого курка.

— Не палата, блять, а проходной двор, — Ким тяжело вздыхает, стоя в закрывающихся за его спиной дверях и забирая внимание Порша с ребят на себя.

— Кимхан Вонг, собственной бесполезной персоной, а ты тут чего забыл? Ещё и с пистолетом, папочка за стрельбу в больнице не отругает? Кажется, я сказал не дергаться, Летиша, — почти рык в один миг пришедшего в бешенство Порша, останавливает руку девушки на кобуре, из которой она так и не успевает достать ствол и дать им преимущество.

— Есть в мире хоть один человек, который правда может быть рад тебя видеть? — в пустоту спрашивает Ким, их с Поршем не связывает ничего, кроме последнего дела и пары случайных встреч на мероприятиях, куда его таскал Корн в юности, потому услышать свою фамилию кажется паршивым знаком. Не сказать, что Ким скрывает свою личность, но чем меньше о нем знают окружающие, тем, как правило, спокойнее жить.

Одно Ким может сказать наверняка — человек, настолько сильно недооценивающий своих противников обречен на неудачу. На лице Порша снова вселенское умиротворение, с которым он присаживается на край кровати Порче, резко протягивая руку в сторону юноши и дергая его на себя. От неожиданности Че не успевает среагировать, оказываясь поперек коленей Порша. Рывок такой силы вызывает неприятное жжение в плечевом суставе, кажется, оповещающее о вывихнутой руке.

Потревоженная в очередной раз капельница звякает металлом от столкновения с краем кровати, а катетер, закрепленный на один лишь пластырь, после разъединения с веной повисает на трубке, оставляя на постели раствор и капли крови. В довершение стоит Порче в ужасе выгнуться, в попытке минимизировать контакт, как он чувствует ладонь Порша, впившуюся в волосы и с силой дернувшую голову парня вверх и в сторону. Прижатый лицом к перекладине постели Че боится вздохнуть, потому от следующий фразы получается только тихо заплакать.

— Не рыпайся, котенок, ты же не хочешь, чтобы я сделал тебе больно? — шепчет, наклоняясь к самому уху, Порш. За взгляд, брошенный на него, Киму хочется впечатать ублюдка в пол, аккурат в проеме и пару раз захлопнуть об его голову дверь. Не факт, что когда-нибудь Ким испытывал жажду убийства сильнее, чем в данный момент.

— Не верю, что мне приходится объяснять, но пистолет, Кимхан, должен уже быть на полу, — словно пятилетнему пытается донести Порш, все ещё держащий Кима на прицеле свободной рукой.

Тонкий, внушающий страх, всхлип Порче, режет слух, срывая остатки самоконтроля. Ким не думает, пока стреляет в плечо Порша. Не думает, когда в секунду сокращает расстояние между ними и наносит удар наотмашь в висок, вырубая мужчину. И совершенно точно не думает, ловя в объятия Че, который, только почувствовав, как хватка на его волосах слабеет, боком спадает с колен Порша и кидается в сторону Кима.

— Тише, всё хорошо, всё уже хорошо, — поглаживания по голове тоже как-то сами собой выходят, Ким ни разу в жизни никого не утешал, но Че, перепуганный и рыдающий в его руках, так доверчиво льнет, что оттолкнуть нет никаких сил.

Краем глаза Ким наблюдает, как девушка, названная Летишей, общается с кем-то по телефону, а Кхун жмется к Макао, отзеркаливая их с Че позу. Почему ни один из парней ещё не попытался его убить не знает, но догадывается, что те то ли пребывают в шоке, то ли осознали отсутствие угрозы со стороны Кима. На влетевших в палату сотрудников больницы, отреагировавших на выстрел, не обращает никакого внимания. Последствия пусть разгребают Пит с Вегасом. Он своё дело выполнил, неважно каким путем, Порш передан в их руки.

В его же руках средоточие вселенной, чьи всхлипы становятся всё тише. К удивлению Кима, Че даже не пытается вырваться из ненавязчивых объятий. Прижимать его к себе — как по раскаленной лаве босиком, слишком остро, слишком ярко, вызывает тысячи мурашек по спине. От этого чувства Ким хочет только бежать и прятаться, оно будто разрывает изнутри, но в то же время он в жизни не испытывал ничего приятнее. Шелк черных завитков под ладонью, тепло почти обжигающее и хрупкие пальцы, что цепляются за одежду так крепко, словно Ким единственное устойчивое в этом мире, будто он его последнее надежное пристанище.

