На этот раз всё оказалось намного хуже, чем раньше. В первый раз, когда Эдмунд покинул Нарнию, его воспоминания о том мире были размыты. Но сейчас? Сейчас он помнил всё. Он помнил ощущение спины Каспиана под своими руками. Вкус его губ, звук его голоса, запахи мха и цветов. Эдмунд помнил смущённый, умоляющий взгляд короля в тот день, когда Пэвенси шагнули в провал. Ему то и дело хотелось, чтобы все эти воспоминания поглотила проклятая мутная пелена, — прямо как в первое возвращение — но он тут же раздражённо одёргивал себя: он никогда и ни за что не хотел забывать Каспиана.

Когда они вернулись в Англию, одежда, которую они носили в Нарнии, чудом сменилась на школьную форму, небрежно брошенную среди руин Кэр-Параваля. Однако кулон, подаренный тельмарином, остался, и Эдмунд всегда носил его на шее, держа как можно ближе к сердцу.

Вот почему сейчас он пытался убить своего кузена-придурка. Юстас, этот сопливый крысёныш, украл кулон, когда Эдмунд спал, и не испытывал по этому поводу ни малейшего раскаяния. Это было одной из тех многих причин, по которым Пэвенси не хотел жить с ним в одной комнате.

— Эдмунд! — закричала Люси, когда Юстас издал испуганный булькающий звук в судорожно сжимающихся руках.

Парень освободил своего кузена от удушающей хватки, и тот тяжело осел на пол. Люси мгновенно подскочила к брату, вклинившись между ними. Взволнованное лицо сестры заполнило поле зрения Эдмунда, перекрыв всё остальное.

— Ты пытался убить меня! — Юстас брызгал слюной за её спиной, не прекращая скулить своим противным ноющим голосом. Пэвенси напомнил себе, что мальчишке было всего двенадцать, и он оставался их двоюродным братом, несмотря ни на что. — Я всё расскажу Гарольду и Альберте!

И на этом вопле раздражающий засранец наконец-то выскочил из спальни. Эдмунд вздохнул и закрыл глаза.

— Что случилось? — требовательно переспросила Люси.

— Он украл мой кулон, — отрезал парень, устало падая на кровать и демонстративно не обращая внимания на грустный взгляд сестры.

Прямо сейчас Эдмунд совершенно не хотел смотреть ей в глаза. Он знал, что слишком остро отреагировал, и был не готов выслушивать чьи бы то ни было комментарии по этому поводу. Так что ему пришлось подавить стыдливую радость от того, что Питера и Сьюзен здесь не было, чтобы как следует отчитать его.

Пэвенси могли слышать, как Юстас громко скулил в гостиной, жалуясь своим родителям, что Эдмунд ударил его, и вообще всё это было отвратительно похоже на инцидент с мороженым, — на этом комментарии парень не выдержал и поморщился. Он совершенно не гордился тем, как повёл себя на той прогулке неделю назад. Сьюзен с матерью тогда собирались в Америку, чтобы присоединиться к отцу, а Питер уезжал в медицинский колледж, и мать решила удивить их, угостив всех редким мороженым, а заодно пригласила и кузена Юстаса.

Эдмунду было достаточно бросить один взгляд на замороженное лакомство, чтобы резко развернуться и без каких-либо объяснений вылететь из магазина. Чуть позже мама спросила, похоже ли это на его ненависть к рахат-лукуму, и парень почувствовал, что он буквально в шаге от того, чтобы не сдержаться и позорно разрыдаться. Юстас явно заметил что-то такое в его взгляде, так что не собирался позволить ему так просто уйти от ответа. Эдмунд почти пожалел, что на самом деле не убил его. Ему сразу стало плохо: он сам когда-то был несносным идиотом, и, если честно, Юстас действительно не так уж сильно отличался от него в детстве — да и то, пожалуй, в лучшую сторону. К тому же, кузен не знал предыстории; Эдмунд уверен, что ему тоже стало бы смертельно любопытно, если бы на его глазах кто-то почти разрыдался из-за мороженого. Так что он решил признать существование проблемы и спокойно принять наказание.

В целом, можно было считать, что всё обошлось: тётя Альберта приговорила племянника к обязанности мыть посуду до конца их пребывания, а дядя Гарольд хмыкнул из-за своей газеты, ничего не сказав. Юстас вернул Эдмунду его кулон, но не раньше, чем назвал его дурацким девчачьим ожерельем. Пэвенси тут же снова надел кулон, положив его на сердце, и почувствовал, как отпускает тяжесть, давившая на плечи. И конечно же не заметил, как Юстас бросил на него виноватый взгляд.