Ким со старшими братьями не разговаривает. Точнее, они с ним не разговаривают. Но Ким не осуждает. Винить конкретно их не в чем, это не глупость и не наивность. Про Кхуна стоит тактично промолчать, а Кинн определённо не глуп и не наивен. Он становится таким, когда речь заходит про отца. Корн сделал из них двоих своих послушных пёсиков, внушил, что его слово — закон, и он не может быть неправ.

О, бедный Кинн. Сколько раз за жизнь он оказывался предан. Предавали все: друзья, партнёры, его люди. Боль, которую своим предательством нанёс ему Таван, он никогда не забудет. Не предавал только отец. Только своему папе доверяет Кинн. Это ведь он всегда был рядом, наставлял и не давал упасть под тяжестью бремени лидера главной семьи. Корн никогда не сделает ему плохо, никогда не сделает что-то в убыток семье.

Как же он боится предательств! Поэтому всегда начеку. Кинн ждёт ножа в спину от всех, абсолютно от каждого. Только не от отца. Ему было в разы проще обвинить Кима, чем хоть на секунду представить, просто подумать, что Иудой окажется Корн.

И как же сейчас, когда против любимого папочки готовится саботаж, он сможет промолчать?

Он ничего и не желает слушать. Вырывается, кричит, что они все сумасшедшие. И даже разочарование в глазах любимого Порша не может охладить его. Или же именно оно заставляет послушаться Соладу, когда та просит дать ей один день. Всего один день, и она предоставит доказательства своим словам. Кинн отступает.

Ким понимает, что задумала его тётя. И, кажется, понимает только он один, потому что иначе никто бы ей этого сделать не позволил.

— Это слишком опасно, тётя, — предостерегает её Ким.

На кончиках расставленных на столике свечей пляшут огоньки пламени. Солада сидит в кресле напротив и зачарованно наблюдает за ними и как медленно стекает горячий воск, сокращая отведённое на их танец время всё больше. Она делает глоток коньяка и отвечает:

— Знаю. Но нам ведь и лучше.

Узнав про крысу, покушения и шпиона, Сола загорелась уличить предателя и разобраться с ним. У неё не возникло сомнений, что за всем этим стоит Корн. В её глазах до сих пор блестят отголоски ярости — этот урод посмел покуситься на самое дорогое. Она не останется в стороне.

— Не лучше, — противится Ким. — Мы не выиграем эту войну без тебя.

— Не выиграем её мы без тебя, — спорит Солада. — И если Кинн будет пихать нам палки в колёса.

Ким смотрит на неё полным печали взглядом.

— Ты в самом деле собралась умереть за то, чтобы Кинн перестал быть упёртым бараном?

— Не родился ещё в этом мире человек, способный меня убить, малыш Ким, — её алые губы растягиваются в хитрой улыбке.

— Не веди себя так, будто ты бессмертная, — хмурится Ким. Он переживает. Терять её второй раз ему не хочется.

— Не доверяешь мне? — ухмыляется Солада.

Ким задумывается. Наоборот. Ей доверяет больше всех остальных.

Он устремляет взгляд на свечи и тоже залипает на сжирающее фитили пламя. В голове слишком много мыслей. Не получается думать о чём-то одном. Они криком перебивают друг друга, сводя этим с ума. Ким устал. Просто по-человечески устал. 

— Ты на брата не обижайся, Кимхан, — вдруг советует тётя. — Он всю эту гадость тебе сгоряча наговорил. Расстроен был из-за отца…

— Ага, как же, — сомневается Ким, закатив глаза. 

— Он любит тебя и всё прекрасно понимает, — пытается вразумить она. На её коленях планшет, в который она периодически поглядывает с лёгкой ухмылкой. — Смотри-ка, как господин Кинн разозлился из-за того, что его младшего братишку обидели. 

Солада протягивает ему планшет. Ким смотрит мельком, и без того зная, что новостная лента пестрит фотографиями с последствиями жуткого взрыва в китайском квартале, прогремевшего пару часов назад. 

— Он о репутации семьи пёкся, а не обо мне, — Ким фыркает и отворачивается.  

— Пи'Ким, — доносится негромко.

В потёмках из дверного проёма выглядывает Порче.

— Что такое, маленький? — беспокоится Ким.

Че неловко мнётся на пороге, смущённо косясь на Соладу.

