Эш Дарклинг была мертва.

      После ещё нескольких тщетных попыток сбежать из замка и найти выход стало ясно: это был не сон, не фантазия и не бред. Она действительно умерла. Её сердце больше не билось, и дышать тоже было не нужно — но она продолжала это делать по привычке. Выхода из Тёмного мира не было. Пусть её тело было плотным и хорошо осязаемым, но внутри всё замерло и опустело. Под кожей вместо пульсирующих кровеносных сосудов разливалось мягкое тепло, похожее на солнечные лучи. Это было дико осознавать — и это же доказывало её смерть лучше любых лекций о Тёмном мире и прыжков с обрыва.

      То, что она плохо помнила свою жизнь и совсем забыла обстоятельства смерти, притупляло боль: казалось, не особо-то и жалко было расставаться с той жизнью, которая представала в памяти такой пустой и блёклой. Работа в службе поддержки, бесконечная усталость, головные боли, долг по кредитке, слёзы на сеансах психотерапии — и лишь редкие концерты были яркими проблесками в этой душной серости. Было ужасно обидно и грустно, что Эш больше никогда не увидит свои любимые группы, но во всём остальном Дом Тусовок пока что выигрывал у земной жизни. Вместе с тем, пропавшие воспоминания мучили Эш. Внутри щипало от тоски по чему-то, что она даже конкретно назвать не могла. Вдруг всё же было в её жизни что-то ещё ценное и важное? Да и было совершенно непонятно, почему она умерла такой молодой.

      Эш встретила утро в своей комнате — и это была буквально её комната, в которой она когда-то жила. Накануне Марсель и Рамона кратко объяснили ей правила Дома Тусовок, проводили на третий этаж и приветственно распахнули одну из множества старинных дверей. Увидев родную комнату, Эш на секунду опешила и даже подумала, что она наконец-то очнулась от затянувшегося кошмара. Но, увы, ей поспешили объяснить: комната каждого постояльца Дома Тусовок подстраивается под него и выглядит как место, которое он мог бы назвать своим домом.

      «А если такого места не было? Или же человек не помнит об этом? Что тогда увидит?» — спросила тогда Эш.

      «Он увидит то, что ожидает увидеть», — кратко ответила Рамона с улыбкой.

      «А если ожиданий нет?»

      Она усмехнулась.

      «Ожидания есть всегда, даже если их не осознаёшь».

      Очень скоро Эш поняла, что не все детали в её комнате выглядели достоверно. Надписи на некоторых плакатах размылись — наверное, потому, что она не помнила их. Как объяснила ей Рамона, любая информация поступала в Тёмный мир только вместе с умершими. Не существовало ничего, кроме того, что осталось в чьей-то памяти, и даже вампирский замок тоже был «реликтом настоящего мира». На стене висела табличка с «заповедями» Дома. Всего их было семь:

1. Не судите, и не судимы будете

2. Не обманывайте других (и себя, желательно, тоже)

3. Не принуждайте и не совершайте насилия

4. Живите и позволяйте жить другим

5. Осознание — первый и обязательный шаг к согласию

6. Все равны. Никто не выше других

7. Вам принадлежит только ваша память

      В комнате не было части мебели, но пока девушка не понимала, какой именно. Зато на месте были компьютер и смартфон, за которые Эш тут же схватилась. К сожалению, устройства не работали по-настоящему, а лишь показывали те крупицы информации, которые помнила Эш. Хождение по интерфейсу заводило в тупик, картинки размазывались, и связаться с живыми людьми, разумеется, у неё не получилось. Пытаясь позвонить контакту, подписанному как «Мина», она с ужасом поняла, что не представляла, чей голос она ожидала услышать. Кто это был? Её подруга, сестра, коллега, любимая, психиатр?.. То же самое и с «Мамой», и с «Папой» — в сознании сохранились лишь смазанные образы со случайными фактами. Мама часто скрещивала руки на груди и завивала волосы щипцами, у папы была небольшая борода, и он носил меховую шапку. Эти образы были подобны прохожим, однажды встреченным на улице, и не вызывали отклика в сердце — или в той дыре, что осталась на его месте.

      Глубоко ночью, измучившись попытками вспомнить больше, Эш уснула — а точнее, она упала на кровать, закрыла глаза, и в голове стало абсолютно пусто. И вот теперь в комнате посветлело, и Эш поднялась с постели, не испытывая ни бодрости, ни сонливости, ни усталости, ни прилива сил. Сколько времени прошло? Она вообще спала? Эш подошла к зеркалу. Она выглядела ровно так же, как и вчера: чёрное каре, чёрная помада на губах, подводка, не тронутая даже слезами, куртка с укороченными рукавами, кожаные шорты, рваные колготки в чёрно-белую полоску. Её типичный концертный вид; больше ей некуда было так одеваться.

      Итак, ей предстояло искать осколки своей памяти около Завесы, чтобы заполнить бреши — это был главный вывод, который она сделала из вчерашней беседы. И начнёт она, видимо, сегодня. Но можно ли как-то переодеться перед этим? Задавшись таким простым вопросом, Эш растерялась. Она же не застряла в этой одежде навечно, верно? Как-то же другие её меняли и снимали? Она ведь видела Сибил сначала в плаще, а потом — без него. Да что там, она видела Александра без одежды вообще…

      С этой мыслью Эш взялась за края куртки. На ощупь она была столь же реальной, как и при жизни, и она никуда не исчезла после того, как Эш сняла её — совершенно легко и обычно — и положила на кресло. Она бдительно выждала пару минут, но с одеждой ничего не случилось. После этого Эш обратилась к своему шкафу: распахнув дверцы, она увидела ровно то, что и ожидала — свою одежду. Перебирая ряды чёрной ткани, она улыбнулась. Если она умерла вместе со своим гардеробом, то, может, не всё было так плохо.

