Чирикание будильника по утрам уже стало для Фионы обыденностью. Она привыкла просыпаться в одинокой, зато тёплой постели, жать на кнопочку и сладко потягиваться к потолку. А если учесть как близко к спальне кухня — почти сразу за дверью — лиса позволяла себе просыпаться с лужицей слюнок каждое утро и ни капельки не стеснялась; к тому же аромат завтрака — её второй будильник.

Две недели с тех пор, как она покинула анти-Мобиус, позади. Две недели жизни с Тейлзом.

Этот парень просто не может дать девушке поспать подольше. Не то чтобы она жаловалась — она бы никогда. Напротив, она сама не хотела заставлять его ждать, так что накинула халатик, который они купили недавно, и не сломя голову, но всё-таки поспешила в ванную, где в зеркале встретилась со здоровой, в меру упитанной, лисицей. Она впрямь пошла на поправку: тощая фигурка стала изящно стройной, все видимые ссадины скрылись под шерстью, которая восстановила былой блеск и нежность, и будто бы выглядела лучше, чем раньше. Волосы отрасли ниже лопаток, однако Фиона решила оставить их длинными — мимолётный комментарий Тейлза повлиял, а вот подстричься всегда успеешь. Тем более что здесь стрижка будет куда комфортнее, чем когда приходилось срезать лишнее не всегда чистым ножом. Однако по утрам вся шевелюра, мягко говоря, в беспорядке, так что Фиона, как только покончила с чисткой зубов, немедля прыгнула в душ — и глупо вскрикнула от ледяной воды, но лучше так, чем Тейлз будет ждать. По крайней мере так она оправдывала спешку для самой себя.

Пока она мылась, мысли вернулись к двухвостому мальчишке, к его доброй улыбке, тёплому отношению. Фиона думала о нём постоянно и с каждым днём привыкала всё сильней. Поначалу было тяжело, но после разговора в Пайн-Маунте всё всплыло на поверхность, и, хотя это слегка ранило её, Фиона знала, что быть честными важно для них обоих, и она, конечно, не заслуживает бесплатного билета обратно в его жизнь, но он с ней так мягок, так старается не разговаривать свысока, что она буквально чувствует: он хочет подарить ей как раз такой билет.

Стук в дверь явился сигналом — завтрак готов.

Фиона быстренько закончила дела, вытерлась, волосы высушила и связала жёлтым бантом. Тейлз ждал на кухне, поэтому она, обернувшись полотенцем, спокойно прошла в спальню.

Не торопиться. Такого мнения она придерживалась. И Тейлз, вероятно, тоже. Он такой вдумчивый, и этот факт, что он так много думает, — явная положительная черта, которую он зря не считает своей заслугой. И всё же как бы сильно она ни хотела не торопиться, в сердце таилась такая сила, которая просила ухватиться за этот шанс, пока можно. Настрой был по-настоящему азартным, и осознание того, насколько это эгоистично, иногда вгоняло в уныние, но, видя, как Тейлз реагирует, когда она заигрывает с ним или просто прикасается, Фиона точно не хотела его терять. Она честна с собой и не уверена, что именно чувствует к нему. Ясно только, что это чувство непомерно огромное, чем бы оно ни было. Она даже пыталась отчасти воспроизвести свои отношения со Скорджем, как бы сильно его ни ненавидела, и Соником, но это всё равно, что сравнивать зубочистку с тысячелетним дубом.

Это любовь?

Лисица не знает.

Но полна решимости выяснить.

Так она начала помогать мыть посуду после еды, больше не желая быть куском бревна и заставлять обо всём заботиться Тейлза одного. Можно сказать, она отплачивала долг, хоть и по монетке за раз, но немного радости эти «выплаты» давали. Они становились плечом к плечу, он мыл, а она ополаскивала и ставила на полку сушиться; в эти моменты тишина становилась столь уютной и тёплой, что они бы и не заметили, если бы отопление отключилось. Они почти не разговаривали, ещё реже разговор начинал Тейлз. Его голова, похоже, не работала только во сне, ведь он всегда о чём-то, да думает. Он мальчик серьёзный, умный, и при этом удивительно забавный. И дразнить его одно удовольствие!