— Ещё минутку, ладно? — тихо, чтобы услышал только Ким, просит Че. Его штормит, метая между паническим ужасом и тем теплым чувством защищенности, какого он не испытывал очень давно. Порче ощущает в Кимхане дом, давно потерянный и вновь обретенный. Почти как в тот день с украденной машиной, и почему сегодня Че возвращается в него уже второй раз. В памяти настойчиво мелькает образ Пана, твердо произносящего:

— Говорить буду я, а ты стой и делай самое виноватое лицо из тех, что есть у тебя в арсенале, надо же было так вляпаться.

На душе становится в пару сотен раз легче. Эта поддержка, ощущение, что ты не один в мире и за тебя всегда есть кому постоять, заставляет чувствовать себя лучше. Че провел пару часов в панике и слезах, пока брат не вернулся домой от друзей. Теперь они паникуют вместе. Ладно, паникует только он, Панупон спокоен как скала и так же непробиваем.

— Я даже придумать не могу что сказать, так что твой план меня полностью устраивает.

Появление родителей подобно пришествию четырех всадников апокалипсиса. К их приходу квартира вылизана до блеска, с кухни тянет ароматами обеда от заботливых сыновей. Порче не помнит, когда последний раз сам убирал дом, обычно это делает клининг компания раз в два-три дня, но тут ситуация не терпит отлагательств. Для полноты картины Че даже сбегал за цветами, в попытке минимизировать ущерб собственной психике.

— Мам, пап, я так рад, что вы наконец-то вернулись, — кидается с объятиями к шокированным родителям Пан.

— И мы рады вас видеть, сын. Все в порядке? — настороженно уточняет Сао, принимая громоздкий букет из рук младшего.

— И да, и нет. Давайте сначала пообедаем, — загадочно отвечает Пан, его план прост и надежен как швейцарские часы — усыпить бдительность, задобрить, а потом разом вывалить прекрасные новости.

Обед проходит в подозрительном молчании и стуке вилок, ему сопутствующем. Парни даже не пытаются скрыть вину, особенно Че, то и дело поглядывающий на отца глазами полными испуга. Первой не выдерживает мать, резонно поворачиваясь к старшему и задавая вопрос ещё раз:

— Что все-таки произошло?

— Понимаешь, ни один человек не может прожить жизнь не совершая ошибки. Ошибки — наш бесценный опыт, который мы должны принимать с благодарностью и смирением, — начинает Пан издалека.

— Предположим, — уклончиво отвечает Сао.

— Если не совершать ошибок, не сможешь вырасти над собой, — делает второй заход Пан.

— Допустим, — более настороженно отвечает женщина.

— Не ошибается только тот, кто ничего не делает, поэтому я прошу вас отнестись с пониманием к тому факту, что я доверился плохому человеку, — взгляд Че из виноватого перетекает в шокированный, он только открывает рот, чтобы перебить старшего, не дать взять вину на себя, как Пан уничтожающе смотрит на него и спешно продолжает.

— Человек, которого я считал другом, украл папину машину. Простите, я обещаю постараться найти его, но, думаю, даже имя, которым он представился, было фальшивым, — слезы в глазах Пана почти настоящие, вот что значит талантливый актер. Че не понимает, что ему чувствовать, вина теперь становится всепоглощающей, но вместе с тем, он точно знает, что никогда не испытывал большей благодарности, чем сейчас к любимому брату.

Из воспоминаний Че выдергивает гул голосов, доносящихся со всех сторон. Объятия Кимхана почти нежные, если забыть всё, что их связывает. Объятия Вика, мысль о котором заставляет пустоту в груди расшириться, теряя пределы. Слезы подходят к концу, что вынуждает Порче отстраниться от него, и так злоупотребил его состраданием. Будь это не так унизительно, Че цеплялся бы за Кимхана ещё пару часов, чтобы иметь возможность просто вдыхать родной запах. Он жалок, жалок и противен сам себе.

— Думаю, я потянул плечо, — говорить громче физически нет сил, потому фразу снова улавливает только Кимхан, тут же отошедший к группке врачей, видимо, утрясающей с телохранительницей вопрос вызова полиции и в целом стрельбы в больнице.

