Да… Я всё ещё люблю её.

Всё же пара слезинок просочилась наружу, хотя тут же эти капельки впитались в шерсть, и даже этого Фиона не могла увидеть: вжималась в Тейлза как в спасительную соломинку, пока не вырубилась и не обмякла — сочла колени лисёнка лучшей подушкой. Близость с этой девушкой свела бы двенадцатилетнего мальчика с ума, и даже взрослого, зрелого, парня хватил удар: когда он вспоминал как раньше реагировал на её прикосновения, сердце угрожало разломать рёбра, которые и без того ныли от объятий. Однако эта боль хорошая, исцеляющая.

Фиона не сказала больше ни слова. Уснула.

Тейлз надеялся, что заставит её что-нибудь съесть, но хотя бы стакан, который он ей оставил, стоял пустым — по крайней мере немного воды попила, а дальше всё должно быть хорошо.

Бессознательно он запустил руку в её волосы, коснувшись узелка, который связывал желтый бант, — она никак не реагировала, лишь спокойно дышала, и лис поглаживал, играл с прядями как вздумается… они пахли мятой. Его шампунь. А Фиона спит… у него на коленях… завоевал ли он её доверие? Разговор прошел быстро, почти незаметно, давал ответы на многие вопросы, но не давал уверенности. Что нужно дать Фионе, чтобы она поняла, что ему можно доверять? Отчего-то Тейлз не мог поверить, что Фиона отреклась от своих слов; думал, что она не убежала снова лишь из безысходности. Разум был в смятении, однако дыхание Фионы и тепло её тела насыщают странным покоем, не позволяя рехнутся от своего же неверия. Время — вот, что нужно, чтобы прийти в себя. Им обоим. И «отпуск» Тейлза им поможет: никто не забеспокоится, никто не потревожит их уединения.

Но Тейлз не мог заставить щёки не краснеть, а уши не пылать, когда он долго смотрел на Фиону! Он просто откинулся на спинку и стал разглядывать текстуру потолка: деревянные отполированные узоры, цветы в основном, изящные лепестки.

Никогда он не сталкивался с такой проблемой в одиночку. Книг нет, спросить подсказки не у кого, значит остаётся думать самому, как и что делать для Фионы, чтобы она чувствовала себя… хорошо. Ладонь лисёнка всё шерстила её волосы, теребила между пальцами, чесала за ушами — тёплое ощущение убаюкивало.

***

Тейлз открыл глаза, когда за окном смеркалось. Проснулся, потому что уже не мог так сидеть: ноги онемели, нестерпимо зудели от малейшего напряжения. Но из этого положения нужно было выбираться, и Тейлз пошевелил коленями — голова Фионы словно потяжелела — он одной рукой придержал её под висок, а другую подсунул под щёку. Сам быстренько отполз и подложил ей подушку. Удалось не разбудить. Да она даже ухом не дёрнула!

Итак, она отдыхает — отлично. Пока есть время, нужно приготовить ужин, сходить в душ, разжечь огонь, не забыть запереть дверь. Но в другом порядке. Сперва дверь — оказывается Тейлз запер замок, ещё когда раздевался с улицы. Тогда он пошёл в душ — горячая вода вымыла из головы навязчивое малодушие, заточила разум для того, чтобы лис смог вернуть девушке силу: приютить, накормить. Белок и овощи должны помочь Фионе акклиматизироваться. И, хотя она явно давно не ела прилично, набивать желудок ей пока нельзя. После душа Тейлз переоделся и прошел на кухню; огонь мог подождать, ведь был лишь приятным дополнением, а главную роль играло основное отопление. На ужин же решил не шиковать: простой рис, по жаренной куриной ножке, да свежий огурчик на двоих — рецепт бодибилдеров, который посоветовал Наклз, когда Тейлз мечтал стать мускулистым. Странные времена, конечно…

Тейлз позаботился и о тишине, прикрыл на кухню дверь, чтобы шипящее масло на сковороде ни в коем случае не разбудило Фиону. А когда ужин стоял на столе, у окошка, за которым опускалась ночь над зимним лесом, лисёнок на цыпочках прокрался к дивану и присел на корточки. Все мысли устремились к ней. Несмотря, что прошла через что-то ужасное, она такая же красивая как в день, когда ушла. Даже через десять лет…

Тейлз вздохнул носом, быстро оставив эту мысль, разочаровался в себе.

