01:32

Привет ещё раз! Тут такое дело… мосты развели, и я не могу уехать домой. Можно переждать пару часов у тебя?

01:35

Хорошо, но только пару часов.

***

На следующий день небо стало светло-фиолетовым, а туман как будто ещё сильнее загустел. Эш стояла под деревом на кладбище; называть это место «садом» всё же язык не поворачивался. Перед ней возвышалась часовня, пустая и тихая. Вечер накануне принёс ей ещё несколько обрывочных воспоминаний из разных периодов жизни, благодаря которым Эш узнала, как её звали от рождения, где она жила и как звали её родителей. Также в них мелькал некто, с кем она общалась два-три года назад. Может, это и была та самая «Мина» из списка контактов? Но всё, что она пока вспомнила — это сухой обрывок переписки и ожидание встречи с ней. Или с ним. Эш даже не знала, был ли это один человек или несколько.

Своё настоящее имя она не собиралась использовать — оно ей никогда не нравилось, и она представлялась псевдонимом много лет. Неудивительно, что по прибытии в Тёмном мире она сказала другим, что её зовут Эш. Больше ничего интересного около Завесы она не нашла. «Так часто бывает», — увещевал Вергилий. «Ты обязательно скоро всё найдёшь». Но Эш всё устраивало: она предпочла бы находить воспоминания понемногу и остановиться в тот момент, когда нащупает дорожку к чему-то плохому, что лучше забыть навсегда. Она не знала, как именно это определит, но надеялась, что у неё получится.

Ночью она пошла на вечеринку, где диджеем был Эл. Но он ставил музыку, под которую невозможно было танцевать, поэтому Эш не стала задерживаться и отправилась исследовать западное крыло замка. Выяснилось, что по ночам Дом Тусовок становился громче и ярче, чем днём, а вот Тёмный мир полностью оправдывал своё название: на улице темнело так, что можно было и глаза выколоть — разницы не было бы. В такую мглу Эш не рискнула высовываться за стены замка просто потому, что ничего не видела, а как здесь работало освещение — она ещё не поняла. Хоть со стороны кладбища и было чуточку светлее, как и в прошлый раз, это не спасало ситуацию.

Забежав утром в свою комнату, чтобы сменить одежду, Эш спустилась на кухню, где другие люди устроили посиделки под песни Depeche Mode, а после пришла сюда. Она больше не могла ни о чём думать, кроме института Даркгрим, пусть красная лента на руке и не шевелилась. Даркгрим… это название подходило угрюмой часовне, но было слишком очевидным, показательно мрачным, как если бы кто-то из здешних готов написал у себя на лбу слово «тьма». Кроме того, Эш с трудом представляла себе, что это слово придумала такая лёгкая и воздушная Лили.

«Кажется, они говорили, что Дом Тусовок сразу так и назывался», — вспомнила Эш. «Возможно, часовня тоже сама назвалась Даркгримом? Ну, нет, Лили же сказала, что Даркгрим — не место, а группа людей. Значит, она так его и назвала. Я же ещё плохо её знаю, почему я делаю поспешные выводы?..»

Она задумчиво коснулась своей груди в очередной раз. Если покалывание от бреши и стало меньше, то она пока не чувствовала разницы. Неудивительно, ведь её первые воспоминания оказались не такими уж объёмными и значительными.

«И одежда не работает как барьер», — с грустью заметила Эш, убрав руку. «Интересно, как же я не почувствовала этого, когда обнимала Марселя? Кажется, я тогда больше с правой стороны прижималась, а вся боль локализована слева…»

— Привет, — раздался чей-то голос рядом, и она едва не подскочила.

Справа от неё стояла Рамона, одетая в чёрную куртку, брюки со стропами и высокие ботинки. Нижнюю половину лица скрывала маска, красные волосы были собраны в небрежную косу на плече. В руке она держала розу.

— Привет, — поздоровалась Эш, недоумевая, когда Рамона успела прийти и почему она этого не услышала.

Рамона скосила на неё глаза и кивнула с улыбкой во взгляде. Вновь посмотрев на часовню, спросила:

— Тоже ждёшь, когда Лили вспомнит о собрании института?

— Ага, — подтвердила Эш. — А она что, часто забывает об этом?

Рамона пожала плечами.

— Не часто, но бывает такое. Как твои дела? Как прошли первые дни после смерти?

Эш ненадолго задумалась. Пересказывать свои размышления ей не хотелось, поэтому она описала кратко:

— Бестолково и непонятно.

Судя по короткому смешку, этот ответ явно не удивил Рамону.

— Да, так оно и бывает в начале, — сказала она. — Пойдём внутрь?