      Перед тем, как переодеться, Эш вспомнила слова Марселя о том, что у неё бреши по всему телу, и решила поискать их. Она полностью разделась и осмотрела себя в зеркале. Не было ничего примечательного, кроме того, что кожа казалась бледнее, чем обычно. Тогда Эш села в кресло и принялась ощупывать себя, начав со ступней и постепенно поднимаясь всё выше. Поначалу она ничего не чувствовала, но, когда рука легла на левую грудь, внутри что-то закололо. Эш убрала руку; покалывание тут же прекратилось. Эш прикоснулась к груди вновь, но на этот раз сжала её. Внутри немедленно стянуло от щемящего чувства, похожего на сердечную боль; её бросило жар, затем схватил озноб — и всё это за несколько мгновений. Она испуганно отдёрнула руку, и боль в груди исчезла так, словно ничего и не было.

      «А кто-то ведь пел ещё, что смерть излечит любую боль», — хмыкнула Эш.

      Она проверила грудь справа: там ничего не болело, как бы сильно она ни сжимала. Попробовала ещё раз коснуться слева, но, столкнувшись с чувством сердечной боли, оставила грудь в покое и продолжила осмотр. Другим больным местом оказалось правое плечо. При лёгком прикосновении оно никак не реагировало, но стоило сильнее сжать его, как Эш буквально скрючилась от напряжения. Внутри неё поселилась необъяснимая тревога на грани со страхом, которая отступила, когда она разжала плечо.

      Эш задумалась. Она быстро заключила, что на месте сердца должны были храниться важные воспоминания — например, о её смерти, о семье, о первой любви, о потере кого-то дорогого. Но какие воспоминания хранило её правое плечо? Глубокая тревога и мышечное напряжение намекали на психологические проблемы. Тем более, Эш хорошо помнила, что много лет сидела на таблетках и посещала психотерапевта. Недоумённо глядя на своё отражение, она задалась вопросом:

      «Неужели меня всё-таки доконала депрессия, и я убила себя?»

      Было странно помнить, как она всё время страдала, но не помнить, от чего именно. По правде говоря, Эш даже было легче от того, что она не знала причины. Тяжесть на сердце, привычная в жизни, пропала после смерти, ведь источник боли стёрся из её памяти, перестал существовать. Может, ей и не стоило вспоминать, что там было? Не хватало ещё теперь мучиться. Может, она покончила с собой, чтобы сбежать от этого?

      Размышляя об этом, она сама не заметила, как её рука вновь оказалась на левой груди, и едва не подскочила на месте от противного колющего ощущения. Нет, всё же не стоило игнорировать брешь в груди. Было слишком больно, чтобы Эш согласилась терпеть это целую вечность. С другой стороны, она не представляла, что содержалось в её утраченных воспоминаниях. Что, если это было многократно хуже, чем боль от бреши в сердце? И вряд ли у неё был вариант заново всё забыть.

      Неожиданно раздался стук в дверь; Эш вскочила с кресла.

       — Я сейчас! — крикнула она.

      Поспешно натянув на себя брюки и футболку, она пригладила волосы и открыла дверь. На пороге стоял Вергилий. Сегодня он был одет просто, почти по-домашнему: лишь тёмно-серая футболка да чёрные облегающие джинсы, которые подчёркивали стройные длинные ноги. Шея была прикрыта широким тканевым чокером, с которого свисал маленький кулон в виде дверного замка. В ту секунду, когда открылась дверь, лицо у Вергилия было задумчивым, но, увидев Эш, он широко улыбнулся и помахал рукой.

       — Приве-е-ет! — протянул он. — Как ты тут? Не отвлекаю тебя?

       — Привет! — поздоровалась Эш, искренне обрадованная визитом. — Совсем не отвлекаешь! Хочешь зайти?..

      Она открыла дверь шире. Но он покачал головой и сказал:

       — На самом деле, я хотел пригласить тебя в сад, посидеть там, поболтать. Нам не удалось вчера нормально пообщаться. А у тебя наверняка накопилось много вопросов. Так ведь?

       — Да, — подтвердила Эш. — А почему именно в саду?

      Перед глазами возник образ кладбища с пустыми могилами и часовней. Вергилий пожал плечами.

       — Там красивый вид и вкусный чай, — сказал он.

      Эш приподняла брови на оба заявления, но спросила только об одном:

       — Мёртвым разве нужно пить чай?

       — Не-е-ет? — недоумённо протянул Вергилий, но тут же весело добавил: — Но это же всё равно приятно, правда? Как и еда, музыка, танцы и секс.

       — Ну, да, — признала Эш, вспоминая съеденные накануне три подноса тарталеток.

       — Так что, ты готова пойти сейчас? — спросил Вергилий, упершись рукой в притолоку. Только сейчас Эш заметила, каким высоким он был. Надень он ботинки на платформе — вписался бы лбом в то же самое место, где держал руку.

       — Ты подождёшь пару минут? Я хочу переодеться.

      Отчего-то ей не хотелось появляться в домашней одежде за пределами своей комнаты. Казалось, роскошная обстановка Дома требовала от неё быть при параде. Хотя бы в первые дни её… посмертия. Вергилий кивнул.

       — Без проблем. Кстати, могу один фокус со шкафом показать. Можно?..

       — Конечно, заходи. — Эш впустила парня в комнату. — Всё-таки это твой замок.

      Она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Он рассеянно огляделся и ответил:

       — Нет, замок наш общий. — Его взгляд без особого интереса скользнул по компьютеру и телефону, но остановился на плакате с группой Sisters of Mercy. Эш напряглась и сжала дверную ручку позади себя. — Строго говоря, он ничей… а вот комната — твоя и только твоя.

      Вергилий подошёл к шкафу, открыл дверцу, и его глаза тут же удивлённо округлились. Эш нахмурилась.

       — Что такое?.. — спросила она, уже готовая отбиваться от упрёков и бестактных вопросов.

       — У тебя тут всё такое чёрное, — произнёс Ви с одобрением. — Мне нравится.

       — А… да?..

      Эш на мгновение растерялась, но тут же просияла. И с чего она вдруг решила, что её будут в чём-то упрекать? У них с Вергилием ведь должны быть похожие вкусы! Она отпустила дверную ручку и подошла ближе к нему. Вергилий запустил руку в глубину шкафа.

