Блаженное тепло подкралось к Серене с юга. Когда плотный, душный ветер обозначил собой пик жаркого лета, де Сарде с Васко отправились на конную прогулку по близлежащим княжеским владениям. Разумеется, идея досуга целиком принадлежала Антуану: Васко привык к качке совсем иного рода, и ему бы никогда не пришло в голову провести выходной день таким образом.
Навт своё обещание сдержал. Адмиралы даровали ему увольнительную с подозрительной сговорчивостью: все как один пребывали в восторге от крайне выгодного знакомства капитана с князем Серены, которое уже принесло гильдии немало золотых и сулило ещё более крупные сделки в будущем. Васко нарочно не писал о столь радостной новости в письмах, чтобы сообщить о ней при встрече и видеть лицо де Сарде в этот момент. Тот просиял так, что на короткий миг у него даже закружилась голова. Надо сказать, от невозможности счастья голову вело у обоих: половина лета и кусочек осени — целая вечность в их представлении — принадлежали им одним, и ничто вокруг не вправе было отобрать у них ни минуты. Потому Васко даже не обмолвился о том, что ради этого ему пришлось вновь отказаться от повышения по службе. Уже второй раз в своей жизни: первый был на Тир-Фради, когда за боевые заслуги адмирал Кабрал предлагала повысить его до командующего флотом западных морей. Жалел ли он? Скорее да, чем нет, ведь когда-то это было всем, о чём он мечтал. Но в объятиях де Сарде было легко отогнать обиду и сомнения — даже слишком легко.
Васко отвлёкся от своих воспоминаний и глянул на скачущего рядом Антуана. Князь красовался в двубортном рединготе с золотой вышивкой — последний писк моды прямиком из Махинллета, ещё не добившийся широкого распространения на континенте — и новых ботфортах с исключительно высокими голенищами. Под палящими лучами солнца его волосы, подвязанные сзади лентой в тугой хвост, приобрели насыщенно-золотистый оттенок хвойной смолы, и Васко невольно залюбовался любовником, словно сошедшим с иллюстрации к некоему роману. Хоть князь и утверждал, что в последнее время непозволительно мало практиковался в верховой езде, в седле он держался так крепко и изящно, словно в нём родился. Своего жеребца он вёл уверенной рукой, едва глядя на тропинку, по которой они двигались. Конь тоже был загляденье: с грациозной изогнутой шеей, ухоженными блестящими боками, цвета воронова крыла. «Подарок от Мостового Альянса в честь нашего сотрудничества», — кратко пояснил князь, опережая любые расспросы.
Васко напряжённо вёл лошадь прямо, неловко расставив ноги и с силой сжимая поводья: те редкие случаи, когда ему приходилось передвигаться верхом, остались в далёком прошлом. Когда у навта возникала заминка, князь начинал наматывать вокруг Васко круги, как если бы вокруг них была арена, полная восхищённых ценителей конного спорта.
— Решили поиздеваться надо мной? — пробурчал капитан и в который раз перехватил поводья.
Серая лошадь недовольно заржала, обнажив крупные квадратные зубы, и Антуан звонко рассмеялся вместе с ней. Поистине, сегодня князь пребывал в прекрасном настроении.
— Опустите поводья ниже, не натягивайте их так.
Вид у де Сарде был посвежевший, словно ему наконец удалось как следует выспаться после нескольких месяцев беспокойных ночей. Васко не мог быть уверен, что этому способствовал его приезд восемь дней тому назад — однако отчего-то ему хотелось так думать. Вполне возможно, приятная погода также положительно сказалась на настроении Антуана: в последний раз они виделись зимой, когда мерзкая холодная сырость проникала в душу и расползалась там, подобно вездесущей плесени, вечной спутнице всех прибрежных городов.
Васко потянулся за притороченной к седлу флягой, чтобы утолить жажду, и сделал несколько глотков. Бесполезно: вода нагрелась и нисколько не освежала. Вконец раздосадованный, навт убрал флягу обратно.
— А где же ваша дражайшая супруга? Не напрашивалась составить нам компанию? — ехидно поинтересовался он, чтобы хоть немного отомстить за причинённые ему унижения.
Де Сарде напрягся в седле.
— Кто знает. Возможно, отдыхает в саду, доктор же запретил ей волноваться в её положении. А почему спрашиваете? Я на самом деле не имею ни малейшего представления.
Столь смелое заявление о неосведомлённости князя звучало как глупая шутка, тем более когда речь шла о сохранности будущего наследника серенского престола.