Не дожидаясь ответа, она пошла к часовне, и Эш поспешила за ней. Двери распахнулись, едва Рамона коснулась их рукой. На люстрах вспыхнули свечи, и перед ними предстало маленькое тёмное помещение с несколькими скамейками у каменных стен. С обеих сторон высокие окна были занавешены тяжёлыми шторами бордового цвета, углы — затянуты паутиной, а перед скамейками стоял алтарь, но без иконостаса: за ним была голая стена из чёрного камня, как и во всём остальном помещении. Рамона села на самую переднюю скамью, и Эш заняла место рядом с ней. Оглядываясь, она заметила:

— Лили говорила, что институт Даркгрим — это группа людей, которые стремятся к знаниям…

— Да, — подтвердила Рамона. — Я тоже отношусь к ним.

— Сколько всего человек в Даркгриме?

— По-разному бывает, но постоянных участников — примерно десять.

— Всего лишь?

Рамона отщипнула от розы один лепесток, затем — другой, словно гадала на ней.

— Здесь всего семьдесят человек. И далеко не каждому хочется копаться в мире, который не даёт себя разгадать.

«Я думала, в Тёмном мире хотя бы сто человек есть», — про себя удивилась Эш, глядя, как падают на пол красные лепестки. Что ж, по крайней мере, десять «учёных» из семидесяти было хорошим соотношением.

— Хотя я разочаровалась в институте, — вдруг заявила Рамона.

Эш растерянно похлопала глазами.

— Э… почему?

Рамона, не поворачивая головы, вложила ей в руки ощипанную розу, и она в ту же секунду снова расцвела, а лепестки с пола пропали. Эш с непониманием покрутила цветок перед собой, затем поднесла к носу. Аромата розы она не почувствовала.

— Так уж вышло, что мы застряли, — сказала Рамона с заметным недовольством в голосе. — Мы давно ничего нового не узнаём. И это, конечно, нормально. Однако не все это понимают. Они торопятся и распыляют внимание на незначительные вещи, когда нужно проявить терпение и сосредоточиться. Но мало кто хочет этим заниматься.

Эш поджала губы, но приказала себе не разочаровываться раньше времени. Ведь она-то, в отличие от Рамоны, всё равно ещё многого не знала. Да и насколько «незначительные вещи» были на самом деле незначительны? Отложив розу, она поинтересовалась:

— Для чего ты сюда приходишь?

— Чтобы не забыть то, что мы уже знаем. В конце концов, весь этот мир держится на воспоминаниях. Пережёвывать одну и ту же информацию — это, к сожалению, необходимость, ведь даже записи на бумаге не хранятся здесь долго.

— Понятно.

«Но насчёт записей обидно», — с сожалением подумала Эш. В жизни она привыкла вести личный дневник — того требовала терапия, — но она сомневалась, что в этом был смысл теперь, когда все страницы опустеют, стоит только ей забыть, что она там написала.

Рамона повернулась к Эш и впервые за весь разговор посмотрела на неё прямо.

— Но, может, у тебя будут идеи, как нам продвинуться дальше, — с осторожным оптимизмом предположила она. — У новичков бывают интересные мысли.

— Я же сама ничего не знаю, — возразила Эш.

Её собеседница не успела ответить — за их спинами раздался ещё один голос:

— Могу я присоединиться к вашему ожиданию, коллеги?

Эш и Рамона одновременно обернулись. На скамейку позади приземлился Марсель с ангельской улыбкой и в свободном белом одеянии с широкими штанинами, из-под которых не было видно обувь. Эш поняла, что совсем не слышала, как открылась дверь в часовню и как Марсель подошёл к ним. От этого он всё больше напоминал светлое и лёгкое неземное существо, передвигавшееся не иначе, как на крыльях, которые исчезали со спины в нужный момент.

— Здравствуй, — поприветствовала его Рамона, сняв маску с лица. — Выспался, наконец?

— Вполне, вполне, — протянул Марсель. Он облокотился на спинку передней скамьи и наклонился к Эш с вопросом: — Ну что, теперь ты тоже осознанная?

Он оказался так близко к ней, что светлая кудряшка коснулась её лица. Эш слегка опешила от его расслабленного поведения на грани с наглостью и отодвинулась назад. Ответила коротко и быстро:

— Да, а ты?

Марсель ухмыльнулся.

— Конечно, давно уже. Гляжу, сразу в Даркгрим пошла?

— Конечно, давно уже хотела, — парировала Эш; что-то трудноуловимое ей не понравилось в тоне Марселя. — А ты что тут делаешь?

— Я тут своего рода подопытный, — сказал он.

— Подопытный?

