Четверо высокопоставленных гостей со всех концов Торгового Содружества уже были в сборе и сидели за столом в ожидании главы совета. Все лица, кроме одного, были мрачны и суровы: не похоже было, что нахождение здесь доставляло кому-нибудь хоть малейшее удовольствие. За тщательно просчитанное число мгновений до того, как вежливая задержка обернулась бы неучтивым опозданием, в зал совещаний вошёл де Сарде и уверенно устроился во главе стола. Костюм его сиял всеми оттенками серенского герба, а волосы были аккуратно убраны в низкий хвост и подвязаны бархатным лазоревым бантом. Пышное жабо крепилось к рубашке брошью с гербом Содружества, что досталась ему в наследство от Клода д'Орсея.
— Добрый день, князья, княгиня. — Антуан кивнул по очереди каждому присутствующему, принял в ответ все должные приветствия и затем обернулся персонально к одному из мужчин: — Князь де Вейр! Рад наконец приветствовать вас лично на совете. Как жаль, что вы нечасто радуете нас своим присутствием в Серене.
Ни для кого не было секретом, что старший де Вейр, мужчина далеко за сорок с сероватым, словно высеченным из камня, лицом и холёной бородкой, Серену не жаловал: больно уж бросался в глаза контраст этот помпезного и претенциозного города и строгого, чопорного Махинллета. Потому князь откликнулся холодно и невозмутимо:
— Благодарю. Впрочем, подозреваю, Серена только рада видеть меня как можно реже, поскольку каждый раз, когда я прибываю сюда, у вас вконец портится погода.
Де Сарде вскользь подумал, что уж в Махинллете погода портится куда резче и чаще серенской, но вслух лишь вежливо заметил:
— Надеюсь, после этой поездки вы измените своё мнение о нашем замечательном городе. Давайте приступим к…
Антуан не успел договорить: его нелюбезно перебила, подавшись вперёд, княгиня де Кастро.
— Де Сарде! Думаю, я выскажу общее мнение, если спрошу прямо… Что вы вытворяете?!
Леонора явно была обижена на него за то, что он отказал в женитьбе обеим её дочерям, и нрав в последние пару лет выказывала соответствующий. Антуан улыбнулся одними кончиками губ и слегка наклонил голову набок:
— Уважаемая княгиня, не могли бы вы выражаться яснее в своих претензиях? Лишь тогда я смогу ответить на них со всей тщательностью.
Де Кастро не успела ответить: её перебил сосед по столу, мужчина выдающегося роста, с гладко приглаженными красновато-рыжими волосами, потемневшими с возрастом до глубокого бордового оттенка. С начала собрания он кривил губы, словно перед его взором находилось нечто исключительно мерзкое. И Антуан подозревал, что знает, что именно. Вернее, кто.
— Что ж тут неясного, де Сарде? Основали эту свою Академию, наприглашали туда и ко двору столько альянсовцев, что скоро в городе не останется ни единого серенского лица. Вы с ума сошли так явно выказывать свои преференции? Хотите, чтобы Телема подумала, что Содружество объединилось с Альянсом против неё, и объявила войну и нам?
При каждой встрече Александр де Веспе смотрел на него так, словно хотел задушить одним взглядом, прямо как сейчас — притом что сын уже давно вернулся к нему целым и невредимым, пусть за свои преступления и лишённый права наследования.
Голос де Сарде не дрогнул ни разу.
— Я прекрасно контролирую ситуацию и поддерживаю с Телемой связь в переписке. Если вдруг вы не слышали, на Тир-Фради я оброс надёжными связями в её высшем руководстве.
“И серьёзным компроматом на некоторых из них”, — добавил князь про себя. Слушателей, правда, он своей речью убедил едва ли.
— Так воспользуйтесь своими “связями”, — фыркнула де Кастро. — Обратите своё драгоценное внимание и на Телему. И подпишите с ней пару выгодных контрактов. Умаслите их, пригласите ко двору побольше послов.
— Будьте покойны: в данный момент в Серене находится достаточно телемских послов. Приглашать ещё больше и тратить на них средства я не намерен. Телема ничем не поможет мн… — Антуан запнулся на полуслове и быстро поправился: — Содружеству в борьбе с малихором. Эти их… религиозные чудеса ещё не принесли миру никакой пользы.
— Ну-ну-ну, Антуан! — вдруг вскинулся ди Савойя. — Будь осторожнее со словами: в конце концов, во всех городах имеются последователи телемского учения.
