О наличии в Корпусе собственного космического терминала я узнал незадолго до каникул. И вот, спустя две недели мы с Олли самостоятельно сели на него на шаттле. Да, я сейчас не пошутил. Лар Шеннари отправил нас с Олли на посадку вдвоём. Как он тогда сказал:

— Если вы разобьётесь, значит, на двух самонадеянных идиотов будет меньше. И от этого выиграют все: и Корпус, избавившийся от балласта; и граф Шатарнаи, которому не придётся рисковать своей репутацией; и я сам, от того что сохраню собственное время и силы для более подходящих учеников. Но если вы всё же сядете, то шаттл вам пригодится, когда придёт время отправляться на практику. А на «Радианте» есть ещё.

Не знаю, смог бы я сесть самостоятельно, но вот вдвоём мы справились. Хоть Олли был старше меня всего на курс, но опыта у него было куда больше. Потому что год назад точно таким же, как я сейчас, первокурсником-недоучкой он участвовал в походе на Магду.

— Я тоже там был, Мирр, в третьем крыле, — признался он мне. — И после Лебедя прекрасно понимаю и Берга, и Наэрина, которые в присутствии Калли опускают головы и закрывают рты. И если при мне кто-то выскажется о Рее неподобающе, я за такое челюсть сломаю вместе с шеей.

Я только вздохнул и промолчал, потому что знал настоящую причину такого поведения герцогских отпрысков. Похоже, владение тайной — это ещё один вид испытаний. На самом деле, это довольно трудно — знать и молчать. Не поделиться с кем-нибудь по секрету, не показать своего особого статуса, поднимая свою значимость в глазах окружающих. Но ведь лар Наэрин знал это с прошлого года и не сказал об этом даже Бергу.

Олли хоть и помогал, но, признаюсь честно, в момент посадки меня знобило.

— Ты уже летал на шаттлах? — спросил я, занимая место пилота.

— Да, на Магде. Несколько раз даже полностью самостоятельно. Никогда так быстро не учишься, Мирр, как в критической ситуации, — хмыкнул он, сваливая на меня большую часть работы. — А что делать, если раненых надо доставить на планету, а ты — самый бесполезный на корабле, да и к тому же единственный, кто может это сделать без ущерба для графика всего остального экипажа?

На терминале диспетчер встретил нас ворчанием, но оставить шаттл на полтора месяца разрешил. Так что уже через двадцать минут я стоял под упругими струями душа и решал: пойти на ужин одному или позвать с собой Олли? Я ведь теперь официально в реффе.

Олли… Всё-таки он странный. Нет, неправильное слово, он необычный. Во всём: от внешности до поведения. Он был мне непонятен, и от этого узнать его хотелось ещё сильнее. Вот только чутьё подсказывало, что не даром в дикой природе в яркие броские цвета окрашены самые опасные существа, которых остерегаются даже крупные хищники.

— Значит, буду относиться как к хити — прежде чем погладить пушистую прелесть, стоит убедиться, что хвост с острыми как бритва шипами надёжно зафиксирован! — улыбнулся я, направляясь к его комнате.

Начало второго семестра выдалось тяжелым. И дело тут было не столько в учёбе, сколько в моём капитане. Лар Шеннари взял за привычку дёргать меня по ночам. Когда я впервые проснулся от навязчивого зуммера входящего звонка, то не сразу понял, почему капитан на меня орёт.

— Фиэсси! Почему долго не отвечаешь? У нас проблема! Марш за терминал!

— Так я в Корпусе, лар Шеннари… — растерялся я.

— И что? Я же сказал: нештатная ситуация! У тебя есть пять минут, чтобы добраться до терминала и выйти на связь! Бегом!

Ещё толком не проснувшись, я натянул штаны, схватил китель и выскочил из комнаты, на ходу соображая, где мне в два часа ночи искать терминал. Да, они есть в классах, но те сейчас заперты. Где ещё? На ум пришла только реффа. Поэтому вместо кнопки вниз я вызвал лифт наверх.

Дверь комнаты 2000 без проблем открылась моим ключом. Я щелкнул выключателем и рухнул в кресло терминала. А пока он грузился, дозвонился капитану.

