Прошло две недели, а может, и больше — Эш всё равно уже сбилась со счёту. Новая «жизнь» становилась всё привычнее, а сама Эш с каждым собранным осколком памяти всё больше обретала себя настоящую. Далеко не все найденные воспоминания были приятными, и даже некоторые нейтральные фрагменты несли в себе неожиданно мрачные оттенки. Но Эш могла их вытерпеть. Неудачные отношения длиной в полгода, заваленный экзамен в университете, недовольное начальство на работе, ощущение себя белой вороной в обществе — всё это выглядело плохо, но не было способно сломать её. До сих пор она обходила стороной действительно серьёзные проблемы, а брешь в груди потихоньку затягивалась.

И они с Марселем встретились ещё раз, как Эш и намеревалась. Они оказались в его комнате на диване, в полной темноте обнимаясь, целуясь и сплетая руки…

…но сначала были посиделки на кухне. Эш попала туда случайно. Вместе с частицами памяти к ней вернулась любовь к прогулкам по лесу под музыку, и, возвращаясь вечером после такой прогулки, она столкнулась в дверях с хмурой, чем-то озадаченной Рамоной. При виде Эш её лицо тут же смягчилось.

— О, привет, летучая мышка! Пойдёшь на кухню к нам? — предложила она.

И сделала это таким искренне умилённым голосом, что было сложно ей отказать. Эш и не отказалась — всё равно было нечем заняться. Для неё не имело даже значения, кто скрывался за словами «к нам».

Впрочем, компания её приятно удивила. На кухне оказались Вергилий и Марсель — Эш была рада видеть обоих. Вергилий, на котором портупей было больше, чем одежды, радостно замахал руками, и Эш подбежала к нему, чтобы дать пять. Марсель же сидел за столом. Он снова был одет во всё белое; его глаза скрывали чёрные солнцезащитные очки, которые были ни к чему в помещении, но, видимо, являлись частью этого образа. Завидев Эш, он спустил очки на нос, широко улыбнулся ей и задвинул их обратно. Кроме них там были Александр, Сибил и ещё пара человек, прежде не знакомых Эш.

— Кто ещё не в курсе — это Эш, — представила её Рамона. — Эш, это Ян.

Она показала на мужчину, сидевшего справа от Эла. Он был коренастым и неожиданно зрелым, почти сорокалетним на вид, с короткими тёмными волосами и в чёрной футболке с шестерёнкой на груди.

— Здравствуй… Эш, — пророкотал он, между словами сделав глоток какого-то напитка.

Пусть выглядел он непримечательно, вёл он себя очень уверенно, в каждый жест вкладывая что-то волевое и утвердительное. Эш перевела взгляд на девушку в свободном платье в пол с широким фиолетовым поясом. На её голове возвышался начёс, а ледяные глаза со стрелками смотрели так, словно заранее осуждали и обвиняли в чём-то.

— Это Бронислава, — сообщила Рамона. — Ну, остальных ты уже знаешь. Присаживайся!

Бронислава молча кивнула Эш и отвернулась. Эш села между ней и Марселем, с иронией подумав о том, что в жизни она так часто не знакомилась с новыми людьми, как после смерти. Чья-то рука мягко, но уверенно обняла её за плечо, и она обернулась.

— Давно не виделись, — произнёс Марсель с улыбкой.

— Давно, — согласилась Эш, косясь на руку на своём плече.

Вообще-то они виделись несколько дней назад, но практически не разговаривали. Эш смекнула, что большую часть времени Марсель спал, а если не спал, то всегда старался быстрее покинуть любое общество, ссылаясь на срочные дела. Но сейчас он был расслаблен и не спешил прекращать своё приветственное объятие. Эш не возражала: ей было приятно касание его тёплой кожи. На краю сознания она всё ещё удивлялась тому, что их тела сохраняли некоторые свои физиологические особенности, хотя кровь не циркулировала в них, и температуры как таковой не должно было существовать.