       — Итак, показываю фокус. Можешь этим пользоваться всегда и абсолютно с любым шкафом. — Он свёл брови и добавил: — Кроме Александра.

      Эш переспросила:

       — В смысле, кроме его шкафа?

       — В смысле, кроме него самого.

      Поняв шутку, Эш сдержанно улыбнулась в ответ.

      Вергилий вытащил из её шкафа чёрно-красное платье с пышными юбками и рюшами, которого у Эш никогда не было. Либо она не помнила о таком.

       — Откуда оно там? — спросила она.

       — В том-то и суть, — начал объяснять Ви, — что ты можешь носить любую одежду, которую только вспомнишь. Любую! Не только свою прижизненную.

       — Ого!..

       — Я сейчас просто вспомнил о платье, которое видел однажды, и оно появилось в шкафу. Я такого в жизни не носил, но теперь одежда отчасти стала иллюзорной, и я могу позволить себе носить что угодно. Оно, кстати, под мой размер и рост подстроилось. И ты попробуй вспомнить что-нибудь интересненькое. Если хочешь.

       — Хорошо, спасибо большое, — поблагодарила его Эш, уже прикидывая, как она сейчас нарядится. — Постараюсь не застрять в шкафу на три часа.

      Ви добродушно усмехнулся.

       — Буду ждать в коридоре, — сказал он и вышел из комнаты.

***

      Вергилий отвёл Эш не в тот сад, о котором она изначально подумала, а в нормальный. Это был внутренний сад замка, засаженный дикими розами, чёрными гладиолусами и другими цветами, неизвестными Эш. Небо было красным, как на закате, дул слабый ветер, покачивая ветки, но от него не было холодно или жарко. По тропинкам лениво гуляли парочки. Под деревом сидела девушка в латексном костюме и с кошачьими ушами и тихонько играла на скрипке. На газоне тренировались две девушки; одна быстро отжималась, а другая — стояла в «позе воина» с умиротворённым выражением лица. «Откуда столько спортивных женщин? Фитнес-зал расстреляли, что ли, и все попали сюда», — хмыкнула Эш про себя, вспоминая также о Сибил. Вергилий проводил Эш в резную беседку под деревом в дальнем углу сада. Он поставил на стол невесть откуда взявшийся поднос с двумя чашками чая и чизкейком; по пути в сад они не заходили на кухню. Видя удивлённое лицо Эш, он пояснил:

       — На входе в эту беседку всегда появляется этот поднос с чаем и едой.

      Она поймала своё отражение в металлическом подносе и с улыбкой ещё раз поправила жабо на фраке: мужской викторианский костюм хорошо на ней смотрелся.

       — Это тоже чьё-то воспоминание?

       — Может быть.

      Вергилий пожал плечами. Должно быть, он давно привык к необъяснимым вещам и к различным «просто потому что» в Тёмном мире. Приступив к чаепитию, он спросил:

       — Как твоё осознание? Нормально справляешься?..

      Эш взяла кусочек чизкейка. Пробуя десерт на вкус, она задумалась.

       — Непонятно, — призналась она. — Я слишком мало помню, чтобы мне стало действительно больно, но то, как мало я помню, мучит меня. Чувствую тупость и бесцельность своего существования, будто я живая кукла.

       — Понимаю. Именно так и чувствуют себя души, которые слишком много забыли.

       — Ты тоже так себя чувствовал?

       — Да. — Ви отпил чай. — Боже, как вкусно, похоже на чернику. Обожаю чернику. Итак, что бы ты хотела узнать у меня?

      Эш сразу перешла к делу:

       — Сегодня я нашла у себя две бреши — в плече и в груди. Марсель вчера сказал, что бреши нужно заполнить или закрыть… как это сделать?

       — Нужно найти свои воспоминания, — ответил Ви. — Здесь они чаще всего выглядят как вещи, которые принадлежали тебе. Одежда, обувь, документы, книги, аксессуары — всё, что угодно. Иногда они в форме разноцветных осколков, которые чем-то определённым пахнут или издают звуки. И лучше начать поиски как можно скорее. Поэтому предлагаю тебе поехать сегодня со мной и ещё несколькими ребятами к Завесе.

       — Хорошо… — Эш кивнула, но заколебалась. — Но что, если я не буду заделывать бреши? Что произойдёт тогда?..

      Вергилий вдруг очень серьёзно и внимательно посмотрел на Эш. Скрестил руки на столе и спросил:

       — Ты уже вспомнила что-то плохое, да?

      Эш выдохнула, закусила губу. Проговорила с некоторой осторожностью:

       — Я помню, что большую часть жизни я пребывала в депрессии. Иногда становилось лучше, но потом опять хуже. Но я забыла, из-за чего, и теперь мне стало легче.

      Ви промолчал — что-то занимало его мысли. Его серо-голубые глаза таили в себе грусть и проницательность.

       — Я понимаю тебя, — наконец ответил он. — Нормально не хотеть вспоминать плохой опыт. Однако, отказавшись от него, придётся терпеть боль от бреши. У тебя сильно болит?

       — Сильно, — нехотя призналась Эш. — Можно ли как-то подобрать только нормальные предметы, а самое плохое — не трогать? Я могу узнать заранее, что будет в воспоминании?

       — Очень вряд ли, — так же нехотя сообщил Ви, явно сочувствуя Эш. Она тут же поникла. — Ты не узнаешь, что таит в себе предмет, пока не подберёшь его.

       — А как я пойму, что это принадлежит мне? Нельзя ли посмотреть чужие воспоминания?

       — Только если человек сам уже подобрал его и решил тебе показать. И то ещё нужно выполнить некоторые условия… а свой кусок памяти ты узнаешь сразу. Ты просто это почувствуешь, когда окажешься поблизости.

       — Вот как… — протянула Эш.

      Повисла тишина, в которой стало слышно заунывную скрипку и приглушенные голоса посетителей сада. Вергилий допил свой чай и поставил чашку на поднос с лёгким звяком. В ней тут же появился новый чай, притом очень горячий, судя по дымку, поднимавшемуся из чашки. Эш заметила, что восстановились и съеденные ими куски чизкейка. Вергилий снова посмотрел на неё.