— Ну иди сюда, давай, — Ким подзывает к себе, Порче неуверенно подходит к его креслу. — Что случилось? Я слушаю.

— Да ничего, просто… — Че поджимает губы. — Ты скоро придёшь? Я не могу уснуть без тебя…

— Конечно, родной, — Ким тепло улыбается ему. Поймав его руку, он целует тыльную сторону ладони. — Беги в постель. Пара минут, и я приду к тебе.

Кивнув, Порче уходит обратно в темноту.

— Ты изменился, — лукаво замечает Солада.

— Пять лет прошло. Разве это странно? — усмешка.

— Тебя не время изменило, — возражает она. — Этот мальчик… Порче.

Ох, этот мальчик изменил всё. Больше нет того циничного эгоиста, которого все знали раньше. Че открыл нового Кима. Заботливого, чувственного, нежного. Но только для него одного. С Порче у него даже голос меняется. Все удивляются, какие чары он использовал, чтобы совершить такое невозможное. Старый Ким и нынешний — две абсолютно несовместимые личности. Старый никогда не рискнёт собой ради кого-то, он поставит на первое место себя. Новый всё это делает сейчас только для того, чтобы уберечь Порче. А что там с ним самим будет — неважно.

— Значит, дети Корна расхватали себе детей Нампын, — задумчиво произносит Сола. — Занятно…

Киму вдруг становится противно от её слов. Он никогда не гордился, что рождён сыном могущественного Корна Тирапаньякуна. Относился к этому нейтрально, иногда предпочитал промолчать. Но сейчас мысль, что этот подонок — его родной отец, заставляет ненавидеть самого себя. Подонок, который сделал жизнь его мальчика сущим адом, это его папа.

— Я пойду, тётя, — Ким встаёт с места. — Спокойной ночи.

— Конечно, дорогой. Не заставляй малыша ждать…

Все слишком измотаны, чтобы возвращаться по домам, поэтому побочная семья с удовольствием на эту сумасшедшую ночь предоставила в пользование комнаты. Даже Кхун остался. А Порш тут, кажется, пропишется, потому что заявил, что под одной крышей с убийцей его семьи жить не будет.

По пути встречается Кинн. Он стоит в коридоре у приоткрытого окна и курит. На младшего брата смотрит таким взглядом, будто перед ним враг всего человечества. Ким просто проходит мимо.

Он всё понимает. Всего лишь не хочет это принимать.

— Прошло больше, чем пара минут, — замечает Порче с наигранным недовольством.

Ким стягивает футболку и лезет к нему под одеяло, тут же сгребая в объятия.

— Прости, мой косяк, — и целует в лоб.

Спустившись ниже, Порче вжимается носом в его грудь и крепко стискивает за талию. Ким зарывается рукой в его волосы. Тяжесть, которая висит у него на душе, начинает сдавливать горло.

— Мы со всем справимся, — обещает Ким.

— Мне страшно, Пи'Ким, — сознаётся Порче, его голос дрожит. — Что теперь будет?

Мало чего хорошего, если откровенно. Ким это понимает, но Че никогда не скажет. Многие считают, что смогут сломать главную семью, только не вышло это даже у побочной семьи. Единственные, кому по зубам главная семья, — сама главная семья. Корн может сломать их. Он может превратить их в крошку одним щелчком пальцев. Отец — серьёзный противник. Его стоит бояться. И действительно ли возможно его победить, Ким не уверен, потому что, откровенно, они имеют дело с непобедимым противником, который всегда будет на шаг впереди. Никаких чувств, ничего дорогого сердцу. В отличие от них. Если знать, на кого нужно навести пистолет, то можно заполучить себе в питомцы всех разом.

Однако Корн уже ошибся однажды. Он вылепливал себе наследников по своему образу и подобию, сам закаливал их, обучал. Всё, что они сейчас умеют, заслуга отца. Корн старался сделать из них оружие, которое сделало бы его ещё мощней, сделало бы его власть абсолютной и неоспоримой. Но он умрёт от собственного меча. Ким приложит все усилия, чтобы это произошло.

— Всё будет хорошо, — шёпотом.

— Клянёшься? — недоверчиво уточняет Че.

— Клянусь, — отвечает без раздумий.

