Святой Хенрик, в длинном монашеском одеянии и с посохом, греется у очага. Кертту у загона, Инко и Синикка справа в глубине сцены.

СВ. ХЕНРИК: Это хутор Лаллола?

КЕРТТУ: Сам знаешь, без расспросов.

СВ. ХЕНРИК: Отвечай, женщина, когда тебя спрашивают: это дом Лалли?

КЕРТТУ: Если знаешь, так чего спрашиваешь?

СВ. ХЕНРИК (скрестив руки на груди): Слава богу, значит, я добрался правильно. (Помолчав.) А сам-то хозяин дома?

КЕРТТУ: Нет.

СВ. ХЕНРИК: Где же он?

КЕРТТУ: А на что тебе это знать?

СВ. ХЕНРИК (с нажимом): Надо, и всё. (Разворачивается в сторону Инко.) Я думал, Лалли — человек сильный. А тут, смотрю я, он не в состоянии укротить жену.

ИНКО: Лалли человек сильный, хоть и не скор на гнев.

КЕРТТУ: Он еще и тебя, черный клобук, укротит. И скажу, так и быть: Лалли в Лапландской чащобе, прямо перед тобой отправился за благословением к Всемогущему ведуну.

СВ. ХЕНРИК (суровым тоном): Нет другого Всемогущего кроме Господа Бога.

КЕРТТУ: И еще один есть в Лапландской чащобе.

СВ. ХЕНРИК: Миновала его власть.

КЕРТТУ: Берегись, как бы не прилетела тебе ведьмовская стрела в сердце!

СВ. ХЕНРИК: Господь мне щит и меч. Ты же не веруешь и потому слаба.

КЕРТТУ: Да к чему мне такое чародейство!

(Молчание.)

СВ. ХЕНРИК (делает шаг вперед): Слышал я, жена Лалли приняла крещение.

КЕРТТУ (оживленно): Было дело, окропил меня святой муж в Купитта. А ты-то откуда это знаешь?

СВ. ХЕНРИК: Рассказали мне в городке Телья.

КЕРТТУ: Ну, ничего в деревне не утаишь...

СВ. ХЕНРИК: Но сейчас я вижу, что душа твоя все еще темна, а сердце подвержено дурным страстям. Колдовство и разные языческие обычаи...

КЕРТТУ (отнекивается): Да не такая уж я язычница! Спроси любого здесь — подтвердит.

(Короткая пауза.)

СВ. ХЕНРИК (резко): Когда твой муж возвратится?

КЕРТТУ: Как управится, так и придет.

СВ. ХЕНРИК (в гневе): Отвечай мне, женщина!

КЕРТТУ: Ну вот, прознал, что хозяина нет дома, так сразу и голос поднимаешь!

СВ. ХЕНРИК: Отвечай! (Приближается к Кертту.)

КЕРТТУ (удивлена такой наглостью): А по какому праву ты тут распоряжаешься?

СВ. ХЕНРИК: Я-то?

КЕРТТУ: Да, ты кто таков? Может, слуга какого-нибудь важного господина?

СВ. ХЕНРИК (сбрасывает плащ, в который до того кутался с головы до пят, и оказывается в роскошном епископском платье, с митрой на голове и золотым крестом на груди): Я слуга Господа Бога. И приказываю по праву, которым наделил меня Папа Римский.

КЕРТТУ (прищурившись): Иисус Христос!

СВ. ХЕНРИК: Безвестным чужаком пришел я к вам, жалким нищим постучал в ваши двери. Епископскую свиту и войско я оставил в Турку, потому что никого не хотел принуждать к вере силой. В одиночку пришел я в город Телья через безлюдные пустоши, в одиночку хотел и отправиться в гости к Лалли, так как узнал, что он закоренелый язычник. Почему я так поступил? Чтобы никто не посмел сказать, будто финский апостол боится в одиночку ходить по землям язычников. Слышал я, что жена Лалли крещена, и думал с ее помощью склонить каменное сердце этого мужа. И что же я здесь встретил? Грубость и упрямство...

КЕРТТУ: Помилуй нас, святой человек! Не призывай на нас бедствия и несчастия!

