От правды, сколь бы страшной она ни оказалась, капитана Васко отделяли всего две линзы, скованных тяжёлым корпусом подзорной трубы. Нерешительным человеком капитан назвать себя никак не мог и всё же помедлил пару мгновений, прежде чем приставить глаз к инструменту. В этот раз волнение разливалось в его сердце куда глубже, чем в предыдущий, когда “Морской конёк” подходил к Серене с де Сарде на борту. Приказ к отступлению — два выстрела подряд и один чуть погодя — был дан, и Васко хотелось верить, что свидетельствовал он о положительном исходе дела. Об иных вариантах он и думать не желал.
Размышлять о них ему и не пришлось: в трубу он сразу заприметил на берегу одну фигуру, что слепила светом ярче иных. Сияющие в холодном солнце волосы и золото одежд, без сомнения, принадлежали де Сарде.
Подгоняемый чувством громаднейшего облегчения, капитан размашисто зашагал по палубе, вдыхая полной грудью солёный аромат волн и ветров. Он вскинул руку и сделал знак матросам пальцем вверх, и те ответили криками горячего ликования. В воздух полетели треуголки и шапки, к всеобъемлющей радости присоединились команды с двух сопровождающих кораблей, и золотые глаза капитана сверкали при взгляде на это. Он стоял, высоко подняв голову, и наблюдал, как с каждым уходящим мгновением порт Серены становится всё ближе.
На берегу их приветствовали как героев: громкими криками и радостным рукоплесканием. Пригнанные из дворца слуги поднесли им цветы из зимней оранжереи и угощения, стаканы с бренди, подкатили бочки с дорогим вином, за которые матросы схватились в сладком предвкушении и с завидным энтузиазмом. Капитана в несколько рук вытолкнули из толпы вперёд, и он оказался прямо перед де Сарде, что всё это время терпеливо ждал его на одном месте, уткнув в портовую брусчатку позолоченную трость.
Стоило их взглядам встретиться, как на лицах обоих сама собой расцвела улыбка.
— Надеюсь, я хоть немного помог вам, — промурлыкал себе под нос Васко.
— Даже не представляете как, — так же тихо ответил де Сарде и обвёл взглядом замерших зрителей, после чего громко и выразительно продекламировал: — Капитан Васко, от лица всего Торгового Содружества я приношу вам и вашей команде самые искренние благодарности. Своей верностью и отвагой вы обеспечили целостность нашего государства. Уверяю, ваш подвиг не будет забыт. Отныне и вовеки веков вы желанные гости в любом порту…
Антуан ещё вчера заготовил длинную речь, продумав её до мельчайших деталей, потому произнёс ещё множество высокопарных слов, но в глазах своих, полных безграничной нежности и любви, говорил слова совсем иные. Между ним и Васко было не менее пяти футов, и всё же им казалось, что они ещё никогда не сжимали друг друга в объятиях столь крепко.
К будущему князю прошествовал один из слуг и согнулся в поклоне, раскрыв перед собой бархатную коробочку. Оттуда де Сарде достал медаль на атласной ленте — знак отваги и почёта — и водрузил её на шею удивлённого Васко. Кольцо зрителей вокруг разразилось новой волной аплодисментов, и лишь один человек не разделял всеобщего ликования. Командующий околоконтинентальным флотом, навт по имени Биттори, с силой сжал плечо Васко четырьмя пальцами, которые продолжали узоры татуировок на его левой руке в отсутствие пятого, и мрачно проговорил:
— Васко, как закончишь, жду с объяснениями в своём кабинете.
— Да, командующий, — машинально отозвался капитан. Разумеется, он понимал, что своим самоволием нажил себе и команде немало проблем. Но Антуан нуждался в его помощи — и это всё, что имело значение в тот момент.
Де Сарде шагнул ближе и снова понизил голос, чтобы услышал его только Васко.
— Идите без страха. Я уже поговорил с вашим руководством, они ничего вам не сделают. А я пока буду ждать вас в экипаже. Учтите, что без вас я никуда не уеду, потому даже не пытайтесь провести полдня в кабинете Биттори!