Фиона легонько пихнула его бедром, явно выведя из равновесия отнюдь не силой точка. Он ничего не сказал, зато тело сообщило все подробности. От каждого его касания, хоть пальчиком, он так напрягался, будто в него ударяла молния. Сначала это беспокоило, Фиона думала, что он может испытывать к ней отвращение, но после Пайн-Маунта поняла, что ему по-своему нравится такая игра.

— Так… — наконец заговорил лис. — Тебе хорошо спалось?

— Ага! Как дома.

— Вот и хорошо, — он, вроде бы, улыбнулся.

«Но ты провёл ещё одну ночь на диване!» — этот факт потрясал так, что Фиона уже не находила слов, но мысленно каждый день отчитывала парня. Какая-то её часть хотела прямо и без экивоков пригласить его переспать с ней, но это значит перейти черту. Между тем он предпринимал скромные шажочки в её сторону, но ещё не разобрался в девушке хорошенько.

— Мне изо дня в день снится какой-то придурок с самолётом, — Фиона искоса взглянула на Тейлза, дабы оценить реакцию.

— О! Эм… — Он чуть не выронил тарелку, но удержал себя в руках: — Кто бы это мог быть?

Иногда он мог играть в эту игру, но чем дальше партия заходила, тем более неловким он становился; не говоря уже, что со старта с усилием шевелил языком. Фиона пыталась придумать способ «вылечить» его, но достойной идеи всё не было. Тейлз — лис привычки: просыпается, ложится спать, ест и работает всегда в одно и то же время. Отклонение от расписания выводит из равновесия его самого. При том Фионы в его списке дел не было целых десять лет — понятно, что теперь он с утра до вечера как на голове стоит, и, чтобы вписать её, двух недель, как видно, мало. А она искренне желала, чтобы ему было комфортно рядом с ней. При этих мыслях сердце сжималось, позволяя Фионе познать ещё одно ощущение, к которому она не привыкла. Оно же возникало и в моменты заигрываний:

— Не знаю, хотя он довольно милый.

На самом деле она очень часто флиртовала вот так, когда он работал, просто сидел на диване или готовил. Для любого мужчины очевидно, что она пытается сделать, и Тейлз на их фоне выглядит как тупой кирпич. Но те, кто впрямь так считают, совсем его не знают.

Он всегда был тихим.

Сейчас вот тихо захихикал, потом засмеялся вслух — не совсем та реакция, которую ждала девушка, но ей нравилось.

— Спасибо, — всё, что он ответил.

Чётко понимал, что она делает. Но задавал неторопливый темп. Как умеет.

— Не за что, — усмехнулась Фиона.

После завтрака они всегда собирались в мастерскую: укутывались в шубы, заматывались в шарфы и гребли по снегу. Ветер щекотал нос, а однажды Тейлз объяснил почему отопление включено постоянно и как ему удаётся вырабатывать энергию так далеко от электросети. В общем рассказ пролетел мимо ушей, зато то, что Тейлз так взволнован тем, чтобы ей не было холодно, согревало сердце.

Сутки напролёт они коротали время в мастерской; он работал, она наблюдала.

Когда речь заходит о его проектах, Тейлз приобретает невероятное сосредоточение, словно у него лазерная фокусировка. Это просто впечатляюще. Сегодня он как раз заканчивал вырезать лягушонка, говорил, что обычно не требовалось так много времени на подобные заказы, но эти слова звучали как оправдания, лишь бы скрыть неэффективность. Фиона же знала, что отвлекался он, когда она рядом. Какая-то девушка, быть может, и обиделась бы на такое, но для Фионы это стало скорее знаком гордости, чем стыда.