СВ. ХЕНРИК (все более сердито): Я пришел с миром, но могу прийти и с войной. Я пришел к вам с теплотой, как летний ветер, но могу прийти и с бурей, с громом и железным градом. Для того Господь всемогущий и дал меч власть предержащим, и поставил католическую церковь во главе народов, чтобы железной рукой сокрушить насмехающихся! (Скрестив руки на груди.) Видит бог, я очень надеялся, что не придется марать кровью добрые речи. Но я заметил, причем не впервые за все путешествие, что этот народ невозможно отвратить от их языческих богов любовью или добром. Значит, следует действовать по-плохому, огнем и мечом принудить их преклонить колени перед Христом, это упрямый народ, жестоковыйный, и нужно сокрушить его, как голову змеи!

ИНКО: Святой муж одержим!

СИНИККА (поспешно): Сейчас он проклянет все земли вокруг!

ОБА (на коленях): Сжальтесь над нами, святой отец!

СВ. ХЕНРИК (резким тоном): Вы крещены?

КЕРТТУ (встает): Нет, они не крестились...

СВ. ХЕНРИК: Канон велит мне окрестить вас вместе с вашим народом. (Смягчается.) Вы муж и жена?

ИНКО: Она моя невеста.

КЕРТТУ: Нет, никакой он не муж и не жених.

ИНКО: Эй, свадебные дары уже лежат на столе. И Синикка готова подтвердить, что ее отец пообещал ее мне в жены.

КЕРТТУ: Нет, еще чего.

СВ. ХЕНРИК: Дева, правда ли то, что говорит этот молодой человек?

СИНИККА (робко): Д-да.

СВ. ХЕНРИК: Итак, вы помолвлены по обычаю этой земли, а христианская церковь должна подтвердить ваш брак. (Поднимает руку в жесте благословения.)

ИНКО: Окрестите нас скорее, святой человек!

СВ. ХЕНРИК (добродушно): Хотите ли вы вступить в ряды верной паствы святой церкви? Желаете ли получить благословение крещения прямо сейчас?

СИНИККА: Да, желаем.

КЕРТТУ: Желают они, понимаешь ли! (Решительно.) Ничего у вас сейчас не выйдет.

СВ. ХЕНРИК: С чего это?

КЕРТТУ: Никто тут не примет крещение, пока хозяина нет дома. Лалли очень рассердится.

СВ. ХЕНРИК: Женщина! Тебе следует больше бояться Бога, чем человека.

КЕРТТУ: Конечно, конечно, я тебя боюсь, сердце чуть не остановилось, когда ты призвал столь страшные проклятья. (Подталкивает молодых, чтобы встали, загораживает их.) Только этому союзу не бывать. Ничего из него не выйдет. Тут еще ничего не решено. (К Инко.) Иди-ка отсюда! (Хватает Синикку за руку и оттаскивает от Инко.)

СВ. ХЕНРИК: Ты пытаешься разделить то, что я соединил?

КЕРТТУ: Ну не серчай так, святой человек! Занимайся своими святыми делами, а в наш быт не лезь. Видишь ли, дело в том, что Инко беден...

СВ. ХЕНРИК: Женщина! Не испытывай мое терпение!..

КЕРТТУ (поспешно объясняет): Но если ты им прочитаешь несколько глав да заставишь принять еще пару новых богов, то получится брак, заключенный насильно.

СВ. ХЕНРИК: Молчать! Приказываю тебе явиться в приход Вознесения, где на тебя наложат надлежащую епитимью за дерзость, или страшно отомщу.

КЕРТТУ (склонив голову набок): А если не приду?

СВ. ХЕНРИК: Тогда настигнет тебя рука Всевышнего. Что же до твоего мужа Лалли, который служит колдунам, поклоняется камням и священным деревьям…

КЕРТТУ (всплеснув руками): Это Лалли-то? Да никому он не поклоняется!

СВ. ХЕНРИК: Пусть подтвердит это, приняв крещение. А сейчас труд мой здесь окончен. Прошу предоставить мне лошадь и подобающее довольствие.

КЕРТТУ (недовольно): Лалли строго-настрого запретил мне давать что-либо чужакам.

