Пряный запах благовоний окутывает комнату. Тётушки с кухни заверили, что смола бензоина снимает стресс, поднимает настроение, дарит спокойствие и пробуждает интерес к жизни. Кажется, не соврали. Он пробовал бергамот, кокос, сандал, ладан, ваниль. Этот определённо становится фаворитом.
Ким долго искал успокоения. Пытался писать песни, но от тех звуков, что издавала гитара, хотелось покончить с собой ещё больше. Решился на просмотр второго сезона аниме, однако, вспомнив, что первый его уговорил посмотреть Че, выключил сразу после первой серии. Всё равно перед глазами вместо действий на экране телевизора мелькали только отрывки той ленивой субботы, когда они вдвоём разложились на диване и до самого вечера не отрывались от просмотра. И от друг друга.
Успокоение внезапно находится в медитации.
Он сидит на полу в расплывающемся ароматном дыме. Глаза закрыты, руки сложены, губы неразборчиво нашёптывают мантру. Мысли в голове наконец-то её не утяжеляют, а ощущаются как ветер по рисовому полю. Нет чего-то конкретного, образы текут как река. Сжиравшие заживо проблемы отступают, перестают терзать сердце и послушно затихают. Всё, что наводило смуту в его внутреннем мире, исчезает. Ничего не волнует, ничего не раздражает. Умиротворение. Покой. Освобождение.
Прошла уже неделя. Ким занимается этим каждый день, и каждый раз с большой неохотой возвращается в мир, где снова страшно, больно, тревожно. Даже во сне стали являться полные обиды и ненависти глаза, что хуже любого другого ночного кошмара. Только под этим возводимым вокруг себя куполом он чувствует себя спокойно.
Его плеча осторожно касается чья-то рука, снова рывком вытягивая обратно. Ким вздрагивает, просыпаясь, и с досадой смотрит на Нона.
— Что? — Ким чуть сердится.
— Господин, я прошу прощения, — виновато извиняется телохранитель за вмешательство. — Господин Корн сказал срочно передать вам…
Нон протягивает ему чёрную папку. Ким недовольно смеряет его взглядом, недоверчиво оглядывает со всех сторон и выхватывает из рук. Расположившись на диване, он открывает папку. И даже интересно, что на сей раз выдумал любимый папочка. Ким догадывается сразу, а бегло пройдясь по строчкам, закатывает глаза и обречённо вздыхает.
— Да блять, ну почему я? — Он раздражённо швыряет папку в сторону, прекрасно понимая, почему. — Он знает, как я это ненавижу! — именно поэтому.
— Вы забрали у него господина Кинна, — Нон пожимает плечами. — Больше этим некому заниматься. Из всех доступных наследников есть только вы.
— Ага, а самому наружу сунуться кишка тонка? Крыса трусливая, — бубнит Ким, насупившись.
— Не капризничайте, господин Ким, — терпеливо произносит Нон. — Дело же не пыльное.
— Ну конечно, — он хмурится всё сильнее.
Самое ненавистное дерьмо, какое только может быть, отец складывает на его плечи. И у Кима больше нет возможности ослушаться.
Его воспитание проходило по принципу Инь и Янь. Сколько в нём хорошего, столько заложили и плохого. Днём мама учила его готовить свои фирменные банановые кексы, а вечером отец брал на расправу с неугодными. Мама говорила о любви ко всему живому, отец рассказывал, куда всадить нож, чтобы человек умирал долго и мучительно. Оказываясь из раза в раз на перепутье, Ким понимал, что его тянет на тропу, которую проложила мама, и шёл по ней, запирая глубоко внутри себя демонов, подсаженных отцом. Противные твари постоянно рвутся наружу, но Ким научился их усмирять, выпуская лишь изредка. И, честно, после каждой их прогулки на воле он ощущает себя настоящим мусором.
Корн требует снова спустить демонов с цепи. Это ещё одно его наказание. Ещё один выстрел в сердце.
Он определённо пожалеет.
Ким настраивает себя весь вечер. Неохотно вылезает из растянутой футболки, натягивая взамен выглаженную рубашку. Расстраивается, заглядывая в зеркало. Отодрав пластырь с брови, он видит белый рубец — заживает. На этом из приятного всё. Кожа какого-то явно нездорового цвета, лицо заметно исхудало. Голодовка всё ещё продолжается, перебивается Ким батончиками от Нона. Отец пару дней назад вовсе приказал его больше не кормить, раз упрямится. Ждёт, когда сам прибежит и попросит. Не попросит.