Че ложится на него сверху и нежно покрывает лицо поцелуями. Целует бровь, нос, лоб, щёки. На губах нежность становится пожаром. Ким с сумасшедшей страстью вылизывает его рот. Одной рукой забирается под футболку, оглаживая поясницу, а второй уже сжимает ягодицы, скользит по стройным бёдрам.

— Я хочу тебя, — произносит Ким, задыхаясь. — Можно?

— Можно, — пьяно отвечает Че.

Он подтверждает согласие, оставив короткий поцелуй на губах. Порче слезает с него, стягивает с себя одежду и возвращается на место. Ким не отказывает себе в удовольствии коснуться обнажённой кожи. Че нравится ему в любом виде — одетым или полностью голым, но второй вариант всегда снизу вызывает приятные ощущения и работает безотказно. Он гладит плечи, острые ключицы, с нажимом проходится по соскам, поднимается на шею.

— Красивый, — зачарованно.

Порче будет сидеть на нём сверху раздетым и не смущаться, вытворяя абсолютно бесстыдные вещи, но из раза в раз будет смущаться из-за этих простых комплиментов. Че красивый, невероятно красивый, и он достоин это слышать. Комнату освещает слабый лунный свет, что придаёт ему особый шарм. Эти изгибы тела, тонкие черты — произведение искусства. Целиком его.

Ким толкает ему два пальца в рот, и Че совершенно теряет совесть. Только от одного вида, как он обсасывает их, можно кончить. Порче обеими руками хватает его за запястье и берёт глубже, облизывает между пальцами, играется. Бесстыжий. Совершенно бесстыжий.

Когда Ким отбирает у него такую понравившуюся игрушку, Че даже умудряется возмутиться, но недовольство на лице очень быстро сменяется удовольствием. Влажные пальцы скользят между ягодиц и пробираются внутрь. Порче шипит, закусывает губу, блаженно прикрывая глаза, и сам начинает насаживаться.

— В тебе всего два моих пальца, а ты уже так тащишься, — дразнит Ким, второй рукой сжимая его бедро. — Что будет, когда я тебе вставлю?

— Замолчи, Пи'Ким, — скулит Че и затыкает ему рот ладонью.

Ким грубо притягивает его, заставляя лечь сверху. Рука с губ сползает на плечо, Порче царапает его, не в силах спокойно терпеть вещи, которые Ким творит своими пальцами. А Кима реакция только сильнее заводит. Он до синяков сминает ягодицу, получает странное наслаждение от ногтей, дерущих кожу, от стонов над ухом.

— Трахни меня уже, — Порче едва не плачет.

Он в постели становится другим. Киму нравится, как в нём уживается этот очаровательный зайчонок и совершенно бесстыдный мальчишка. Это стало большим удивлением, когда Ким увидел его таким в первый раз. И влюбился ещё больше, хоть и был уверен, что больше некуда.

Просунув руку в задний карман, Ким достаёт презерватив. Че смотрит на него поплывшим взглядом и забирает. И Киму можно уже вызывать скорую помощь, потому что вот-вот она ему точно понадобится. Вид того, как Че с невозмутимым лицом стягивает с него штаны и умело раскатывает по вставшему члену презерватив, сейчас его прикончит. Но Ким сам виноват, его ведь заслуга.

— Ну что, готов? — интересуется Ким с ухмылкой.

Порче не отвечает. Он заводит руку за спину и пихает в себя член до упора. Ким давится воздухом.

— Тебе вообще не терпится? — зашипев, спрашивает сквозь зубы.

— Мне ещё с утра не терпится, — Че говорит почти неразборчиво, дрожа всем телом.

— Напрашиваешься, — замечает Ким.

— Да я, блин, умоляю уже, а не напрашиваюсь!

Ким резко хватает его за задницу и долбит без капли жалости. Че хватается за изголовье кровати, выгибаясь. Он беспомощно хватает ртом воздух, хрипит. Его трясёт от удовольствия, каждый толчок выбивает из него всё больше стонов, которые Че старательно пытается заглушить — затыкает себя ладонью, кусает губы. Ким не в восторге.

— Не смей сдерживаться, — требовательно говорит он. — Я хочу слышать, как тебе хорошо.

— Услышат, — пищит Че.

— Ничего страшного, переживут.