Васко направился к командующему почти сразу, на ходу снимая с себя ненужные и ничего не значащие медали. А иначе бы заметил, как слуги совместными усилиями помогают князю забраться в салон кареты, поддерживая его под руки, и наверняка задался бы некоторыми вопросами.
Вернулся Васко весьма скоро: Антуан едва успел пройтись по заметкам в записной книжке, которые набросал для завтрашней коронационной речи. Де Сарде захлопнул книжицу, махнул кучеру ехать во дворец, и карета покатилась из порта, подрагивая на каменных выпуклостях. Сам Антуан повернулся к Васко, чтобы обеими ладонями стащить с него кожаную перчатку и взять за руку.
— Ну как, всё прошло успешно?
— Сколько же денег вы пообещали навтам? — вопросом на вопрос ответил капитан. Антуан сделал невинное лицо.
— Не так уж и много.
— Не так уж и много? — Одна бровь Васко выразительно поползла вверх. — Судя по тому, что меня лишь немного пожурили и направили на наш остров объясняться с адмиралами, вы явно скромничаете в своих подсчётах.
— Но вы очень рисковали, любовь моя. Никакие деньги не стоят этого. Если бы мы проиграли и ждал вас на берегу не я, ваши действия могли бы расцениваться как объявление войны Торговому Содружеству. Навты бы без всякого суда казнили вас за измену как государственного преступника.
— Этот вариант я даже не рассматривал, — без раздумий откликнулся Васко. — Курт передал ваши слова о том, что вы верите в меня и мои навыки. Ну а я точно так же не сомневался в вас.
— Ох, Васко… — Антуан глубоко вздохнул и сильнее сжал пальцы навта. — Я так рад снова видеть вас и говорить с вами. Честное слово, если бы мы сейчас были одни, я бы расцеловал вас до беспамятства.
— Можете придержать свои обещания до тех пор, пока мы действительно не окажемся одни, — улыбнулся Васко.
В ответ де Сарде поцеловал его одним прищуром медовых глаз и спросил:
— Вы сказали, что отплываете на ваш остров? Уже известно когда?
— Завтра.
Слово повисло в воздухе, словно грозовая туча перед первым ударом грома. Оно никак не желало укладываться в голове де Сарде и доносить свой роковой смысл.
— Завтра? — ошалело повторил Антуан и невольно расслабил хватку. — Ох, неужто так скоро? Я каждый день откладывал коронацию как мог, всё ждал вашего возвращения, и вот оно как… Начало церемонии завтра в десять утра, вы сможете присутствовать на ней?
Де Сарде явно разволновался, даже закашлялся и, извинившись, прикрыл рот платком со своей монограммой, что ловким жестом выудил из кармана камзола.
— Конечно, я буду рядом, — успокоил его Васко и погладил по свободной руке. — Отчалим после полудня, в прилив.
Отдышавшись, Антуан вымолвил:
— Спасибо, любовь моя.
Колёса завершили свой бег у главного дворцового входа. По этой лестнице Васко не поднимался ни разу, да и холл первого этажа в глаза не видел: до этого его путь лежал через кухни сразу в боковые комнаты. А вот Антуан уверенно двинулся вверх с видом полноправного хозяина, постукивая тростью по ступеням впереди себя. Он повёл Васко наверх по широкой, застеленной коврами лестнице. Комнаты источали свет, словно солнце в зените, стены отливали позолотой, а огромные окна украшали портьеры из первосортного шёлка. Полы оформлял белый мрамор, а потолки с кудрявыми облаками из лепнины были расписаны различными сюжетами об основании Серены — Васко не знал и одной пятой изображённых на них событий, хоть Антуан, бывало, и устраивал ему непрошеные лекции по истории своего государства.
— Теперь дворец в Новой Серене кажется мне хибарой отшельника, — сознался Васко, и у Антуана вырвался невольный смешок.
— Привыкайте. Поскольку я регулярно буду ждать вас в гости.
Де Сарде поймал по пути одного из слуг и приказал ему позвать в спальню доктора на регулярный осмотр. У дверей своей комнаты он в очередной раз закашлялся, на этот раз сильнее, и Васко наконец выпалил мучивший его вопрос:
— Вы больны?