Тейлз описал, как через несколько дней после Пайн-Маунта, всё ещё чувствовал себя оцепеневшим, тогда состоялся второй их эмоциональный разговор. Затем лис стал работать больше, чтобы самому отвлечься от переживаний, и позволял Фионе быть рядом; это доказывало, что он её ценит. Опять же, это она так считала. Ведь даже когда выходила за рамки в своих играх, Тейлз никогда не просил уйти или прекратить. Конечно, ужасно волновался, но всегда улыбался, когда Фиона оставалась. Ещё одна черта, которую она нашла привлекательной. Хотя со стороны казалось, что он лишь увлекается вырезанием — пол часа, и он уже словно не в этом мире. У Фионы не было возможности познакомиться с этим лягушатником, то есть Бигом, но, судя по словам Тейлза, эта лягушка ему чрезвычайно дорога. И для самого лиса она тоже важна. Несомненно, он гордится своим мастерством, хотя прямую похвалу воспримет донельзя скромно.

Его руки, орудуя скребком, срезали слои с фигурки, недавно бывшей обычным бруском, медленно и методично. Пришла мимолётная мысль о том, на что был бы похож массаж от этих рук. Фиона вовсе не была невосприимчива к смущению — просто умело скрывала. А у молодого лиса крепкая хватка. Она поняла это за те несколько раз, когда они держались за руки; стоило лишь представить, как он разминает её мышцы, обнаженный мех, и возникло явное ощущение, что щёки греются.

«Стоп, стоп!» — лисица резво потёрла лицо.

Она давно заметила, что всегда именно ей нужно делать скачок, когда дело доходит до физического контакта между ними, никогда наоборот — разве что, если не брать в расчёт их первую встречу, когда она вынудила взять себя на руки, — однако дальше он упорно сопротивлялся любым своим желаниям, которые, судя по некоторым его взглядам, явно есть. Нельзя отрицать, что и он для неё привлекателен: теперь он выше неё, ухаживает за шерстью ещё лучше, чем раньше; не только потому, что он лис, но и потому что длинная растрёпанная волосня попросту будет мешать в работе.

Странно, что им обоим порой нужно отвлечься друг от друга. Вот Фиона, решила в очередной раз побродить по мастерской, ведь всегда находила что-то новое. И наконец добралась до книги по резьбе, хоть и до краткого курса. Уселась также позади Тейлза и открыла руководство. Несколько минут бесцельно листала страницы, пока вдруг…

— Хочешь попробовать?

«Перестань быть таким проницательным!» — она подняла глаза и увидела, что лис смотрит на книгу в её руках, и ответила машинально:

— Э-э, ну, я подумала, стоит глянуть.

— Если хочешь, могу показать.

Неловкий диалог ощущался милее, когда начинал Тейлз. Необычно. Сам он казался взволнованным, да и даже если бы был спокоен, Фиона бы не удержалась от того, чтобы его побаловать. Это ведь ничему не повредит?

— Хорошо.

Подойдя и встав сзади мастера, девушка заглянула ему через плечо. Снова её внимание привлекли руки, зато теперь совершенно оправдано. А Тейлз в своей стихии намного уверенней:

— Сначала тебе надо сосредоточиться на технике. Даже если материал грубый, это не важно. Важны основы, вот, смотри. — Тейлз стал работать ещё медленнее, настолько, чтобы Фиона однозначно могла отследить подчёркнутые движения. Находиться так близко друг к другу уже вполне привычно, что ей, что ему, но на этот раз что-то ощущалось не совсем так как обычно. Внезапно Тейлз встал и жестом пригласил сесть на табурет: — Так, теперь ты попробуй.

У Фионы в животе будто загорелась лампочка — резко возникла нервозность — такая, которой не было никогда. И лиса выпалила:

— Нет, я не могу!

— Почему нет? — у лиса дёрнулось ухо, лицо сделалось озадаченным.

— Но как я?‥ — Фиона растерянно разводила руками и прижимала уши. — Я ж всё испорчу. Дай мне какую-нибудь другую заготовку.

— Фиона, — Тейлз выждал паузу. — Я бы не дал тебе шанса, если бы не доверял.

Эта откровенность была отличительной чертой этого лисёнка. Он говорил такие вещи с такой лёгкостью, с какой мог пошевелить пальцем: он уже не раз показывал ей как готовить, хотя она была «немного» пожароопасна, и даже тогда, когда они ходили по магазинам в Пайн-Маунта, не пытался угодить ей фальшивыми мнениями о нарядах, которые она выбирала. Фиона дала себе слово, что однажды попросит его научить её говорить правду без страха. Если сама не научится раньше.