Пока Вергилий стоял за пультом, остальные сидели за круглым столом, пили, ели и громко разговаривали, то и дело перебивая друг друга и смеясь. Этим вечером сет лучшего диджея в Тёмном мире заметно смягчился, и сам он вёл себя не совсем так, как на сцене. Выступая по ночам в зале, он перевоплощался в свою более профессиональную, сосредоточенную и холодную версию, а теперь он был добрым другом, который расслабленно улыбался, смеялся, иногда вставлял словечко-другое в разговор и подпевал Феликсу Марку. Так что в стороне он оставался лишь физически.

— Ну и как тебе в деревне? — между делом спросил он у Эш.

Пластинки разливались по пульту как кислота, но это уже не удивляло Эш: она знала, что пульт стал таким благодаря искажённому восприятию Ви. «Однажды я словил кайф, вышел на сцену, увидел страшное на пульте и словил ещё больший кайф», — так он описывал это.

— Так себе, — вздохнула она. — Тихо, скучно, ничего нет, кроме нескольких домов. Никого даже не видела по пути.

— А чего ты ожидала от деревни? — спросила Сибил и тут же выпила целиком стакан виски.

Эш растерянно посмотрела на неё. Сибил пила алкоголь с рвением, нехарактерным для атлетки. Если бы у неё был такой образ жизни, она бы не смогла удержать идеальную форму с сухими мышцами и прессом — значит, начала пить незадолго до смерти или уже после неё? Ведь после смерти тело уже не менялось…

— Думала, у вас там что-то происходит, как и в Доме, — ответила она.

— Если бы мы хотели, чтобы «что-то происходило», то мы бы жили здесь, — сказала Сибил, покрутив пустой стакан в руке.

— Справедливо, — согласилась Эш.

Сибил с довольной усмешкой налила себе ещё виски. В голове Эш некстати всколыхнулась мысль о собственной фигуре, а конкретно — о том, как располнели её бёдра от сидячей работы. Это не нравилось ей достаточно, чтобы расстраиваться и стесняться, но недостаточно, чтобы наконец-то пойти в спортзал. Ох, если бы она знала, что её ждёт вечность в таком виде, то постаралась бы! И тогда, застыв в безвременье красивой статуей, смогла бы насмехаться над правилами вместе с Сибил. Эш раздражённо одёрнула свой блейзер с булавками и нашивками в попытке прикрыть то, что и так было прикрыто.

— Эш, да напросилась бы уже в гости к Сибил, — простодушно предложил Ви тем временем. — На улице-то всё равно ничего не узнаешь. Надо общаться с жителями деревни, чтобы узнать, как у них там реально всё устроено.

— Я не хочу навязываться, — тут же возразила Эш, испугавшись одной лишь перспективы остаться один на один с этой грозной женщиной.

— Да приходи, — равнодушно произнесла Сибил. — Можешь завтра. Можешь послезавтра. Когда захочешь. Мне без разницы, в общем.

— Хорошо, спасибо… — сконфуженно согласилась Эш.

Но внутри она уже решила, что не воспользуется этим странным приглашением. В этот момент Марсель почему-то погладил её по руке. Подняв глаза, Эш не увидела в его выражении лица ничего, кроме дружелюбия. Она улыбнулась и как бы невзначай накрыла его руку своей. Он снял очки, подмигнул ей и тут же обратился к Вергилию со словами:

— О, это же моя любимая песня!.. Ты сегодня прямо радуешь хорошей музыкой.

Ви подбоченился и спросил с притворной обидой:

— Хочешь сказать, обычно я ей не радую?..

— Обычно твоя хорошая музыка не очень подходит для моих ушей, — примирительно ответил Марсель и снова повернулся к Эш, объясняя уже ей: — Из электроники я предпочитаю что-то такое лёгкое и мелодичное, как сейчас играет. Frozen Plasma, Assemblage 23, Solitary Experiments — вот это всё…

— Я под настроение что угодно слушаю, но всё же мне больше нравится музыка как на ночных сетах, — сказала Эш, и сидевшая напротив Рамона оживлённо закивала в знак согласия. — А больше всего люблю God Module, Suicide Commando и Томаса Райнера.

— Вот как.

Марсель усмехнулся и переплёл пальцы их рук под столом. Эш сжала его ладонь сильнее, пряча смущение под милой улыбкой. Отчего-то даже такие простые прикосновения ощущались личными и интимными, словно она дотрагивалась до чужой души. Может, так оно и было.