— Вы можете осмотреть его руку? Нам уже пора ехать, — спрашивает Ким у перепуганного сотрудника.

— Да, конечно, — мужчина делает несколько шагов по направлению к Поршу, чья кровь растекается по белоснежной постели.

— Я не о нем, этим пусть займутся ваши коллеги, — вздыхает Ким, поворачивая врача в сторону Порче. Когда доктор протягивает руку к плечу парня, Ким чуть было не заламывает её по инерции. Собранность, оставшаяся от происшествия, всё ещё сидит в нем тугим напряжением, царапающим инстинкты.

Врач почти не говорит при осмотре, задавая только вопросы из ряда болит ли вот тут, или что чувствуешь, когда давлю сюда. Отвечает Порче механически, давно отсутствуя в комнате. От перенапряжения в сознании вата, чтобы сфокусировать внимание на подошедших парнях приходится сделать дополнительное усилие. Проводив взглядом Кимхана, уходящего в коридор, он ожидает неминуемый допрос.

— Почему он здесь, Че? — начинает Кхун без размена на любезности с долей обоснованной агрессии.

— Я его нанял, — не терпящим возражений тоном, Че правда понимает и их страх за него, и полное отсутствие доверия к Кимхану, но спорить с тем фактом, что он спас его жизнь уже дважды они не смогут.

— До того, как он попытался убить твоего лучшего друга или после? Ты уточни, а то до нас не доходит, — едко интересуется Кхун, и Порче осознает, как на самом деле мог прозвучать его предыдущий ответ.

— Извините, что вмешиваюсь, вам нужно пройти рентген, чтобы точно исключить вывих, — влезает в их разговор доктор, явно чувствующий себя лишним в этой палате.

— Нет, конечно нет, всё не так. Это сложно объяснить. Он помог мне вчера, и мы заключили соглашение, я обещаю рассказать вам всё позже, — спешно отвечает Че, радуясь в глубине души возможности сбежать от этого разговора, но в то же время испытывая волнение за реакцию друзей.

Все действия на автомате: Че снимает больничную пижаму, вставая у гудящего аппарата, ждёт отмашки врача, чтобы одеться вновь и приободряется немного только когда, возвращаясь к палате, слышит, о чем ведет диалог Кимхан с доктором в коридоре. За прошедшие десять минут он почти убедил себя в мысли, что мужчина сбежит, после того как Че стал для него бесполезен. Порша же поймали.

— Даже не растяжение, просто ушиб. Может побаливать немного, но если использовать эту мазь, то к завтрашнему дню придёт в норму, — отдав Киму записку с названием препарата, произносит мужчина.

— Спасибо, матушка так же сказала мне не забыть забрать выписку. В ней будут рекомендации? — вероятнее всего, в клоунаде с представлением братом больше и смысла нет, однако Ким предпочитает довести дело до конца тем же путем, которым начал. Мать Порче должна скоро прибыть в больницу, так что время у них и правда поджимает.

— Да, конечно, госпожа предупредила, что его будет наблюдать семейный врач, передайте ему, тут указано все необходимое, — сухо отвечает мужчина, передавая в руки Кима небольшую стопку листов. Ничего не ответив доктору, который, впрочем, и не ожидал этого, Ким открывает дверь в палату, ища глазами Че, но находит прибывших за время их отсутствия Пита с Вегасом в компании ещё трех девушек, уже суетливо прибирающих следы недавнего происшествия.

— Вас устраивает исполнение? — не утруждая себя приветствием, уточняет Ким, подходя к мужчинам. Куда успели деть Порша за то недолгое время, что он отсутствовал в палате, Ким плевать хотел. В сферу его интересов этот мудак не попадает.

— И тебе привет, злюка. Я думал, ты уже таинственно скрылся, — иронизирует Пит, явно находящийся в приподнятом настроении.

— Собираюсь сделать это как можно скорее, — отвечает вполне честно, оборачиваясь на звук открывающейся двери и провожая взглядом Че, тут же утянутого в объятия Танкхуна.

— У тебя слюна капает, вот тут, — протягивает руку Пит, чтобы стереть несуществующие капли и отдергивает за секунду до того, как Ким успевает отбить её рефлекторным ударом.

Ким не отвечает, смиряя Пита уничтожающим взглядом. Отходит к Порче, произнося негромкое:

— Нам пора.

— Это ещё куда? — влезает в разговор вездесущий Пит, следующий, как оказалось, за ним.