А сейчас она смотрела на Фрогги; его деревянные глазки глядели в ответ, словно вот-вот моргнут. В конце концов, она проиграла в гляделки и села на табурет, вздохнув якобы с негодованием:

— Ладно. Только если всё испорчу, вини не меня.

Лис добродушно усмехнулся:

— Я буду внимательно за тобой присматривать, моя ученица.

Порой случались вспышки игривости, слабой дерзости или даже кокетливости с его стороны, но как только Фиона их замечала, они сразу исчезали. В этот конкретный момент она засомневалась, сможет ли помочь ему продлить эти вспышки, учитывая, что сама загоралась румянцем при некоторых мыслях о нём. И сейчас, когда взяла один из инструментов и ощутила в своей руке ещё тёплую рукоять, испытала необъяснимое волнение в груди. «Он доверяет тебе» — пришло, наконец, полное осознание.

— Теперь не волнуйся, спокойнее, — Тейлз, стоя сзади, взял ученицу за руки и поднёс их к скульптуре; Фиона как раз держала скребок в рабочем положении: за рукоятку и край лезвия. — В основном осталось сгладить здесь. Видишь? Не глубоко.

Рядом с фигуркой стояло эталонное изображение, фотография настоящего Фрогги. На деревянном же лягушонке виднелись грубые сколы и борозды, там, где Тейлз ещё не начал шлифовать; Фиона чуть опустила руки, чтобы понять откуда именно начать, и она с лёгкостью могла отличить незаконченные участки, так что быстро приступила к делу. Царапала поверхность осторожно, подражая движениям Тейлза и совмещая их с тем, что успела прочесть. Вроде бы, след оставался таким, каким должен быть: угловатые выступы постепенно получалось сглаживать, однако сомнения, правильно ли получается, закрались в голову. Учитель молчал — нервозность росла. И надо же! В ту секунду, когда Фиона собиралась повернуться и спросить, он заговорил:

— Ты справляешься великолепно. Я аж удивлён.

Присмотревшись получше, Фиона убедилась и на ощупь, что поверхность гладкая, за исключением последних штрихов, для напильника и наждачной бумаги. Главное — ни одного скола. Она вырезала правильно.

— Думаешь так? — всё, что выдавила Фиона. Громыхающее сердце говорило само за себя.

Юный мастер присел на корточки и провёл пальцем по свежему срезу:

— Конечно! И на вид и на ощупь замечательно. Я потратил целую вечность, чтобы научиться не оставлять на дереве складок.

Фиона вновь ощутила: щёки теплеют. Она настойчиво принизила свой труд:

— Не преувеличивай! Это всего лишь первый раз.

— Зато какой! — Тейлз это даже рассмешило. — Я же серьёзно, у тебя талант!

Бабочки у неё в животе кружились как в торнадо. Искренняя похвала, тем более от Тейлза, наполнила в её душе что-то такое, что всегда оставалось пустым, о чём Фиона даже не знала, и тут она резко поняла, что ей этого не хватает. Всё, что роилось в голове, слилось в единое желание, чтобы Тейлз похвалил ещё.

Прижав скребок к коленкам, Фиона обернулась:

— Наверное, у меня просто потрясающий учитель.

— Ой, теперь ты заставляешь меня краснеть. Я только продемонстрировал пример, а ты идеально повторила. — Лис фыркнул, положив руку ей на плечо; ток пробежал по позвоночнику. — Не так уж плохо, согласна?

Кивок получился более отчаянным, чем хотелось.

— Хочешь продолжать?

Второго кивка не было. Нутро подсказывало остаться на стуле, показать, что она может это сделать, даже если точно не знала как, но кроха трусости заставила встать и передать скребок хозяину:

— Будет лучше, если я позволю тебе с этим разобраться. Заказ всё-таки.

Таже кроха заставила ещё и поднять глаза в ожидании увидеть разочарование, но этот дерзкий лис улыбался ей:

— Тогда в другой раз.

— Ага, — улыбнулась и она.