Де Кастро махнула на престарелого князя рукой, призывая успокоиться, и недовольно подытожила:
— Значит, Телема, по вашим словам, не поможет нам. А Альянс, вы считаете, наоборот?
— У меня есть все основания полагать, что да, — твёрдо ответил де Сарде.
— И потому вы ведёте с ними столь активную торговлю? Вы ничего не перепутали? Это они должны вливать средства в нашу экономику, а не наоборот! Знаете, ходят слухи, что вы собираетесь поставлять им оружие на особых условиях…
— Уверен, это просто слухи, — заметил Джованни, и Антуан кивнул в подтверждение этих слов.
— Ничего подобного в моих планах не было, нет и никогда не будет.
Де Вейр мечтал лишь о том, чтобы поскорее закончить совет, покинуть Серену и вернуться домой, и совершенно не был заинтересован происходящим, потому обратился к Антуану голосом, лишённым всяких оттенков и тональности:
— От лица махинллетской юридической коллегии напоминаю вам, что вы обязаны согласовывать внешнюю политику государства с остальными князьями.
Де Сарде наконец понял, в чём на самом деле его обвиняют, потому ответил прямо:
— Я не превышаю своих полномочий. В вопросах экономики и развития я полагаюсь на ваши знания в той же степени, что на свои собственные. Но серенскими наукой и медициной я всё же волен заниматься сам, без чьего-либо участия. Впрочем, советы Содружества проходят строго по расписанию. Все вы вольны высказаться на них, либо просто написав мне или отправив эмиссара с официальным сообщением. Однако же не сомневайтесь в том, что я знаю, что делаю и как мне следует вести дела. Каждое моё действие и слово тщательно выверено и согласовано с советом.
Де Веспе цокнул языком, глядя куда-то в сторону, и молвил столь лениво и снисходительно, будто разговаривал с глупой домашней зверушкой:
— Не зазнавайтесь, князь. Вы сейчас сидите на этом месте только потому, что мы вам позволили.
Де Сарде вскинул на него потемневшие глаза, в глубине которых плясали молнии. Голос его звенел туго натянутой тетивой, готовой пустить снаряд в любого, кто осмелится ему перечить.
— Я сижу на этом месте, потому что я — законный преемник Клода д’Орсея. И потому что в Серене нет никого, кто бы справился с этой работой лучше меня.
— Ваша тётушка бы с этим поспорила, — с насмешкой заметил де Веспе. — Кстати, что вы с ней сделали?
— Будьте покойны, моя тётушка жива и здорова.
Князь де Вейр, обыкновенно холодный и молчаливый, всё же чуть заинтересованно поднял взгляд на столь положительное заявление о судьбе своей кузины. Де Веспе кивнул ему и продолжил расспрос:
— Но здесь её нет. Так где она?
— Это внутренняя информация серенских тайных служб. Вам её я раскрывать не вправе.
За их небольшой, но напряжённой перепалкой безмолвно и неотрывно следили все присутствующие, и даже ди Савойя не рисковал вмешиваться. Губы де Веспе тронула лёгкая, но в чём-то зловещая ухмылка.
— Считаете меня врагом, де Сарде?
Антуан не медлил с ответом ни секунды.
— Считаю вас умным человеком.
В зале совещаний воцарилась гнетущая тишина, тягучая и липкая, словно патока. Восковые лица как одно уставились на де Сарде, но сам он оставался совершенно невозмутим. В полной тишине он достал из кармана платок с вышитой на ней монограммой и промокнул им висок, после чего медленно и выразительно раскрыл перед собой папку с бумагами, намекая остальным последовать его примеру.
— Давайте всё же прервёмся в обсуждении моих деяний и приступим к главной теме нашего собрания, — бесстрастно продолжил князь. — Думаю, все вы успели ознакомиться с планами по государственному развитию, которые составили мы с советниками…
***
Де Сарде ворвался в свой кабинет горящей пулей и в чувствах швырнул документы на стол. В глазах его, пылающих пламенем тысячи костров, искрилось негодование, и, чтобы унять его, он недолго думая потянулся к трубке. Антуан вдохнул дым так резко и крепко, что даже закашлялся. Отмахиваясь одной ладонью, он торопливо схватился за графин с арманьяком и наполнил янтарным алкоголем низкий бокал рядом. Горячительная жидкость раз за разом стекала по горлу, даруя долгожданное успокоение нервов и расслабление разума — до тех пор, пока его процедуры не прервал громкий стук в дверь.