— Видишь ли-и-и-и…

Марсель произнёс это так лениво, что, казалось, он вот-вот зевнёт. Но этого так и не случилось. Он стал объяснять:

— Люди, которые сюда попадают, теряют кучу воспоминаний, вплоть до стирания личности. А я вот почти целым ворвался в этот мир. Я даже помнил, от чего я умер. Конечно, это сразу заинтересовало ребят. Они всё пытаются вытащить из моей головы, что произошло между смертью и воскрешением, но я помню лишь, что отключился, а очнулся уже здесь.

— Воскрешением? Может, посмертием? — переспросила Рамона с явным скепсисом в голосе, на что Марсель лишь растерянно поморгал.

— Интересно… — пробормотала Эш и уточнила: — А как именно ты умер? Хочешь сказать, у тебя совсем брешей нет?

Марсель покачал головой.

— Ну, нет, бреши были. Просто совсем небольшие. Сейчас осталась одна мелкая, но я даже предположить не могу, что мне ещё искать, поэтому забил. Она не так и болит, чтобы переживать об этом. Найдётся — хорошо, не найдётся — ну и фиг с ней. А умер я от того, что задохнулся от дыма в пожаре.

— Ох… а когда ты умер?

— Напомни, какой год и месяц был, когда ты умерла?

Эш сказала ему примерную дату своего последнего воспоминания.

— Но я могла умереть и позже сентября, — добавила она.

— Ага… в любом случае, это значит, что я мёртв уже около полутора лет.

На лице Марселя промелькнуло серьёзное выражение, но он торопливо махнул кудрями и заулыбался. Спросил:

— Кстати, как там дела на Земле? Всё так же безумно и страшно?

Эш немедленно помрачнела.

— По-моему, даже хуже, чем было год или два назад. Это при том, что я половины ещё не помню.

— Этого следовало ожидать. А как твои поиски… раскопки… прозре… восстано…вление?.. — Он повернулся к Рамоне с беспомощным видом. — Как вы там сейчас это называете?..

Она беззаботно развела руки.

— Кому как удобно. У меня это «помойная археология».

Эш и Марсель одновременно хохотнули. Эш поделилась:

— Вчера я нашла парочку небольших воспоминаний. Вспомнила, как меня звали, где жила…

— Кстати, откуда ты? — вдруг заинтересовалась Рамона. — Мне твой акцент знакомым показался.

— Акцент? — Эш стушевалась, но всё же сказала: — Я из России…

— Вот оно что. — Рамона кивнула самой себе, подтверждая некую догадку. — Да, примерно так я и думала.

До сих пор Эш в голову не приходило, что здесь могут быть люди из разных стран, но теперь это выглядело до смешного очевидным. Она спросила:

— А вы откуда, ребята?

— Я из Франции, — ответил Марсель. — Родился там и всю жизнь прожил.

— Технически я из Германии, но переехала туда из Сербии, — сказала Рамона.

— Мы разве не должны говорить на разных языках? — с недоумением спросила Эш.

— А мы и говорим, — ответила Рамона, — просто мы все друг друга теперь понимаем. Нужно знатно напрячь голову, чтобы услышать хотя бы акцент другого языка…

Эш тем временем прислушивалась к её речи, но никак не могла распознать немецкий или сербский. Казалось, все вокруг говорят на одном языке, и ничто не могло перебить это ощущение. Вот бы попросить произнести что-нибудь труднопереводимое, с игрой слов, которую понимают лишь носители. Только что? Была же там какая-то сложная пословица на французском… Эш потянулась к карману за телефоном, но тут же осознала, что больше никогда ничего не сможет загуглить, и цокнула языком от досады.

— Вот так-то, — заключил Марсель, — после смерти все одинаковые. Могила любого исправит!

Эш не успела спросить у него о смысле этой шутки — у всех троих зашевелились красные ленты на руках. Двери часовни открылись, и на этот раз довольно громко, заставив Эш вновь недоумевать, как она не заметила прихода Марселя ранее. В здание вошли Вергилий, Лили — всё ещё в образе монашки, — и незнакомый молодой мужчина в костюме пастора.

— Ой, вы уже здесь! — воскликнула Лили, подпрыгнув на месте. — Не стоило ждать, я ведь позвала бы вас всё равно, и…

— Мы недавно пришли, — спокойно прервала её Рамона. — Ещё кто-нибудь идёт?

— Лаура, Алия, Вендельмар и Милош обещали прийти, — отчиталась Лили.

Эш про себя отметила национальное разнообразие имён. Лили проследовала к алтарю, а «пастор» встал рядом с ней. Его глаза светились красным, как у вампира, а сам он был словно высеченный из камня — высокий, невозмутимый, с резкими скулами и квадратным подбородком.