       — Что-нибудь ещё хочешь узнать? — спросил он.

       — Мёртвые могут спать? — задала Эш вопрос.

       — Хм… — Ви положил руку на подбородок. — Зависит от того, что ты считаешь сном. Так… — Его пальцы переместились на виски, а глаза закрылись, что придало лицу медитативный вид. — Обычно мы просто ложимся, закрываем глаза и очищаем голову. В этом состоянии можно пролежать всю ночь, иногда даже больше. Вполне похоже на сон.

       — А вообще-то нужно спать или нет?

      Вергилий вновь открыл глаза.

       — Нет, не нужно. Сон — исключительно дело желания или привычки. Случается, что совсем не хочется быть наедине со своими мыслями или становится скучно, вот человек и отключается. Марсель, кстати, любит подолгу дрыхнуть. Может по три дня из комнаты не выходить.

      От упоминания Марселя у Эш что-то сжалось внутри, и она спешно взяла свою чашку, чтобы спрятать за ней лицо.

       — А где он сейчас? — спросила она, отпив чай; на вкус он и правда оказался черничным, как и говорил Вергилий.

       — Как раз таки он спит, — сказал Вергилий и снова взял свою чашку с восхищённым возгласом: — Кажется, я могу пить этот чай вечно!..

      И тут же он добавил:

       — Если что, Марсель живёт в Доме на втором этаже, в двести второй комнате.

       — Спасибо…

      И благодарность Эш была искренней: ей не пришлось задавать все эти вопросы Вергилию или кому-либо ещё. Решив, что позже она наведается к Марселю в гости, Эш уточнила:

       — А можно ли уснуть навечно?

       — Если очень постараться. И если вокруг тихо будет. Что просто невозможно в нашем доме. Я лично не люблю спать.

       — Могу понять, — согласилась Эш. Новость о том, что после смерти спать больше не нужно, приободрила её. — Что ты делаешь по ночам?.. И как тут вообще время идёт?

       — Время здесь… странное. У нас нет часов, нет солнца и луны, вообще ничего нет, чтобы понять, сколько времени прошло. День и ночь сменяют друг друга, но я не знаю, сколько они длятся. По ощущениям похоже на земное время. Но это не точно.

       — Вот почему Рамона вчера спрашивала, в каком году я умерла, — догадалась Эш. Одновременно с этим она задумалась, было ли вообще «вчера».

       — Именно. Новые мертвецы — лучший источник новостей.

       — Как понять, когда день, а когда — ночь? — спросила она, поглядев на зловеще алое небо. — Вот сейчас какое время суток? Вальпургиева ночь или Судный день?

      Вергилий рассмеялся. Эш тоже улыбнулась, хоть и не считала, что очень смешно пошутила.

       — Блин, классная шутка, мне нравится, — сказал он и стал объяснять: — По-моему, с ночью всё понятно, а день… ну… когда небо зелёное, красное, тёмно-голубое или серое — тогда, наверное, и день. Полностью светло не бывает никогда.

       — Поэтому и «Тёмный мир»?

       — И поэтому тоже.

       — Почему с одной стороны замка темнее, чем с другой?

       — Без понятия. Причём иногда свет одинаковый со всех сторон. Мы с Рамоной столько ломали головы над этим, но так и не поняли, как это работает.

      «Он встречается с Рамоной?» — вдруг подумала Эш. Но спрашивать о таком она пока не хотела. Прежде всего, стоило разобраться со своими проблемами и понять, как существовать дальше.

       — Ладно… а если, допустим, надо заранее договориться о встрече, то как вы это устраиваете?

       — С этим никаких проблем! Сейчас покажу…

      Вергилий засунул руку в карман джинсов и вытащил оттуда чёрную атласную ленточку.

       — Можешь дать свою руку, пожалуйста? — попросил он.

       — Хорошо…

      Эш с лёгким недоверием протянула ему руку через стол. Вергилий повязал ленту на её запястье (и опять она обратила внимание на его холодные длинные пальцы) и стал объяснять:

       — Любая вещь тянется к своему владельцу, поэтому, если я хочу с тобой встретиться условно «через несколько часов», я дам тебе вот такую ленточку. И в нужный момент я вспомню об этой ленточке. Смотри.

      Лента на руке зашевелилась и потянулась в сторону Вергилия.

       — Вот как, — поняла Эш. — Неплохо. Это только на лентах работает?

       — Нет, на любом предмете. Просто ленты хороши тем, что их можно привязать к руке, и они сами не улетят к хозяину, пока не отвяжешь.

       — Значит, на случай, если ты забудешь о встрече, я могу тоже дать тебе что-нибудь такое, — заключила Эш. — Цепочку или ленту…

       — Абсолютно верно…

      Вдруг Ви уставился за плечо Эш и воскликнул:

       — Какие люди!

      Эш обернулась. К беседке подбежала девушка, одетая как католическая монахиня, с волнистыми светлыми волосами и ярким макияжем. В ней Эш немедленно узнала ту девушку, которая накануне занималась сексом с Александром, привязав его к надгробию. Ей захотелось отвернуться, спрятаться, исчезнуть, провалиться под землю, но было уже поздно. «Монахиня» на бегу воскликнула, размахивая перед собой руками:

       — О, наша новенькая! Привет-привет-привет!

      Эш вымученно улыбнулась. Девушка же подскочила к Вергилию и затараторила так, что Эш не смогла ни слова разобрать. От того, что у неё был высокий щебечущий голос, и сама она мельтешила перед глазами, то и дело поправляя волосы, переступая с ноги на ногу, подскакивая на месте, восклицая и округляя глаза, у Эш едва не разболелась голова. Вергилий на её фоне выглядел статуей, которая лишь изредка кивала и коротко отвечала.

       — Так что думаешь? — наконец вычленила Эш связные слова из речи вёрткой монашки.

       — Я всё понял, Лили, — сказал Вергилий. — Хорошая идея.

       — Спасибо! — воскликнула Лили и порывисто обняла Вергилия за плечи.