— Телохранители готовы. Ждём вас, господин Ким, — оповещает Нон, вошедший в комнату.
— Да, сейчас, — вяло бросает Ким.
Нон кланяется и уходит. Ким слегка подвисает, снова выпадая из реальности на минуту, а после берёт со спинки кресла кожанку и тоже выходит из комнаты.
— Здравствуйте, госпожа… — он смолкает на полуслове, на входе в оружейную замечая какую-то неизвестную женщину вместо Эрики.
Ах да, точно.
— Здравствуйте, господин Ким, — улыбается ему новенькая.
Вбив пароль, он входит внутрь. За столом, увлечённый ковырянием в автомате, сидит телохранитель Кхуна Арм, а рядом за этим процессом наблюдает ещё один член прыг-скок команды Пол. Ким тихо откашливается, привлекая их внимание.
— Господин Ким! — Арм подлетает со стула, они оба кланяются.
— Глок. Семнадцатый. И два магазина, — озвучивает заказ Ким, припадая бёдрами к столу.
— Конечно, сейчас!
Арм копается на полках и выдаёт всё озвученное. Приняв, Ким не спешит уходить, придирчиво рассматривает телохранителей, заставляя их перестать дышать под своим взглядом.
— Селёдку кормите? — наконец-то спрашивает.
На их лицах отображается недоумение.
— Извините, что? — решается уточнить Пол.
— Рыб Кхуна, — поясняет Ким. — Кормите?
— О-о, конечно! — Пол загорается энтузиазмом. — Карпы питаются три раза в день, специально для них выпекают хлеб с трюфелями, на обед ржаной, из пророщенного зерна…
— Всё-всё, я понял, — Ким прерывает его и собирается уходить, не понимая, зачем вообще это спросил, но простого «да» ему было бы вполне достаточно.
— Господин! — останавливает Арм в последний момент. Он оборачивается, вопросительно глядя на него. Помявшись, телохранитель задаёт вопрос: — Позвольте поинтересоваться, как дела у господина Танкхуна? Он ведь сейчас у побочной семьи, да?
Ким выдерживает молчание и вдруг хмурит брови.
— Свалите, наконец, из этой дыры и спросите у него сами.
Уличный воздух дурманит голову и кажется настолько свежим после недельного заключения в комнате, что Ким не может им надышаться, но Нон уже открывает для него заднюю дверь автомобиля, приглашая сесть.
Мало в мире найдётся придурков, которым хватит мозгов перейти дорогу главной семье. Те, которые находятся, абсолютно безнадёжны, потому что нужно быть совсем отмороженным, чтобы пытаться дурить Тирапаньякунов. Ким правда удивился, когда узнал, что в самоубийцы решил записаться старый знакомый клана. Он казался ему вполне умным человеком, а недавно решил развернуть бизнес на территории главной семьи, не отчисляя за это им процент выручки и даже не спросив разрешения.
Корн поручил Киму разобраться с этим неуважением, и сейчас он едет, чтобы уточнить, какая вещь в этом мире заставила его думать, что у него есть право незаконно торговать оружием на их территории. Не то чтобы самого Кима это заботит, данная ситуация проезжается только по самооценке Корна, однако главная семья — наследие Кинна, и после их победы ему ещё придётся с ним возиться. Нельзя давать слабину и позволять всяким букашкам творить такое. Ким берётся всерьёз, чтобы никто в преступном мире больше случайно не подумал, что с мнением Тирапаньякунов считаться необязательно и они им могут быть по зубам.
— Они на месте, господин Ким, — коротко информирует Нон с переднего пассажирского кресла.
— Хорошо.
Идиоты даже не стали наводить справки, что за покупатель срочно решил приобрести оружие и боеприпасы. Или навели не очень качественно, потому что вряд ли бы назначали встречу человеку главной семьи на два часа ночи в грузовом порту.
Три подъезжающие машины с тонированными стёклами и мужчины в чёрных костюмах, толпой повалившие из них, заставляют лишь напрячься. Страх вызывает Ким, последним показавшийся наружу.