Порче слушается его, не сдерживается больше и стонет во весь голос от сладко распирающего изнутри члена. Он показывает, насколько ему хорошо. Ему просто нереально хорошо. Ким в этом убеждается, и это ахренеть как льстит. Доводить Че до грани сумасшествия ему нравится. Как закатываются глаза, как стоны перетекают в задушенный скулёж — любимая часть их секса.

Ким не перестаёт трогать его, гладить, заставляя всё больше теряться в смеси ощущений и жгучего удовольствия. Стоны разбавляет всхлип, когда он накрывает член Порче ладонью. Нарастив темп ещё больше, Ким выжимает у него оргазм. Че едва сдерживает крик, кончая.

Перехватив его, Ким рывком поднимается, руки накрывают острые лопатки. Порче обвивает ногами его талию, стискивает за шею и обмякает в объятиях сильных рук. Ким ведёт языком от подбородка до скулы, слизывая дорожки слёз. Ещё пара толчков, и он кончает следом.

Че трясётся, тяжело дышит, и Ким ещё не может прийти в себя после крышесносного оргазма. Им нужна была эта разрядка. Нужно было выплеснуть эмоции после ссоры и неприятной правды. Становится легче. Сейчас в голове и на душе желанный штиль. Бушующий поток мыслей останавливается, позволяя хотя бы ненадолго ощутить спокойствие.

Быстрыми влажными поцелуями Ким покрывает его шею, поднимается на лицо, вгрызается в губы, не давая до конца отдышаться. Но Че отвечает с тем же напором и сам настырно лезет языком в рот.

Порыв страсти толкает на необдуманное. Ким сжимает зубы у него на шее, посасывая тонкую кожу. Только отцепившись и разглядев даже в темноте яркую красную отметину, он понимает, что сделал глупость, Че сейчас зарядит ему по лбу и обидится, однако, вопреки ожиданиям, он делает то же самое.

— Один-один, — вздыхает Ким.

У Кима съёмки через день. У Порче — больной на всю голову старший брат. И даже сразу не скажешь, у кого положение хуже. Раньше они старались обойтись без следов на видных местах.

— Я так давно хотел это сделать! — Че светится от радости.

Маленький собственник.

Порче снова обнимает Кима за шею и зарывается носом в его волосы.

— Мой, — шепчет он так трогательно, пробирая до костей всего одним словом.

— Твой, — соглашается Ким. — Только твой.

Бессонница начинает сводить с ума. В голове настолько пусто, что тишина этой пустоты кажется оглушительной. Сначала мозг разъедали настолько нерадостные мысли, что хотелось пустить себе пулю в висок, лишь бы избавиться от них, а теперь мучает странное и тревожное ничего.

Ким поднимается с постели, скользит взглядом по безмятежному лицу на соседней подушке. Че можно позавидовать. Отрубился почти сразу же. А ему что делать? Как не сойти с ума до утра?

Натянув футболку, он выходит из комнаты. В коридоре на подоконнике, около которого курил Кинн, стоит пепельница. В доме побочной семьи их вообще неприлично много. Манят, каждый раз попадаясь на глаза, и Ким поддаётся соблазну. В последнее время реально зачастил. Угроза, что это баловство перерастёт в зависимость, велико как никогда.

Снова не получив желаемого эффекта, Ким идёт обратно в постель, но замирает у одной из дверей. Привлекают голоса.

— Вегас, это неправильно, мы должны рассказать им!

Ким встаёт почти вплотную, прислушивается.

— Они порвут нас за то, что умолчали, — скалится Вегас. — Два месяца прошло, забудь об этом.

— А если они узнают? — возмущается Пит. — Пусть лучше сейчас от нас, чем потом от кого-нибудь другого. Тогда нас точно убьют.

— Как они узнают? Корн им расскажет? — с усмешкой.

— Всё равно нужно сказать, — Пит продолжает протестовать.

— Ну скажи, скажи. Как думаешь, кто первый подорвётся нам башку свернуть? Ким или Порш?

— Но Вегас!

Шорохи. Пит мычит.

— Мне важно только то, чтобы ты был в порядке, — голос Вегаса становится томным. — Всё решится и без этой информации.

После недолгого затишья звучит вопрос:

— Доверяешь мне?

— Доверяю, — отвечает Пит.

— Тогда делай, как я говорю.

— Хорошо, только…

— Тише! — перебивает Вегас.