— Да, успел немного переохладиться, — сознался Антуан. — Но это пустяки. Проходите.
Де Сарде до сих пор занимал свою прежнюю спальню на третьем этаже: переезжать в княжеские покои он намеревался уже после коронации, без спешки, когда будет время. Расторопные слуги заранее разожгли камин, потому в комнате было тепло и уютно. На столе у окна стояли блюдо с фруктами и хрустальный графин с вином. Де Сарде поманил Васко туда, сразу наполнил два бокала и потянулся за поцелуем.
Навт мгновенно прижался к его губам, его руки привычно скользнули за спину любовника, чтобы прижать к себе. Однако Антуан вдруг отчего-то громко охнул и невольно вздрогнул.
— Не сжимайте так сильно, — попросил он и сдвинул руку Васко ниже, от ребёр к талии.
— Снимайте с себя всё. Покажите мне, — дрожащим то ли от волнения, то ли от злости голосом проговорил Васко. Он уже догадывался. Он уже всё понял по лицу Антуана.
Де Сарде кивнул и одним глотком опрокинул в себя бокал с вином, после чего с кряхтением уселся на кушетку и принялся стягивать с себя камзол с рубашкой. Трость он наконец отставил в сторону. Васко почему-то впервые пришло в голову, что опирался на неё Антуан не просто так.
Под рубашкой де Сарде оказался плотно перевязан широкими полосами ткани — их он и принялся развязывать, поглядывая на любовника. Глаза Васко распахивались всё шире по мере того, как его взору открывались новые и новые сине-зелёные кровоподтёки, широкими пятнами разбросанные по всему торсу Антуана. Тот перехватил страшный взгляд Васко, прекратил своё занятие и осторожно позвал:
— Любовь моя…
— Я лично порежу на кусочки каждого, кто сделал это с вами.
Голос Васко звенел мрачным негодованием и ясной, нескрываемой угрозой. Де Сарде поманил его к себе и, когда тот присел рядом с ним на колени, взял в ладони любимое лицо, чтобы мягко заглянуть в глаза.
— Они не стоят вашего внимания. И моего тоже. Всё позади, — успокаивающе проговорил он.
— Но как…?
Васко не успел закончить свой вопрос: в дверь постучали, и де Сарде приказал:
— Заходите.
Придворный доктор, пожилой мужчина в тёмном костюме и маленьких круглых очках, неуверенно замер на пороге, как только заметил незнакомого навта, что склонился к ногам пациента.
— Ваша Светлость?
— Да не стойте вы просто так. Мажьте, а я пока закурю, — велел Антуан.
Жестом он попросил Васко передать ему со стола курительную трубку. Ему не раз пришлось перехватывать её из одной руки в другую, пока доктор ходил вокруг кушетки, недовольно отмахиваясь от дыма, покрывал кровоподтёки своей чудодейственной мазью и повязывал поверх чистые куски ткани.
— Всё никак не могу накуриться, — зачем-то стал объяснять Антуан, словно Васко вдруг стал прилюдно осуждать его привычки, а не стоял в стороне и не глядел на него с немой болью во взгляде.
— Глубоко вдохните, — велел доктор, когда придирчиво осмотрел свою работу и убедился, что повязки крепко держатся на местах. Де Сарде послушался. — Выдохните. Не больно?
— Немного под грудью. Но уже лучше.
— Я по-прежнему советую вам не перенапрягаться и не менять положение в пространстве слишком резко, Ваша Светлость. Особенно если у вас до сих пор темнеет в глазах.
— Да-да, — машинально откликнулся Антуан. Васко показалось, нет, он уверен был, что де Сарде уже не слушал этих наставлений. — Благодарю, доктор, вы свободны до завтрашнего утра. Жду вас ровно в семь.
Когда они с Васко остались одни, Антуан затушил трубку и бодро возвестил:
— На сегодня у меня дел нет, и я специально приказал не тревожить меня, пока я с вами. Так что если у вас тоже нет планов, можем просто выпить вина и отдохнуть, а вечером я попрошу принести нам ужин. Мне всего лишь нужно день-другой отлежаться, затем я вновь смогу полноценно приняться за работу…
Васко ясно видел, что происходит: де Сарде старался пустой болтовнёй заполнить паузу, пока сам был занят тем, что стаскивал с себя кюлоты с чулками, сидя на краю кровати. Справившись с одеждой, он с вопросом поднял медовые глаза на навта.