***

Фиона вернулась на привычное место, откуда привыкла наблюдать за работой мастера. Тейлз включил ту же мелодию на пианино, которую часто слушал; она длинная и не надоедает, зато всегда придавала уюта и согревала, будто на самом деле переносит к домашнему очагу. Фиона ценила это, хотя ни разу не сказала вслух. Молча наблюдала, как лисёнка полностью поглотило завершение статуэтки: последние штрихи, по-видимому, самые важные, поэтому его руки работали вдвойне усердней и осторожней. И теперь, когда у неё появилось немного опыта, Фиона следила не только за ними, но и за плечами, бессознательно изучая движения, сравнивая со своими, в попытке понять насколько правильно держала инструмент — незаметно эти мысли привели к рассуждению о правильности их отношений, о сравнении их с отношениями с бывшим, как бы Фиона не старалась его забыть. Казалось, что всё, что Тейлз мог сделать, он делал правильно, как будто это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что если завтра его переклинит, и он скажет ей убираться? Что если решит заставить её ощутить боль предательства? Ледяной кол неземного страха впился в сердце. Но внутренний голос неустанно убеждал: «это невозможно». Тейлз не оставит её одну на холоде.

«Интересно, а он ценит каламбуры», — Фиона в любопытстве склонила голову, снова глядя на рабочие руки, которые её согрели.

Её сердце всё ещё мог тронуть Соник, конечно. Даже со Скорджем случались романтические моменты, где-то раз в год. Но никто никогда не заставлял её чувствовать себя особенной по-настоящему; будто всегда сравнивали с другими девушками — Салли, как пример. Для Тейлза же она — одна единственная, несравнимая ни с кем Фиона. Возникало чудное видение, где он создал для неё весь свой мир, хотя давным-давно она этим жестоко воспользовалась. Но сейчас он с ней так терпелив, в любой миг готов выслушать и поговорить. Иногда, правда, даже этот наивный мальчик бывает язвительным, позволяет себе, хоть и сравнительно нежные, ругательства, и при этом никогда, ни разу, он не сорвался на неё.

Он заботился о том, чтобы она дорожила тем, что чувствует.

Вот почему внутренний голос не умолкал и каждую секунду каждого дня с момента их встречи просил поймать этого мужчину прежде, чем это сделает какая-нибудь другая девушка.

Лисица фыркнула от мысли о несуществующем соперничестве; ухо само собой дёрнулось, словно отвечая на спор.

— Всё нормально? — оглянулся Тейлз, оторвавшись от резьбы.

«Он вообще когда-то теряет бдительность?»

— Да. Просто в нос что-то попало, — Фиона отмахнулась и почесала над губой.

— Без маски это обычное дело, когда работаешь с деревом. Я вот привык.

Фиона лишь тихо угукнула, не продолжая разговор, — Тейлз вернулся к делу. А Фионе между тем впрямь дико захотелось чихнуть, а не получилось… неприятно. Чтобы отвлечься от зуда в носу, она приложила к ноздрям палец и резко дунула, избавившись хотя бы от части мелкой стружки и пыли, — у Тейлза одни уши повернулись, но не он сам, а Фиона, заметив это движение, мигом вернулась к размышлениям и натолкнулась на нечто новое:

Соревнование соревнованием, но Тейлзу когда-то придётся вернуться в Новый Моботрополис. И опять же как бы сильно ни хотелось не думать о будущем, оно неизбежно; у него есть другая жизнь за пределами этого места, и есть друзья, которым не всё равно, если он вдруг без вести пропадёт. Много о чём думать не хотелось, но то, что рано или поздно будет необходимо открыть свой шкаф со скелетами, наполняло ужасом; Фиона старалась держаться так, чтобы Телйз не заподозрил в ней намёка даже на обескураженность, не говоря о животном страхе. Уверенность была неисчерпаема только в одном: его отпускать нельзя. Она боролась клыками и когтями, чтобы сбежать от Скорджа, и, похоже, ей придётся сделать то же самое, чтобы остаться с Тейлзом.