— Что такое?

Доносятся шаги. Когда дверь открывается, Вегас видит только пустой коридор.

Ким залезает на постель и осторожно тормошит Порче.

— Порче! Че! — шёпотом зовёт он. — Давай, солнышко, просыпайся.

— Пи'Ким… — сонно бормочет Че. — Что случилось?

— Вставай, поехали домой.

— Зачем?

— Не зачем. Просто поехали.

Порче нащупывает телефон и жмурится от слепящего глаза экрана.

— Полчетвёртого! — возмущённо. — Иди ты, а. Утром поедем.

Он отворачивается и накрывается с головой. Ким стягивает одеяло.

— Пи'! Объясни хотя бы, что произошло?

— Вставай сам, или я тебя силой стащу, — предупреждает.

— Удачи, — равнодушно фыркает Че, поудобнее устраиваясь на подушке.

Ким тяжело вздыхает и подхватывает его на руки.

— Ай! — вопит Порче. — Ну ты дурак, что ли? Пусти!

Он вырывается, но Ким уверенно тащит его к выходу.

— Да всё-всё, отпусти! Я сам пойду!

По пути домой Порче не перестаёт пилить его взглядом. Сначала возмущённым, а потом обеспокоенным. Несколько раз он просит рассказать, что случилось, однако на все попытки получает просьбу не переживать или просто лживое «ничего».

Ким сам не знает, что произошло. Даже думать не хочется, что значит подслушанный разговор, но вывод сам напрашивается. Кажется, он нашёл крысу. А точнее, сразу двух. Теперь Ким не понимает, кому может доверять. Что Вегас окажется в сговоре с Корном, даже представить было сложно. Кто угодно, только не Вегас. Корн с удовольствием прикончил бы нелюбимого племянника вместе с его папашей, а он, в свою очередь, нелюбимого дядюшку прикончить не может, потому что пока не получается. Ким был уверен, что Вегас единственный, кого купить невозможно. Сколько нулей у суммы, которую предложил ему Корн?

Это, честно, обидно. В последнее время Ким неожиданно сблизился со своим кузеном. Сам не понимает, с чего вдруг возникли эти чувства к Вегасу, однако слышать его разговор с Питом было, правда, больно.

Что ж, больше прощение он не получит.

Порче сразу же укладывается спать, его начало рубить ещё в машине. Ким этой ночью так и не смыкает глаз.

Он сидит за своим рабочим столом. Перед ним раскрытая папка. Сказать, сколько точно она стоит, трудно, но Ким оценивает в миллиарды. Это результат его многолетних трудов. Много лет назад он начал работать над этим просто из интереса, потому что ему нравилось хранить козыри в рукаве, не зная, точно ли пригодится. Вскоре оно стало подстраховкой. Теперь это его оружие. Ким очень надеялся, что никогда не настанет момент, когда ему придётся воспользоваться им. Хотел однажды со спокойной душой кинуть эту папку целиком в костёр и наблюдать, как тают в огне её странички. Теперь это его единственная надежда.

У Кима тоже есть свои секреты.

— Пи', — Че высовывается из-за двери.

Ким быстро захлопывает папку.

— Да, зайчонок? — он тепло улыбается.

Уже рассвело, но Ким не думал, что Че проснётся раньше обеда. Он растрёпан после сна, проходит в комнату и протягивает телефон. Становится понятно, что разбудил его звонок.

— Порш хочет с тобой поговорить.

Мысленно проматерившись, Ким принимает телефон.

— Слушаю.

— Ты ебанутый? — Порш слишком прямолинеен.

Вздох.

— Следующий вопрос.

— Куда ты Порче среди ночи упёр? — зло спрашивает он. — Совсем делать нечего?

Ну… Ким испугался. Он просто не смог в тот момент заставить себя успокоиться и лечь, словно ничего не было. Не мог оставаться дальше под одной крышей с предателями. Ким не знает, на что решатся эти двое ради достижения цели, что взбредёт в голову отцу. Че он рисковать не может, лучше перестраховаться. Но раскрывать, что обо всём в курсе, Ким пока не хочет. Интересно понаблюдать.

— Что ты ему сказал? — уточняет у Че, прикрыв пальцем динамик.

— Что так нужно было, — Порче вполголоса цитирует одну из отговорок Кима.

Не нажаловался, значит.