— Никогда не поверю в это, — усомнился Васко.
— Как вам угодно. — Де Сарде легко пожал плечами. — Когда вы рядом, мои мысли заняты только вами.
— И в это позвольте не поверить тоже.
Антуан негромко кашлянул, но ничего не ответил. Он взял на себя смелость самостоятельно выбрать место для привала под сенью раскидистого дерева. Они отъехали достаточно далеко от дворца; внизу, за аккуратным кустарником и высокой осокой, тихо сверкала лазурным стеклом гладь большого озера, которому не видать было ни конца ни края.
Васко был рад возможности отдохнуть от верховой езды, потому с излишней прытью слез с лошади, весьма грузно и неуклюже, мёртвой хваткой вцепившись в луку, отчего седло едва не съехало вбок. Де Сарде, напротив, одним махом соскочил на землю. Неподалёку он вбил колышек, за который привязал коня, перед тем ослабив подпругу. Васко попытался повторить эти два простейших действия, но Антуан легко кивнул ему: не нужно, я сам. Навт не стал спорить: вместо этого он достал из седельной сумки дорожное покрывало и расстелил на траве, а рядом поставил фляги с водой.
Некоторое время они неподвижно лежали рядом, с наслаждением жмурились, подставив лица тёплому солнцу. Де Сарде достал из кармана редингота вычурную золотую бонбоньерку с альянсовым пейзажем на крышке и закинул в рот сладкий леденец.
— Будете?
Васко помотал головой и предложил:
— Пойдёмте лучше к озеру?
— А вас всё тянет к воде, где бы вы ни были, — улыбнулся Антуан. — Конечно, вперёд.
Вещи они оставили под деревом и спустились к берегу налегке. Некоторое время они бродили вокруг, наслаждаясь компанией друг друга, пока не достигли удобного спуска к воде.
— Если хотите освежиться, никто вам и слова не скажет. Это дворцовая территория, здесь нет никого постороннего на многие мили вокруг.
Васко не нужно было упрашивать: пот с него струился ручьями, и он невольно задавался вопросом, как де Сарде не умирает от жары в этом своём модном рединготе. Сам он наскоро и с видимым облегчением скинул с себя летний моряцкий бострог с сапогами. У берега было мелковато — пришлось зайти подальше, чтобы насладиться озёрной прохладой.
Князь сидел на берегу, обняв руками колени, и наблюдал за тем, как Васко выныривает, откидывает назад прилипшие к лицу волосы и гарпуном ныряет обратно, набрав полную грудь воздуха. Когда навт вышел на берег, с него ручьями стекала вода, обрисовывая симметричные узоры на подтянутом торсе. Антуан смог отвести взгляд, только когда Васко подошёл вплотную и протянул ему руку ладонью вверх:
— Тут чисто и неглубоко, давайте со мной.
У Антуана самого уже возникли похожие мысли. Разумеется, он не мог позволить себе заявиться во дворец в мокрой одежде, однако солнце палило столь нещадно, что рубашка с кальсонами успели бы высохнуть до возвращения туда.
— Только не дайте мне утонуть. Это слишком уж бесславная смерть. — Он вложил свою ладонь в ладонь Васко.
— Ни в коем случае.
Васко помог Антуану раздеться: отложил в сторону редингот, развязал широкий шейный платок и высокий ворот белоснежной рубашки. Плавал де Сарде столь же неловко и неумело, как Васко — катался верхом, обходясь лишь теми уроками, что давным-давно получил на Тир-Фради, потому заплыть далеко не решился. Но даже на небольшой глубине руки Васко заботливо держали его ближе к поверхности, а мокрые пальцы порой приятно щекотали шею сзади.
Столь же осторожно Васко вывел его на берег, помог отряхнуть волосы от влаги и собрать их в хвост и вдруг принялся обыскивать карманы сброшенного бострога.
— У меня есть кое-что для вас.
— М-м? — промычал де Сарде, пока набрасывал на плечо сложенную на берегу одежду.
Васко отчего-то не ответил сразу, и князь удивлённо обернулся к нему. В ладонях навт сжимал бархатный мешочек с хорошо знакомым ювелирным вензелем — странная картина, если учесть, что ко всяким дорогим безделушкам и украшениям Васко, в отличие от Антуана, всегда оставался бесстрастен.
— У нас скорее принято дарить друг другу серьги, но вы их не носите, потому я выбрал… такой телемский вариант. — Васко тряхнул мешочек, и из него на ладонь ему выпал маленький золотой обод. Де Сарде охнул и замер от неожиданности. — Эту жемчужину я нашёл в странной устрице в южных морях. И заказал у ювелира здесь, в Серене, вставить её в кольцо.
