Но Эш не хотела возвращаться, пусть Брониславы и не было на месте. Она остановилась у ближайшего окна в тёмной столовой, нащупала решётку и ударила по ней со всей силы. Дело было уже не только в высказываниях Брониславы. Мелкая стычка задела в ней куда более глубокую нерешённую проблему, чем никнейм, который она придумала в пятнадцать лет.

Эш, сколько себя помнила, всегда старалась соответствовать чужим ожиданиям, вписываться, быть «своей». Годам к двадцати она осознала, что это было неправильно, и, вроде как, у неё была своя личность, которую надо было ценить и уважать. Вот только её потребность в одобрении и принятии от этого никуда не делась. Она отринула любые ярлыки и пыталась возвыситься над рамками, говоря «я просто человек». Она делала это ради себя, но всё равно втайне надеялась, что к ней больше никто не предъявит претензий, что никто не обвинит её в несоответствии образу, и благодаря «нетаковости» её примут. Она же теперь вне игры, на «нет» и суда нет. Но это не сработало.

«Я же сказала ей вежливо, а она! А она!..» — снова вспыхнула Эш и ударила по решётке. От злости мысли путались и обрывались. «Так, так… спокойно… что мне об этом говорила Л… М… да как её там!..»

Имя психотерапевта крутилось на кончике языка. Оно было очень знакомым и осязаемым, но предательски ускользало от Эш. Зато она хорошо помнила мягкий тягучий голос этой женщины. И она говорила, что…

«Чужие эмоции — не моя зона ответственности! Реакция Брониславы говорит больше о ней, чем обо мне. Да! Дело не во мне!..»

Дело было не в ней. Но это и бесило. Получается, от неё ничего не зависело. Она не могла избежать чужого осуждения, насмешек и гнева. Не могла предсказать, что не понравится другим людям в следующий раз. Не могла стать настолько идеальной, чтобы никто и никогда больше не придирался к ней. Не могла защититься от боли…

Тут из кухни вышел Марсель. В столовой загорелась пара настенных канделябров — видимо, по его желанию. Он подошёл к Эш и встал рядом. Тьма была действительно непроглядная, и лишь благодаря светильникам Эш разглядела его лицо, больше не скрытое очками.

— Всё хорошо? — обеспокоенно спросил он.

— Вроде как. — Эш скривилась, сдерживая подступившие слёзы, и тут же высказала дрожащим, но воинственным голосом: — Только не говори мне, что она всегда такая, и мне просто надо не принимать близко к сердцу! Поздно уже, я успела принять это близко к сердцу, накрутить себя и расстроиться, вот так! Теперь с этим можно только смириться!..

Марсель несколько опешил от её тирады, но заверил, выставив руки перед собой:

— Я и не собирался! Мне, вообще-то, тоже не нравится с ней общаться. И не только мне. Рамона была недовольна…

— Почему вы тогда её позвали?

— Никто не звал. Она сама узнала и попросилась к нам. Мы не стали отказывать, потому что это, вроде как, не закрытая встреча, и к нам мог присоединиться кто угодно. Мы же никого намеренно не изолируем и не избегаем.

Он сочувственно посмотрел на Эш и, тронув её за плечо, сказал:

— Но мне жаль, что так вышло…

От этого маленького прикосновения, от его лаконичной, но искренней поддержки стало вдруг спокойнее, и желание плакать исчезло. Эш вздохнула и взяла его за руку. Некоторое время они стояли молча. Трогать ладонь Марселя было приятно и тепло, и вскоре Эш позабыла о своей злости и обиде. На смену им пришло любопытство: а что же он от неё хотел? Она попыталась украдкой посмотреть на парня, поймать его нежные черты лица в полумраке, но не получилось — он тут же перехватил её взгляд. Не подавая виду, что это застало её врасплох, Эш спросила:

— А ты… чего вообще вышел? Просто утешить?