Положил ей на плечо руку и легонько потормошил:

— Фиона, — звал он тихо, дабы не напугать.

Она не ответила, также мило посапывала.

Что ж, попробуем ещё раз:

— Фиона, вставай.

На этот раз лисица пошевелилась. Туманные голубые глаза нашли парня, жар её дыхания опалил ему мордочку — он отпрянул и вскочил, чтобы унять бабочек, которые запорхали в груди. А Фиона села, огляделась так, будто потерялась, затем всё же посмотрела на лисёнка, улыбнулась, кажется, смущённо:

— Доброе утро. — Она метнула взгляд к окну, лукаво сощурилась: — Или вечер?

— Вечер. Ты недолго спала, — может, то и не совсем шутка, но Тейлз заметил, что хихикнул. — Пойдём, тебе надо поесть.

Фиона приняла протянутую руку, встала, ноги дрожали, словно нагрузка слишком резкая, и Тейлз себя едва ли не проклял за то, что заставил её подняться, но он уже это сделал, потому повёл на кухню, улыбаясь:

— Надеюсь, ты не против простенького ужина.

Она молчала. Лишь кивнула и опустила взгляд туда, где он держал её руку. Тейлз не хотел пугать, не хотел отпускать, а всё равно отдёрнул руку, когда ощутил странное покалывание между пальцев. В кухню вошли порознь, две тарелки с рисом и курочкой ждали, отдавая уже тёплым паром, на отдельном блюдце лежал огурчик, разрезанный надвое. Ребята сели напротив друг друга, Тейлз следил за Фионой — Фиона уставилась в свою еду, в глазах трепетала влага; она зажмурилась на секунду — капельки остались на ресницах, затем принюхалась, ткнула ложкой мяско, чуть разворошила кашу. Наконец, она тихо улыбнулась: клыки нависали над нижней губой, а глаза исподлобья нацелились на повара:

— Интересно, вкусный только запах?

Тейлз чуть не закашлялся. Во взгляде Фионы игривая искра танцевала за болью.

Она что? Дразнит меня?

Обижаться или радоваться?

— Кхм-кхм, — всё же… лис высокопарно прокашлялся, делая своё лучшее надменное произношение, напяливая лицо снобистского члена королевской семьи: — Хочу, чтобы вы заметили: всё, что присутствует на столе, — свежевыращено. На полках магазина, конечно. Но мне понадобились часы неустанного труда, дабы сие чудо кулинарии предстало перед вами.

У неё вырвался смешок, когда она поднесла кусочек ко рту. Никакой боли будто и не было. У Тейлза вспыхнули уши, а сердце растаяло. Фиона напомнила, что ему-то тоже надо поесть. Но они вовсе не разговаривали до конца трапезы, что, должно быть, нормально. Фиона съела не всё, хотя Тейлз и так положил ей немного, но и запихивать в глотку, конечно, бы не стал. Фиона сама прекрасно знала сколько ей нужно и можно — врач же.

Тейлз взял посуду, стал, в общем, прибираться; Фиона сидела там же, глядела в окно: весь день солнце не могло пробиться через тучи, теней не было, снег падал также лениво, как опускалась ночь. Как ни странно, Тейлз всё время ощущал на себе взгляд, но каждый раз, когда с любопытством оборачивался, Фиона смотрела в окно.

— Спасибо. — Она заговорила внезапно. И лаконично.

Тейлз заметил, что улыбается. Продолжил счищать остатки:

— Пожалуйста.

***

Огонь в очаге потрескивает с новой силой, пар горячего шоколада обдаёт лица лисят, а они сидят на диване, хотя снова на разных концах.