У Рендже Ровера напротив них стоит шайка из пяти амбалов и знакомого Киму мужчины. Он тоже кажется ему смутно знакомым, но он всё ещё не узнаёт. Банда направляет в их сторону оружие, почувствовав какую-то подставу. Нон сразу же заслоняет собой Кима.
— Не стоит, всё под контролем, — он успокаивающе касается его плеча и выходит вперёд.
— Вы ещё кто?! — выкрикивает сердито главарь.
— Ким Кимхан Тирапаньякун. Младший сын главной семьи, — напоминает Ким. — Не признали, господин Ваан?
К нему вдруг приходит странное облегчение.
— Ах, господин Ким, как вы выросли! — Ваан корчит радость, его люди опускают оружие. — Что за дела у вас здесь в столь поздний час? Неужто мы на ваше музыкальное представление угодили?
— Ох, нет, — Ким смеётся с догадки. — Приехал поинтересоваться, что дало вам повод столь наивно полагать, будто вы сможете одурачить главную семью?
Ким давно заметил, что в этих кругах серьёзно к нему не относятся, а кто-то вовсе насмехается, что сын знаменитого Кхун'Корна выбрал скакать на сцене, а не наследовать дела своего великого отца. Его это как-то и не трогало, уважение эти людей — последнее, что ему нужно. Но ничто не изменит факта, что Ким рождён Тирапаньякуном, а их недооценивать нельзя.
— Не пойму, о чём вы, юный господин, — пренебрежительно бросает мужчина, чуть напрягшись.
— Не стройте из себя дурака, — Ким сохраняет хладнокровие, а в голосе звучит лёгкая насмешка. — Кхет Минбури принадлежит главной семье, кто разрешил вам держать склады оружия и заниматься его продажей на нашей территории?
Теперь он по-настоящему нервничает.
— Кстати, это Пи'Нон, ваш сегодняшний клиент, — Ким указывает на своего телохранителя. — А вы всё по заказу привезли? Неужели даже «Барретт М82» у вас нашёлся?
— Катись отсюда, щенок, — Ваан дерзит, стараясь скрыть сковавший страх. — Нет у меня времени на твои бредни. Все претензии главной семьи ко мне я буду обсуждать только с её главой, а не с сопливым мальчишкой.
— Паскуда, как ты разговариваешь с господином? — его слова заставляют Нона вскипеть. — Не забывай, кто перед тобой!
— Тише, Пи'Нон, не ругайся, — успокаивает Ким. — Думаю, господин Ваан очень расстроен из-за взрыва на его складах, поэтому совсем позабыл о манерах.
— Что ты несёшь, какой ещё взрыв? — сердито выкрикивает Ваан.
Через секунду у него в кармане начинает звонить телефон. Мужчина бледнеет от ужаса, боясь поднять трубку.
— Ну чего же вы, ответьте. Там, наверное, что-то очень важное, — подталкивает Ким, ехидно улыбаясь.
Ответив, Ваан не произносит ни слова, только подносит к уху и слушает, ни отводя взгляда. Телефон из его руки выпадает на асфальт. Мужчина рывком выхватывает пистолет и с оскалом целится в Кима. В ответ на него направляются стволы людей главной семьи. Бандиты теряются, не зная, кого брать на прицел, потому что их численность значительно меньше. Ким же бесстрашно подходит ближе, почти в упор прижимаясь к дулу их главаря.
— Господин Ким, осторожнее! — беспокоится Нон.
— Я же сказал, у меня всё под контролем, — Ким раздражается.
Его ладонь ложится на дуло. Он чувствует, как дрожит рука, сжимающая рукоять пистолета. Ваан до чёртиков напуган. Но ни в коем случае не выстрелит. Не осмелится. Потому что наказания за убийство младшего сына главной семьи боится даже больше, чем наказания за развёрнутый в неположенном месте бизнес.
— Отойди от меня, сучёныш! — гневно орёт его испуганная жертва.
Ким выхватывает пистолет и пинает его ногой в живот. Оглушительно начинают звучать выстрелы. Вся банда падает замертво.
— Я надеюсь, впредь вы будете относиться к нам уважительнее, господин Ваан? — Ким наклоняется к нему и, дразня, прижимает ко лбу дуло.