— Не твоё дело, где мы были ночью, — Ким пытается сохранить хладнокровие, отвечая Поршу.

— Ты там совсем берега попутал? — ответ его не устраивает. — Я его старший брат, и это как раз-таки моё дело.

— А я его парень, — нагло говорит ему Ким. — Всё, проблема решена, или ещё есть, что сказать?

— Какой же ты еблан, — Порша на том конце провода разрывает от желания дать ему по лицу. — В прошлый раз мало ваших ночных приключений тебе было? Ещё захотелось?

— Прекрати мне ебать мозги, — не выдерживает Ким. — Я не дам его никому в обиду, и ты это прекрасно знаешь. Поэтому, будь добр, отвали, ладно?

Из телефона доносится раздражённое сопение. К Поршу приходит смирение.

— Ваша тётя попросила через два часа всех собраться. Пообещала представить доказательства, — он переключается на другую тему и общается уже спокойнее.

— Мог сразу с этого и начать, — язвит Ким. — Я тебя понял, пока.

Сбросив звонок, он кладёт телефон Че на стол.

— Какой же он душный, просто пиздец, — вздыхает.

Порче подходит ближе к его креслу и седлает бёдра, обняв за шею. На его лице негодование.

— Мне не нравится, что у тебя появились от меня секреты, Пи'Ким, — чуть расстроенно произносит он.

— Че, счастье моё, у меня нет от тебя никаких секретов, — уверяет Ким. Не то чтобы врёт. — Я просто пока не могу тебе рассказать. Не готов, понимаешь?

Он гладит Че по щеке. Хочет поцеловать, но не решается.

Ким, правда, хочет ему всё рассказать, только для Че будет лучше пока всего не знать. А ещё Порче не умеет прятать эмоции. Это может всё испортить.

— Ты что-то узнал ночью, — делает вывод Че. — Что-то нехорошее.

Усмехнувшись, Ким кладёт голову ему на плечо.

— Да.

Че, не видя смысла пытаться дальше его разговорить, прекращает попытку.

— Доверься мне, — просит Ким, целуя за ухом.

— Я уже, — Порче улыбается.

Напросившись на поцелуй, Че мягко сжимает его губы, нежно гладит лицо и перебирает волосы. Ким напирает совсем чуть-чуть, позволяет себе руками забраться под футболку и резко отстраняется.

— Собирайся.

— Куда? — удивляется Порче.

— Тётя Сола просит приехать.

— Ах, Пи'Ким! — Че закатывает глаза. — Я надеюсь, эта беготня того стоит!

Он не выспался, и Ким был бы рад ему позволить проваляться в постели хоть весь день, но старых ошибок повторять не станет. Че одного больше не оставит.

Порче уходит, а Ким, как только закрывается дверь, поднимается с места и убирает папку со стола в сейф в шкафу. Оттуда же вынимает пистолет и вставляет в него обойму.

Хоть бы не пригодился.

Через два часа они снова собираются у побочной семьи. Кинн и Кхун своё недовольство даже чуть-чуть прикрыть не пытаются. Они настроены крайне категорично, и Киму кажется, что тётя зря суетится. Они поверят, только когда отец сам скажет: «Да, это я ваш враг». И то придётся сказать два раза, потому что первый они примут за неудачный розыгрыш. Ладно, плевать. Сейчас Кима больше интересует парочка Вегаса и Пита. Выглядят как обычно. Не нервничают, Вегас только привычно хмурится. Однако Ким готов пристрелить их уже сейчас.

— Это что, засос? — с возмущением замечает Порш.

Порче сразу прикрывает шею ладонью, хочет что-то сказать, но Ким опережает:

— И что с того?

Святая простота, ну вот что его удивляет? Они живут вместе. Неужели он, правда, уверен, что они по вечерам там в нарды играют? Почему до сих пор приходится делать вид, что ничего дальше поцелуев в щёку у них не было?

От скандала спасает Солада, как ураган влетевшая в комнату. Порш смеряет Кима взглядом, давая понять, что к этому разговору они ещё вернутся.

— Получите-распишитесь, — она гордо ставит на стол ноутбук и принимается тыкать по клавишам.

— Это что, мам? — недоверчиво уточняет Вегас.

— Я оставила у Корна в кабинете радиозакладку, — поясняет женщина.