«Пока он меня принимает, не думаю, что мне надо что-то ещё», — девушка откинулась на спинку стула, позволяя мыслям блуждать в недрах душевного лабиринта. Не прекращающаяся мелодия пианино наполняла уши; в этот момент Фиона не могла бы просить о большем.

***

Хруст снега под ногами едва ли не эхом разносился по округе, две пары ног пробирались к лесной хижине по утоптанной тропе, и вечерний мороз пробивался прямо сквозь слои одежды. Среди темноты и блестящего снега тусклый огонёк гаснущего костра в окне был единственным ориентиром, — пожалуй, свет на крыльце стоило оставить включённым. Хотя тропинка всё рано одна.

Тейлз шёл впереди, и обычно Фиона постоянно болтала о чём вздумается, а с её губ всё время слетал пар; она постоянно задавала вопросы, беспокоила юного всезнайку почти без остановки, для него это даже стало нормой. Ощущение женского изучающего взгляда не покидало — к этому Тейлз тоже привык, но, когда ученица одарила его горстью безмерной гордости, после своего небольшого вклада в форму статуэтки, что-то изменилось: Фиона оставалась тихой.

«Не переборщил ли я с вырезанием?» — возник внутренний голос с оттенком беспокойства.

Вряд ли так. Тейлз догадывался, что у неё на уме всё примерно так же, как у него. Последнее время прошло поучительно для них обоих. В прошлом она представляла себя деятельной, дерзкой, похожей на сорванца негодяйкой, на непробиваемую девчонку со стальным характером — теперь он понял, что так Фиона справляется с болью: скрывает. На самом деле её беспокоит мнение окружающих, она боится разочарования в себе. Она редко пропадает из поля зрения по своей воле, хотя цепью, вроде бы, не прикована; кокетливое поведение просвечивает часто, но недавно начало казаться, что она изучает своего спасителя слишком внимательно, словно пытается прочесть закрытую книгу. Всё время поддразнивая, но всё же.

«Может, не доверяет?»

Да, она всегда рядом, и видно, как она становиться сильнее. Её выздоровление радует. Но неуклонно растёт волнение:

«Что, если она бросит меня?»

В своей истории Фиона доказала, что может быть одиноким волком. Между тем в этом мире ей будет гораздо легче, чем на Анти-Мобиусе. Что если она использует доброту лисёнка как опорный пункт, и, когда ей станет лучше, захочет свободы и уйдёт? Тейлз впрямь не думал о такой возможности до этого момента, но как вспомнил, что лисице никогда не нравилось быть птицей в клетке, поморщился, мысленно благодаря потусторонние силы, что стоит спиной к ней.

Лис отпёр дверь, и они в спешке вошли в хижину, где тепло и светло.

— Я в душ, — Фиона сразу скинула ботинки.

— Только не сливай всю горячую воду. — Вешая пальто, Тейлз усмехнулся. Ему даже стало удобно отпускать для неё поддразнивания. Правда, далеко не такие, какие прилетали в ответ.

— Мы всегда можем сэкономить, — из спальни донёсся чересчур соблазнительный голосок.

— Это тебе так хочется.

— А тебе нет? — ещё хитрее поддразнила лиса, выйдя в коридор в одном полотенце. Сногсшибательная ухмылка вместе с искрящимся взглядом пробили оборону парня — он заглох. Но следил за свистящим позади неё хвостом, пока озорница не убежала в ванную.

«Что с тобой не так?» — внутренний диалог тут же разгорелся — «Она хочет тебя!»

«Возможно».

«Что ещё за "возможно"?»

«По сути, мы признались друг другу, или больше я ей, чем она мне. Она не сказала, что я ей нравлюсь».

«Но девушки не флиртуют без причины. Особенно такие как она. А у этой шалуньи план есть всегда».

«Перестань».

Лис добрался до дивана. Но сперва подбросил парочку поленьев в огонь, расстроенно тыча в них кочергой, пока не разгорелось пламя. А от внутреннего «я» просто так не спрячешься.

«Ясно же… да ты и сам знаешь, что у неё есть к тебе чувства».

«Только мне придётся вернуться в город. Сомневаюсь, что и она захочет».