— Не возражаете, если я прилягу? Кстати, самое забавное во всей ситуации, что теперь я каждый день сплю на спине, как деревянный солдатик, чуть ли не с руками по швам. Знаете, у нас с Константином когда-то были такие, пока дядя не подарил нам набор из сотни серебряных. А у вас в детстве были какие-нибудь игрушки?
Васко помотал головой с беззлобным укором и наконец расслабился: его буря неисправим. Он стащил с себя сапоги и бушлат и подсел к Антуану на край кровати.
— Мы пускали кораблики по реке, воображая себя адмиралами грозного флота. Но ни серебряными, ни золотыми они точно не были.
Де Сарде отчего-то недовольно глянул на него.
— Что сидите? Давайте же сюда вашу руку. Что же, зря я грезил о ней столько времени? — Он сам просунул руку Васко себе под шею, и тому ничего не оставалось, кроме как придвинуться ближе и прижаться к Антуану всем телом, вдыхая запах мягкой кожи и прохладу мятной мази под повязками. — Так-то лучше.
Антуан продолжал отшучиваться, пока перебирал и целовал пальцы Васко на взятой в плен руке.
— Рассказывайте, что произошло, — прошелестели губы Васко у его уха и, не удержавшись, оставили на нём влажный поцелуй.
Де Сарде говорил долго, стараясь не упустить ни малейшей детали. Рука Васко давно затекла под шеей Антуана, но он даже помыслить не мог, чтобы достать её оттуда.
А де Сарде уже не думал ни о де Веспе, ни о тётушке, ни даже о завтрашней коронации. Думал он о том, как сотни раз лежал в этой самой постели с другими мужчинами и женщинами. Сколько их было, Антуан не смог бы сказать: уже к двадцати годам сбился со счёта. Но даже самая яркая, самая горячая страсть в его жизни не шла ни в какое сравнение с родными объятиями и тёплой рукой, что сейчас служила ему импровизированной подушкой.
***
Одевали де Сарде сразу в двенадцать рук, слой за слоем опуская на него батист пышной рубашки, белый бархат камзола и сияющее золото жюстокора, на котором выделялись созвездия драгоценных камней и толстые нити тяжёлого позумента. Волосы изящными волнами уложили на плечи — к этому моменту они уже доставали Антуану до середины лопаток. Многоуровневое жабо на горле стянули фамильным украшением, что досталась ему в наследство от Клода д’Орсея — перламутровой брошью с выполненным в золоте гербом Торгового Содружества в середине.
Васко наблюдал за этими приготовлениями со смесью удивления и непонимания. Богатство одежд для него ничего не значило, зато он сразу отметил, как засияли во всём этом золоте глаза Антуана. Де Сарде словно забыл о боли, на которую жаловался ещё вчера, и выглядел предельно собранным и сосредоточенным. Пока его взгляд не находил Васко и не цеплялся за знакомые чёрточки на любимом лице — тогда он расцветал улыбкой столь яркой, что капитан не мог не улыбнуться в ответ. Он старался не отходить от Антуана далеко, но близ тронного зала толпа придворных всё равно развела их в разные стороны.
За плечо его тронула знакомая рука, после чего вдруг сгребла в крепкие, до хруста костей, объятья, и похлопала по спине.
— Морячок!
— Курт!.. — прохрипел Васко, освобождаясь из надёжного плена, кольцом сдавившего грудь. — У нас получилось.
Облачён наёмник был в новёхонькую форму серенской стражи и лазоревый плащ и выглядел непривычно радостным и словно… растроганным? Настолько, насколько эта эмоция вообще читалась на лице, вдоль и поперёк покрытом шрамами, количество которых после недавних событий выросло чуть ли не вдвое.
— И не говори. У меня такое чувство, что я сына взрастил. Ты же знаешь, я с зелёным с самого детства его. Пошли-ка в зал, найдём тебе местечко.