— Не ваша забота, — Ким спокоен, его абсолютно не раздражает всё текущее окружение.

— Решил устроиться нянькой для юных наркоманов? — адресованное скорее Макао, чем Киму, звучит от Пита едкое замечание.

— Все ещё не ваша забота, — так же непроницаемо отвечает Ким, хотя иронию где-то в глубине души оценил.

В диалог условно взрослых Порче предпочитает не вникать. За последние пару дней Че, судя по всему, каким-то волшебным образом успел поднасрать минимум трети криминальной тусовки города, теперь вот ещё Порш на его голову, хотя последнего быстро усмирили. Как удивительно сфера его желаний за сутки сместилась с жизни счастливой на просто прожить подольше.

Объяснить все Макао с Танкхуном получилось достаточно быстро, зря волновался, что они не поймут. Только вот от убийственного взгляда, которым Кхун смотрит на Кимхана, спрятаться хочет почему-то именно Порче.

— Я позвоню, хорошо? — отходя к тумбочке с немногочисленными вещами, кивает друзьям Че.

— Если я не услышу твой голос через час, я на него всех собак спущу, — на завуалированную угрозу Макао, Че отвечает слабой улыбкой.

— Молчи уже, животновод-любитель, — фыркает Пит, так называемые «собаки» все до единой принадлежат ему.

— А теперь не могли бы вы все хотя бы отвернуться, мне переодеться надо, — не то что бы он испытывал неловкость перед кем-то из собравшихся, но есть же все-таки рамки приличия. К его удивлению, отворачиваются все без вопросов, и даже без подъебок, что в их обществе непозволительная роскошь. Быстро сменив надоевшую больничную одежду на грязные шмотки, в которых его валяло по асфальту рядом с отелем, Че чувствует себя ещё более неуютно. Привычка выглядеть с иголочки в какой-то момент жизни слишком плотно вдолбилась Кхуном в подкорку его разума, потому сейчас он ощущает себя чуть ли не бомжом, рядом с которым стоять стыдно.

— Кимхан, я готов, — встречаясь с тяжелым взглядом мужчины, Че спешит отвести глаза.

— Можно просто Ким. Идём, — и Че следует за ним, чёрт пойми куда.

Уже в такси в голову Че проникает светлая мысль о возможных попытках со стороны родителей отследить телефон или банально позвонить. Выключив GPS, он избавляется от симки.

— Мы сможем купить мне по пути некоторые вещи и новую сим-карту? — тихо уточняет он, поворачиваясь с переднего сидения к Киму, и только тогда замечая, что тот крепко спит, откинувшись на подголовник. Спящий, он подобен безупречной статуе, замершей в миг наивысшей беззащитности. Завораживает. После тяжелого дня Че и сам бы не прочь уснуть, но он только смотрит, подвисая на несколько минут. В голову лезут дурацкие мысли о вампирском кино, где белокожие таинственные красавчики оказываются жестокими убийцами. Определенно подходит их ситуации.

С каждой минутой их увозит всё глубже в какую-то глушь, где по мнению Че и связь то не должна ловить. Любые возмущения местом обитания Кима сменяются восторженным вздохом, когда машина съезжает на участок дороги, стелящийся вдоль моря. Коренного тайца, конечно, им не удивишь, но жизнь в Бангкоке накладывает свои отпечатки. Порче тянет к морю столь сильно, что будь его воля, он бы бросил душный давящий город и переехал куда-нибудь в подобное место. Сидеть часами на берегу и наслаждаться созерцанием водной глади.

— Приехали, — останавливаясь рядом с совсем небольшим домиком, окликает его водитель.

У открывшего в один миг глаза Кимхана на лице ни следа сна. Вылезая из машины, Че потягивается во все стороны, разминая затекшее тело. Замирает в непонимании, увидев жест мужчины, приказывающий оставаться на месте. Ожидание занимает минут пять, в которые Че остается недоумевать на улице, разглядывая всё вокруг.

— Можешь входить, — распахивает перед ним дверь Ким, проверявший дом, он так же успел прибрать за кошкой.

Не зная, что ответить, Че кивает, заходя внутрь, и тут же падает на колени, сраженный в самое сердце черношерстной пушистой красавицей. С улыбкой до ушей Порче тянет руки, выжидая, пока малышка обнюхает их.

