III. Дорога

Кайя закрыл глаза в своей маленькой странной комнате, куда его положили, и тут же кто-то начал трясти его за плечо. Кайя дёрнулся, сонно поворачиваясь: это был Чайльд. Он стоял над ним одетый и смотрел сверху вниз.

— Собирайся. Нам надо идти.

Бросив это, он развернулся и направился к выходу.

— Сколько сейчас времени? — наконец прохрипел Кайя и потёр ладонью глаза, а потом и всё лицо.

— Уже утро, — буркнул Чайльд, выходя из комнаты и прикрывая за собой дверь.

На улице стояла беспросветная тьма. 

Кайя широко зевнул, переминаясь с ноги на ногу в снегу — одежда успела просохнуть у огня, но спросонок было холодно. Он совершенно потерял счёт времени; ночи тут тёмные и бесконечные будто. Дни – короткие вспышки.

Они пошли по главной дороге, расчищенной и вытоптанной, что было облегчением после хождения по лесу. Кайя снова шёл чуть позади, закутавшись в плащ, делая шаг за шагом. Чайльд пытался продолжать своё "расследование", изредка задавая Кайе вопросы.

Кайя ничего не знал, и это была его самая честная игра — он отвечал на вопросы кратко и неохотно по мотивам своей новой маленькой истории. Он оказался всего лишь посредником, инструментом; более того, его обманули. Он не знал, что так выйдет. Чайльд хмыкал на каждый кусок информации, взвешивая и оценивая, но не вынося своего вердикта; даже если он и сомневался в его словах, своих сомнений он не высказывал вслух. 

В какой-то момент наконец стало чуть светлее. Небо, тяжёлое, опухшее, висело низко; с самого их прибытия Кайя не видел солнца из-за бесконченых серых облаков, слипшихся в одно исполинское чудовище. 

Но всё тут было укрыто снегом, и даже слабого света было достаточно — одна крошечная вспышка, жалкий тусклый источник, и каждая снежинка отражала этот свет, слепила глаза, и белоснежное полотно становилось мерщающим покрывалом, излучающим свет; всё становилось ясно, свело и понятно. Кайя протянул руку, выжидая, когда мерцающая всеми цветами снежинка опустится на палец в тонкой перчатке. Не расстаяла. 

Он не любил холод, не любил угрюмые короткие зимние дни и брождение сквозь снега; но всё же находил очарование в крио-стихии; он думал — не просто глаз бога достаётся человеку определённой стихией. Многие считали, что это какая-то прихоть архонтов или высших богов – какому угодишь, тот одарит тебя своей благосклонностью. Но Кайе чувствовалось это чем-то более языческим, еретическим, он всё ещё помнил сказания отца: люди всегда чуяли магию мира, текущую по его венам, всегда чуяли стихии и природные явления; и своё особое единение со стихией порождало эту связь, которую, вероятно, не могли контролировать даже боги.

— Долго ещё? В смысле, сколько отсюда идти до границы?

— А-а. Проснулся? — Чайльд чуть обернулся, и на краешке его губ Кайя успел поймать улыбку.

— Вроде того.

— Три дня пути. Может, чуть больше. Может, и нет. Если не будем тормозить, — он повернулся к Кайе уже нормально и снова улыбнулся своей широкой безумной улыбкой. 

И тогда Чайльдов допрос пошёл активнее — потому что Кайя включился. И Кайя понял, это было словно брождение двух слепцов по краю: Чайльд знал толком ничего. Он так же, как и Кайя, пытался сделать вид, что он всё уже давным-давно выяснил, но по кружению вокруг да около было понятно, что он не понимает ни черта. Они изъяснялись расплывчатыми фразами и домыслами. И по все всем расспросам становилось понятно: Чайльд его не проверяет, он действительно не в курсе происходящего. 

Кайя спрятал улыбку за перчаткой. Что ж, если он не может ничего толком рассказать про аномалии и руины, есть очень много всего интересного в политике и особенностях Снежной, чего бы он хотел узнать. Разговорить предвестника — такой шанс выпадает нечасто.

И Кайя был не из тех, кто может упустить такой шанс.

***

Снег скрипел под ногами уютно и убаюкивающе; вокруг начинало потихоньку светать. Аякс пытался собрать мысли в кучу, но они растекались, оставляя его ни с чем. Бессонная ночь давала о себе знать — ему опять не удалось сомкнуть глаз; только сейчас он чувствовал, как наваливалась усталость и притупляла сознание и реакции. 

Аякс глубоко вздохнул. Это не было проблемой: Скирк учила его быть готовым к битве в любом состоянии в любое время. Служба в Фатуи только отшлифовала это до идеала. 