Тепло пламени успокоило дух, согрело сердце, уравновесило разум. Тейлз даже не устал, хотя спал в крайне неудобной позе ради удобства Фионы. И ради неё же был готов метаться в поисках слов, ведь обычно молчание сводило его с ума, будто сказал или сделал что-то нелепое, однако тишина рядом с ней отнюдь не распаляла суету в голове — дарила беззаботное ощущение теплоты.

— Итак, — всё же она начала первой. — Ты вырос.

— Хм, — он откинулся на спинку. — Ты тоже изменилась.

Смешок слетел с её губ:

— А ты такой же дотошный, как я помню.

Она повернулась к Тейлзу лицом, смотрела на него. Её голос и взгляд возвращали чувство дивного смущения. Лис вертел в руках чашку, разглядывая золотую каёмочку на внутренней стенке, наблюдал как остывает шоколад. Произнёс нравоучительно:

— Кое-чему учишься, когда сражаешься с тираном.

— Значит вы, ребята, выиграли?

— Да. — Теперь он подался вперёд, облокотившись о колени, краем глаза ощущал, что она смотрит. — Мне тогда было шестнадцать.

— А сейчас? Сколько тебе?

Эти наводящие вопросы казались странными: разве она не знала? Однако это заставляет её говорить, так что…

— Двадцать два. — Она просто кивнула, Тейлз, думал, что что-то скажет, но сказал сам: — А тебе?

— Двадцать пять.

— Хм? — Неувязка. Тейлз чуть подумал. — Разве между нами не четыре года?

— Не уверена, — она пожала плечами.

Когда-то Тейлз с Ротором пытались выяснить через порталы, есть ли разница во времени между их миром и миром Мёбиуса, откуда родом Скородж, — сошлись на том, что есть, но ничего точнее не выяснили.

— Что есть, то есть, — и Тейлз также повёл плечами. А Фиона молча кивнула.

Сколько не говори, такие игры в ужимки не дадут ответов ни на какие вопросы, но слова не находятся. Тейлз, почувствовав спад тепла, отошёл к огню и подкинул парочку поленьев, поправив кочергой, — свежая порция искр и дыма побежала по дымоходу в ледяную ночь, а в зал — тепло. И до этого холод не проникал в дом, зато так Тейлз хотя бы чем-то разрядил неловкую тишину, хоть и ненадолго, ведь сидеть под жаром огня и тыкать в дрова весь вечер, оттягивая трудный разговор, не получится. Когда он не спеша возвращался к дивану, Фиона вдруг заговорила:

— Я ушла от Скорджа где-то год назад, когда дела пошли… хотя и до было не лучше. — Тейлз замер и взглянул на неё, уделяя всё внимание: она неотрывно смотрела в огонь. — Огромной проблемой было «половое созревание», у него, походу от этого мозг плавился, но мы с ним никогда не были близки по-настоящему.

«Подонок» — первая мысль посетила Тейлза. Странное место, чтобы начать рассказ. Но всё же Фиона начала сама, и Тейлз всё-таки сел, не перебивая лишними вопросами.

— Так мы и отдалялись друг от друга, он нашёл себе других девочек, а я, не знаю почему, осталась. Мне идти больше некуда было, поэтому, наверно. — Она отставила на стол полную чашку. — Я терпела. Но до конца своих дней буду проклинать того, кто приучил эту падлу к алкашке. Однажды… — Девушка поёрзала, не отводя взгляда от трепещущего огня, и обхватила живот. — …он прижал меня – я испугалась. Он никогда так сильно не настаивал на… сексе. Да, он мудак, но никогда не переступал границы, четко понимал, что я не хочу этого с ним. — Челюсть Тейлза невольно сжалась, пальцы сами собой стиснулись в кулаки; слушал дальше: — Ну я дала ему смачного пинка по яйцам. И зря. — Фиона обняла себя крепче, голос задрожал чересчур заметно: — Даже Салли не била меня так. От него было реально больно. Пфф, знаешь, что ироничненько, — она с жалкой усмешкой мельком глянула на лиса: — Он относился ко мне также, как я к тебе, перед тем как ушла.