— Ну… да? — слегка озадаченно протянул Марсель. — Я переживал за тебя…

Он умолк, и конец фразы неуклюже повис в воздухе. Эш внимательно посмотрела на него, ожидая продолжения, но он ничего больше не говорил. Она чувствовала, что это было не всё, поэтому решила рискнуть.

— А мне кажется, или… ты весь вечер пытался потрогать меня?

Как только она это сказала, серо-голубые глаза Марселя удивлённо округлились, и ей стало неловко: что, если она ошиблась? Однако Марсель признал:

— Не кажется.

Уголки его губ резко вздёрнулись вверх, будто он сдерживал смех. Эш метнула на него подозрительный взгляд.

— А с чего это вдруг?

— Ну, я… хотел предложить тебе кое-что.

Он сделал паузу, как будто сомневался, и Эш нетерпеливо подёргала его за рукав.

— Ну, не томи!

— Хотел предложить провести ночь вместе, если тебе всё ещё это интересно, — договорил Марсель. — Вот так. Но сейчас, наверное, это уже не в тему?.. Извини, мне не стоило…

Он отвёл взгляд, мягко погладив подушечки её пальцев. Судя по его виду, он настроился на отказ. Но Эш не собиралась отказывать. Радуясь, что она правильно прочитала знаки и намёки, она повернулась к Марселю, и он поднял голову.

— Вообще-то я уже в порядке и совсем не против, — ответила она. — Но не пригласишь ли ты меня на танец сначала? Хотя бы для приличия. А дальше уж посмотрим…

Она игриво сощурила глаза. Он облегчённо рассмеялся.

— Ладно. Хорошо. Давай попробуем.

И сразу же потянул Эш за собой. Переплетя пальцы рук, они закружились под приглушенные звуки музыки. Поскольку играл бодрый фьючерпоп, то и их танец был энергичным. Иногда они расцеплялись и танцевали отдельно. И если Марсель двигался как в их первую встречу — грациозно, чувственно, красуясь перед девушкой, — то у Эш выходило что-то более эмоциональное и резкое, в духе «танца революции», о котором, должно быть, пел Феликс Марк. Она стремилась выбросить в движения все свои эмоции, избавиться от любых плохих мыслей, чтобы ничто не мешало ей в эту ночь. В какой-то момент, когда двое снова сошлись, заиграл трек группы Mental Discipline, и Эш так удивилась этому, что случайно наступила на ногу Марселю.

— Ой, прости! — воскликнула она, тут же отскочив от него.

Марсель остановился и беззаботно ответил:

— Я даже не почувствовал. Вернись ко мне, ну…

Он притянул её к себе и аккуратно положил ладони ей на талию, почти не касаясь. Она накрыла его руки своими и прижала их, разрешая ему быть смелее. Тогда Марсель взялся крепче, но вместо того, чтобы продолжить танец, он вдруг наклонился и поцеловал её в губы. Это было так стремительно, что Эш, едва успев что-либо понять, уже столкнулась с вопросительным взглядом Марселя. Она улыбнулась и наклонилась ближе, приоткрыв рот. Он поцеловал её ещё раз — уже более уверенно. Эш замерла, впитывая в себя необычно интенсивное ощущение: в губах и вокруг них горело и знобило одновременно, почти как по прибытии в Тёмный мир. Однако сейчас это было приятно, и Эш не хотела останавливаться. Она перехватила руки Марселя, заставила его отступить назад и поцеловала, прижимая его к портьере у окна. У него были чудесные тёплые губы и мягкие кудри, с которыми хотелось играть, и Эш не отказывала себе ни в чём — она зарывалась пальцами в его волосы и пробовала каждый миллиметр губ, запоминала, какой он на ощупь и на вкус. Сладкий, сладкий Марсель…

Она ненадолго оторвалась от него, чтобы посмотреть на реакцию. Он не был смущён или напуган, но что-то страстное и уязвимое читалось в его лице, обрамлённом растрёпанными кудрями, в его больших глазах, в приоткрытых бледно-розовых губах. Эш углубила поцелуй, проникая языком в рот. Марсель совершенно не возражал и даже подставился так, чтобы ей было удобнее. Эти поцелуи практически не отличались от обычных поцелуев при жизни, но они были острее, чувствительнее. Казалось, будто границы их тел истончились, и лица вот-вот провалятся друг в друга; именно эта странность и усиливала удовольствие. Эш ткнулась носом в щеку Марселя и вдохнула. Отстранившись, она тихо сказала:

— Ты хорошо пахнешь.