— Как много новичков, — прокомментировала Рамона, приподняв брови.

Рядом с Эш сел Ви, поэтому она оказалась между ним и Рамоной, как в тот вечер, когда очнулась в лимузине. На нём был самопальный пиджак с нашивками, в котором он ночью отплясывал на танцполе под какой-то бессвязный шум; на груди виднелась рваная белая заплатка с буквой «V», вышитой толстыми чёрными нитками. Смахнув длинную чёлку, он улыбнулся Эш, и благодаря контрастному гриму с чёрной помадой эта улыбка поставила его на грань между просто дружелюбным парнем и мультяшным хэллоуинским чудовищем. С этой мыслью она искренне и широко улыбнулась ему в ответ. Лили сжала край алтаря и с напускной радостью произнесла:

— Да, и это здорово! Чем больше носителей знаний, тем меньше риск, что мы забудем что-то важное.

— Согласна, — примирительно ответила Рамона, скрестив руки на груди.

Лили потеряла интерес к ней и открыла свои записи. Наблюдая за тем, как она перелистывала страницы, Эш гадала, насколько это было полезно и практично. Приходилось ли самопровозглашённой учёной каждый день перечитывать эти записи, чтобы их не забыть, и если она помнила их все наизусть, то зачем они вообще были нужны?.. Скоро в часовню прибыли другие незнакомцы и заняли свои места. Среди них особенно выделялся высокий смуглый плечистый парень с ярко-красным ирокезом и в кожаной жилетке с шипами. К нему Эш мысленно примерила имя «Вендельмар» — ему оно подходило больше всего. Лили махнула рукой в сторону «пастора».

— Даниэль, прошу.

— Добро пожаловать на очередное собрание Института Даркгрим, — заговорил мужчина зычным голосом, сразу приковав к себе внимание публики. — Здесь мы стремимся постичь тайну своей смерти и загробной жизни. Вижу, что сегодня много новичков, которые прежде не посещали Даркгрим, поэтому пройдёмся по всем основным темам для дискуссии. Начнём с главного…

За его спиной с потолка до пола растянулся гобелен, на котором золотыми нитями было написано: «Прибытие — Осознание — Принятие — Поиски — Восстановление». Эш приготовилась внимательно слушать и запоминать.

***

Но скоро выяснилось, что многое из того, что рассказывали Лили и Даниэль, Эш уже знала от Вергилия и Рамоны. Кое о чём она догадывалась и сама: например, то, что в Тёмный мир попадали только совершеннолетние люди, умершие до сорока лет. Ни детей, ни стариков здесь никогда не было. Неприятным открытием стало то, что животных в этом мире тоже не было. Эш сильно огорчилась от мысли, что она больше никогда не сможет погладить пушистую кошку или поиграть с какой-нибудь смешной собакой.

Все люди в Тёмном мире умерли в результате насилия, несчастного случая или самоубийства. Исключений не было. Это сильно упрощало разгадку собственной смерти для Эш, но ей не нравилось думать о том, что она могла убить себя. Впрочем, ещё больше не нравилось предполагать, что кто-то другой убил её, притом с жестокостью. В Даркгриме считали, что количество и размер брешей зависят от способа смерти — значит, Марсель остался целым, потому что он и умер целым. А она что? Как так она погибла, что у неё остались дыры в сердце и плече? А как умерли другие, например, Вергилий и Рамона? Она искоса посмотрела на обоих по очереди. Оба выглядели такими живыми, такими нормальными, что даже странно было размышлять на тему их смерти.

— Итак, почему в Тёмном мире только такие люди — молодые, но взрослые, кем-то убитые или сами себя убившие, все с похожими интересами и увлечениями? Так мы понимаем: Тёмный мир — не единственное место для мертвецов, — объявил тем временем Даниэль. Чем дольше Эш его слушала, тем сильнее убеждалась в том, что он испанец, хотя ей всё ещё с большим трудом давалось распознавание акцента. — До сих пор мы с вами не видели иного загробного мира, кроме нашего, но вывод напрашивается сам собой. Другой вопрос — как эти миры появляются и как люди распределяются по ним? По нашему с вами Тёмному миру можно решить, что у Вселенной — или Бога, как вам угодно, — в ход идут такие признаки, как возраст, характер смерти, убеждения и увлечения умирающего. Но, чтобы узнать это всё наверняка, мы ищем способы путешествий по разным мирам. Как полагает Вергилий Повешенный, загадка путешествий кроется в Автомобиле.