      «Зато я ни хрена не поняла», — подумала Эш, нахмурившись и потерев виски. Как странно: в голове уже нечему было болеть, но напряжение от чрезмерно торопливой и оживлённой Лили она всё равно почувствовала.

       — Зайду завтра в Даркгрим, — продолжил Вергилий, когда Лили отскочила от него, и вдруг посмотрел на Эш. — Нашей новенькой тоже надо сходить.

       — Что за Даркгрим? — спросила всё ещё хмурая Эш.

       — Это институт изучения смерти! — выпалила Лили.

       — Что?..

      Лили упёрла руки в бока и с упрёком выдала:

       — Ты что, не рассказал ей ничего? Ну, ладно! Так вот, Эш — ведь тебя зовут Эш, да? — Эш, я учёная. Я основала институт Даркгрим. Я — ну, не только я, но и другие люди тоже, но в основном я — пытаюсь понять то, как люди умирают, по какому принципу разделяются души, почему здесь только люди определённого типа, сколько вокруг нас ещё миров, как выбраться за пределы Тёмного мира, как идёт время, как…

      Она продолжала перечислять множество вещей, загибая пальцы на руках, а Эш оживилась, хоть у неё снова голова пошла кругом от суетливости Лили. Всё, о чём она говорила, звучало многообещающе.

       — Офигеть, — выдала Эш, невольно перебив Лили; та сразу замолкла и с интересом взглянула неё. — Скажи, пожалуйста, а где находится этот институт? Когда можно туда прийти?

      Лили обрадовалась и охотно ответила:

       — Мы обычно в часовне собираемся, устраиваем там обсуждения, но, по сути, институт Даркгрим — это не определённое место, это, скорее, группа людей, которые стремятся к знаниям! Но заходи завтра в часовню, как раз там все будем… вот, держи!

      Она положила перед Эш красную ленту, слегка хлопнув по столу. Эш уже со знанием дела повязала эту ленту на второй своей руке. И она вновь нахмурилась, прокручивая слова Лили в голове.

       — Подожди… «Сколько вокруг нас ещё миров» — это как понимать? Тёмный мир — это ещё не всё?

      Лили энергично закивала, а Вергилий отчего-то тяжело вздохнул.

       — Мы не знаем всех граней загробного мира, — сказала Лили, — но предполагаем, что, кроме нашего небольшого мирка, есть и другие пространства, другие измерения, однако мы не знаем, как точно туда попасть и как оттуда вернуться… но, конечно, мы работаем над этим!

      От этой новости у Эш едва не случился приступ мигрени. Она ещё не успела посмотреть Тёмный мир и понять, насколько он большой, а тут оказывается, что есть ещё другие загробные миры! С другой стороны, это звучало логично: куда-то же деваются миллиарды других людей? Вряд ли она была одной из сотни избранных, кому даровали бессмертие с бесконечным чаем и тортами в красивом замке, а остальные умершие просто переставали существовать.

       — Подробнее узнаешь обо всём завтра! — заявила Лили. — А сейчас мне пора идти. Ой, а что это вы такое пьёте?

      — Чай, — ответил Ви. — С черникой.

      Лили скривилась, будто чаепитие было для неё дикостью, но не стала комментировать. Она попрощалась с Вергилием, во второй раз приобняв его за плечи, и уже почти ушла из беседки, как вдруг обернулась к Эш со словами:

       — Если что, ты не переживай за вчерашнюю сцену в саду. Мне вообще нравится, когда кто-то смотрит, но в следующий раз лучше сама присоединяйся. И кстати, красивый у тебя костюмчик!..

       — Чего?.. — выдохнула Эш, мгновенно смутившись.

      Лили же хихикнула и упорхнула прочь. Эш вытаращила глаза в стол, не в силах поднять их на Вергилия. Он посмеялся и сказал:

       — Понятно.

       — Что тебе понятно? — спросила Эш, впиваясь ногтями в ткань брюк.

       — Ты тоже стала жертвой её кинка, — пояснил Вергилий. — Лили любит заниматься сексом в публичных местах, и обязательно так, чтобы нашлись свидетели. Так что не вини себя в том, что якобы ты подсматривала за ней.

       — Я не виню, — зачем-то соврала Эш, ещё больше смутившись.

      Впрочем, больше всего её беспокоило не то, что она стала случайной свидетельницей чьей-то страсти, а то, что она не осознавала, насколько всё это было реально, и не думала, что придётся жить с последствиями своих слов и действий. А если бы она что-то тогда сделала? Если бы она силой потащила Марселя в кусты, поддавшись своим желаниям? Господи (господи, который, возможно, существует!), как бы она жила дальше?! И до чего иронично выходило: вроде бы она уже умерла, но стыд и неловкие ситуации продолжали преследовать её.

      Вергилий одарил её улыбчивым, весёлым взглядом.

       — Это хорошо, если так, — усмехнулся он, и стало сразу ясно, что он не поверил словам Эш. — Кстати, как тебе вообще атмосфера Дома? Ты бы хотела здесь остаться?

       — Мне кажется, рано ещё говорить, я же здесь и целого дня не пробыла, — ответила Эш с облегчением, благодарная Вергилию за то, что он не стал педалировать неудобную тему. — Но пока мне нравится, хотя и немного… непривычно.

       — Я понимаю. — Вергилий подцепил вилкой кусочек чизкейка. — Пугают слишком свободные нравы?

       — Ну… здесь очень… раскрепощённые… люди, — Эш мучительно подбирала слова. — Не могу сказать, что это очень напрягает. Наоборот, мне кажется, что я всегда стремилась к свободе и лёгкости.

      «Но, очевидно, мне так и не удалось этого достичь», — дополнила она в своих мыслях, вспоминая, с какой простотой, безо всякого стеснения, только что говорил Вергилий о сексуальных пристрастиях Лили. Она спросила:

       — Расскажи, как так вышло? Как вы создали такое общество?

      Вергилий кивнул. Принявшись уже за третью чашку чая, он стал рассказывать.