— Ваша Светлость, к вам князь ди Савойя.
Де Сарде застыл на мгновение, размышляя, следует ему убрать значительно опустевший графин с арманьяком подальше или же, напротив, наполнить второй бокал для гостя — и в итоге выбрал последнее.
— Пусть войдёт.
Пожилой князь ворвался в комнату, как обычно, экспрессивно размахивая перед собой руками. Прежде чем де Сарде успел сообразить, что назревает, ди Савойя сгрёб его в горячие флоренсийские объятия и расцеловал в обе щеки.
— Антуан, мой мальчик! Я хотел поговорить с тобой наедине. Ну, расскажи мне, как ты?
На лице де Сарде уже играла широкая, ослепительная улыбка — полная противоположность гримасе, которую он приобрёл сразу после совета.
— Замечательно! Тружусь на благо Содружества, как и все мы, — с готовностью отозвался Антуан. Он галантно вложил в руку гостю второй бокал с арманьяком и тепло проговорил: — Князь, мне всегда очень ценна ваша поддержка. Я искренне благодарю вас за ваше отношение.
— Что ты, что ты! Я так рад, что теперь во главе Серены именно ты. И посмотри только, как расцвела в твоих объятиях моя милая Изабель! Кстати, где она?
Де Сарде сделал знак подождать и подозвал слугу, чтобы тот пригласил в кабинет княгиню. В ожидании Изабель он приподнял бокал, чтобы чокнуться с гостем, и заговорил издалека, деликатно, но настойчиво:
— Послушайте, князь, насчёт финансирования Серенской Академии…
Ди Савойя пригладил растрепавшиеся усы и почесал себя по лысеющей макушке. Взгляд его виновато косил куда-то в сторону, прочь от лица де Сарде, и поймать его князю удалось не сразу.
— Антуан, понимаешь, тут такое дело… Сейчас у Флоренсии нет лишних средств, чтобы направить их на медицинские опыты, которые не приносят никаких результатов.
Де Сарде поначалу оторопел: на секунду ему показалось, что в спину ему по самую рукоять вонзился предательский нож. Он едва не выронил бокал из рук, но следом за этим на его лице возникла жёсткая, непроницаемая маска.
— Но, князь, я крайне надеялся на вашу поддержку в этом вопросе. Мы ведь столько раз обсуждали эту тему в переписке!
— Ничего не могу с этим поделать! — пожал плечами Джованни и выразительно принялся за арманьяк у себя в руке, но Антуан едва обратил на это внимание. Он продолжал свои уговоры:
— Давайте я организую нам завтра приватную встречу в спокойной обстановке и мы ещё раз обсудим необходимость сделки и всю выгоду, которую Флоренсия…
Ди Савойя зажмурился и замахал руками прямо перед лицом де Сарде, едва не расплескав остатки алкоголя.
— Всё, всё, оставим этот разговор, не желаю больше слушать об этом!
Антуан в отчаянии выбросил вперёд ладонь и настойчиво сжал плечо Джованни.
— Нет, всё же послушайте меня: результаты не скоры, это правда, но они есть! Я лично говорил с Альянсом, я жил на Тир-Фради, я знаю, что…
— Тир-Фради к реальной жизни не имеет никакого отношения, Антуан, — мягко остановил его ди Савойя. — Сосредоточься на том, что ты действительно можешь сделать и изменить прямо здесь и прямо сейчас. Так будет лучше и для тебя, и для всего Содружества.
Де Сарде стиснул зубы и хотел было высказать собеседнику ещё что-то, но в этот момент в кабинет прошла Изабель, и Джованни кинулся ей навстречу, совершенно забыв о предмете спора — или, скорее, старательно делая вид, что забыл.
— Нипотина, ты, как всегда, красивее всех писаных красавиц!
Пожилой князь заключил внучку в объятия и расцеловал в обе щеки, на что Изабель мягко молвила:
— А вы, нонно, как всегда, склонны всё преувеличивать.
Ди Савойя за руку провёл Изабель к Антуану — точно так, как отец ведёт дочь к алтарю. Его по-родственному тёплый взгляд прыгал с внучки на её супруга, пока он наконец не проговорил с мечтательной улыбкой:
— Вы подарите мне чудесных правнуков.
Улыбка де Сарде сделалась ещё шире, едва не перешагнув черту, за которой заканчивалась умеренно радостная вежливость и начиналось видимое лицедейство.
— Не сомневайтесь в этом.