— Господин Кимхан, — всхлипывает Ваан, позорно разревевшись, — простите меня, умоляю. Не убивайте.
Выглядит жалко. До того жалко, что аж смешно. Ким не сдерживает ухмылку и хлопает его по щеке, заставляя заскулить. Он убирает пистолет и поднимается.
— Спасибо, господин Кимхан, спасибо! — бормочет мужчина, вставая на колени. — Благодарю вас…
Выстрел. Ваан падает на землю, хватаясь за промежность и воя от боли. Ким брезгливо бросает пистолет на землю.
— Всё, уходим, — равнодушно произносит он, игнорируя разносящийся по улице визг, и идёт к машине.
Ким не понимает, что сейчас чувствует. Пожалуй, жалость. К Кинну. Ему это просто небольшое наказание от отца, а у Кинна из этого состоит вся жизнь. Пусть ненадолго, но Киму позволили ощутить свободу, он знает её вкус. Кинн обречён навсегда. Пока младший отрывался на закрытых вечеринка для селебрити, средний отмывал руки от крови, уже впившуюся глубоко под кожу. Пусть это эгоистично, но Ким рад, что не родился старшим и даже не средним.
— Вы в порядке, господин? — интересуется Нон, глядя в зеркало заднего вида.
— Да, нормально, — звучит мято в ответ.
За окном плывёт пейзаж ночного мегаполиса, за которым Ким наблюдает сквозь стекающие по стеклу капли. Дожди зарядили больше недели назад, делая редкие перерывы на затишье и снова обрушаясь на Бангкок грозным потоком, кажущимся бесконечным. Сейчас тот самый момент перемирия. Сверкнувшая где-то далеко-далеко в чёрном небе молния говорит, что оно недолгое. Ким не может дождаться момента, когда уже ненастье стихнет, уступая место спокойствию, по которому так сильно успел соскучиться.
«Этому не бывать», — как-то насмешливо произносит собственный голос в голове, прогремевший в одну секунду с разразившимся на всю улицу страшным грохотом.
— Какого хрена?! — выругивается Нон, заглядывая в наружное зеркало. — Блять!
Ким смотрит в заднее стекло. Водитель ударяет по газам, оставляя позади машину из их конвоя, на всей скорости влетевшую в здание у дороги. Сердце в ужасе сжимается, пальцы неосознанно впиваются в обивку сиденья, когда из-за второго автомобиля выскакивает мотоцикл. А за ним второй.
— Гони! — приказывает Нон сидящему за рулём телохранителю, а сам достаёт пистолет.
Накрывает диким страхом и каким-то совершенно непонятным чувством, утяжеляя дыхание. Перед глазами та ночь, в которой они с Порче вдвоём наслаждаются жизнью, но внезапно им приходится начать за неё бороться. Снова. Это происходит снова. Что на сей раз им нужно? Неужели отец всё-таки решил убрать его и иронично выбрал тот способ, с которого начал? Только теперь это не простое запугивание. Отец послал его на это дело только чтобы красиво прикончить, свалив смерть сына на последствие неудачной встречи. Мерзкий ублюдок, до самого конца старается держать руки чистыми, пятная их кровью другим.
— Люди Ваана? — предполагает водитель.
— Да насрать, чьи, — цыкает Нон. — Господина защищай!
Он открывает окно и высовывается. Маленький шрам на руке Кима заходится обжигающей болью, иллюзорной, только ощутимой по-настоящему. Но больше с ума его сводит осознание, что на месте, где была его рука, сейчас находится голова Нона.
— Нет, Пи'Нон! — вскрикивает Ким, просовывая руку вперёд и дёргая его за пиджак. — Не надо, это опасно!
Пару раз выстрелив мимо, Нон зло шипит и садится на место. Ким снова обеспокоенно припадает к заднему окну и понимает, что на сей раз ему не дадут отделаться царапиной. Эти двое совсем дикие. Они более шустрые, ловкие, лишённые чувства опасности, просто вконец отбитые. И ни перед чем они не остановятся.
Рёв движков перекрикивает серия выстрелов. Мотоциклисты шмаляют из пистолетов по колёсам второй машины, и та так же отлетает с дороги, разбиваясь всмятку от удара об стену. Очередь доходит до них. Ким хоть и не видит их лиц под чёрными шлемами, но отчётливо понимает, что под прицел они берут его.