— Эй! — Кхун сердится. — Так нельзя!

Кинн его осаживает, схватив за плечо.

— Давай послушаем, — скептично произносит он, но по глазам видно, что страшно. Его уверенность поддельная.

Солада включает запись, все двигаются поближе, прислушиваясь.

Из динамиков ноутбука начинает звучать мужской голос:

— Проходите, госпожа. Господин Корн вас ожидает.

Скрип двери. Хлопок.

— Приветик, Корн! — голос Солады источает жизнерадостность. Умело наигранную. — Пять лет не виделись, соскучилась ужасно!

В ответ тишина, разбавляемая невнятными шорохами.

Наверняка Корну до жути интересно проверить, насколько ей хватит наглости, раз ничтожное насекомое, что должно трястись от страха и не сметь даже пикнуть, сейчас так смело вылезает и начинает борзеть. 

— Ну здравствуй, милая, — наконец, произносит Корн с лживой приторностью. — Вернулась-таки?

— А что, нельзя? — насмешливо отвечает Сола. — Я, вообще-то, по детям соскучилась.

— Ну, рассказывай, чем все эти годы жила? — любопытствует он, посмеиваясь. 

После небольших помех доносится слишком громкий щелчок зажигалки. Солада, видимо, закуривает, после чего раздается резкий грохот, заставивший всех слушателей поморщиться. 

— Не кури в моём кабинете, — Корн старается сохранить добродушие, однако её наглость начинает выводить из себя.

Вместо того, чтоб затушить сигарету, она подливает масла в огонь:

— А то ты не знаешь, в каком дерьме я там была, после того, как ты меня туда сослал, — снова звучит женский голос, но на сей раз более дерзкий.

Становится тихо.

— О, Корн, да не делай такое лицо, — Сола смеётся. — Можешь больше не изображать радость от неожиданной встречи, я знаю, что это ты надоумил Кана от меня избавиться, когда я стала мешать твоему бизнесу. У моего муженька кишка тонка убить собственного сына, — она выдерживает паузу. — А вот у тебя нет.

— Что ты несёшь? — с отвращением шипит Корн, поперхнувшись от её дерзости и уму непостижимому обвинению.

— Мальчики, пепельницу не подадите? — игриво интересуется она у охраны, но после их игнора вздыхает, и её тон становится жёстче. — Ты решил убить Кима, потому что боишься его, — она не спрашивает, а говорит факты. — Он слишком умён. Он один не побоится пойти против тебя и положить конец твоим грязным играм.

Её прерывает громкий удар кулака по столу.

— О, а ещё скажи, — вспоминает она, — тебе как, вообще, все эти годы жилось, зная, что ты оставил маленьких детей без родителей в полной нищете? Да при живой-то матери! Неужели не знал, что им там выживать приходится?

— Пошла вон, грязная шлюха! — орёт Корн. — Только попробуй ещё раз заявиться ко мне с такой наглостью — сразу же отправишься обратно!

— Ухожу-ухожу! — Солада продолжает сохранять ехидство. — Только имей в виду, что в этой войне я не останусь в стороне.

Она уходит, но запись продолжается.

Едва уловимо снова слышится голос Корна:

— Убрать, — убийственно спокойно приказывает он охране.

Зажигалка опять чересчур громко щёлкает.

— Вот сучка! — выругивается Корн.

Солада хлопает крышкой ноутбука.

— Ну а потом он мою закладку нашёл, — чуть раздосадованно говорит она, пожав плечами.

Все ошарашенно смотрят на неё.

— Мама! — вскрикивает Вегас. — Какого хера? Он же теперь убьёт тебя!

— Пусть попробует, — усмехается Солада.

Ким смотрит на старших братьев. Он был уверен, что услышанное никак не поменяет их убеждение, но в их лицах что-то меняется. В них сразу и гнев, и огорчение, и огромных размеров боль.

— Налейте чего-нибудь. Покрепче… — тяжело ворочая языком, просит Кинн.

Они больше не могут отрицать. Кинн не настолько идиот, чтобы не понять очевидное.

Он залпом осушает поданный стакан виски. Кхун, кажется, ещё у себя в голове пытается найти оправдание отцу, а Кинн смотрит пустым взглядом в одну точку и даже не моргает.

— Что мне делать? — спрашивает он, отчаявшись. В его голосе бездонная тоска.