Взгляд Эш тут же скользнул по широкому куску ткани вокруг шеи Ви. «Повешенный» — просто псевдоним или способ его смерти? Всё то время, что Эш находилась в Тёмном мире, Вергилий прикрывал шею. Учитывая, что одежда не защищала бреши, это могло быть просто случайностью, элементом образа. Но могло и не быть…

— Мы не знаем, как и откуда появился Автомобиль, — продолжила Лили. Её быстрая речь была гораздо спокойнее и внятнее, чем в прошлую их встречу, и Эш даже смогла расслышать в ней нотки какого-то скандинавского языка. Впрочем, на акценте было так тяжело сосредоточиться, что Эш вскоре оставила это занятие. — Первые поселенцы говорят, что он был здесь с самого начала, как и Дом Тусовок, часовня, лес и часть деревни, и никому из них он не принадлежал и ничего из жизни не напоминал. Любой человек может воспользоваться им — неважно, умеет он водить или нет, — и ключ зажигания не требуется. В общем, Автомобиль ведёт себя как самостоятельный объект, поэтому у нас есть две гипотезы. Первая — в Тёмном мире раньше жили другие души, которые по какой-то причине исчезли, оставив свои воспоминания, и это, кстати, объяснило бы размеры свалки около Завесы. Вторая — Тёмный мир до некоторой степени материален и обладает собственными объектами, не зависимыми от нашей памяти, и как раз эту гипотезу подтверждает то, что Автомобиль ездит лишь по одному маршруту: от замка к Завесе и обратно. Пока мы не смогли заставить Автомобиль поехать куда-то ещё. Но-о-о!..

Тут её голос стал звонче и веселее.

— Когда я была у Завесы в последний раз, — продолжила она оживлённо, — я нашла дерево, которого раньше там не было, вообще никогда не было, и очень похоже, что оно выросло само по себе…

Рамона подняла руку. Лили тут же замолкла и жестом разрешила ей говорить.

— И что нам с этого дерева? — холодно спросила Рамона. — Мы должны для начала разгрести завалы около Завесы, чтобы понять, есть ли там что-то ещё, кроме наших воспоминаний.

Если Лили и задело её замечание, то она этого не показала: на её губах застыла вежливая улыбка. Но прежде, чем она успела возразить Рамоне, заговорил Вергилий:

— Да, должны. По мере возможностей. — Он развернулся в сторону Эш и Рамоны всем телом. — Но и самостоятельное дерево может быть равноценным свидетельством того, что Тёмный мир — не просто проекция нашего коллективного разума, а реальная, материальная сущность. Необязательно ждать, пока мы соберём все-все осколки, чтобы сделать выводы.

— Как форма — да, этот мир существует, но как содержание — нет, — отчеканила Рамона. — Содержание этого мира — это полностью наши проекции, реликты! И необязательно из памяти — что-то может быть продуктом нашего воображения или желания, прямо как во сне. Кстати, доказательств этому было куда больше, чем вашим двум гипотезам. Как именно вы отличаете «реальное» от «нереального»? Думаете, если вы и ещё несколько человек никогда в жизни не видели конкретный камень в лесу, то он теперь самостоятельный и независимый камень, да?

В завершение она нахмурилась и поджала губы. Вергилий тоже заметно напрягся. Эш встревоженно переводила взгляд с одного на другого и пыталась слиться с поверхностью скамейки. Лили и Даниэль даже не пытались вмешиваться в диалог — может, так у них было принято? «В споре рождается истина» и всё такое…

— Слушай, ну мы же не знаем этого всего наверняка, — возразил Вергилий после небольшой паузы.

— Мы и обратного не знаем наверняка, — тут же парировала Рамона.

— Рамона? — послышался голос с другой стороны часовни: это была смуглая девушка с длинными волосами и уставшим взглядом. — Я вот что-то не понимаю, а как это противоречит нашей разведке?

Рамона развернулась, чтобы ответить:

— Так, что мы тратим время на размышления о происхождении мира, когда можно было уже сделать самое доступное нам — собрать весь этот хлам, вернуть всем память, посмотреть, что из этого будет и что останется после полного восстановления каждой души.

Фыркнул мужчина с ирокезом, которого Эш нарекла Вендельмаром.

— Мы же этим и занимаемся, каждый день ездим к Завесе, — сказал он.

Раздался громкий голос с последнего ряда — это была очень высокая девушка крупного телосложения с роскошными каштановыми кудрями.

— А что, если нельзя возвращать память вообще всем? А если это опасно? Вы сказали, здесь могли быть другие души, которые исчезли. Что, если они всё вспомнили и потому исчезли?!

Её интонации были на грани между встревоженными и возмущёнными, и она так яростно жестикулировала во время своей речи, что у Эш возникло опасение, как бы она не снесла подсвечник со стены.