— О, я ж его помню ещё во-о-от таким, — Ян выставил перед собой близко сдвинутые указательный и большой палец, пытаясь показать что-то очень маленькое или худое. — Райнера, то бишь. Совсем пацаном его помню. Да, изменился мужик, конечно… ты на концерте-то его была хоть раз?

— Да, но в последний раз ещё до карантина, — ответила Эш с грустью.

На душе опять заскребли кошки от мысли, что больше она никогда и не попадёт ни на его концерт, ни на чей-либо ещё. Пандемия и так надолго лишила её этой радости, но собственная смерть не оставляла шансов вообще. Эш допускала, что кто-то из музыкантов всё ещё мог попасть в Тёмный мир, но она ни за что не пожелала бы им такой судьбы. Молодые, но взрослые, кем-то убитые или сами себя убившие…

— Карантина? — Ян удивился, но тут же раздосадовано хлопнул себя по лбу. — А-а-а, блин, точно! Вот так подстава!

— Это ещё что! — возбуждённо заговорил Эл. — Я вот был как-то на Nitzer Ebb, вроде то был 2008 или 2009 год…

Это не относилось к теме разговора, но его желание высказаться было слишком сильно, и вот Эл уже вовсю смаковал подробности того концерта, и никто не мог и слова вставить. Бронислава цокнула языком и закатила глаза, реагируя так не то на его поведение, не то на разговор в целом.

Беседа завернула в обсуждения любимых групп и их концертов. В воздухе витала странная ностальгия по временам, которых будто никогда и не существовало. Слушая чужие истории, Эш вспоминала, как она давным-давно приходила со школы и, невзирая на упрёки матери, до глубокой ночи играла в компьютер и переписывалась с друзьями из интернета. Тогда она часто воображала, как однажды будет сидеть с ними за одним столом, прямо как сейчас сидела с обитателями Тёмного мира, и они будут счастливы, наконец встретившись и воплотив мечту о «готической семье». Жизнь казалась бесконечной, время тянулось как резина, и его как будто можно было тратить на что угодно. А теперь и правда можно было остаться здесь, не прекращать эту беседу, не выключать музыку, застрять навечно в одном и том же горько-сладком моменте дружеского единения. Вот только друзей Эш здесь не было. Судя по тому, что она успела вспомнить, их и в её жизни давно уже не было.

Спустя некоторое время Эл достал очередную бутылку и залил в себя всё её содержимое, даже глазом не моргнув. Этим зрелищем Эш уже было не удивить: мужчина проделывал этот трюк раз десять, если не больше. И хотя он не мог опьянеть, он всё равно вёл себя так, будто напился в стельку — видимо, ему просто нравилось быть пьяным. Загребая под свои могучие руки Яна и Рамону, он загорланил:

— Танец революции! У-у-у-у-у… танец революции!

Пел он невпопад, не успевая за вокалистом, и резко дёргал своих соседей по столу то вправо, то влево. В итоге Рамона сердито стряхнула с себя его руку и отодвинулась. Ян, хоть и не был против так «потанцевать», всё же не поддавался Элу и покачивался туда-сюда в своём неторопливом темпе. Эл вдруг остановился и крикнул Вергилию:

— Ви! А ты вот правда совсем не можешь поставить хотя бы один трек Лайбах?

Рамона закатила глаза. Сибил взялась за лоб и покачала головой. Хоть они ничего и не сказали, Эш была солидарна с обеими девушками: Эл просил поставить Лайбах примерно в двадцатый раз за вечер.

— Нет, — категорично отказал Ви. — Вообще не могу. Никак. Даже половину трека не поставлю.

— Гляди, какой жёсткий! — усмехнулся Эл. Он похлопал Яна по плечу и отстранился. — А в постели-то сговорчивее был!

Эш собиралась выпить сока, но от удивления так и застыла с поднятым стаканом в руке. Это было что-то новенькое: в предыдущие девятнадцать раз Эл реагировал на отказ Вергилия словами вроде «неужели ты не помнишь хотя бы одну их песню?», «ну, пожалуйста, ради меня», «меня, вообще-то, родной брат пристрелил, имей совесть», «тут люди классику не знают, их надо просвещать» и «ну и не надо, ну и хрен с тобой». Она ожидала, что Ви осудит этот выпад, но он лишь насмешливо фыркнул и отмахнулся. Другие тоже не обратили внимания на слова Эла.