Байки выкручивают скорость до предела, в одну секунду сокращая расстояния и выравниваясь с их автомобилем. Нон старается попасть по ним, однако все его пули пролетают мимо. Парочка ловко уворачивается, словно играясь. Отчего-то они не спешат стрелять в ответ, хотя на конвой не пожалели, кажется, целого магазина. У них в плане какая-то более изощрённая расправа. Или же…
Ким решает, что если в прошлый раз, когда ситуация так же казалась безысходной, этот способ спас его, то и в этот раз может повезти.
— Бессмысленно с ними в догонялки играть! Тормози! — говорит он водителю.
Тот послушно выжидает подходящий момент, позволяя байкам немного выйти вперёд, и бьёт по тормозам. Они втроём выскакивают на улицу, Нон сразу же хватает Кима за руку и тащит с дороги, а второй телохранитель целится из пистолета в мотоциклиста. Выстрел вдруг звучит раньше, чем тот успевает нажать на курок. Телохранитель со всаженной в затылок пулей падает на землю. Ким, довольный чётким попаданием, убирает пистолет обратно. Мотоциклы тормозят прямо перед ним.
— Вы чё, ебанулись оба? — Кима трясёт от злости, он позволяет себе сорваться на гневный крик.
Вегас снимает шлем, прожигая брата свирепым взглядом, а потом в одну секунду сокращает расстояние и со всего маху бьёт в челюсть. Ким пошатывается, стоящий позади Нон спасает от падения.
— Блять! Какого чёрта? — от боли он злится ещё больше, хватаясь за лицо.
— Это за Порче! — выплёвывает Вегас. — Не жалуйся, Порш бы сильнее ударил.
Да, после его удара он бы, пожалуй, больше никогда не смог бы встать.
Ким смотрит на Нона, тот в полной растерянности напряжённо сжимает рукоять пистолета и нервно мечется глазами. Признаться, Ким сам не ожидал встретить сегодня побочную семью. Они в его планы вообще не входили. Даже больше — эта выходка их портит.
— Вегас, что вы, сука, творите?! — сердится Ким.
Но кузен его игнорирует, обеспокоенным взглядом цепляясь за второго мотоциклиста.
— Sunshine, are you okay?!
Он стоит около трупа пристреленного минуту назад телохранителя.
— Он мне никогда не нравился, — Пит снимает шлем и подходит к Нону, вмиг засияв от счастья. — Пи'Нон, рад тебя снова видеть!
— Здравствуйте, господин Пит, — ухмыляется тот.
— Ну какой я тебе господин? Перестань, — смущается Пит, легонько ударяя его по плечу.
Вегас буквально выхватывает его, так и не дав пожать бывшему коллеге руку. Проверку на наличие повреждений приостанавливает слегка возмущённый голос:
— Да всё со мной хорошо, Вегас! I'm fine! — пытается убедить Пит.
Их нежности окончательно сбивают с толку. У них какой-то не тот настрой, не выглядят они, как его палачи. Почему Ким всё ещё не лежит с пулей во лбу? Почему не сбили его машину точно так же, как остальные? Не за предательство поквитаться пришли?
— Солада проболталась? — догадывается Ким.
Вегас смотрит на него с пренебрежением и хмурится.
— Совсем идиотами нас считаешь? Кто, вообще, поверит в то, что ты под Корна прогнулся? Не смеши.
— Хочешь сказать, Кинн и Порш не поверили?
Плохо. Очень плохо. Они всё портят своим вмешательством. Только Солада должна была быть в курсе, и эта парочка вообще сейчас не в тему. Если не поверили они, то мог не поверить и Корн. А значит, его самоистязания здесь проходят впустую.
— Кинн не в счёт, — фыркает Вегас. — Этот параноик скоро сам себя подозревать начнёт. А про Порша не скажу, но он тебя так и так за Порче порвёт.
Имя снова отзывается острым ударом по сердцу.
— Что он тебе сказал, Ким? Что убьёт Че, если не примкнёшь к нему? — пытается узнать кузен.
Ким пропитывается сожалением и самым настоящим ужасом только от одного «убьёт» вкупе с именем его дорогого мальчика.
— Как он? — не своим голосом спрашивает Ким, не отвечая на вопрос Вегаса.