— Нет, ну что за бред, — отмахнулся низкий и худой парень в очках, покривившись. Его крючковатый нос при этом смешно наморщился. — Тут есть люди с целыми душами, без брешей. Вот, Марсель, например.

Марсель не упустил шанса покрасоваться и с игривым подмигиванием ответил:

— Да-да, здесь есть Марсель.

— Лаура, восстановление памяти нам точно никак не навредит, — мягко заметила Лили, до сих пор хранившая молчание. — Рамона, вернёмся к твоему вопросу. Я не вижу противоречий между экспериментами и сбором воспоминаний. Одно не мешает другому.

— Хорошо, но я думаю, что мы всё равно недостаточно занимаемся поисками воспоминаний, и людей надо больше подталкивать к этому, — заявила Рамона.

— Но у нас же не диктатура какая-нибудь, — устало проговорил Ви. — Мы не должны заставлять людей делать это. Кто-то хочет начать здесь всё с чистого листа, даже если это физически больно. Иногда это легче, чем заново окунаться в ужас своей жизни. Кому-то вообще нравится, когда его по брешам плёткой бьют, ну и что с того? Мы не вправе осуждать других за это. Поэтому и нужно пробовать иные пути…

Эш тронули слова Вергилия. Она даже почувствовала облегчение: если она не захочет что-то вспоминать, то он точно не осудит её. А вот позиция Рамоны несколько напрягала, хотя рационально её можно было понять.

— А я вот согласен с Рамоной, — подал голос крючконосый парень в очках. — Надо же уметь нести ответственность за свою жизнь. Можно убегать от прошлого, но это не изменит того, какими мы уже стали из-за него. В чём тогда смысл «начинать с чистого листа»?

И в этих словах тоже была правда… Рамона посмотрела на Вергилия так, словно хотела сказать: «Вот, видишь?» Ви закрыл глаза и зарылся рукой в свои волосы — жест, который был уже хорошо знаком Эш. Сзади послышался насмешливый голос Марселя:

— Узнаю следы прежнего огня…

— Господа, давайте не будем спорить, — наконец попросила Лили, на удивление спокойно и сдержанно. — Я очень люблю и ценю живые дискуссии, но сейчас мы с вами ходим по кругу.

— Удваиваю просьбу, — вторил ей Даниэль.

Все «прихожане» окончательно замолкли. Рамона и Вергилий почти синхронно отвернулись в разные стороны и больше не смотрели друг на друга. Эш неловко поёрзала на месте. Вот угораздило же её сесть между этими двумя. Чувствуя себя обязанной разрядить обстановку, она подняла руку с неуверенной просьбой:

— Простите, могу я спросить?..

— Конечно, Эш, — ответила Лили с явным облегчением. — И можно на «ты».

— Вы… ты можешь рассказать больше о Море неупокоенных? Я не вполне понимаю, как оно работает.

— Море неупокоенных — это, в буквальном смысле, море, — объяснила Лили. — Но в нём находятся воспоминания в чистой форме. Обычно они выглядят как предметы из жизни или цветные осколки, и их может взять только их владелец, но в Море неупокоенных ты можешь увидеть любое воспоминание любого человека. Надо сказать, их там не так много, большая часть воды — пустая. Гораздо интереснее другая особенность Моря: оно может показать любому человеку те воспоминания, которые ты уже восстановила, если вы войдёте в воду вместе и прикоснётесь друг к другу. А чтобы показать человеку нужную информацию, достаточно о ней вспомнить во время контакта.

— Всё понятно, спасибо, — поблагодарила Эш.

— Почему мы не устраиваем встречи Института в этом море? — послышался вопрос сзади: это снова был тот крючконосый. — Мы могли бы передавать друг другу наши знания и наблюдения напрямую. Это было бы быстрее и обошлось безо всяких споров.

Лили умиленно улыбнулась.

— Вендель, родной, а ты был там? — спросила она.

«Это его зовут Вендельмар?!» — поразилась Эш. «Ну, вот… теперь привыкать к тому, что ту громадину зовут Милошем. Как так? Ему же вообще не идёт». Мужчина с ирокезом тем временем скрестил руки на груди так, что мускулы стали видны сквозь куртку.

— Ну… пока не был, — несколько смущённо ответил Вендельмар.

— Понимаешь, в Море сложно не показывать другим лишнее. Если плохо контролируешь себя и часто отвлекаешься, то можешь случайно выдать кому-то тайну или рассказать неудобную и стыдную историю из жизни.

— То есть, это непрактично и требует большого доверия, — заключил Вендельмар. — Я понял, благодарю.

Эш вздрогнула от холодного прикосновения к своей руке. Она подняла глаза на Вергилия, и тот шепнул ей на ухо:

— Я скоро покажу тебе это море.