Откровенность на лице Марселя тут же сменилась недоумением.

— И чем же?..

— Чистотой… свежестью… — Эш растерянно замолчала, потому что не могла в полной мере охарактеризовать этот запах.

Но Марселя устроил и такой ответ.

— Здесь все такие стерильные и безвкусные, — сообщил он. — С людьми и их запахами не работает принцип «ожидание равно реальность». Или работает, но не так, как с предметами. В общем, ничем я не пахну.

То, что почувствовала Эш, на стерильность похоже не было: так пахла свежая постиранная одежда и только что вымытые волосы. Она не стала это комментировать и снова прильнула к его губам. Впрочем, у Марселя были другие планы. Он мягко уклонился от следующего поцелуя и припал к её шее, губами и языком касаясь кожи. Эш стало жарко, потом холодно, потом снова жарко; свет внутри неё мерцал, угасал и загорался с новой силой.

— Напомни… где у тебя… брешь? — спросила она, между словами и поцелуями пытаясь вдохнуть и совладать с новыми ощущениями. Не получалось.

Он ответил не сразу. Сначала мокро поцеловал её на стыке шеи и линии подбородка, заставляя обмякнуть, поддаться ему ещё больше. А затем отодвинулся и указал на свою ключицу.

— Здесь. Но она не сильно болит. Как обычный синяк. Поэтому трогай меня без опасений. А у тебя где?

Эш показала.

— Тут можно трогать, но не сжимать. А тут только поглаживать, и то чем меньше — тем лучше.

— Как жаль. — Он покачал головой. — У тебя такая приятная грудь.

— Ты её даже не видел, — возразила Эш, смутившись.

Он нагло положил руку на правую грудь и сжал её.

— Зато трогал.

Прикосновение неожиданно сильно пробрало Эш. Вообще-то она никогда не была особо чувствительной, и ей нужно было много времени, чтобы «разогнаться». Поэтому она всегда заранее возбуждалась, а потом брала процесс в свои руки, за что бывший партнёр то и дело обижался на неё — «не доверяешь мне», «используешь меня как игрушку». Но здесь она загорелась в считанные секунды и от того, что Марсель просто потрогал её за грудь, она уже хотела растаять. Или озвереть — как получится. Эш схватила его за вторую руку и завела её к себе за спину. Уложила кисть на своей ягодице, легонько сжала, а дальше объяснять уже было не нужно: он схватил её за грудь и за зад и прильнул к шее и ключицам с новыми поцелуями — страстными и увлечёнными. При этом он немного горбился, чтобы сохранить небольшое расстояние между их грудными клетками.

Тёплая кожа стала казаться горячей, словно из-под неё наружу рвался огонь. Но Эш интуитивно знала, что этот огонь не был способен обжечь и причинить боль: это был всё тот же свет внутри них, внутри их душ. Ей захотелось простонать, но она подавила в себе этот порыв. Пусть жители Дома и относились к такому легко, Эш не хотела, чтобы её личная жизнь становилась общественным достоянием. Марсель тоже явно сдерживался, судя по тому, как часто он жмурил глаза и прикусывал губу. Тогда стало понятно, что совместной ночи быть.

***

Они быстро поднялись, практически взлетели на второй этаж. По пути им встретился только Вендельмар, бредший куда-то по коридору с понурым видом. Дойдя до порога 202 комнаты, Эш готова была снова наброситься на Марселя, но он вдруг развернулся и сказал, предупредительно вытянув руку перед собой:

— Эш, я должен сразу сказать.

Эш насторожилась от такой резкой перемены настроения, но послушно остановилась на месте.

— Конечно. Говори.