СВ. ХЕНРИК: Я тогда сам себе разрешу все взять и оставлю деньги в оплату. (К Инко.) Можешь проводить меня к другому дому?

ИНКО: Конечно, могу.

СВ. ХЕНРИК: Потом возьму лошадь в конюшне, сена ей. Сам же обойдусь куском хлеба.

ИНКО (нерешительно): Ох рассердится хозяин...

СВ. ХЕНРИК: Делай как велено. Видишь, я за все заплачу. (Бросает деньги на край стола.)

КЕРТТУ (сметает деньги на пол): Ни к чему мне твои деньги!

СВ. ХЕНРИК: Уймись, женщина! Господь и суровый церковный уклад смягчат твое черствое сердце. (Обращается к Инко.) Делай как я велел.

ИНКО (вздыхает): Пусть это будет на вашей совести. (Снимает круг хлеба с жерди.)

КЕРТТУ: Насилие! Грабеж!

СВ. ХЕНРИК: Нет, женщина. Своя рука — владыка. (Обращается к Инко.) Идем!

ИНКО: Не отобедаете здесь?

СВ. ХЕНРИК: Лучше я поем под открытым небом, чем в доме нечестивой женщины. Идем же!

(Набрасывает плащ на плечи и выходит.)

ИНКО: До встречи, Синикка, пригожая моя!

КЕРТТУ: Чтоб тебе оловом глотку залили!

СИНИККА: Когда вернешься?

КЕРТТУ: Все не угомонишься, волчья сыть?

ИНКО: Утром приду. Тогда у меня уже будет новый бог!

(Уходит. Синикка следует за ним в сени. Вскоре она возвращается и пробует подойти к матери. Кертту сидит на табурете у стола, безвольно сложив руки на колени и чуть покачивается, словно оглушена произошедшим.)

СИНИККА (робеет): Матушка!

Кертту не отвечает.

СИНИККА (бредет к клети, оглядывается на мать и берется за веретено; вскоре прекращает работу, прижимает руку к сердцу): Матушка! Дурное предчувствие у меня, тяжело на сердце.

Кертту не отвечает.

(Молчание. Видно движение во дворе.)

СИНИККА (выглянув в окно): Матушка! Они уходят!

Кертту не отвечает.

СИНИККА (открывает ставни и смотрит вслед уходящим, пока слышны их удаляющиеся шаги; лунный свет падает на ее лицо): Матушка! Мне страшно.

КЕРТТУ (еле слышно): Что, дитя мое?

СИНИККА: Что Инко не вернется.

Кертту смотрит перед собой невидящим взглядом.

СИНИККА (медленно закрывает ставни, возвращается к веретену, прядет, напевая себе под нос):

Песня Синикки.

    Ветер гонит лодку мимо

на другом краю залива;

месяц туча скрыла.

    Лодка Туони* темным килем

бороздит валы морские;

месяц туча скрыла.

    Словно хрупкий сон, ныряла,

колыхалась, замирала;

месяц туча скрыла.

    В радости ли я, в печали —

лодку Туони различаю;

месяц туча скрыла.

    Скоро ль сгинет морок странный?

С ним сидим мы вечерами;

месяц туча скрыла.

(Сжимает голову ладонями и начинает тихо всхлипывать. Лучина выпадает из вилки светца. Долгое молчание.)

ЛАЛЛИ (входит молча, мрачно хмурясь, тяжело садится на скамью у очага): Чего в темноте сидите?

КЕРТТУ (устало поднимается и зажигает лучину): Быстро ты вернулся.

ЛАЛЛИ: Да, быстро. Чего это Синикка слезы льет?

КЕРТТУ: Плачется — вот и плачет. Могут же у нее быть свои печали. (Молчание.) Видел ведуна?

ЛАЛЛИ: Встретил его на холме Котавуори.

КЕРТТУ: Творил он чары?

ЛАЛЛИ: Творил.

КЕРТТУ: Что показали знаки?

ЛАЛЛИ: Ничего хорошего, по его словам.

(Молчание. Медленный, усталый разговор стих.)

КЕРТТУ: Может, спать пора бы пойти.