— Васко… — Антуан проглотил ком в горле и в кои-то веки не нашёлся, что ответить.
Навт сам взял его ладонь в свою и опустил кольцо на безымянный палец. В ярких лучах солнца крупная чёрная жемчужина переливалась глубоким перламутровым фиолетовым светом, словно светилась изнутри, и князь смотрел на неё как заворожённый. Васко погладил запястье и поднёс к губам, чтобы приложиться к тонкой коже, но ни на мгновение не отводил прищура кошачьих глаз от лица любовника, следя за малейшей его реакцией.
— Благодарю, любовь моя. Я буду носить его не снимая, — поклялся Антуан и прижался к Васко крепким поцелуем, зажав его лицо меж ладоней.
Они наконец вернулись к изначальной стоянке, где неподалёку паслись лошади. Сочная зелень слепила глаза, и в этой гуще природных просторов хор насекомых напоминал звучное биение пульса из-под самой земли. Васко взял в рот травинку и принялся её жевать, довольно закинув руки за голову.
Де Сарде первым нарушил молчание. Он перевернулся на бок и придвинулся ближе к капитану, подперев лицо рукой.
— Это вы осенью повезёте наше научное оборудование на Тир-Фради? И образцы лекарств?
Травинка во рту Васко замерла.
— Я лучше всех знаю эти воды.
— А оборудование стоит очень дорого, не говоря уже о бесценных результатах исследований, — продолжил за него де Сарде. — Звучит весьма разумно.
Антуан замолчал. Он перевёл тяжёлый взгляд куда-то вдаль, где кроны деревьев мягко колыхались на ветру, играя тёплыми переливами красок. В такую прекрасную погоду не хотелось думать о дурном, и тем не менее де Сарде не мог отогнать от себя мрачные мысли. Васко бы всё отдал, чтобы стереть с лица Антуана это чувство безотрадности, но от него самого мало что зависело. Плавание до Тир-Фради и обратно занимало безмерно долгое время, а если добавить к этому торговые стоянки по пути, то и вовсе могло растянуться почти на год.
— Я догадываюсь, о чём вы думаете, де Сарде. И скажу прямо: я вернусь к вам. Я буду возвращаться ровно столько раз, сколько вы захотите меня видеть. Неважно, сколько времени это займёт. И лишь когда вы лично заявите мне о том, что больше не желаете со мной знаться, я развернусь и уйду восвояси.
— Ох, мой милый капитан. — Антуан мягко улыбнулся и глянул на Васко из-под полуопущенных светлых ресниц. — Берегитесь. Боюсь, этот момент не настанет никогда.
— Должен сказать, я рад этому. И не забывайте, что в любой момент можете ехать со мной: место на корабле всегда найдётся.
Де Сарде испустил вздох столь же тяжкий, насколько однозначным был его ответ. Вместо слов Антуан наклонился и одними губами вынул травинку изо рта навта, запечатлев краткий, поверхностный поцелуй, а затем пальцами отбросил её в сторону. Этим он лишь раззадорил Васко: тот мигом сел и уверенно усадил любовника на себя, а затем с благоговейным восторгом добрался до шеи, уже обсохшей, зато так кстати оголённой. Антуан наградил навта лёгким, почти невесомым смешком и сам придвинулся ближе, зарываясь пальцами в любимые русые волосы.
Ещё некоторое время они наслаждались объятиями и поцелуями, пока вконец не утомили друг друга, а сияющее солнце не утомило их.
***
— А как по-навтовски будет “я люблю тебя”?
Васко оторвался от массажа пальцев ног де Сарде и хитро взглянул на него. Князь лениво развалился на заказанной в Альянсе огромной оттоманке с вышивкой в виде пальм и скрытых под их сенью остроконечных беседок. Под шею он положил мягкий валик, а ноги по-хозяйски закинул на бёдра Васко.
— Кому это вы собрались такое говорить?
В одной руке Антуан держал зажжённую трубку, в другой — книгу, но заниматься чтением в такую жару было невыносимо, потому он куда чаще прикладывался к первой, чем ко второй. Лето медленно подходило к концу, но прибрежное солнце не сбавляло оборотов, потому не спасали даже открытые окна и размашистые веера с подвязанными снизу кисточками, коих в резиденции де Сарде завелось уже больше трёх десятков. По его заверениям, альянсовые партнёры только и дарили ему веера, кофий да табак, он даже не успевал их передаривать.