Ди Савойя обернулся к Изабель и зашептался с ней на флоренсийском, очевидно, запамятовав, что Антуан весьма неплохо владел и им тоже.
— Милая, завтра я отправлюсь повидать твою мать. Поедешь со мной?
— Конечно, нонно, — также на флоренсийском откликнулась Изабель. — Как же я могу отпустить вас одного?
Джованни вдруг схватил и горячо расцеловал её нежные руки.
— Тебе хорошо здесь живётся, муж не обижает тебя?
Изабель стрельнула тёмными глазами в сторону Антуана и мягко улыбнулась.
— Не беспокойтесь, живётся мне замечательно. Вы же знаете Антуана. Разве могло быть иначе?
За спиной Джованни де Сарде незаметно подлил себе ещё арманьяка, вежливо делая вид, что не понимает, о чём разговор. Изабель пристально следила за тем, как он выливает в себя очередной бокал, а затем обратилась к деду:
— Нонно, отправляйтесь спать. Утром слуги позовут вас к завтраку, а потом вместе поедем к мамма.
— Договорились, ма белла!
Изабель не стала сопровождать деда в выделенную ему опочивальню, положившись в этом деле на слуг за дверью. Вместо этого она вернулась к супругу и осторожно дотронулась до его плеча.
— Антуан, вы в порядке? На вас лица нет.
— Конечно, я в порядке.
Антуан быстро собирал со стола папки с документами и укладывал их ровной стопкой, чтобы поработать с ними ночью. Это также не укрылось от внимательного взора Изабель.
— Сегодня опять ночуете в городе?
— Да, дружочек мой, мне нужно отдохнуть в одиночестве. Утром прибуду обратно, ты и не заметишь моего отсутствия.
Де Сарде не стал вслух говорить о том, что после сегодняшнего совета ночёвка в одном месте с князьями и княгиней наверняка навеяла бы на него целый ворох беспокойных кошмаров. Завтра ему предстоял долгий рабочий день в компании Рафаэля де ла Круа и других советников из финансового министерства, с которыми они будут обсуждать поиск новых путей финансирования для Академии. Но сейчас он мечтал лишь об одном: в гордом одиночестве и, главное, полной тишине упасть в спаленное кресло с трубкой и бокалом арманьяка, не боясь ничьего осуждения, прикрыть глаза и слепо поглядывать на языки пламени зажжённого камина, полностью очистив сознание от малейшей мысли.
***
Стоило де Сарде хмурой тучей вернуться в резиденцию и сбросить с себя перчатки, как на него жужжащей стайкой неугомонных пчёлок накинулись лакей и три служанки.
— Ваша Светлость, ваш гость явился так неожиданно, мы же ничего не успели подготовить! Ужин будет только через полчаса, просим прощения!
Усилием воли Антуан выбрался из клубка собственных тяжёлых мыслей и дважды удивлённо моргнул.
— Мой гость?
Сначала он подумал, что к нему явились с официальным визитом по какому-нибудь срочному государственному делу, но городская резиденция, в отличие от дворца, оставалась его личным пристанищем и значилась закрытой для посещений.
— Где он?
Антуан взлетел на второй этаж поместья, подобно вольной птице с распростёртыми крылами. Незваный гость ждал его в спальне, расположившись в кресле у камина — лишь бы не наедине с хлопочущей прислугой — и читал взятую с полки книгу. Пальцы его задумчиво выплясывали от одного загнутого уголка к другому и скользили по напечатанным строчкам четверостиший.
— Васко? Но как? Почему… почему вы здесь?
Бледно-золотые глаза тут же оторвались от страницы и воззрились на него со смесью душевной теплоты и едва скрываемого довольства. Растерянное лицо де Сарде ясно говорило о том, что сюрприз удался.
Навт отложил книгу на столик рядом и тихо усмехнулся:
— Мне уйти?
— Даже не думайте, — страшным голосом предупредил де Сарде и подошёл вплотную. — Скажите же что-нибудь, скажите, что это не сон.
Васко удобно откинул голову на спинку кресла, чтобы смотреть прямо в глаза замершего над ним князя, и принялся объяснять:
— Я сам только пару недель назад узнал, что по пути нам придётся сбросить кое-какой груз в Серене. Писать уже было бесполезно. Мы задержимся здесь всего на пару дней, но я решил…
Де Сарде не дал ему договорить. Он вдруг навис над ним, поставив ноги на сиденье кресла по бокам от бёдер, и запустил руки под загорелую шею. Поцелуй его был жадным, горьким, нетерпеливым, но при этом чувственным и долгим. Настолько долгим, что Васко пришлось самому оторваться от его губ, чтобы шутливо промурлыкать:
— Собираетесь взять меня прямо здесь, перед ужином?