От бесконечного числа толпящейся здесь знати величественный тронный зал казался теснее загруженного форпика¹. Если не считать длинной дорожки от двери к трону прямо посреди комнаты, казалось, что внутри яблоку негде упасть. Курт устроил Васко у стены недалеко от трона, прямо за рядом юных аристократок, возбуждённо щебечущих в ожидании скорой встречи с молодым неженатым князем, а сам двинулся дальше, чтобы занять позицию на возвышении прямо за троном. При виде навта в обыкновенном моряцком костюме соседки Васко возмущённо замахали веерами, а затем вдруг захихикали, собравшись в плотную компанию, словно сделали для себя какие-то выводы. Васко наградил их мрачным взглядом — дворянки, что с них взять! — и принялся озираться по сторонам.
У трона устроили ещё три огороженных возвышения, напоминающих ложи, и на каждом из них разместилась делегация из других городов Содружества. Один из князей, пожилой смуглый мужчина с серебристыми волосами, выглядел особенно возбуждённым и размахивал руками, беседуя о чём-то со своей свитой.
Помещение гудело от звуков речи на всех языках континента, но звенящий голос церемониймейстера заставил толпу замолкнуть. Все взоры как один обратились ко входу в ожидании будущего князя. Отдалённый глухой звук шагов стал постепенно приближаться и нарастать. Распахнулись массивные, белые с золотом, ставни, на пороге появились стражники в серенской форме, с золотым гербом Содружества на длинных плащах, и рассредоточились вдоль живого коридора, поглядывая по сторонам. От тяжести их взглядов, казалось, самый воздух сделался плотней.
Наконец на ковровую дорожку ступил сам будущий князь. Васко обладал довольно высоким ростом, но даже ему пришлось приподняться на цыпочках, чтобы рассмотреть, как любовник неспешно, с благородным достоинством и гордо поднятой головой, движется к трону. Поверх сияющего костюма на нём красовалась тяжёлая горностаева мантия с золотым позументом, длинные полы которой несли сразу шесть слуг, что пугающе шагали в идеальный унисон, точно марионетки, направляемые опытной рукой.
Вся церемония не несла для Васко особого смысла, потому прошла как в тумане. Бо́льшую часть времени он просто смотрел на де Сарде: как тот встаёт перед троном, как слуги укладывают живописным полукругом тяжёлую мантию у его ног, как глава государственного совета зачитывает традиционную речь, что наверняка не менялась со дня основания Серены, а Антуан с серьёзным видом слушает её. Время от времени будущий князь прыгал ищущим взглядом с одного знакомого лица на другое, но не находил того, кого искал, а сам Васко не мог подать ему знак, раскрыв особое к себе отношение.
Низкая золотая корона с навершиями в виде гербовых лилий — скорее княжеский венец, чем королевская регалия — сияла, тем не менее, целой радугой бриллиантового света, не давая усомниться в том, что князь Торгового Содружества обладал властью куда большей, чем любые другие главы государств — властью непомерных богатств и денежных знаков. Когда она переместилась с бархатной подушки на голову де Сарде, картинно замерев на несколько минут в пространстве над нею, а тот поднял руку в приветствии, Васко вдруг ясно осознал: церемония свершилась. У Серены и Торгового Содружества появился новый князь.
Все, кроме князя ди Савойя и княгини де Кастро, склонили головы в знак почтения, чтобы вознести хвалу новому правителю. Васко наблюдал, как пригибаются к полу людские волны перед ним, голова за головой, ряд за рядом. Зато именно это позволило Антуану наконец заприметить того, кого он всё время искал глазами. Встретившись взглядом с де Сарде, Васко кратко кивнул головой, и тот едва заметно кивнул в ответ, не опуская руки.
А потом присутствующие выпрямились, своды тронного зала огласились радостными возгласами и аплодисментами, и Антуан потерял Васко из виду.