Фиона сгорбилась, обнимая себя, в дрожащем голосе чётко слышались гнев с сожалением. Паузу она сделала, только чтобы вдохнуть:

— Вообще-то я давно мечтала расквасить ему морду, так ещё и обматерила. За всё высказала: за отношение ко мне… за шлюх. Ты же понимаешь, что я говорила с ним не так миленько, как сейчас с тобой, — Фиона бросала взгляд на Тейлза лишь тогда, когда обращалась конкретно к нему, да и это был не вопрос. — А он просто ржал надо мной! Обдолбанный мозгоед…

В голове лисёнка всплыл вчерашний кошмар, где Фиона издевалась над ним: наверняка Скордж для неё был таким же. Но почему это осознание его радует?

Тейлз, сосредоточься!

Но больше Фиона не сводила глаз с огня.

— Делай чё хочешь. Мне похуй, — в необычно ласковой для себя манере, проронил ёж. — Я те разве обещал, что буду рыцарем на белом коне, или что?

— Да сунь себе в жопу свои обещания! — Лиса презрительно развернулась и поспешила прочь.

— Бедная ты девочка! Красивая, а мозгов-то нету! — А ёж плевал на серьёзность бывшей со своего трона, его чуть не разорвало таким приступом смеха, будто он услышал самый смешной в мире анекдот. Но ради ещё одной фразы, он угомонился, крикнув вдогонку: — Посмотрим, как через месяцок ты приползёшь ко мне на коленях, милая. Думаешь, кто-то тебе поможет? Тут нет твоих пушистеньких борцов!

— Я просто ушла, изо всех сил стараясь не выглядеть слабачкой. Не собиралась больше его слушать, — Фиона снова замолчала.

— Ты не можешь доверять никому! Это ты сказала хвостоплоду?

— Этим он меня морально вообще добил, — Фиона потёрла голову. — Я тупо убежала. Он говорил-говорил что-то, а я уже не слышала ничего, просто неслась сдуру, пока ноги не отвалились. — Между тем необъяснимое чувство симпатии к ней росло. Ещё вчера Тейлз был готов молиться Хаосу, чтоб забыть её со всей болью, а сейчас ему больно вместе с ней. — Я осталась одна. Без еды, без дома. Но ладно дом: легла на землю и спи, а еда… с ней были проблемы; тамошний Мобиус по большей части — гниющая пустошь, а фермы хорошо охраняются. Воды было много, так что от жажды я б точно не сдохла. Главное — я не знала куда идти…

Фиона расписывала своё путешествие, свою борьбу во всех болезненных деталях: как долго шла с распухшими от мозолей ступнями, пока дворец мнимого короля не скрылся за горизонтом; как нашла первый приют, и как тогда картина мира сложилась для неё в единое и вполне понятное полотно. Население Мёбиуса знало в лицо свою Королеву, и, когда она, как забредшая в деревенскую глушь горожанка, пришла просить с них милостыню, почесать кулаки о её молодое лицо не порывались, но и смотрели с явным неодобрением. Благо, Фиона усвоила с детства один житейский трюк — стоять на своём. И даже это умение не помогало, ведь в каждой истории, которую она рассказывала, была одна неизменная деталь: предательство. Все, вообще все, кто брал Фиону под опеку и приветливо улыбался, в итоге вышвыривали её из своих домов, гнали пинками. Но и каждая история приближала её к сегодняшнему дню, к свежим ранам… Тейлз вспомнил, что, когда отогревал лисицу, заметил: на её стопах множество твёрдых бугорков, пятки жесткие как камень. А сейчас слова слетали с её языка ревущим потоком, и, казалось, она сворачивается в клубок, поджимая колени; через месяц бродяжничества у неё впрямь возникло желание вернуться к Скорджу.