— Скорее всего, то, что между нами сейчас произойдёт, будет первым и единственным разом, — решительно произнёс он, глядя ей в глаза. — Я не ищу здесь постоянных отношений и любви. Всю любовь я оставил в прошлой жизни. Повторения этой ночи или ещё чего-то такого я не могу обещать. Может, будет, а может, нет. Но я всегда готов общаться как друг или приятель. Прости, что резко так, но лучше обсудить это заранее…

Он снова умолк и выжидающе посмотрел на Эш. А она молчала, размышляя над его словами. Разочарование и сожаление больно укололи её, но они же принесли ей облегчение. Она заподозрила в Марселе нежелание сближаться с кем-либо ещё тогда, когда он не смог ответить, увидятся ли они ещё раз. То, что он спал по два-три дня и таким образом терял контакт с обществом, добровольно рушил связи, хорошо ложилось в линию избегающего поведения. Что ж, это не было чуждо Эш: она и сама не планировала никаких отношений, несмотря на симпатию к Марселю. Ей бы сначала голову себе починить — в прямом смысле. Возможно, она бы сильнее расстроилась, если бы услышала эти слова неделей раньше, но теперь они лишь подтверждали и подытоживали мысли, которые она сама обдумала не единожды.

Приняв решение, она положила руку на грудь справа и произнесла как торжественную клятву:

— Я всё понимаю и ничего от тебя не жду, кроме взаимного удовольствия.

Марсель заметно расслабился; улыбка озарила его лицо. Он открыл ей дверь и пропустил вперёд себя. И первой мыслью Эш было:

«Я так и знала, что увижу здесь что-то подобное».

Его комната была похожа на большую квартиру-студию, и в ней не было никакой индивидуальности и признаков жизни. Стены, покрытые белой штукатуркой, светлый ламинат на полу, большие окна, мебель пастельных тонов, пустой деревянный стеллаж и маленькая, нынче бесполезная кухня, отделённая от жилой зоны барной стойкой. Идеальная пустота и стандартность. Эш не знала, почему она считала, что это подходит Марселю, который буквально был белым пятном в Тёмном мире. Казалось, сам этот факт указывал на личность, которую нельзя было уложить в строгие рамки и стандарты. И всё же он выглядел естественно и органично на фоне своей безликой «квартиры под сдачу». Как дома.

Едва за ними закрылась дверь, как Эш накинулась на Марселя с жадным и голодным поцелуем. Еле удержав равновесие, он попятился и потянул Эш за собой, чтобы вместе рухнуть на диван; в этот момент где-то сбоку включился приглушенный белый свет. Эш стремилась не разрывать контакт и целовала Марселя с упоением, лёжа сверху на нём. Одной рукой она зарылась в его волосы, а другой начала расстёгивать пуговицы на рубашке. Конечно, можно было сдёрнуть рубашку, порвать её, раскидать все пуговицы по полу, потому что ничто из этого не имело значения, и Марсель мог на следующий день вытащить из шкафа хоть десять новых рубашек. Но она не стала — хотела проявить уважение. Когда она, наконец, расправилась с пуговицами, он без слов приподнялся и выпрямил руки за спиной так, чтобы рубашка сама сползла с него. Эш села на диване и стала складывать рубашку в ровный квадратик.

— Да оставь так, — шёпотом запротестовал он.

Но Эш всё же упрямо подровняла рубашку и положила её на кофейный столик перед тем, как вновь прижаться к Марселю и продолжить ласки.

— Ай! — коротко вскрикнула она, когда его рука легла ей на грудь.

— Извини, — прошептал он и поспешно переложил руку на другую сторону.

— И плечо, помнишь? — с улыбкой сказала она.

Он молча кивнул и сжал её грудь, поглаживая сосок большим пальцем. Эш невольно вдохнула — её опять охватил жар.

Так же молчаливо Марсель снял с неё блейзер и потянул вверх сетчатую кофту. Эш подняла руки, чтобы ему было удобнее. Затем он взялся за её кожаные брюки. Он делал всё неторопливо, педантично разглаживал и складывал каждую вещь в чёрную стопку рядом со своей рубашкой. Эш не знала, делал ли он это по привычке или из желания подразнить её, но она была не против такого подхода.