— Я на месте, лар Шеннари!

— У тебя на комме файл. Загружай задачу!

Ещё минута мне понадобилась на активацию, и вот передо мной появились данные.

— Что теперь, лар Шеннари?

— Откуда я знаю?! — весело рассмеялся престарелый капитан. — Это ты — тан, а не я! Смотри, думай и делай!

А на что смотреть-то? Противника нет, повреждений у эсминца нет, местоположение… скорость… заряд накопителей… Так, а это почему? Опасное сближение! Метеорит? Нет, астероид! Смена курса, нет, не в ту сторону. Разворот петлёй, проход снизу, слава Вселенной, разминулись!

— Ну и зачем так было двигатели нагружать? — недовольно скривился капитан. — Можно было сделать угловой поворот против хода и спокойно пропустить астероид мимо. Тройка с минусом за исполнение. Что ещё должен сделать?

— Сдать смену? — предположил я.

Других вариантов у меня просто не было. Эсминец вернулся на курс, и все системы работали штатно.

— Головой думать! — рявкнул лар Шеннари. — Где ты находишься?

— На полпути между Данаей и Нидаей. Сектор 3-286.

— Плотность вещества сектора?

— Ноль целых двести одиннадцать, — не задумываясь ответил я.

— За счёт чего? — продолжил допрос капитан.

— Сто семьдесят четыре — трафик и тридцать семь — космическая пыль.

— Учтённая орбита астероида насколько поднимает показатель?

— От сорока до пятидесяти… Понял! Там не должно быть астероида! Если бы его орбита была учтена, то значение «мусора» никак не могло быть тридцать семь!

— И что нужно теперь сделать?..

— Сообщить об этом в центр навигации?

— Ну, наконец! Дошло, гляди-ка, до кабана! И что у тебя за вид такой, Фиэсси? Почему китель на голое пузо надет? Ещё раз увижу тебя в таком виде — начнёшь практику с минусовой отметки!

— У нас половина третьего ночи! — возмутился я.

— И что? У тебя аврал на корабле. Не первый и не последний. Сохрани тебя Вселенная, если ты мне в таком виде в рубку явишься! — рыкнул капитан. — Привыкай, Фиэсси! Теперь такие пробудки — это твоя реальность до конца жизни. Сейчас, небось, адреналина хватил, но после сотни раз это пройдёт. Ты не всегда на вахте, не всегда владеешь полной информацией, но ты должен схватывать картину целиком за те несколько секунд, пока бежишь от дверей рубки до своего места. И я тебя этому научу. Ну, или ты у меня сдохнешь. Сам выбирай!

— Я научусь! — абсолютно серьёзно пообещал я капитану.

Научусь, потому что у меня нет другого пути. Точнее, он есть — головой в Бездну. Не зря же Калли меня предупредил, что вход — тысяча, а выход — жизнь. Я сейчас шагаю по стеклянной лестнице в небо. А под ногами — пропасть. Единственное, что меня нервировало, — лишь бы ступени делал профессионал и они не рассыпались под моими ногами. А в том, что я удержусь на ней, я уверен. Я приложу к этому все старания. Ведь этот путь я выбрал сам, хотя мог не рисковать и стоять там, внизу, на твёрдой земле!

Вот так второй семестр превратился для меня в одну бесконечную учёбу. Сначала занятия, потом продолжение в реффе. К себе в комнату я возвращался не раньше полуночи, и при этом меня мог в любой момент дёрнуть капитан. Иногда прямо с ужина, но чаще — ночью. За прошедший месяц я научился складывать свою форму так, чтобы натянуть её можно было за пару минут. Выучил все оптимальные маршруты из любого места в Корпусе до реффы и просыпался теперь на первой секунде звонка. Но, самое главное, я перестал мандражировать. Теперь зуммер корабельной тревоги, который я установил на звонок капитана, вызывал во мне глухое раздражение, но не страх.