— Но я бы лучше сдохла, чем вернулась. Я просто сдалась… я никому не верила, мне никто не верил. Оно и понятно, после всего, что я наделала. — В её чашке уже не осталось шоколада, Тейлз думал принести немного воды, но остался сидеть. — Когда было больше не с кем поговорить, я, наверное, начала сходить с ума. Были какие-то видения, сны, но самыми давящими были воспоминания, они будто швырнули в лицо всё, что я совершала, разом: безжалостные поступки… какой же я была отвратительной… — с губ срывались всхлипы, она плакала, голос дрожал. Но она либо не замечала, либо ей всё равно. Хотя глаза иногда протирала. — Я решила вернуться в этот мир. Тут явно больше шансов, но где искать портал опять без понятия.

Любопытно, большинство порталов отключены, а активные находятся под надёжным наблюдением как раз на случай возвращения Скорджа: он остался единственной реальной угрозой для Королевства.

— И пол года я шарилась по всем пещерам, которые только видела. Пол года‥ И в каком-то нахрен разваливающемся подвале нашла его. Этот кусок металлолома держался на ржавых болтах и скотче! — Фиона насмешливо фыркнула. — Я запустила его, и, думала, он развалится сразу: дребезжал, что пиздец. Но пиздец был впереди…

Грудь наполнилась теплом надежды, и дышать стало легче, когда Фиона увидела, что ржавая, дряхлая система активируется — портал появляется. Нестабильный, ведущий неясно куда, но это её путь домой. Сколько… девять или десять лет назад она там была? Фиона, неуверенная, что её ждет, но убежденная, что её шансы лучше на той стороне, уже не могла не пройти через него: так долго и упорно искала, следуя правилу «ты или тебя».

— Сумасшедшая сучка, ты нашла его!

Удивлённый голос, скребущий уши как наждачка, наполнил девушку страхом. Она обернулась, её тело, ослабшее из-за недоедания, как-то стояло вызывающе. Одной силы воли хватало. Ёж подошёл разухабисто к ней и к порталу, отполированные зубы сверкали в дерзкой ухмылке:

— Ты взаправду думаешь, что-то кто-то там тебе поможет? Или ты настолько тупая, что забыла, что всем им сделала? — смеясь, он медленно надвигался.

— Не подходи, — прозвучало гораздо более жалко, чем хотелось бы.

— Никто тебя не примет, зачем пытаться? Ты же видела, что никому не нужна.

Что?

— Ты следил за мной?

— Ха, конечно! — Скордж раскатисто захохотал. — Как я мог позволить шляться где попало такому прекрасному хвосту! Я же и за кулисами работал. Удивительно как просто крысы подчиняются моей воле. Королевской воле.

— Да ты падла конченая!

— Не обзывайся, милая. Я их просто подталкивал. Тебе ли не знать, что каждый борется за свою шкуру. Помогать другим – это роскошь слабаков, так?

— Заткнись! — Фиона зашипела, едва сдерживая слёзы, а те предательски потекли по щекам.

— Ладно, ладно, — ёж поднял руки со снисходительным выражением на лице. — Просто говорю как есть, Фи. Думал, это ты и хотела услышать.

— Закрой свою ёбаную пасть! — Фиона заорала, что есть сил.

Схватила первую попавшуюся железку и с рыком кинула, но, не успела отшатнуться, ёж оказался перед ней. Отупевшие рефлексы подвели и через мгновение в глазах мелькнули искры — ударом отшвырнуло, на языке возник привкус крови. Но ни драться, ни пререкаться Фиона не хотела, она попросту безвольно обмякла, будто безразлично, что будет.

— Детка, оставайся со мной! — он то ли давал шанс, то ли издевался. — Я могу о тебе позаботиться.

— Чтоб ты сдох, — прокряхтела она.

— Какая же ты жалкая.

Холодная ухмылка красовалась на его морде, когда он величаво подходил. Поднял её за шкирку и придавил к стене, и тёплая струйка, стекающая по затылку, говорила о силе толчка. Даже если бы хотела, Фиона, будучи обессиленной, могла только плюнуть в него смесью крови и слюны, а он напротив мог разорвать её как тряпку.