       — Когда мы с Моной нашли Дом Тусовок и поселились в нём, мы не особо думали об этом. В начале у нас не было никаких правил, и мы принимали в Дом всех, кто нам нравился, кто был на нас похож. Но почти с самого начала у нас с ней были открытые отношения — она поставила такое условие, я согласился. И похоже, что мы невольно притягивали к себе таких же свободолюбивых гедонистов. Постепенно обитателей Дома становилось больше, и за всеми было не уследить, поэтому мы с Моной написали правила и взяли в помощь ещё пару человек, чтобы они всё рассказывали и показывали новичкам. Те, кому наш уклад не по душе, живут в деревне неподалёку. Кстати, из тех, кого ты уже знаешь, там живёт Сибил.

       — Сибил? — Эш удивлённо изогнула бровь. — Она же вчера была тут… разве она не ваша охранница или типа того?

       — Нет, — Ви игриво улыбнулся. — Точнее, да. Она что-то типа охранницы. Она только на мероприятия к нам приходит и наводит порядок. А живёт в деревеньке. Многие оттуда приходят к нам только чтобы потусить.

       — А где находится эта деревня?

      Он показал рукой за свою спину.

       — Это вон в той стороне от замка. Немного пройдёшь по дороге и увидишь дома. Ни с чем не перепутаешь, потому что там ничего больше нет.

      Эш закивала: она обязательно пойдёт в деревню после того, как изучит замок.

       — Со свободными отношениями всё понятно, но почему люди так… эм… — Эш не нашла лучших слов и сказала как есть: — Почему здесь на каждом углу кто-нибудь трахается, и это никого не смущает?

      Ви негромко засмеялся.

       — У мёртвых — по крайней мере, здесь — не так уж много развлечений, — сказал он. — Практически ничего не происходит. В интернет не залипнешь, телек не посмотришь — если только по памяти не воспроизвести что-нибудь. Есть и спать — прикольно, но бессмысленно. Гулять можно, но не слишком далеко. Быстро всё надоедает. Поэтому секс стал нашим главным развлечением наряду с музыкой и театром. Секс, отношения, сплетни, а у кого-то даже настоящая дружба… что ж, не вижу ничего плохого в этом. Я считаю, что после смерти прежняя пуританская мораль уже не имеет значения. Я никому не должен семью с детьми. Строго говоря, я и при жизни никому ничего не был должен, но теперь — вот уже совсем точно. Здесь есть только ты и вечность… и множество одиноких душ. Почему, наконец, не отпустить себя и не повеселиться?

       — Что ж… — задумчиво произнесла Эш. — В целом, я согласна.

      Она замолчала, потому что многое из озвученного Вергилием надо было ещё обдумать. Ей действительно были близки рассуждения Вергилия, ведь и при жизни она не видела ничего ужасного в полиамории и полигамии. Просто никогда не думала, что ей лично хватило бы сил встречаться сразу с двумя людьми или больше. Эш не могла вспомнить, состояла ли она в отношениях на момент смерти, однако хорошо помнила, что много влюблялась, несколько раз встречалась и не чуралась однодневных интрижек. Может быть, она приживётся в Доме. А может, придётся уйти в таинственную деревню…

      От размышлений её отвлёк Вергилий, у которого вдруг поднялась в воздух цепочка с кулоном и легонько потянула его за шею в сторону. Он сразу заторопился и спросил у Эш:

       — Так всё-таки ты поедешь сегодня к Завесе?

       — Да, поеду, — согласилась Эш, неопределённо поведя плечами: может, она и не хотела вспоминать о плохом, но хотя бы часть бреши в груди нужно было закрыть, чтобы уменьшить боль. — А когда?

       — Скоро. Я за ленточку подёргаю. — Ви улыбнулся. — А до тех пор буду занят с Александром, очень прошу не беспокоить. И мне уже надо бежать. Встретимся в холле.

      Он поднялся со скамейки, и Эш торопливо уточнила:

       — Я пока обойду замок, посмотрю, что тут есть — это же безопасно, да?

       — Всё худшее с тобой уже случилось, — хмыкнул Ви. — Но вообще да, ничего опасного. Ладно, я пойду.

       — Спасибо тебе за разговор, — поблагодарила Эш.

       — Тебе спасибо, — ответил Ви, коснувшись её левого плеча, и был таков.

***

      Какое-то время — Эш посчитала, что это были полтора или два часа — она исследовала восточное крыло замка, где её и поселили. Большую часть крыла занимали комнаты постояльцев. Многие комнаты пустовали, и двери в них были открыты, поэтому Эш туда заходила и восхищалась убранством. Она задумалась о том, могла ли она перестроить свою комнату и придать ей более роскошный вид. С другой стороны, она не была уверена, что действительно променяла бы свою родную комнату на эти красивые, но совсем чужие покои.

      На стенах коридора на третьем этаже висели яркие, причудливые, но бессодержательные картины. Некоторые из картин напоминали старые портреты монархов, но Эш не узнавала ни одного лица. А самая главная странность заключалась в том, что, когда Эш в конце коридора развернулась и пошла обратно, все картины сменили свой облик и стали похожи на творения Гойи и Босха. Тогда она попробовала снова пройтись по коридору туда и обратно, но картины остались прежними.

      Из окон не было видно ничего, кроме леса, парковки с одиноким лимузином и густого тумана. Ещё немного побродив по своему этажу, Эш спустилась ниже. На втором этаже всё было точно так же, как и на третьем, однако возникло впечатление, что там жило больше людей: всюду слышались приглушенные стенами разговоры и смех. Пара обильно татуированных человек выскочили из комнаты и побежали по коридору, звонко хохоча; Эш еле успела отскочить в сторону, чтобы её не сбили с ног. По пути обнаружилась комната с красными стенами, дверь в которую была приоткрыта. Эш мельком увидела, как полуголый мускулистый мужчина, на голове которого была маска или шляпа в виде пирамиды, полностью скрывавшая его лицо, хлестал плетью кого-то, привязанного к кровати под балдахином. Стало жутко. Эш ускорила шаг и прошла мимо.

      Дойдя до двести второй комнаты, Эш остановилась и неуверенно подняла руку, чтобы постучать. Она не нашла в себе смелости это сделать и ушла. Но чуть позже вернулась и всё же постучалась — быстро и резко, чтобы не успеть передумать.