«Всё-таки у них что-то да было», — пришла к выводу Эш, поглядывая на обоих. Опомнившись, она всё же выпила сок и поставила стакан на стол. «Или они просто хорошие друзья с тупыми шутками? А что, если Эл с Феликсом расстались из-за Вергилия?.. И что об этом думает Рамона, интересно?»

Рамона же безмятежно потягивала глинтвейн из бокала. Вдруг Ви подскочил к ней, и она обернулась. Положив руки ей на плечи, он быстро, но нежно поцеловал её в губы и убежал обратно к диджейскому пульту.

— И чё это было? — тут же прокомментировал Эл с претензией в голосе. — Устроил тут это… это самое…

Но его мысли не суждено было развиться. Он завалился на спинку стула и громко вздохнул, вложив в этот звук все страдания мира. Эш хихикнула, сочтя это за приступ ревности. Впрочем, не всерьёз: благодаря сплетням она уже достаточно знала о характере Эла и его похождениях, которым позавидовал бы дон Жуан.

— Друзья, у меня есть тост, — объявил Ян, постучав ложечкой по стакану. — Пусть он банальный, пусть мы пили за это чёрт знает сколько раз, но всё же… давайте выпьем за то, что goth всё-таки undead!

Все, кроме Эла, дружно подняли свои бокалы, стаканы и кружки, чтобы чокнуться.

— Goth's undead! За немёртвых готов! — слышалось со всех сторон.

Эш с удивлением отметила, как «иностранность» фразы на фоне остальной речи просочилась в её сознание. Может, это произошло благодаря сильному акценту Яна, а может, её собственный разум захотел услышать эти слова в исконном виде. Она повернулась налево, чтобы чокнуться с Брониславой, затем направо, чтобы сделать то же с Марселем. Он лучезарно улыбнулся и дотронулся до её колена под столом. Она ответила ему тем же, не предпринимая большего. В глубине души она ждала от него какого-нибудь знака, разрешения идти дальше, но старательно отмахивалась от собственных надежд.

Эл, пропустивший тост, встрепенулся и подскочил на стуле. Выпрямившись как палка, он гаркнул:

— У меня тоже тост есть! Industrial music for industrial people!

И высоко поднял свою пивную кружку. Остальные радостно чокнулись с ним и друг с другом во второй раз. Эш обратила внимание, что Ян пил уже не из стакана, а из миниатюрной зелёной бутылки с оленем на этикетке.

— Прости, Ян, а что ты пьёшь? — поинтересовалась она у мужчины напротив.

— Егермейстер, — ответил он.

Название ей ни о чём не говорило, зато оформление вызывало отдалённые ассоциации с настойками, которые она видела у бабушки дома.

— Никогда не слышала, но оно похоже на лекарство, — так и сказала Эш.

Ян хохотнул и покачал головой.

— Зря ты так подумала.

— Чего это?

— Да попробуй сама.

Он поставил бутылку на стол и подтолкнул её к Эш. Она, поколебавшись, налила немного в пустой стакан и сделала глоток.

— Ну, как? — спросил Ян.

Эш попробовала ещё раз, чтобы убедиться, что ей не показалось.

— Как сироп от кашля, — сообщила она. — Или бабушкино лекарство. А что это вообще было?..

Она только сейчас посмотрела на этикетку. Это был ликёр. Эш не была экспертом, но вкус ликёра точно не мог быть таким.

— Ой-й-й… ясно!.. — как-то оскорблённо протянул Ян. — Ну, я не верю, что ты вообще про Егермейстер не слышала. Наверное, просто забыла!

— В смысле? — недоумевала Эш.

Рамона, до сих пор молча наблюдавшая за их диалогом, включилась в беседу:

— Эш, помнишь, как с комнатой было? И с запахами? Тут то же самое.

Эш рассеянно поморгала. Затем, когда всё поняла, поражённо воззрилась на Рамону с Яном.