— Её зовут Мими, — представляет кошку Ким, наливающий в стакан воду в районе кухни. Комната всего одна, условно поделенная на часть гостиной-спальни и часть зоны готовки.

— Приятно познакомиться, прелестная леди, — лопочет Че, наслаждаясь поглаживанием мягкой шерсти. После такого зубодробильного дня она как лучшее успокоительное. Мими льнет к рукам, истосковавшаяся по человеку за те сутки, что хозяин пропадал. Впрочем, сфера её интереса быстро сменяется, когда Ким высыпает в миску корм. Домашний Кимхан, заботящийся о кошке, вызывает в голове Порче диссонанс, и он разве что не открывает рот, наблюдая очередную смену ипостасей.

— Хотел спросить, мне нужны некоторые вещи и новая симка, тут можно их купить? — не отводя влюбленного взгляда от поедающей корм Мими, спрашивает Че.

— Не думаю, что в округе есть. Я одолжу всё необходимое, — отходя к шкафу, бросает Ким. Вещей у него не так много, в сторону Порче летят треники, домашняя футболка и белье, сойдёт на время, пока стирается та одежда, в которой Че приехал. В кармане джинсов находит кошелек, извлекая из отсека для мелочи запасную симку.

— Спасибо, — старается быть вежливым, принимая её и скрепку-эджектор из рук Кима. Открытым остается только вопрос с препаратами, назначенными Че. Чувствует он себя на удивление неплохо для человека, который сутки назад чуть не умер. Если бы не чертова слабость, накатывающая почти внезапно от долгого нахождения в вертикальном состоянии. Повинуясь усталости, Порче буквально притягивает к дивану, с которого он наблюдает, как Кимхан скрывается за дверью в ванную.

Шум воды слышно так отчетливо, будто Че сам находится в душе. Отложив в сторону вещи, он находит в кармане телефон, радуясь тому, что связь всё же ловит. Вспоминая обещание, данное парням, Порче набирает Кхуна, убирая трубку от уха, когда слышит крик:

— Живой!

— А орать зачем? — уточняет Че просто на всякий случай, уже заранее зная ответ.

— Мы сорок пять минут были уверены, что ты погиб! — напирает Танкхун.

— Не драматизируй, — закатившиеся глаза Че пытается передать интонацией и, кажется, у него получается.

— Может, вернешься пока не поздно? Поживешь у меня. И вообще, куда тебя утащил этот ирод? — закидывает Кхун сразу несколькими вопросами.

— Я в бегах, гений. Конечно, сейчас продиктую тебе адрес, — хмыкает Порче.

— А вдруг он тебя убьёт, — продолжает агрессивно.

— Выключай мамочку, хотел бы — уже бы убил. Всё, давай, постараюсь звонить каждый день, — спешно произносит Че, услышав, как в ванной выключается вода.

— Стоять, ну… — звонок Порче сбрасывает, не дослушав, что там за ну.

— Теперь я пойду, — оповещает Че. С полотенцем на голове и в домашней одежде Ким выглядит до нелепого милым, так что Порче из последних сил смотрит на кошку, сыто облизывающуюся неподалеку от его ног.

— В ванной найдешь всё, что нужно, — Ким в целом лишних вещей не хранит, показывать, где стоит единственный шампунь и единственный гель для душа смысла никакого.

— Спасибо, — провожая взглядом Че, Киму кажется, что замечание Пита насчет слюней, было недалеко от истины.

Нужно отвлечься, Порче наверняка голоден, да и сам Ким завтракал слишком давно. Бегло пробежав по листам, выданным в больнице, он находит указания по диете пациента, определяясь с блюдом. В ход идут овощи, куриное филе, яйца и яичный тофу для вкуса. К моменту, когда Порче неуверенно выглядывает из душа, Ким уже добавляет в бульон все ингредиенты.

— Я не нашел стиральную машину, — отвлекая Кима от готовки, подводит к вопросу Порче.

— Её тут нет, — ответ вызывает резонный ступор. А вещи тогда как стирать?

— А, хорошо, — неуверенный, Че возвращается в ванную и тупо смотрит на кучу одежды перед ним. Теоретически он, конечно, имеет навыки в стирке трусов, но вот что делать с джинсами? Подвиснув, выбирает наиболее безопасный вариант, не Кима же спрашивать, и лезет во всезнающий гугл. Действует четко по инструкции: находит таз, заливает туда теплой воды, выливает пару колпачков жидкости из бутылки с надписью пятновыводитель и уходит назад в комнату, сполоснув руки.