С плеч и ног соскользнуло бельё, и Эш осталась совершенно обнажённой перед Марселем. Посмотрев вниз, она забеспокоилась, что выглядит некрасиво, но Марсель не дал её тревоге разрастись. Он сел перед ней на колени и, расположив обе руки с внутренней стороны бёдер, стал гладить её там и целовать чуть ниже груди. Эш в ответ погладила его по голове. В его действиях было много нежности, хотя Эш знала, что он к ней не испытывал ничего. И тем не менее, он так старался, был так деликатен, что хотелось чуть ли не заплакать. Её когда-нибудь так любили в жизни вообще, как это делал едва знакомый парень в загробном мире?.. Под его руками и губами она почувствовала себя красивой и желанной, и ей стало неважно, какая у неё была внешность.

Он поднял голову и чему-то усмехнулся. Эш с любопытством посмотрела на него. Он поднялся над ней и, придвинувшись к её уху, спросил:

— Хочешь, я тебе?..

Вторую часть предложения он произнёс шёпотом. Эш покраснела бы, будь она на это способна.

— Хочу, — тихо ответила она и поцеловала Марселя в губы.

Они продолжили целоваться, то переплетая руки, то лаская друг друга и попутно снимая оставшуюся одежду с Марселя. Со временем ощущение, что они проваливаются друг в друга, стало более отчётливым. Эш чувствовала, как её кожи физически касались вспышки его возбуждения, волнения, желания, смешанные с горькими нотами тоски, и он, должно быть, точно так же чувствовал её эмоции. Она обвила его спину руками и ногами. Жутко хотелось прижаться к его груди, вцепиться в него пальцами, утонуть в его тепле и отдать своё, но приходилось держаться, чтобы не причинить себе боль. Его прикосновения и без того жгли и вызывали реакцию гораздо сильнее привычной.

Марсель отстранился, серьёзно посмотрел ей в глаза и стал спускаться вниз, покрывая её живот поцелуями. Эш уже была разгорячённой и достаточно влажной. Она чуть прогнулась в спине, и Марсель оказался лицом между её ног. Его губы сомкнулись вокруг клитора. Эш простонала и вцепилась рукой в его волосы. Он ласкал губами и языком каждую складочку, словно лепестки прекрасного цветка. Она чувствовала лицо Марселя, его влажные мягкие губы, его нос, слегка заходивший внутрь, его ловкий язык, и каждое движение пронзало, как молния. Эш никогда ещё не была настолько податливой и чувствительной, готовой на всё ради ещё одного касания. Она застонала громче и изогнула спину, желая больше ласки и внимания, всем телом прося любви.

— Марсель… Марсель… — тихо выдыхала она, то закрывая, то открывая глаза.

Он не отвечал ей, но продолжал давать всё то, о чём она просила, и делать то, что приказывала её рука, намертво схватившаяся за его голову и водившая её из стороны в сторону. И делал он это до тех пор, пока её внутренний огонь не вспыхнул с огромной силой. С громким стоном Эш сжалась и обмякла. Всё её тело пульсировало и горело, и она чувствовала себя…

«Живой», — с удивлением поняла она. «Я чувствую себя живой».

Но ещё более удивительным было то, как спустя несколько мгновений она оказалась снова полной сил, слегка возбуждённой и готовой к продолжению. Все естественные выделения, если они вообще были, уже исчезли. Эш приподнялась на локтях и посмотрела на Марселя, всё ещё сидевшего у её ног. На его задумчивом лице тут же нарисовалась ухмылка.

— Что, уже? — спросил он.

— В смысле «уже»? Мы ведь ещё не закончили, — в таком же тоне ответила ему Эш. Она наклонилась к его уху. — Давай ты сейчас ляжешь, и я…

Остаток фразы она договорила шёпотом, и Марсель округлил глаза.