Антуан не ответил, лишь снова накрыл его губы своими, словно никак не мог насытиться. Его ладони легли на плечи Васко, надавили со страстью, и своим весом он невольно пригвоздил его к креслу.
— Моя буря, всё хорошо? — непонимающе прошептал навт.
Антуан продолжал целовать его, не желая ни на что отвлекаться. Васко поначалу немного опешил, но быстро спохватился и запустил пальцы в волосы любовника, прижимая его к себе. Руки Антуана скользнули ниже, по груди к талии, и ловко справились с широким повязанным поясом. Правая ладонь пробралась под плотную ткань моряцких штанов и принялась за дело, пока ласками своими не выбила из Васко низкий рокочущий стон, а вместе с ним и долгожданное признание:
— Я тоже скучал.
Загорелые пальцы потянулись к пуговицам камзола, в спешке скинули его назад на пол и принялись за застёжки кюлотов. Поцелуи Антуана сделались совершенно сладки и упоительны, уже не ограничивались губами и поднимали внутри одну мощную волну чувств за другой.
Прислуга стучала в дверь несколько раз, извещая о готовности ужина, но разрешения войти так и не добилась. Всего одна служанка, юная и нежная Жоржетта, ещё немного помялась у входа в спальню, и лишь громкие стоны, граничащие с рваными криками, что донеслись до её ушей, заставили её залиться краской до самых корней волос и быстро убраться восвояси.
Ни Антуан, ни Васко не слышали чужого стука. По спальне разливался одуряющий флёр апельсинового масла, густой и сладкий. Два тела двигались в унисон, с каждым рывком становясь ближе и плотнее друг к другу. Стенания и хрипы сливались в единую мелодию страсти, порождённую затаённой тоской, и сладким отзвуком проникали в дрожащее сознание, спутывая мысли. Бледные пальцы впивались в спинку кресла, сжимая её до боли в костяшках, а губы любовника то и дело прижимались к груди, оставляя на ней дорожки из поцелуев, блудливо ведущие под мышку.
По-кошачьи сощуренные глаза Васко под ним плавились жарким металлом, словно хотели выжечь на лилейной коже золотое клеймо. Антуан бессознательно помотал головой и задвигался на нём ещё выше и быстрее, обращая каждый рывок щемящим томлением. На подступах к кульминации он вдруг вскинулся, запустил ладонь в волосы, убирая со взмокшего лба выбившиеся пряди. И картинно выгибался с совершенно неприличным, исполненным любострастия звуком всё время, пока исступлённо изливался любовнику на живот. Васко прижал его к себе ещё крепче, словно существовал способ стать ещё ближе друг к другу, чем они есть, и подхватил его стенания, что с грохотом обрушились с гребня высокой волны в море чистого блаженства.
Де Сарде испустил финальный стон и опустился ниже, усевшись Васко на колени. Разгорячённые уста прижались друг к другу, безраздельно ловя каждый вдох и выдох. Когда сердце наконец уняло свой бешеный ритм, Антуан провёл ладонью по изукрашенной чернилами щеке, заглянул в расплавленное золото глаз и признался с коротким смешком:
— Представляете, по пути сюда я всерьёз размышлял, что этот день настолько плох, что не может стать ещё хуже.
— Но таки стал, в моей-то компании? — съязвил Васко, и его глаза задорно сверкнули тем самым особенным блеском, в который де Сарде когда-то имел неосторожность влюбиться.
Антуан осуждающе помотал головой и погладил навта по груди.
— Нет, любовь моя. Теперь я уверен в том, что он не может стать лучше.
— Ну почему же, — нежной прибрежной волною проворковал Васко и вновь склонился к нему, поглаживая разогретые бёдра. — Давайте я попробую сделать его ещё приятнее…
Антуан перехватил его руки и приставил обе к своим губам, тщательно, один за другим зацеловывая пальцы, на которых всё ещё хранился запах апельсинового масла и его собственного тела.
— Всенепременно, но после ужина — а то, вероятно, уже всё остыло. А я, эгоистичный глупец, так и не спросил, голодны ли вы…
Васко прижался к нему поцелуем столь жарким, что любому бы стало очевидно: голоден он не был.