Запахи, каких Че не чувствовал с детства, тянут его в кухню словно магнитом. Или стоящий на этой кухне мужчина, он пока не определился. Отголоски обиды, всё ещё плещутся в нем, лишь отодвинутые на задний план, что в целом не мешает шарить по Киму голодным взглядом.

— Могу чем-то помочь? — осторожно спрашивает Порче, наливая себе воды, чтобы оправдать присутствие на крохотной кухне.

— Сними с огня через двадцать минут, я схожу в аптеку, — закидывая порезанную пекинскую капусту, отвечает Ким.

— Хорошо, — кивает Че.

Очевидный плюс жизни в деревенской местности — Ким выходит на улицу с мокрой головой, в футболке и трениках, захватив кошелек.

Суп на плите не требует много внимания, поэтому Порче отходит к окну. Бескрайнее море облизывает песчаный берег волнами, маня выйти наружу и ступить в него, ощутить прохладу в этот душный день. Но усталость пока сильнее, она глушит, заставляя опереться на подоконник, а после и вовсе прилечь на диван. Головокружение отступает спустя минут пять, проведенных без движения. Когда Че поднимается снова, выключая плиту, мир немного плывет.

Набрав в стакан воды, он присаживается на край дивана, чуть не опрокидывая его на себя от громкого кошачьего крика и плеска, доносящихся из ванной. Подрывается мгновенно, слишком силен интерес к происходящему. По кафельной плитке как заведенная носится мокрая до нитки Мими, истошно вопя. От картины пробирает на смех. Тяготы дня отступают под натиском этого сумасшедшего пушистого антистресса. Отставив стакан на раковину, он закрывает дверь в ванную, чтобы малышка не выскочила и не растащила воду по всей квартире, не переставая смеяться.

— Всё в порядке? — слышит Порче из-за двери и его выносит ещё больше.

— Да, — Мими устала сносить собой все что можно, забиваясь в угол и агрессивно вылизывая лапы.

— А вот этого не нужно, — строго произносит Че, усаживаясь на пол и подставив ладонь, блокируя кошке возможность облизываться. — Эм, Ким, мне нужна твоя помощь, — между Че и Мими происходит ожесточенная схватка, побеждает в которой все-таки парень. — Она упала в таз с пятновыводителем, — наблюдая происходящее из дверного проема, Ким лишь тяжело вздыхает и снимает футболку, чтобы не замочить.

— Я подержу, а ты смывай, — закрыв дверь, Ким переставляет таз из ванной на пол, не замечая взгляда Че, впивающегося в оголенный торс.

Мими мыться не настроена, с неё хватит на сегодня водных процедур. Подхватив бунтующую пушистую на руки, Ким ставит её на дно ванной, крепко удерживая на месте. Подвисший было Че, приходит в себя, на коленях подползая к бортику. Настроив по руке воду, он подносит душ к кошке, провоцируя ту на агрессию. Несколько рывков Кимхан честно выдерживает, однако, когда Мими изворачивается в его руках и царапает запястья, с шипением отпускает. Че пытается помочь одной рукой зацепить вырвавшуюся бестию, не успевает, скользя ладонью по пальцам Кима.

Счёт к этому часу: обычная кошка один, профессиональный убийца ноль. Заведенным пропеллером, мелкая снова нарезает круги по ванной, вызывая истерические смешки у Порче и благой мат у Кима. За ней мужчина не бегает, много чести, дождавшись, пока Мими в очередной раз пробежит у ног, Ким ловким движением хватает её, возвращая в ванную, но теперь держит так, чтобы лапы были зафиксированы.

— Мой скорее, — торопит он Порче, наблюдая отстраненно, как проступает кровь на довольно глубоких царапинах.

— Да, сейчас, — почему-то смущенно отвечает. Поливая кошку, Че свободной рукой помогает смыть пятновыводитель.

Со второго раза справляются достаточно быстро, хотя головой Че не в процессе. Каждый раз, проводя ладонью по шерсти, он натыкается на руки держащего её Кима, а от этого в мыслях черт пойми что. В какой-то момент ему начинает казаться, что Ким специально поставил руки, исключая возможность не коснуться. От вынужденного контакта до позвоночника пробивает разрядами тока, особенно если держать в памяти оголенность человека, стоящего рядом. Это определенно гормоны, что-то, над чем Порче не имеет никакой власти, осознанная его часть всё ещё помнит невыносимую обиду.