— Ох… как прямолинейно, — удивлённо произнёс он. Эш хихикнула, прикрыв рот рукой. — Но идея мне нравится.

Эш отодвинулась, и пока Марсель ложился на диван, она полезла одной рукой в стоявшую рядом тумбочку, сосредоточенно воображая нужный предмет.

«Получится ли?» — с сомнением подумала она. «Да должно… я же помню».

Трюк со шкафом не всегда срабатывал как надо: если плохо помнишь, как выглядит предмет, то он мог и не появиться вовсе. Но с тем, что искала Эш, такой проблемы не было. Она достала из выдвижного ящика презерватив. Марсель похлопал глазами, переводя взгляд с Эш на маленькую упаковку в её руке и обратно.

— Но… нам же не нужно… — неуверенно возразил он.

— Знаю, но тебе от этого хуже не станет, а вот мне будет намного спокойнее, — твёрдо заявила Эш. — Надевай.

Она настойчиво помахала упаковкой перед ним. Марсель развёл руками, поняв, что может только послушаться, и забрал презерватив. Конечно, ещё задолго до этой ночи Эш узнала, что мёртвым не нужно предохраняться. Они не могли беременеть, рожать и болеть, умереть ещё раз — тоже вряд ли могли (но эта тема вызывала споры). Это было очевидно, и казалось глупым даже предполагать иное. Но Эш не могла так просто взять и отказаться от привычных мер безопасности, пусть Лили сто раз со смехом сказала ей о том, что это иллюзия, которая ничего не меняет.

Когда Марсель был готов, она села на него сверху. Его член легко вошёл внутрь, и Эш зажмурила глаза от пронзившего её сладкого обжигающего ощущения. Марсель сдавленно простонал. Она почувствовала, как сильно он схватил её чуть ниже ягодиц, и сначала ей это понравилось, но вдруг к удовольствию примешалось холодное покалывание. Очень знакомое и неприятное. Эш испуганно застыла, прислушиваясь к себе. Это не укрылось от Марселя, и он спросил:

— Что-то не так?..

Его пальцы разжались, и покалывание тут же пропало. Эш мотнула головой и ответила:

— Нет, всё хорошо… просто чуточку больно стало, когда ты схватил…

Марсель озадаченно склонил голову.

— Бреши?..

Эш кивнула, закусив губу, и добавила:

— Я не знала. Я не находила их прежде…

— Это нормально, — заверил Марсель. — Такие мелкие сложнее всего найти. Хорошо, что мы сейчас обнаружили. Теперь ты знаешь, где ещё может быть больно.

Эш промолчала. Неприятно было не столько от боли от новых брешей, сколько от самого факта, что она не нашла их сразу. Сколько же было таких «микротравм» в её теле, до которых она просто не успела добраться? Сколько ещё потерянных воспоминаний?..

Она потрясла головой и прижала руки Марселя к своим ногам.

— Возьмись, — сказала она и, подумав, процитировала его же слова: — Эти бреши как обычный синяк.

Марсель еле заметно улыбнулся и взялся крепче за её ноги — впрочем, не так сильно, как при первом порыве. Эш начала двигаться неторопливо. Она ласкала Марселя и наслаждалась каждым проникновением, но очень скоро Марсель сам поторопил её. Он схватил её за бока и стал двигаться резко, рвано и быстро, с несдержанными стонами. Эш не возражала, однако она придавила Марселя к дивану руками и продолжила сама в том же темпе, мимоходом подумав, что бывший парень наверняка бы обиделся. А Марсель никак не отреагировал — просто поддался ей, подхватил ритм, и они оба забылись друг в друге. Это продолжалось до тех пор, пока Марсель не схватил Эш за руку, выдыхая:

— Эш… Эш, постой, я уже всё…

Он закрыл глаза и сильнее сжал её руку. Эш сразу же остановилась. Немного погодя она слезла с него, пусть и с неохотой, и села на диване: на глаза отчего-то навернулись слёзы, которые ей не хотелось показывать. Может, виной этому была повышенная чувствительность, может, «единение душ», а может, и сам Марсель. Она не понимала, откуда у неё было столько сентиментальности по отношению к парню, которого она так мало знала и видела от силы пять раз.