— Да хуёво он, придурок, — Вегас закатывает глаза. — Сам как думаешь?
— Вегас! — одёргивает Пит. От него веет сочувствием, когда он смотрит на Кима. — Он сейчас уже лучше. Первые несколько дней ничего не ел, из комнаты не выходил, мы ни слова из него вытрясти не могли. Макау пытается его растрясти. Не переживайте. Че уже начинает отходить. Кушает, разговаривает. Улыбается.
Он помнит помутневший взгляд Че в свете фиолетового неона. Помнит, как мерзкие пальцы тянули к его приоткрытым губам таблетку. Помнит свою злость — на этих мразей, которые споили и пытались накачать наркотой Порче, и, конечно же, на самого себя за то, что довёл его до того, что он добровольно сидел там с не самой приятной компанией и добровольно пил всё, что лилось в стакан. Ким, пожалуй, лучше бы ещё раз удивился смене имиджа, отметив про себя, что новый цвет ему абсолютно не идёт, и ещё раз разбил морды кучке обдолбаной шпаны, чем понимал сейчас, что у Че больше нет сил начать новую жизнь.
Ему жаль. Правда, жаль. Но Ким всё ещё убеждён, что так будет лучше.
Только в данный момент побочная семья создаёт угрозу «лучше» превратить в «хуже».
— Поехали домой, Ким, — просит Вегас, смягчив тон. — Мы не позволим ему добраться до Че. Любой из наших людей отдаст за него жизнь. Там Кинн, Порш, мы с Питом, мама. Да Макау, в конце концов. Кто его тронет?
— Уезжайте, — отстранённо произносит Ким. — Я не вернусь.
Побочную семью пробирает недоумение.
— Так, только не втирай сейчас, что ты действительно на Корна работаешь, — устало говорит Вегас. — Я тебя больше недели выловить пытался, хорош выёбываться. Поехали.
— Нет, Вегас, — Ким непреклонен. — Я принял его сторону.
— Кому ты врать пытаешься? — Он начинает злиться. — Мы побеждаем, Ким! Кто-то из людей Корна отправил маме компромат на него, Кинн каждый день переманивает на свою сторону всё больше его партнёров. Чего ты боишься?
— Кто знает, что вы сейчас здесь? — уточняет Ким.
— Никто. Я хотел сначала сам с тобой поговорить, — отвечает Вегас. — Поэтому не заставляй меня расстраиваться.
— Никому не говорите о том, что вы причастны к этому хаосу, — Ким указывает в сторону побитых машины и трупов в них. — Исчезнете. Я не хочу для вас проблем.
— Ким, мать твою, хватит нести эту чушь! — Вегас срывается и хватает его за грудки.
Приходится вмешаться Нону и Питу, растащив их. Район немноголюдный, но на улицу уже начинают тянуться зеваки, которых разбудил поднявшийся в ночи шум. Наверняка и Корн уже в курсе произошедшего. Нужно заметать следы.
— Мы вызвали подкрепление, — оповещает Ким. — Через пару минут здесь будут наши люди, и живыми они вам уйти не дадут. Уезжайте отсюда.
— Ким! — кузен всё не теряет надежду.
— Вегас, серьёзно, нужно уходить! — торопит Пит, вполне осознающий реальность угрозы. — Давай, пожалуйста, идём!
Оскалившись, Вегас решает послушаться, надевает шлем и садится на мотоцикл. Только когда они уезжают, Ким спокойно выдыхает.
— Помнится, кто-то сказал, что ничего не замышляет, — задумчиво говорит Нон.
— Не понимаю, о чём ты, Пи'.
Ким залезает в салон машины и срывает со стекла регистратор, после чего выходит обратно на улицу.
— Не смей ничего говорить отцу, — строго наказывает, и так зная, что телохранитель не проболтается.
— Давайте уходить, — зовёт за собой Нон.
Завернув в переулок, Ким швыряет камеру на землю и добивает ногой. Карту памяти забирает с собой, а груда металла отправляется в ближайший мусорный бак.
— Я голодный, — заявляет он. — Сходим поесть? Здесь ночной рынок должен быть неподалёку.
— Что, сейчас? — удивляет телохранитель.
— Ну а чего? Мне всё равно пиздец. Помирать, так не на пустой желудок.