Он улыбнулся хитро, даже игриво. Эш покосилась на Рамону, переживая, что она могла услышать. С чего это вдруг ей ехать с Вергилием на Море неупокоенных? Они были знакомы три дня, не то чтобы между ними успели развиться доверительные отношения. И всё же он собрался что-то ей показать? Или хотел, чтобы она ему показала? Или он не собирался везти её ни на какое море и просто сказал это, чтобы прямо сейчас подразнить Рамону?.. Похоже, замешательство Эш стало таким явным, что Ви решил пояснить:

— Нет, там ничего такого, о чём бы ты там ни думала… я тебе позже расскажу. Всё, не отвлекаю.

Он сложил руки на коленях и продолжил внимательно слушать «пастора» и «монахиню». Эш ещё раз взглянула на Рамону, но та, похоже, ничего не заметила. Всё выглядело так, будто эти двое уже успокоились после спора. Эш ничего больше не оставалось, как сосредоточиться на лекции.

***

Остаток встречи в Даркгриме прошёл спокойно: люди всё ещё высказывались и задавали друг другу вопросы, но больше не спорили. По ощущениям всё это длилось около двух или трёх часов. После лекции Эш подбежала к Лили, чтобы поблагодарить её лично, а затем поспешила к выходу. По пути она услышала диалог Вергилия и Рамоны, шедших впереди.

— …просто надо начинать с себя, сто раз уже говорила, — негодовала Рамона.

— Да, да, — соглашался Ви. — Это правда. Но ведь у всех есть вещи, которые хочется стереть из памяти навсегда. И у тебя тоже, Мона.

Последнюю часть он произнёс почти шёпотом. Рамона промолчала, затем тяжело вздохнула и взяла его за руку. Когда все вышли из здания, Эш увидела Марселя около ближайшего дерева и помахала ему; тот кивнул ей. Пока она к нему шла, кто-то подбежал к Вергилию и Рамоне с встревоженной речью:

— Ви, я собиралась везти людей на поиски, но машины нет на месте!

— Что, опять?! — возмутилась Рамона.

— Видимо, да… — медленно и устало проговорил Ви. Потерев переносицу, он добавил: — Если это Феликс, то придётся подождать. Спасибо, что сказала. Пойду в деревню.

— Я с тобой, — вызвалась Рамона.

И так они ушли, держась за руки. И снова о каком-то Феликсе говорят… Эш тряхнула головой и повернулась к Марселю.

— Ну-у-у? — протянул он, опёршись о дерево. — Ты о чём-то хотела спросить?

— Да, — подтвердила Эш. — Во-первых, ещё раз извини… за тот раз.

— Всё хорошо, забей. — Марсель улыбнулся. — Это чуть ли не с каждым умершим происходит. Все думают, что попали в сон, и можно делать что угодно. Ты ещё спокойно себя вела. Культурно сообщила о том, чего хочешь, а не набросилась как зверь.

— Это хорошо, значит, моя вера в себя ещё не потеряна, — с нервным смешком произнесла Эш, пытаясь скрыть своё смущение. — Во-вторых… прости за любопытство. Ты можешь не отвечать на следующий вопрос.

— Конечно.

Она ещё раз подумала, стоит ли спрашивать об этом в лоб. Но не то чтобы у неё были другие идеи, поэтому она продолжила:

— Слухи ходят, что ты любишь спать сутками напролёт. Это правда?

— Правда, — тут же подтвердил Марсель.

— Если не секрет, то почему?

Не колеблясь ни секунды, Марсель выдал:

— Скучно мне. Вот и сплю.

— Скучно? — переспросила Эш.

— Ага.

Он не утруждал себя дальнейшими объяснениями, и Эш не стала напирать, хоть ей и казалось, что не могло быть всё так просто. Воцарилась тишина; Марсель вытащил из кармана клубок красной пряжи и мечтательно уставился на него, приоткрыв губы. И тут Эш почувствовала, как что-то кольнуло или ударило её в голову, подобно маленькой молнии.

Она видела этот клубок раньше!

…нет, конечно, он мог попасться ей где угодно и не один раз. Совершенно обычный клубок пряжи из магазина товаров для рукоделия. Но внутреннее чутьё утверждало, что она видела именно этот красный клубок, который держал в руках Марсель. С чего бы вдруг?

— Эм… можно посмотреть?.. — попросила Эш, неуверенно протянув руку вперёд.

Марсель молча кинул ей клубок, и Эш без особого труда поймала его в воздухе (раньше бы у неё так не получилось). Но ничего особенного не произошло: к ней не вернулся кусок памяти, ей не открылась новая истина, брешь в груди не уменьшилась. Это был обыкновенный клубок пряжи, мягкий, немного колючий, с прилипшими кошачьими шерстинками, которые не исчезали, даже если убрать их рукой. Почему же он вызывал у неё такое дежа вю?