Но иногда в реффе всё же случались разгрузочные дни. И тогда я подсаживался к Олли или он ко мне. Мы болтали обо всём и ни о чём одновременно. Могли начать с учёбы и закончить модой. А иногда случалось так, что говорили о личном. Олли с радостью делился историями о семье, но как только дело касалось его лично — замолкал. Я несколько раз поднимал темы об учёбе в школе, о друзьях, о спорте или личных увлечениях, но так и не добился от него ничего, кроме того, что он мастер аэли. Как будто Олли отрицал сам себя. В его жизни были все, кроме него самого. И это было странно.

А ещё в реффу время от времени наведывался Калли. В эти дни он отрывал меня от всех и приглашал с собой в дальний угол. Нет, это не аллегория, это два кресла, поставленные так, чтобы одновременно всех видеть и тебя никто не слышал. И эти приватные разговоры мне напоминали минное поле, по которому я должен был пройти. Вот, например:

— Взаимоотношения людей порой не поддаются никакой логике, — как-то сказал я, подразумевая свою собственную неспособность пробиться через «отрицательный» барьер Олли.

— В корне не верное заявление, — усмехнулся Калли. — Абсолютно любая наука отражает отношения между людьми. Даже если на первый взгляд это кажется невероятным.

— Например? — уточнил я.

— Взять хотя бы математику. Любой человек — это значение. Вот только многое зависит от того, числитель он или знаменатель. А ещё — делитель он или делимое. А может, он складывает в своей жизни или у него отнимают? Но он может и умножать! И тут, главное, чтобы его самого не умножили на ноль.

А взаимоотношения между людьми — это функция. Она может быть равенством и неравенством. И её решение может быть как положительным, так и отрицательным. В зависимости от значения людей, которые есть переменные. Одни с минусом, другие с плюсом. И это я сейчас не о магии, а о характере. Говорят, что минус на минус даёт плюс. Но не всегда. Если складываются два минуса, то получается ещё больший минус!

Знаете, лан Фиэсси, что меня восхищает в физиках? Если у них уравнение не сходится — они добавляют в него неопределённую константу, и всё тут же начинает сходиться! Прямо как у людей!

— Это уж слишком утрированный пример, лан Калли! — возразил я.

— Вам не нравится математика? Тогда давайте возьмём другую науку. Химия вас устроит?

— В применении к людям?

— Разумеется! — улыбнулся Калли. — Итак, химия! Я бы назвал углерод «С» — жизнь. А кислород «О» — деньги. И мы имеем удивительные сочетания: СО, СО2, СО3 — в зависимости от того, что человеку важно! Применимо к людям… Люди, как и вещества, делятся на два вида: металлы и неметаллы. И у них есть общие черты. Металлы в своей массе представлены железом, которое легко окисляется кислородом! Чем больше кислорода — тем сильнее ржавчина. Из сырого железа можно легко получить чугун — металл устойчивый к температуре, но хрупкий при ударе. А можно из железа выковать сталь. Но для этого требуется много «О» — кислорода-денег и большое давление. Огромное, как у аристократии. И вот тогда получается металл: гибкий и прочный одновременно, который способен рубить камень.

Но не все металлы окисляются при взаимодействии с кислородом. Есть ещё золото — но это редкий вид. А ещё есть люди — инертные газы. Они совсем не хотят нигде участвовать. И на них не действует кислород. Их надо заставлять силой. Но если такого заставишь работать, то получишь уникальный результат, как у неоновых ламп.

Но, помимо базовых элементов, есть ещё и соединения. Люди — агрессивные кислоты. Которые отравляют жизнь всем вокруг. А в противовес им есть щёлочи. И хоть реакцию с ними и называют восстановительной, но щёлочи бывают такими же едкими, как и кислоты!

— А астрономия? — предложил я.

— Хотите астрономию, лан Фиэсси? Ну что ж! Есть звезда — это человек. Есть планеты, что его окружают. Это родня. Есть у планет спутники — это наши друзья. Но спутники бывают разные. Естественные и искусственные. Но если первые мы вынуждены терпеть, то вторые создаём сами для себя. Сейчас вы — это искусственный спутник. Но обрастёте ли вы атмосферой — зависит только от вас!