Первыми поздравить его подошли ди Савойя и де Кастро, принц де Вейр следовал прямо за ними и от имени отца выказал надежду на плодотворное сотрудничество. Впоследствии на де Сарде обрушилась настоящая лавина из приветствий, поклонов и комплиментов и на какой-то миг накрыла с головой. Каждый хотел заполучить хоть немного внимания новоявленного князя, и Антуан только и успевал, что улыбаться и вежливо поддакивать в ответ. Взгляд его скользнул влево, к стене — и замер там. За спинами молодых девушек уже никого не было.
Внутри всё похолодело. Непослушными пальцами во множестве перстней князь отстегнул с шеи тяжёлую мантию, и та упала в протянутые руки подскочивших слуг. Корону он вернул обратно на подушку смотрителю: всё равно для последующей части церемонии она была ему не нужна.
— Господа, я вернусь через минуту! — возвестил Антуан, бодро спускаясь с тронного постамента. — Пожалуйста, подходите к буфетам, ешьте, пейте и празднуйте! Сегодня светлый день для Серены и всех нас!
Курт быстро сообразил, что происходит, и приказал своим ребятам расчистить проход к выходу. Антуан проталкивался сквозь толпу со всей поспешностью, помогая себе руками, чтобы не дать никому собраться с мыслями. После того как он вырвался из зала, Курт хмурой скалой встал у дверей, готовый загонять обратно всех, кто попробует высунуться, чтобы утолить праздное любопытство.
Поначалу Антуан сдерживал себя, но уже на лестнице его шаг ускорился и золотые каблуки застучали по мрамору ступеней с заметной поспешностью. Если не считать нескольких слуг, что носились туда-сюда с поручениями в ожидании грядущего банкета, на первом этаже дворца было пусто, как на кладбище ночью: все, кто обладал ногами, чтобы ходить, и глазами, чтобы любоваться, находились сейчас в тронном зале.
Де Сарде нагнал его уже внизу, у основания лестницы. Удалось ему это лишь потому, что капитан шёл неспешно, тяжёлой поступью, явно в глубоких раздумьях о чём-то своём.
— Васко!.. — позвал он, пытаясь отдышаться после быстрой ходьбы, что далась ему непросто в его состоянии здоровья. — Уже уходите?
Навт вздрогнул и удивлённо обернулся. Антуан стоял на несколько ступеней выше и цеплялся одной рукой за перила, а второй держался за ноющий бок, безразлично примяв дорогую вышивку золотого жюстокора. Васко невольно дёрнулся навстречу.
— Нужно успеть проверить корабль и выйти в море с приливом. — Вдруг голову его пронзила мысль. — Погодите, вы что, сбежали с собственной коронации?
— Да, — не раздумывая, подтвердил де Сарде. И продолжил свой расспрос: — Так вы решили уйти, даже не попрощавшись?
Медовые глаза сверкали от едва сдерживаемого волнения, и Васко поднялся ещё на одну ступень выше.
— Мне стало ясно, что освободитесь вы нескоро. А я только мешаю вам в такой важный день.
— Васко… Порой вы несёте полнейшую бессмыслицу. — Антуан осуждающе покачал головой. — Как вы можете мне мешать? Если бы не вы, возможно, я бы и не стоял сейчас здесь перед вами. Всё потому что никто не верил в меня более, чем вы.
На лестнице вверху появилось несколько советников. Они запыхались от бега и при виде князя мгновенно запричитали:
— Ваша Светлость! Вас срочно просят вернуться в зал, гости начинают волноваться! С вами желают говорить князь и княгиня!
Васко кивнул за спину Антуану, приподняв брови.
— Идите. Нельзя заставлять князей ждать.
Де Сарде не обернулся, только проговорил твёрдым голосом:
— Пишите мне.
— Я напишу, как только прибуду на наш остров и пойму, какое наказание уготовили для меня адмиралы. Чтобы вы знали, когда ждать меня обратно.
Антуан улыбнулся и согласно кивнул.
— А я непременно буду ждать. До встречи, Васко.
Одними губами он добавил ещё кое-что, и Васко ответил так же беззвучно. На своём пути к выходу навт несколько раз оглянулся, но Антуана непроницаемым кольцом обступили стражники и взволнованные слуги и в добрый десяток рук потащили непокорного беглеца наверх.
Васко покинул дворец, почти никем не замеченный.