— Когда-нибудь ваше ехидство сведёт меня в могилу, — протянул де Сарде и продолжил с самым серьёзным видом: — Что ж, давайте я расскажу. На днях я повстречал в порту красивого юнгу, и мне тут же захотелось постигнуть с ним новые горизонты лингвистических знаний.
Васко хрипло рассмеялся.
— Не завидую я тому юнге, на которого положили глаз вы.
— Неужто моя компания настолько плоха? — Антуан сделал вид, что обиделся. Правда, без особого энтузиазма: настолько его разморило от жары. — Может, вы тоже хотели бы лучше завести себе какого-нибудь юнгу и проводить время с ним?
— Ну уж нет, — наотрез отказался Васко. — После вас с юнгой будет скука смертная. А вот вы скучать мне уже восемь лет не даёте. Кстати, это не комплимент.
Антуан наконец отложил книжку в сторону и с нарочито обиженным видом помахал веером в сторону Васко.
— Так как будет “я люблю тебя”? За время наших странствий я как-то ни разу не слышал, чтобы навты при мне говорили это друг другу.
Васко пару раз произнёс перевод фразы, и Антуан повторил за ним с поразительной точностью в интонациях: в конце концов, языкам как посол и политик он был обучен, а навтовский сильно напоминал перенский и отчасти — серенский…
— Благодарю, теперь все юнги падут к моим ногам… Кстати, любовь моя! Не хотите подучить серенский?
— Зачем? — удивлённо спросил Васко по-серенски и продолжил на нём: — Я нахватался кучи выражений в трактирах, пока проводил время в городе в ожидании вас. Вот например: серпом по яйцам что в жо…
Васко ещё пару минут хвастался богатством своего вокабуляра, пока де Сарде не потёр мизинцем в ухе, словно там вдруг завелась серная пробка. Князь приложился к трубке, выпустил пару колец и признал:
— Ну, серенское народное творчество вы знаете отлично… На самом деле я имел в виду, не хотите поучиться писать на серенском? Иногда вы пишете мне письма на нём, но я замечаю ошибки.
— Потому что на нём я пишу только вам, — стал недовольно оправдываться Васко. — И я до сих пор не могу понять, зачем вам в словах столько букв, если половина из них не читается…
— О, любовь моя, это частая проблема при изучении серенского. На самом деле вам всего лишь нужно выучить, как пишется каждое слово, вот и всё.
— Всего-то? — съехидничал Васко.
— Потом сами начнёте находить в этом определённый шарм, уверяю вас!
Де Сарде произнёс слово “шарм” с какой-то особой серенскостью, и Васко в который раз подумал, что редко в своей жизни встречал людей, столь же искренне любящих культуру, язык и историю своего государства, как Антуан де Сарде. Кем бы ни были настоящие родители Антуана, сколько бы тир-фрадийских меток ни расползлось на его лице, вырос он здесь, а потому считал себя настоящим серенцем от пяток до самых кончиков волос.
— Если хотите, можете ещё раз объяснить мне все эти ваши безумные сочетания букв, — смилостивился Васко. Если это доставит удовольствие его буре, то почему нет?
Антуан просиял и выразительно подёргал пальцами ног, завлекая туда мозолистые, но такие широкие и приятные ладони Васко.
— Готовьтесь, милый мой, вы заработали себе лучшего учителя. У нас ещё столько времени! Уже через пару недель сможете писать без ошибок. А в дорогу я выдам вам свои любимые произведения на серенском, которые более других подходят для изучения языка. — Де Сарде вдруг вспомнил о книге, что валялась рядом, и радостно подхватил её. — А давайте начнём прямо сейчас!
К искреннему удивлению Васко, де Сарде не забыл об этой странной договорённости на следующий день. Напротив, он взялся за его обучение с по-детски ярким энтузиазмом и не давал ни дня отдыха. Чем ближе подкрадывался день расставания, тем раньше Антуан возвращался из дворца, чтобы провести очередной урок — Васко даже мимоходом подумалось, не пренебрегает ли князь какими-нибудь своими обязанностями, только чтобы провести больше времени с ним, но сама мысль об этом казалась кощунственной. Бывало и такое, что оба отвлекались от написания сочинений и в порыве слепой страсти отодвигали бумагу и чернила в сторону, но строгий учитель де Сарде неизменно сочинял для Васко штрафные параграфы после, тогда же, когда разжигал трубку и игриво дымил ему в лицо. Слишком увлечённые занятиями и друг другом, оба не заметили, сколь скоро подкрался день отъезда.