Эш встала с дивана. Марсель ничего не сказал ей, да и она не стремилась говорить, решив, что он из тех, кто молчит во время и после секса. Она вытащила из тумбочки свою растянутую футболку, накинула её и подошла к окну. На улице всё ещё было темно, а значит, ночь продолжалась. Возможно, и другие ребята всё ещё сидели на кухне и болтали, пока Вергилий миксовал музыку для них. Эш перевела взгляд на подоконник и увидела яркую подарочную коробку с ярлыком: «Для Марселя Лагранжа». А рядом с коробкой лежал клубок красной пряжи. Эш украдкой оглянулась: Марсель всё ещё лежал на диване и явно не следил за ней. Она осторожно взяла клубок, надеясь хоть что-нибудь понять или почувствовать на этот раз, но это не привело ни к чему, кроме возросшего дежавю. Задумчиво помяв пряжу в руках, она с сожалением вернула клубок на место. Другой такой ей пока не попадался, но с ним точно было что-то не так…

— Марсель? — позвала Эш, не оборачиваясь.

Ответом ей была тишина. Эш обернулась. Марсель всё ещё лежал на диване без единого движения. Уснул, что ли? Она подошла ближе и посмотрела ему в лицо. Её пробрала дрожь. Лицо Марселя застыло, как маска; его глаза были широко открыты и смотрели пустым остекленевшим взглядом. Эш испуганно затрясла его за плечи.

— Марсель! Марсель!..

Он резко дёрнулся и завертел головой.

— А? Что? — рассеянно произнёс он.

— Т-ты… ты в порядке?.. — дрожащим голосом спросила Эш.

— Да… — всё так же непонимающе протянул он. Затем перевернулся на спину, тем самым скидывая с себя руки Эш. — Я просто уснул.

— Уснул? Охренеть… — произнесла Эш, переводя дух. — Ты выглядел так, будто умер. То есть, я понимаю, что ты и так умер, но…

Она не закончила фразу и замялась. Марсель безразлично посмотрел на неё и ответил:

— Это нормально. Просто я забыл закрыть глаза, когда засыпал. Ты что-то хотела?

— Да… эм… хотела спросить кое-что. Как думаешь... не может быть такого, что мы с тобой были знакомы в жизни?

Марсель всмотрелся в её лицо и уверенно ответил:

— Нет. Я не помню тебя.

— Но почему мне тогда кажется, будто я знала тебя?..

Вопрос был скорее риторическим, но Марсель всё равно ответил:

— Не каждая наша эмоция — это какой-то знак. Может, ты так чувствуешь, потому что тебе было хорошо со мной?

— Может быть… — проговорила Эш задумчиво. Она хотела изложить Марселю другие свои подозрения, но он вдруг заметил:

— Я бы хотел сейчас лечь спать.

Он сообщил об этом вежливо, без тени упрёка, но его подчёркнутая нейтральность заставила Эш оробеть даже больше, чем если бы он прямыми словами выгонял её. Ни во взгляде, ни в действиях Марселя не было и следа той страсти и нежности, которой он совсем недавно одаривал её. Он снова стал далёким незнакомцем.

— Мне уйти?.. — обеспокоенно спросила она.

— Желательно, — ответил Марсель тем же нейтральным тоном.

— Ты снова будешь долго спать?

— Вероятно.

— Почему?

Он молча закрыл глаза. Эш уже подумала, что он так и уснёт, не дав ей ответ, но тут он пробормотал:

— Мне тяжело… я устал…

Она наклонилась над диваном и неуверенно обняла его на прощание, уже не надеясь на ответ. Он неуклюже погладил её по спине и уронил руку на диван, как будто она внезапно потяжелела. Больше он не двигался. Эш собрала свои вещи и тихо вышла из комнаты, с горечью понимая, что остаток ночи она тоже теперь предпочтёт проспать.