Она подняла глаза на Марселя: тот выжидающе смотрел на неё, но ничего не спрашивал. Эш кинула ему клубок обратно, решив не сообщать о своих подозрениях.

— У тебя была кошка? — поинтересовалась она.

На этот раз Марсель заговорил более охотно:

— Да. Очень скучаю по ней. Это её любимый клубок — всё время за ним гонялась. А у тебя были домашние животные?

— Не помню… — протянула Эш. — Но я очень люблю кошек.

Марсель улыбчиво кивнул ей и подбросил клубок в воздух. И снова никакого продолжения беседы. Эш торопливо спросила, пока разговор окончательно не стух:

— А кто такой Феликс?

— Парень из деревни, который ненавидит Эла, — сказал Марсель, не отвлекаясь от игры с клубком.

— Почему он ненавидит Эла?

— У них был роман. Но Феликс слишком сильно его любил, поэтому не заладилось.

— Чего? Что значит «слишком сильно любил»? — с лёгким раздражением спросила Эш. — Марсель, не мог бы ты говорить, ну… внятнее, конкретнее, раз уж решил мне ответить?

Марсель добродушно и тихо засмеялся.

— Ну, хорошо, а что именно тебе не понятно? Вроде я достаточно конкретно выразился.

— Что значит «слишком сильно любил»? — повторила Эш с нажимом. — Он ревновал Эла? Или что?

— Да, он очень ревновал. Он-то считал, что у них с Элом серьёзные отношения навек, постоянно об этом заявлял на каждом углу. Но Эл почему-то не обсуждал это с Феликсом. Он, видимо, думал, что это шутки какие-то, когда перед ним становятся на одно колено и протягивают кольцо. В итоге некрасиво всё закончилось, и Феликс ушёл из Дома в деревню.

— Так… а машину зачем угонять?

— Он хочет покинуть наш мир. Поэтому ездит к Завесе и пытается то в стену въехать, то в туман, то в море. Ни к чему это не приводит, машина всегда возвращается на место.

— Я так понимаю, нельзя брать машину без разрешения?

— Не совсем так. Нельзя брать Автомобиль и ехать к Завесе в одиночку. Всегда надо собирать хотя бы пять человек, чтобы поехать туда, а такие эксперименты, как у Феликса, и вовсе только Даркгрим может проводить. Кстати! Я слышал, как Ви позвал тебя на Море неупокоенных.

Марсель перескочил на эту тему очень легко и естественно, в очередной раз подкинув клубок вверх. А вот Эш напряглась.

— И что? — спросила она как можно более ровно и невозмутимо.

— Да я просто заметил, — беззаботно отмахнулся Марсель, но тут же добавил: — Интересно, с чего это он так?

— Это разве необычно, когда Вергилий зовёт кого-то на Море неупокоенных? — уточнила Эш. — Ритуал он там какой-то устраивает или что?

— Нет, не то чтобы необычно… это просто… — Марсель посмотрел наверх, словно надеялся найти там подходящие слова. — Вообще-то он многих брал с собой на Море. И меня тоже. Он просил меня думать о новых релизах любимых групп, пока мы держались за руки. Проматывать в голове песни от начала до конца, чтобы он смог их запомнить и сыграть потом в сете. Хм… наверное, и тебя он за тем же самым позвал.

— Что ж, если это так, то я не против, — сказала Эш, вполне успокоенная таким пояснением. — Спасибо, что поделился!

Марсель вновь одарил её молчанием и ничего не выражавшим взглядом. Эш стало совсем неловко. Ну почему, почему он так странно и непредсказуемо разговаривал? Почему внезапно замолкал? Это заставляло её переживать о том, что она сказала что-то не так. Вдруг Марсель, как будто сверяясь с часами, посмотрел на своё запястье — Эш не успела разглядеть, было ли на нём что-то повязано, — и торопливо сунул клубок пряжи в карман со словами:

— Ладно, мне пора. Удачи тебе.

Он так лихо развернулся и пошёл в сторону замка, что сбитая с толку Эш едва успела его окликнуть:

— Стой!

Он остановился и повернулся вполоборота.

— Мы же ещё встретимся? — взволнованно спросила она.

Он неопределённо повёл плечами.

— Как знать. Вероятно, увидимся.

И ушёл, не оставив ни единого шанса продолжить разговор. Эш нахмурилась.

«Нет, мы точно увидимся», — упрямо подумала она. «Даже если я ему не интересна… клубок надо распутать».