— Как я утащу всё это на корабль?
Скрестив руки на груди и наклонив голову к плечу, Васко смотрел на то, как де Сарде увлечённо возводит на столе башню из книг, которая высотой скоро смогла бы сравниться со знаменитой флоренсийской.
— Не переживайте, увезём всё в экипаже, — легко ответил де Сарде и вновь порхнул к полкам, взмахнув крылами пёстрого баньяна, словно экзотическая бабочка. — Я же обещал подобрать вам в дорогу книг на серенском. Плавание вам предстоит долгое, будет чем занять себя.
— У меня нет столько места в каюте, — предпринял Васко ещё одну отчаянную попытку остановить это безумие.
— Зато будете читать — и вспоминать меня.
Антуан вновь отвернулся к полкам — и почувствовал тяжесть ладоней Васко на своих плечах и его голос у своего уха.
— Мне не нужны книги, чтобы вспоминать о вас. Не говоря уже о том, что вы так и не забрали из моей каюты множество своих вещей. И только не говорите, что вышло это случайно.
Де Сарде накрыл ладонь Васко своей, после чего развернулся к нему лицом, чтобы встретиться с ним взглядом. Он улыбался, но улыбка эта выходила немного печальной.
— Я провожу вас завтра, поедем вместе. А оттуда сразу двинусь во дворец. Вы уже увезли на корабль подарки, которые повезёте на Тир-Фради?
Васко прекрасно помнил, как они заняли половину грузового трюма. Что уж говорить, знакомых на Тир-Фради у де Сарде оставалось немало.
— Ещё на прошлой неделе. Каждый из них вы предусмотрительно подписали, так что не волнуйтесь, не перепутаю.
Антуан посмотрел куда-то в сторону и зашептал себе под нос, словно перебирал пункты в длинном, невидимом для посторонних глаз списке.
— Ох, а давайте я дам вам с собой ещё пару бочек “Романе-Сен-Виван”? Оно же понравилось вам?
— Хорошее вино, но нам есть что пить в дороге. Лучше придержите его здесь, тем слаще будет моё возвращение.
Де Сарде пожал плечами, вновь ненадолго задумался, перелистывая в голове свой таинственный список дел, и неспешно вымолвил, растягивая слова:
— Тогда, вероятно, всё готово.
Васко придвинулся ещё ближе, чтобы в подтверждение этих слов клюнуть губами в бледный лоб, покрывшийся морщинами от напряжённых дум, и мягко предложил:
— Час поздний, идёмте-ка лучше в постель.
Антуан чуть растерянно поглядел по сторонам, но так и не нашёл там ничего, что позволило бы ему растянуть сегодняшний вечер ещё хотя бы на несколько часов. Потому ему пришлось позволить Васко избавить его от баньяна и уложить в постель рядом с собой. Свечи они затушили, и спальня погрузилась в темноту, ту самую, с которой не могут справиться глаза, отвыкшие за день от отсутствия источника света. Они сплели ноги, обнялись и окунулись в тепло друг друга, делясь им беспредельно и жадно забирая себе ещё больше — чтобы с лихвой хватило на долгие месяцы разлуки. В тот момент слова им были ни к чему: обменивались они фразами на совершенно ином, безмолвном языке, на котором все признания в любви и клятвы верности звучат только громче и отчётливее.
Антуан оторвался от тёплых губ и с любовью погладил их большим пальцем. Совсем тихо он проговорил:
— Я был бы только рад, если бы вы остались ещё на столько же… Или даже дольше. Но вы же уже тоскуете по морю, я прав?
Руки Васко у него за спиной сжались крепче и притянули ближе.
— Да, — честно сознался капитан. — Мне уже не по себе без плеска волн и качки под ногами. Я только и думаю о том, чтобы вновь оказаться на палубе и встать к штурвалу. Как бы вам объяснить… Это как если дикой птице обрезать крылья и взять её к себе домашней зверушкой. Но такая жизнь не заменит чистого неба над головой. Бескрайних просторов и вот этого… ощущения полной свободы. О котором я твердил столько раз, знаю, знаю, я так надоел вам с этим…
Губы Васко шептали ему эти слова снова и снова, выдыхали воздух прямо в пальцы. Де Сарде молчал очень долго, целую вечность, обдумывая его ответ. И наконец выговорил среди темноты:
— Какой же вы всё-таки романтик.
Он скорее почувствовал, чем увидел, как Васко усмехнулся.
— Ну вы же сами знаете… Мы, навты, — безнадёжные романтики.