— Сучка!

Хватка исчезла — лиса повалилась как кукла, встряла носом в холодный пол. Пошла череда ударов по бокам и спине — острая боль ожгла даже глаза, заставила взвыть.

— Чего ты не понимаешь: ты никому не нужна! — зелёная мразь торжествующе избивала обречённую. — Ни Сонику, ни Салли. Ни тому хвостатому мутанту!

Фиона ненавидит быть или хотя бы казаться слабой и даже в патовой ситуации до последнего пытается скрыть бессилие. Но сейчас её вера разбита, месяцы невзгод ушли в никуда, когда Скордж всадил пяткой в затылок так, что лоб отскочил от пола. Фиона уже почти онемела. Он же прав. Кому нужна предательница? Удары прекратились, послышался плевок, и на затылке, кроме всего, оставило след тёплое пятно. И с этим её бывший парень, единственный, кому она по дурости доверяла, ушёл, проронил ещё оскорбительную фразу на прощанье, но его голос звучал столь приглушенно, что ни слова Фиона не поняла. Зато теперь, хоть и раздавленная, она осталась по-настоящему одна, только с собой. Время тянулось долго, и, когда гудение в голове начало стихать, стало слышно другое: трясущееся от работающих моторов оборудование поддерживало круг портала, рыжее свечение освещало подвал; и кто знает на сколько хватит топлива или электричества, на чём бы оно ни работало.

Фиона не могла умереть так безнадёжно.

Тело сопротивлялось, приказывало лечь и закрыть глаза. Но упрямо, как этот портал, она отказалась от смерти и, едва встав, захромала к мутной картинке за ярким кругом; тело ломило, по голове будто стучали, а свет резал глаза — виделось только, что там ночь и снег.

Но это её второй шанс.

Осталось пара шагов.

И она прошла.

Пол пропал из-под ног, неистовый ветер вдарил в нос, обжег, а кожу со всех сторон пронзил лютый мороз. Лисица очутилась в сугробе по уши. Конечности и без этого были как вязкое желе, а теперь их сковывал ещё и холод, что называется, до костей. В глубине сугроба становилось даже необычно тепло, но Фиона карабкалась по рыхлому снегу на поверхность — в одной футболке и штанах, эта стужа для неё гибельная, однако, высунувшись в удушливый буран, она решила, что ни за что не заляжет в снегу: далеко во тьме теплился квадратик света.

— Этот свет. Был твоей хижиной… Моей последней надеждой. — К этому моменту Фиона сломалась. Переползла через диван к Тейлзу, чтобы он мог обнять её, как утром. — Она так далеко была, но я как-то докарабкалась. — И теперь она заревела ему в грудь: — И из всех, кто мог меня встретить, это был ты! Ты!

Плакала навзрыд, а Тейлз гладил её по дрожащей спине. Молча, задумчиво, надеясь приободрить и молясь, чтобы его чувства дошли до неё, хотя и непонятные для него самого. Желал обнять её как можно сильнее и в то же время боялся причинить боль, а она, рыдая на грани истерики, сильно впилась ему в спину ногтями, но Тейлзу было откровенно плевать на свою боль — вместо неё в душе разлилось облегчение; от того, что Фиона жива, от того, что её кошмар позади, и она просто рядом.

— Спасибо! Спасибо…

В этом слове чуялась сотня разных оттенков, как бы уловить их все. А Фиона всё повторяла его: кричала, шептала, едва выговаривала, пока больше не смогла шевелить губами.

Целый год… И представить нельзя, что может сделать год такой жизни с кем-то душевно. Когда все вокруг — враги, когда всюду одиночество, голод. Так долго она терпела это всё сама. Она, наверное, видит в этом наказание; и теперь получается, что она — друг? Но друг сломленный. В отличие от машины, её не починить: гениальности Тейлза не хватало и всё, что он мог сейчас — быть плечом, на котором можно поплакать.

— Тш-ш… — он обнимал её нежно, и сжал чуть крепче. — Всё хорошо. У тебя есть я.