       — Марсель?

      Ответа не последовало. Эш подождала немного, затем прижалась ухом к двери, но ничего не услышала. Марсель любит подолгу спать, говорил Вергилий, но Эш не понимала, почему. Пропади у неё при жизни потребность во сне — она бы воспользовалась этим. То, что она сама всю первую ночь в Тёмном мире проспала, она списала на свой шок: всё же не каждый день узнаёшь о своей смерти и о существовании загробной жизни. Она постучала и позвала Марселя ещё раз, но, не получив реакции, решила, что встретится с ним позже, когда он не будет спать. Как ни крути, он ей понравился, и ей хотелось с ним пообщаться тоже.

      Ленточка на руке взлетела и неожиданно сильно потянулась. Эш поспешила спуститься в холл. Там уже собралось десять человек с сумками и рюкзаками за плечами, ни одного из которых Эш не знала. Все они выглядели как типичная публика на концерте: мерч любимых групп, контрастный грим или макияж, высокая обувь на шнуровке, кожа, серебро, сетки, безумные причёски.

      «А мне не нужна сумка тоже?» — забеспокоилась Эш и повертела головой по сторонам. Она увидела проход в столовую. «Точно, шкаф! Из любого шкафа можно достать! Из посудного ведь тоже, да? Он там хоть есть?!»

      Эш рванула в столовую, боясь опоздать. Шкаф с посудой там действительно был. Не тратя ни секунды на осмотр комнаты и любование тарелками, она распахнула дверцы и запустила руку внутрь шкафа. Она усиленно представляла свой рюкзак, и чудо произошло. Довольная Эш аккуратно вытянула за лямку рюкзак из шкафа и выбежала обратно в холл; какая-то девушка из группы улыбнулась ей со знающим взглядом.

      Скоро примчался Вергилий, стуча ботинками по лестнице. Волосы его были почему-то растрёпаны.

       — Все готовы? Ничего не забыли? — громко спросил он. Услышав многочисленные «да», он махнул рукой. — Идёмте.

      Все последовали за ним и вышли из замка на парковку. Ви сел за руль лимузина, и Эш поторопилась занять переднее сиденье, чтобы не делить пространство с незнакомцами. Остальные разместились в салоне и тут же принялись за еду и выпивку, вновь материализовавшиеся на столе. Есть и пить бессмысленно… но кого это останавливает?

       — А эта машина чья? — спросила Эш у Вергилия.

       — Знаешь, как будто бы ничья, — сказал Вергилий, пожимая плечами. — Она стояла около замка, когда я попал в Тёмный мир. Никто не признал в ней свою машину. Жаль, что ездит она только по одному маршруту.

       — В смысле?

       — Только до Завесы и обратно. Ну и вокруг замка. Как мы ни пытались уехать ещё куда-нибудь — не получилось. Но мне кажется, что в этом лимузине и есть наш ключ к путешествиям. Ведь, похоже, Завеса находится в другом пространстве.

       — Ты про этот стрёмный космос по дороге туда?

       — Именно про него. Это разрыв между загробными мирами, какая-то материя, из которой всё сделано. Ну, я так думаю.

      Ви коротко вздохнул и провёл рукой по волосам, словно что-то его беспокоило в этом факте. Эш поинтересовалась:

       — Как думаешь, много их, загробных миров?..

       — Думаю, бесконечно много, — ответил Ви и повернул руль. — Больше, чем стран на Земле. Наверняка есть миры, в которых живёт всего по одному человеку — так сказать, чей-то личный ад…

      В этот момент машину подхватил ветер и унёс в тот самый космос, о котором они только что говорили. Эш снова во все глаза уставилась в окно. Удивительно бесформенное и красивое нечто, бесконечная тьма со сгустками вселенской акварели. И как только мог существовать такой дурацкий мир, где есть лишь старинный замок и деревня посреди какой-то туманной пустоши с редким лесом, которая болтается в космосе?.. Эш всё ещё не могла смириться с этим и отчасти до сих пор надеялась проснуться.

      Космос быстро закончился, и вот уже они ехали по затуманенной дороге. А затем остановились у полуразрушенного здания, похожего на старую фабрику. Внутри развалин и вокруг них образовалась настоящая свалка из самых разных предметов — от старой одежды, книг и мелкой электроники до мебели и бытовой техники. Большая часть вещей, казалось, была сломана или растерзана на кусочки. Пассажиры тут же разбрелись кто куда и невозмутимо начали разгребать горы мусора.

       — Подожди, мне надо будет рыться в помойке, чтобы что-то вспомнить? — ошарашенно спросила Эш и тут же посмотрела на свой великолепный костюм. Стало ужасно жаль, что она не переоделась перед поездкой.

       — Ну… да, — нехотя признал Ви. — Придётся покопаться. Но ничего не случится с твоей одеждой! Это самая стерильная помойка на свете. Она даже не пахнет!

      Он рассмеялся. Эш хмыкнула.

       — Жесть, — только и сказала она перед тем, как выйти из машины; теперь она знала, что точно будет переодеваться, прежде чем ехать к Завесе. Если, конечно, ещё вернётся сюда…

       — Да ладно! — Ви хлопнул дверцей лимузина и попытался её утешить: — Скорее всего, ты быстро соберёшь большую часть своей памяти. Часто бывает, что сразу много твоих вещей свалено в одну кучу, и искать даже ничего не нужно. Пойдём внутрь здания пока что, там почище. Начнём оттуда.

      Эш побрела за Вергилием в бывшую фабрику. Конечно, она не представляла себе, что восстановление памяти будет лёгким, но и такое дурацкое занятие она тоже не могла себе вообразить. Искать свои вещи среди чужого хлама на заброшке… что ж, ладно, она хотя бы была в приятной компании, а не одна. Когда они зашли внутрь, он присел на корточки и открыл какой-то пыльный деревянный ящик в углу помещения.

       — Ты разве не всё уже собрал? — поинтересовалась Эш, встав рядом с ним.