— Мне кажется, достаточно, — вытягивает его из подсознательного аута Ким.

Че не отвечает, выключив воду, он перехватывает обиженную Мими, дожидаясь, пока Ким вернется вместе с полотенцем и спеленает её. Держа кошку на руках на манер ребенка, Ким свободным краем полотенца вытирает недовольную мордашку. Губы мужчины трогает приятная улыбка, отчего Порче выносит ещё больше. Обычное лицо, словно вытесанное из грубого камня, сменяется мягким, человеческим, притягивая к себе внимание и так влюбленного юноши. Так просто нельзя. Это больно.

Прикрыв глаза, Че остается сидеть на полу ещё некоторое время, после чего поднимается, захватив оставленный на раковине стакан и делая несколько глотков. Усталость почти убийственная сменяет чувство влечения слишком быстро. Опираясь на край ванной, Порче поднимается, возвращаясь на диван.

— Вот эти нужно перед едой выпить, — протягивая вынутые из блистера таблетки, произносит Ким, успевший вернуть на себя футболку.

— Спасибо, — Че кивает, закидывая без вопросов препараты и запивая их горечь во рту.

— И мазь на ушиб. Сам справишься? — передавая в руки упаковку, спрашивает Ким.

— Да, конечно, — просить мужчину помочь слишком неловко. Выдавив на пальцы пару капель, Порче оттягивает горло футболки, нанося мазь.

Сил дойти до стола никаких, кажется, за сегодня всё израсходовано. Поднимаясь, Че старается не шататься, в конце пути грузно усаживаясь на табурет. Любезный Кимхан — до чего же странное словосочетание — ставит перед ним тарелку и кладет ложку, что с его образом никак не вяжется в принципе.

— Спасибо, — да к черту, что там вяжется, что нет. Порче приятно, что в аптеку сходил, что суп сварил, что не оставил там в больнице. Привычка получать от близких исключительно похуизм въелась в подсознание настолько, что теперь даже крохи внимания кажутся величайшим даром. Ким ведь не обязан, мог спокойно заняться своими делами, а не выхаживать его. Мать так бы и поступила.

— Не стоит, — отсекает Ким, в пару минут расправляясь с обедом. Порче же вяло ворочает ложкой суп, до одури вкусный, почти как готовила няня в детстве, но его аппетит все ещё оставляет желать лучшего.

— Можно мне прилечь? — доев наконец, спрашивает Че. Время близится к вечеру, отчего комната окрашена сквозь окна в оранжевые тона отсветами тонущего в море солнца.

— Да, я тоже собирался, — видавший виды диван оказывается раскладным, что не может не радовать. Застелив постель, Ким уходит в ванную, оставляя Че право решить, на какой стороне лечь. Занимает место у стеночки, натягивая одеяло до самых ушей и вспоминая про таз с вещами, оставленный на полу. Шевелиться не хочется, тело совсем ватное, а от соприкосновения с подушкой Че моментально утягивает в сон.

Ким был в душе час назад, умывается он скорее просто машинально, чтобы оттянуть момент, когда нужно будет лечь на один небольшой диван с Порче. Может, лучше будет поспать на полу? От этих пружин всё равно спина болит. Мысли мечутся, не находя адекватного выхода. Присутствие постороннего человека в квартире, вынужденное деление быта дается Киму, привыкшему к одиночеству, слишком тяжело.

Уже минуты три он тупо пялится на себя в зеркало, размышляя, чем ещё занять время. На глаза попадается таз, так и стоящий на полу. Переставляет назад в ванную, надеясь, что наученная горьким опытом Мими больше к нему не полезет. Сделав глубокий вдох, Ким возвращается в комнату, чутким слухом улавливая мерное сопение Порче. Проверив заперта ли дверь и зашторив окна, Ким несмело подходит к кровати.

Дыхание перехватывает, хотя, казалось бы, что такого можно найти в мирно спящем человеке. Ким не позволяет себе думать ни о чем, фокусируясь на дыхании парня. Подмывает просто прикоснуться, от этого ничего ведь не случится? Сидя на краю, Ким нерешительно протягивает руку, невесомо проводя по шелковым волосам второй раз за минувший день.