«Ты этого не знаешь. Спроси».

«Это звучит отчаянно».

«Но ты и так уже признался, что всё ещё любишь её!»

«Во-первых, надо выяснить, что я для неё значу. Она явно не ненавидит, какой я иногда тугодум. Не высмеивает за недостаток красноречия, а даже хвалит, когда получается».

В итоге Тейлз потряс головой, проясняя мысли и пытаясь отогнать назойливого второго «я». Впрочем тот, второй, изрядно подбодрил. Но и проблема возвращения в Моботрополис не исчезла. Это вопрос времени, уже короткого времени и неизбежного. Тейлз не может взять и бросить всех, не предупредив ни о чём.

Но и потерять её не хочет.

Услышав, что душ выключен, Тейлз вернулся на диван и отвернулся от коридора, чтобы девушка, как обычно, могла пройти в спальню. Безудержные мысли всё ещё рвали на две половины, к большому раздражению, а дверь в ванную между тем открылась — поэтому он не сводил глаз с огня. Что странно, так это то, что звук шагов босых женских ног не промелькнул в дверном проёме, а становился громче. Леденящее ощущение, как шерсть на затылке поднимается дыбом, заставляло смотреть вперёд; каждая мышца сдерживала даже уши, чтобы те не обернулись. А когда спинка дивана, на которую лис опирался, слегка просела, у него вспотели ладони.

«Она издевается?» — боковым зрением он всё же пытался немного оглядеться.

Вдруг на макушку между ушей упала капля воды.

И ещё одна.

Тейлз сглотнул тихонько и, набравшись смелости, запрокинул голову — её лицо прямо над ним. Их голубые глаза сразу встретились. Она наклонилась и… прежде чем он смог опомниться…

Её губы коснулись его губ.

Монолог в голове мгновенно умер.

Тепло и влага не её губах побудили раствориться в моменте, и глаза закрылись. Всё было странно, чутка неуклюже, закончилось быстрее, чем началось, но каждая миллисекунда казалась вечностью; пришло понимание, что банальное романтическое сравнение правдиво, и этот момент запечатлелся в голове как памятный снимок. Хотя Фиона отстранилась довольно быстро, Тейлз почувствовал ещё немного её тёплого дыхания, пока она не развернулась и не побежала в спальню, хлопнув дверью. Всё, что он теперь мог — уставиться в потолок, где только что была она.

«Мне же это не приснилось?» — лис пальцами прикоснулся к губам, а они словно били током. — «Точно не приснилось».

Она была такой мягкой. А он таким спокойным.

За десять лет в голове прокручивались миллионы сценариев, и ни один не похож на этот. Лучший.

Внезапное желание потанцевать захлестнуло. Как лисёнок не хотел, что Фиона вдруг не открыла дверь, он всё равно вскочил с дивана и закружился в пируэте.

«Она поцеловала меня!»

«Я поцеловала его!»

У неё словно нервный срыв случился: коленки подогнулись, волосы, которые она забыла высушить, трепались как мокрая швабра.

«Зачем я это сделала?!»

Она принимала душ, не думая о Тейлзе, определённо не думая. Дневные размышления и страх потерять его опять пронеслись в голове и… в неё как будто что-то вселилось; Тейлз такого не ждал, это понятно. Она сама от себя такого не ждала! Так неправильно получилось, они же договорились не торопиться. Но. Она это сделала. На самом деле. Ошеломляющее чувство радости засело в груди: он не отступил, не накричал, не возразил… тысячи разных реакций. Он просто поцеловал в ответ.

Фиона сбросила полотенце — оно шлёпнулось мокрой кучей — и схватила пижаму. Прыгая голышом на кровати и сжимая в кулачках штанишки с рубашечкой, она молилась, чтобы Тейлз не постучал, ведь нереально было сдержать девичий визг полный восторга. Ненадолго даже пришлось зажать рот рукой.

Двое лисят в этот день друг другу больше ничего не сказали, зато их обоих поглотил новый опыт, а в доме воцарилась беспрецедентная аура. Они спали в разных комнатах, зато у них было общее сердце, которое теперь ничто не разделит.