— То есть, мои ожидания и здесь формируют реальность? И я не почувствую вкуса Ег… как его там… пока не вспомню, какой он был?

На другом конце кухни Ви громко захлопал в ладоши.

— Да, да, да! Бинго! — воскликнул он так, будто поздравлял Эш с выигрышем в лотерею.

Но в этом знании для Эш не было ничего хорошего. Она только-только успела смириться с тем, что не чувствовала никаких ароматов и запахов, если не думала о них специально и не заставляла себя дышать. Порой собственный разум дурил её, подсовывая другие запахи взамен забытых. Логично, что со вкусами должно было быть так же, но до сих пор она не задумывалась об этом, потому что недостатка во вкусной еде у неё не было. А теперь встал вопрос: был ли чудесный вкус тарталеток и черничного чая фактическим знанием или её ожиданием, проекцией разума?

— А как же новые блюда пробовать? — разочарованно спросила она. — Допустим, если мне попалось что-то вкусное, но на вид оно не очень?..

— Тебя на морюшко свозить? — предложил Ян не то в шутку, не то всерьёз. — Я большой знаток польской кухни. Готов делиться хорошими вкусами.

Двоякой была и его улыбка: не то дружелюбная, не то заговорщицкая. Эш вежливо уклонилась:

— Спасибо, но я начну со своих хороших вкусов.

Ян пожал плечами.

— Не хочешь — как хочешь.

— Пока это и правда единственное, что нам доступно, — сказала Рамона. — Дай знать, если захочешь торт «Плазма», я его слишком хорошо помню.

— Ха-ха, хорошо… — Эш почти была готова закрыть тему, но её ошарашила одна деталь. — Так, стоп! А музыка?

— А что музыка? — с недоумением переспросила Рамона.

— Почему с музыкой это правило не работает? Я же её слышу, даже если песня мне не знакома. Конечно, забываю всё сразу, как выхожу из зала, но слышу, вроде бы, то же самое, что и другие.

— Не факт, что ты слышишь совсем то же самое, что и другие… — уже начала Рамона, но её перебил Ви:

— А вот это ещё одна загадка Тёмного мира! Как и Автомобиль, как и Море, как и Дерево!

— Господи! — фыркнула Рамона, закатив глаза. — Ты про то несчастное дерево? Тоже мне, загадка века…

Ви скривился и замахал руками перед собой, показывая, что не хочет спорить.

— Всё, молчу, молчу! Давай хотя бы сегодня не будем об этом…

— Да, ты прав, — вздохнула Рамона и обратилась уже к Эш: — В общем, мы сами так и не поняли, как это работает. Музыку и фильмы можно показывать другим через устройства, а вкусы и запахи — только передавать напрямую. Но, повторюсь, память может подводить тебя и с музыкой.

— Ясно, — ответила Эш, хотя ей вообще ничего не было ясно.

Она посмотрела на Вергилия: он, кажется, очень хотел возразить Рамоне, но сдерживался во имя хорошего настроения в компании. Сама Эш никак не могла определиться, что ей больше по душе: теория коллективной памяти, которую отстаивала Рамона, или теория материального мира, за которую выступал Вергилий. Каждый раз, когда Эш занимала одну сторону, Тёмный мир подкидывал ей новые поводы для сомнений.

Она вдруг столкнулась с тяжёлым осуждающим взглядом Брониславы и поспешила отвернуться. Пусть большую часть времени девушка молчала, Эш всё равно чувствовала себя не в своей тарелке. Скорее, даже так: именно молчаливость Брониславы вызывала у неё тревогу, ведь было непонятно, чего от неё ожидать.

Немного позже тревога Эш оправдалась. Она рассказывала историю из жизни и сделала отступление:

— Кстати, примерно тогда я придумала себе ник. Взяла своё имя на английском, зачеркнула одну букву в начале, одну букву в конце. Добавила слово «дарклинг» — ну, знаете, чтобы показать принадлежность к тёмной культуре…

И вот тогда Бронислава перебила её своим смехом.

— «Эш Дарклинг»? — спросила она так, словно услышала что-то крайне нелепое. — И что, до сих пор так зовёшься?

Эш не поняла её интонацию, но всё же пояснила:

— Да, до сих пор. Я привыкла к этому имени. А что?