       — Нет, — ответил он, вороша рукой содержимое ящика с громкими звенящими и стучащими звуками. — Есть одно или два важных воспоминания, которые я так и не нашёл за эти пять лет. Я примерно догадываюсь, что в них, и уже почти смирился с тем, что навсегда утратил их.

      Видимо, ничего не найдя в ящике, он грустно вздохнул и закрыл его. Посмотрел на Эш и добавил:

       — И всё же я езжу сюда время от времени. И на Море неупокоенных тоже.

       — Море неупокоенных?

       — Это рядом. — Ви поднялся с пола и пошёл дальше, поманив Эш за собой. — Там тоже воспоминания, только в чистой форме, а не в вещах. Тебе тоже надо будет туда залезть, если здесь не всё найдёшь. Только осторожно. Можно в чужих жизнях захлебнуться.

       — За-ши-бись, — мрачно изрекла Эш, оглядываясь вокруг. Ничего пока не привлекало её внимания. — Осколки памяти не стираются со временем?

      Ви дошёл до небольшой горы из кирпичных обломков, проволоки и какого-то мусора и сел рядом с ней, жестом призывая Эш сделать то же самое. Она села рядом и стала перебирать обломки, не вполне понимая, что она хотела найти. Вопреки ожиданиям, грязь и пыль не оседали на одежде и исчезали с рук уже через несколько мгновений, поэтому Эш перестала беспокоиться за свой костюм.

       — Наверное, нет, — задумчиво произнёс Ви. — Иначе бы давно погибшие не продолжали находить здесь свои воспоминания. Некоторые из тех, кто сегодня поехал с нами, умерли три или четыре года назад. Но мы всё равно не знаем, что будет через десять или двадцать лет пребывания в Тёмном мире.

       — Почему? Разве здесь не было людей раньше?

       — Видишь ли, это очень странно. Когда я попал сюда, я был один. И встретил Рамону, Эла и ещё парочку человек спустя некоторое время блужданий. А потом люди стали появляться один за другим, точно такие же, как и мы, безо всякого понимания, как так получилось. Здесь нет никого, кто жил бы в этом мире дольше пяти лет. Поэтому мы и предполагаем, что Тёмный мир — лишь один из множества карманов мира мёртвых, притом недавно образованный.

       — Понятно… — медленно проговорила Эш.

      В голову закралась неприятная мысль: если этот загадочный мирок появился недавно (или давно, но предыдущие его обитатели исчезли), то совсем не факт, что впереди у них была целая вечность. Нужно было собрать как можно больше информации. Скорее бы попасть в институт Даркгрим!

      Так прошёл очередной неопределённый отрезок времени — очень долгий и занудный, но на улице при этом ещё не стемнело. Вергилий и Эш разошлись по разным углам фабрики. Эш перебирала каждую кучку мусора на своём пути, но ничего не находила и ничего нового не вспоминала. Ви твердил, будто она почувствует «свою» вещь, как только увидит её, но Эш не любила полагаться на «чувства» и «интуицию». Слишком размыто, эфемерно. И вообще, какое бредовое занятие! Ворча и фыркая себе под нос, она бродила по комнатам и наблюдала за тем, как другие возятся в пыли, вскрывают сундуки и шкатулки, разгребают обломки стен с арматурой и читают ветхие книжные страницы, усевшись на кирпичных руинах.

      Вдруг её нос уловил тонкий запах дыма — да не просто какой-нибудь, а настолько знакомый, что это заставило нечто в её груди болезненно сжаться. Она резко обернулась и увидела в чужих руках свой билет на концерт. Эш не могла объяснить, как она поняла это, но она просто знала. Об этом, видимо, всё это время говорил Вергилий? Не раздумывая, она побежала, готовая вырвать билет из рук мужчины, но это не потребовалось: он без интереса покрутил картонку в руках и бросил её на пол. Эш подбежала к тому месту, а билет сам полетел ей в руки. Она вцепилась ногтями в мятый картон и поняла, что это был не билет, а список приглашённых в клуб. Дочитав до пятой строчки, она увидела короткий миг из своей жизни.

***

      Зима выдалась снежной, но слишком тёплой, из-за чего на улице царила слякоть. Она шла ночью по переулку между зданиями, похожими на склады. В этом уголке города всегда было шумно, что-то гремело или кричало, люди громко смеялись, курили и выпивали в разных барах, расположившихся подряд. Клуб «Чёрный Квадрат» находился в самом конце этого переулка. Эш осторожно передвигалась маленькими шажками, чтобы не вляпаться в грязь — на ней были кроссовки, которые не подходили к такой погоде. У неё болела голова, ведь всего пару часов назад она закончила свою смену, но это не было поводом пропускать ночное событие. Одно из тех событий, которые всегда дарили ей радость. Чем дальше она заходила, тем громче становилась музыка, доносившаяся из «Квадрата»…

      На входе она наклонилась к девушке за столом с мерчем и представилась. Та не расслышала и уточнила, перекрикивая музыку:

       — Мария, верно?

      Эш кивнула. Девушка зачеркнула маркером строчку в списке.

       — Руку, пожалуйста.

      Эш протянула свою руку. Из зала вывалились трое человек в куртках и, громко разговаривая, пошли на выход; один из них задел Эш плечом. Штамп неожиданно больно впился в кожу. Эш поморщилась.

       — Проходите, — сказала девушка и убрала штамп.

      Эш повернулась к входу в зал, но ей тут же преградил путь охранник — лысый и высокий мужчина в костюме с пиджаком.

       — Покажите сумку, пожалуйста, — строгим, но усталым голосом попросил он.

      Она расстегнула рюкзак. Он пару секунд посветил внутри фонариком на телефоне и, кивнув, отошёл в сторону. Эш протолкнулась сквозь толпу к гардеробу, отдала куртку и, наконец, вошла в зал, где ей кто-то из первых рядов помахал рукой. И она точно знала: это должен был быть волшебный вечер…

***

      Видение пропало резко, но теперь казалось, что оно было с Эш всегда, и она не теряла его. Она взглянула на список ещё раз и нашла пятую строчку.

       — Вот как меня звали, — тихо проговорила она. — И вот где я жила…