Кинн. Вселяющий страх всему преступному миру Кинн. Сейчас абсолютно подавлен, разбит, уничтожен. Ему всегда была нипочём любая напасть. На его стороне были люди главной семьи, за ним стояли другие влиятельные семьи и его партнёры. Только теперь эта напасть — его собственный отец, и к такому столкновению он не готов. Потому что на самом деле все его союзники — не его. Они были его до тех пор, пока Кинн был на одной стороне с Корном.

— Кинн, солнышко, неужели мне тебя нужно учить, как дела вести? — Солада берёт его за руку, улыбаясь.

— Кинн всё ещё лидер основной семьи! Телохранители должны пойти за ним. Просто убьём этого подонка, и всё, — встревает Порш, поражая всех своей наивностью.

Нет, это всё формальности. Лидер основной семьи всё ещё Корн и будет оставаться им до самой смерти.

— Сам-то веришь? — Вегас выгибает бровь и переводит взгляд на Пита, пытаясь подтвердить свои слова. — Пит, чей бы ты приказ выполнил? Кинна или Корна?

Пит под столом наступает Вегасу на ногу за откровенную подставу.

— Я… — он смущается, думая, что сказать. Все в ожидании смотрят на него. — Я бы выполнил приказ господина Танкхуна! Я ведь был его телохранителем, — находит он ответ, натягивая улыбку.

Кхун радостно вскидывает руки.

— О-о-о, Пит! Мой мальчик!

— Честно ответь, — хмурится Вегас, прерывая радость кузена.

Помрачнев, Пит говорит правду:

— Я бы выполнил приказ господина Корна.

Ким едва сдерживается, чтобы не прикончить этих крыс здесь и сейчас.

— Вам нужно убедить их пойти за собой, — наставляет Солада.

— Но как? — не понимает Кинн.

Власть их отца абсолютна. Пошатнуть её — нечто нереальное. 

У Кима звонит телефон. Менеджер. Он сбрасывает звонок. Не время сейчас.

— Твой папочка не настолько гениален, чтобы за годы своего правления нигде не оплошать, — загадочно произносит Сола.

О чём она говорит, Киму хорошо понятно. Он знает, как это правильно использовать, но пока не собирается делиться своими идеями. Подождёт, когда это от кого-нибудь прозвучит вслух.

Снова звонок. Снова сбрасывает.

— Убедите всех его партнёров отвернуться от него, это вполне реально, — Солада становится серьёзной. – Заберите у него единственное, что ему дорого. Оставьте его без власти.

— Блять, Ким! — перебивает Вегас, когда телефон звонит в третий раз. — Да ответь ты уже!

Его самого начинает раздражать эта настойчивость, и Ким отвечает, собираясь хорошенько отматерить и послать, однако из трубки на него начинают орать раньше:

— Ты чё там, совсем ахуел? Ты хоть понимаешь, что натворил? — менеджер вопит просто страшно, напрочь обескураживая Кима.

— Что случилось, объясни? — не понимает он.

— Ой, вот только дурака не включай! Давай ещё скажи, что не ты на фото!

— Да на каком фото?! — психует Ким.

— Ты хоть понимаешь, какой это позор? Тебя сейчас директор на клочья порвёт! Ты не только себе репутацию угробил, ты всей компании её по пизде пустил!

Ким сбрасывает звонок, понимая, что от него объяснений добиться сейчас не получится. Дрожащими руками он нажимает на иконку соцсети и пролистывает ленту. Далеко ходить не приходится. Все посты пестрят его именем.

«Не ожидала такого от Пи'Вика…»

«Вик казался таким хорошим человеком. Никогда бы не подумала, что настолько гнилой окажется!»

«Вик нам всем ещё раз доказал, что не стоит верить милому личику!»

— Пи'Ким, что такое? — испуганно спрашивает Че, напрягшись из-за его реакции.

Он ничего не отвечает, продолжает пролистывать ленту, пока не натыкает на то самое, что боялся увидеть. Ким немеет. Телефон из его рук падает на пол.

Под громким заголовком «Вик обвиняется в изнасиловании несовершеннолетнего» — фотография, сделанная один день назад. На ней Ким сжимает запястья Че, разложенного на капоте авто, страстно вылизывая его шею.

И, к сожалению, это лишь предупреждение.