— Просто звучит как-то пошло, не? — произнесла Бронислава, приподняв брови. — «Пепел темнеющий»… это, типа, как «Граф Тьмы» или «Чёрный Ворон», только ещё и бессвязно.

— Э-э-э… нет? — Эш так растерялась, что не сразу придумала, как ответить. — Но даже если и так… это разве так уж плохо? Это всего лишь имя…

Бронислава нахмурилась.

— Ну, как бы да, это плохо звучит! — убеждённо ответила она. — Как будто тебе тринадцать лет. Но если тебе нравится, то, конечно, ладно…

Последняя фраза была высказана с разочарованным вздохом, как будто Бронислава делала Эш одолжение.

— «Тринадцать лет»? — хмуро переспросила Эш. — Ты вообще о чём?

— Да ни о чём, я просто своё мнение высказала, — невозмутимо произнесла Бронислава. — Продолжай рассказ, «Графиня Тьмы 666».

Она усмехнулась и легонько толкнула её локтем в бок, как бы подчёркивая, что это была шутка. Эш почти собралась пропустить мимо ушей её замечание и шутку, но такая колкость неожиданно сильно расцарапала её изнутри. Проявлять агрессию было бы неправильно — всего лишь имя, сама ведь сказала… Эш не хотела разжигать конфликт из-за подобной мелочи, но и промолчать она не могла. Поэтому она развернулась к девушке и чётко проговорила:

— Слушай… мне всё же неприятно, что ты так высказалась о моём имени. Пожалуйста, не делай так больше, ладно?

Она прилагала усилия к тому, чтобы её голос звучал спокойно и миролюбиво, но полностью скрыть своё напряжение не удалось. Бронислава цыкнула и отмахнулась.

— Да никак я не высказалась, — раздражённо бросила она. — Успокойся. Уже и пошутить нельзя, что ли?

— Блин, да, на эту тему — нельзя! — более эмоционально ответила Эш, уже теряя терпение.

Тут словно только что опомнилась Рамона и, легонько хлопнув ладонью по столу, потребовала:

— Ну хватит! Броня, видишь же, что человеку неприятно!..

— А чего я-то?! — возмутилась Бронислава. — Это она ко мне прицепилась ни с того, ни с сего!

— Спокойно, спокойно, — присоединился Вергилий. Он даже вышел из-за пульта и встал ближе к столу. — Давайте не будем ссориться. В Доме есть правила…

— Ага, да, конечно, — грубо оборвала его Бронислава. Она поднялась и, придерживая подол платья, вылезла из-за стола. — Позовите меня, когда собрание травмированных снежинок закончится. Хорошего вечера.

С этими словами она покинула кухню. Вергилий шумно выдохнул и взялся за голову. Рамона с сочувствием посмотрела на него, затем на Эш, чьё настроение улетело в бездну.

— Извини, что так вышло, — мягко произнесла она. — У Брониславы сложный характер. Не принимай это близко к сердцу…

— Да, реально, не бери в голову, — поддержал Вергилий. — Мы с ней поговорим… снова.

И это «снова» прозвучало с плохо скрываемым раздражением.

— Да уж… — пробормотала Эш.

Прямо сейчас ей больше всего хотелось, чтобы их с Брониславой стычка просто перестала существовать. Марсель осторожно тронул Эш за локоть, и она покосилась на него c болью во взгляде. Эл, Ян и Сибил сидели молча, занимаясь своими делами; казалось, что их никак не волновало произошедшее. Но очень скоро Эл тоже поднялся из-за стола, бросив короткое:

— Пойду покурю.

— Я с тобой, — вызвалась Сибил.

И тогда стало понятно, что они просто не знали, как отреагировать. Ян посмотрел им вслед, затем перевёл взгляд на тех, кто остался за столом. Немного поразмыслив, он выдал:

— М-да, — и приложился к бутылке.

Атмосфера стала неловкой, неприятной. Рамона, нервно поправив волосы, спросила:

— Так что было дальше, Эш?

Но Эш поднялась со своего места.

— Я потом расскажу, ладно? А пока что отойду, — сказала она и, не дожидаясь ответа, вышла из кухни. Никто ей не возразил.