(Устраивается рядом с сетками от комаров на правой стене. Лалли угрюмо смотрит

в огонь. Синикка подметает пол у загона.)

ЛАЛЛИ: Отчего Синикка плачет? (Оглядывается вокруг.) Что-то тут произошло, да? (Никто не отвечает.) Приходил кто-то?

СИНИККА: Святой муж посетил нас.

КЕРТТУ: Заглянул поесть швед этот.

ЛАЛЛИ: Вот как.

(Молчание.)

КЕРТТУ: Ну это же был не бродяга какой-нибудь.

ЛАЛЛИ: Не бродяга, говоришь?

СИНИККА: Это был епископ. Инко мне так сказал.

КЕРТТУ: Тот самый, что крестил меня в Купиттаа. Хенрик который.

ЛАЛЛИ (с ожесточением): Тогда конечно, дорогой гость!

КЕРТТУ: А чтоб и нет. Я уж и не надеялась встретить его снова. (Пауза.) Угрожал мне наказанием за нарушение церковного уклада. Так что надо бы мне съездить в приход Вознесения.

ЛАЛЛИ: Съездить, значит.

(Молчание.)

КЕРТТУ: Он и тебя упоминал, очень сердился. Велел тебе принять крещение и запретил якшаться с колдунами.

ЛАЛЛИ: Запретил, значит.

(Молчание.)

КЕРТТУ: Дочь твоя тоже сама захотела принять крещение...

ЛАЛЛИ (вздрогнув): Синикка? (С жалобой в голосе.) Ну почему они никак не оставят меня в покое? Словно дикого зверя загнали, затравили... (Молчит.) Где был Инко?

КЕРТТУ: Епископ хотел было окрестить и Инко, и обручить их с дочкой. (Помолчав.) А потом осерчал, уехал, да самовольно взял хлеба с жерди...

ЛАЛЛИ: Что?

СИНИККА: Без платы святой муж себе ничего не взял. За всё оставил деньги.

КЕРТТУ: И все ему мало! Лошадь увел с конюшни...

ЛАЛЛИ (поднимается): Лошадь!.. (Почти кричит.) Да я раньше медведей валил!..

КЕРТТУ: И еще он велел Инко провожать его. (Тяжелое молчание.) Он может себе позволить что угодно, коль за ним стоят воины Христа.

Лалли стоит, сжав кулаки и дрожа от гнева.

КЕРТТУ: Он грозился и сюда их прислать.

ЛАЛЛИ: Пол ли провалился? Упала ли крыша мне на голову? Или я тут уже не хозяин? Это больше не мой дом? (Резко затих.) Нет. Не моя это изба. Чужой человек заходил сюда. Чужой хозяин сидел за столом. (Закрывает лицо руками.) Прочь отсюда! Нам здесь больше делать нечего. (Молчит.) Мужчину изгнать! Жена с ребенком пусть побираются! Так пусть весь мой мир идет прахом. (В безумном порыве хочет разбросать угли из жаровни. Кертту и Синикка не дают ему этого сделать. В изнеможении он приваливается к столбу у очага.) Сурово испытывает меня судьба. Сыновья мои пали на войне. Трех славных юношей убили карелы. Я отступал и отступался. Мне не нужно было много места для себя. Я хотел жить в мире с людьми, и за это ссорился с богами. Жизнь смыкалась все теснее вокруг. Со всех сторон вздыхала чаща. Зимней ночью одна лишь искорка светила мне: мой дом. (Вздрагивает.) Но вот они добрались и сюда. Пришли прямо в мою берлогу. Но больше я отступать не собираюсь. Я буду бороться. Я и по ту сторону смерти не прекращу борьбу. (Шагает, пошатнувшись, к стене.) Топор! Где мой топор? Крови! Крови! Пусть земля напьется! Посмотрю, чем они наелись с моего стола.

СИНИККА: Отец! Мы же здесь.

ЛАЛЛИ: Ты права. Здесь. Посмотрим сейчас, как далеко унесут человека лыжи. (Бросается на выход с топором в руках.)

КЕРТТУ: Ты их уже не догонишь.

Занавес.