Впрочем, не он один спал на ходу.

Кайя медленно плёлся сзади, периодически ускоряя шаг, чтобы снова нагнать Аякса; он зевал и встряхивался, потягиваясь, разминаясь немного, но по его хмурому лицу и опущенным глазам было видно — это не помогало. И правда — через минуты он снова начинал отставать, закутавшись в свой непутёвый плащ и опустив голову. Кайя шёл позади, но Аяксу не нужно было отслеживать, где и как он плетётся, он его прекрасно слышал — всю гармонию звуков. В унисон звенели все его цацки, цепочки и украшения, только часть из которых можно было увидеть, бряканье его меча (хорошего и дорогого), трение ткани, слышал как снова и снова он периодически спотыкался, сбиваясь с шага, ругался, угрюмо и сердито, и продолжал идти дальше по укатанному снегу.

Аякс слышал его за своей спиной и рассеянно думал: одна из этих бесконечно звенькающих цацек — глаз бога. 

Ничего нового Кайя не рассказал. Аякс вышел на пешку, либо его дурили. Чем больше ответов он получал, тем больше разочаровывался — и его начинала есть скука. Он надеялся, что хоть в руинах найдёт что-нибудь важное, все зацепки правда вели к ним. Что-то они должны там найти, то, что игнорируется — намеренно или невольно. Сандронэ взяла всё место полностью под свой контроль, никого не пуская к "древним совершенным механизмам", и Аякс думал, что, разумеется, за своей любовью к машинкам она не хочет видеть диверсии.

Аякс обернулся на Кайю, снова оглядывая его, будто это могло ему что-то дать. Он мог бы избавиться от него, поместить под стражу, но что-то не давало ему покоя. Не так уж часто он встречался с кхаенрийцами. Если встречался — то в самых необычных местах, будь то Бездна или место по правую руку от Архонтки. 

К полудню они дошли до посёлка. Посёлок вырос вокруг (и благодаря) одной из ключевых дорог, мимо часто проезжали люди — купцы из других стран, деревенские, везущие свой товар в ближайший город, солдаты, вербовщики и волонтёры, рабочие, искатели сокровищ, приключений и впечатлений на свою голову и другие места. Днём тут было тише, чем, скорее всего, бывало вечером. В какой-то момент их пути Кайя проснулся и завёл разговор ни о чём. Сначала он пытался вслушиваться и реагировать, чтобы уловить что-то важное, но внимание ускользало от него, детали казались бессмысленными и сбивающими с толку, у Аякса гудела голова, и он угрюмо молчал. В какой-то момент и Кайя затих — в тишине они и добрались.

Они зашли в корчму, что стояла у самой дороги, будучи центром и главным живым местом посёлка. Аякс растегнул куртку, чтобы было видно форму — к фатуи всегда относились уважительно и со страхом — но натянул капюшон на голову. Вряд ли кто-то узнал бы в нём предвестника, но не хотелось привлекать излишнее внимание, когда занимаешься своими собственными расследованиями поперёк слов старших. Ушей вокруг много; по всей стране.

Местные разглядывали их с вызовом и нескрываемым любопытством, но быстро опускали глаза и отворачивались, замечая фатуйские жетоны и нашивки, смотря уже исподтишка; путешественники и торговцы из других стран разглядывали с плохо скрываемым недоверием и даже недружелюбием, но тоже отводили взгляды, чувствуя обстановку. Аякс дошёл до стойки и, не церемонясь, вывалил кучу моры на столешницу, спросив, что подают из еды и питья.

Он повернулся к Кайе, чтобы тот сказал о своих предпочтениях — тот, чуть приподняв брови, смотрел на деньги, положенные горкой и с излишком на стол. И только потом сощурился, изучая меню. Он попросил мяса и вина и они ушли на второй этаж, в угол, подальше от чужих глаз.

Аякс выдохнул с облегчением и облокотился на стену за табуретом, скрещивая руки на груди и прикрывая глаза.

— И сколько же я тебе должен? — вдруг спросил Кайя. Аякс фыркнул.

— Забудь. Считай, что ты на моём содержании. Раз уж я тебя конвоирую по заданию.

— Хм-м. Не люблю быть в должниках, — Кайя протянул сладко, подпирая лицо рукой и ставя локоть на стол, приближаясь к нему, склоняясь, смотря прямо в глаза из-под прикрытых век. Аякс смотрел в ответ — так же пристально, но вряд ли так же дружелюбно.

— Тогда считай жестом доброй воли, — он улыбнулся, показав зубы. Кайя хмыкнул, отстраняясь, скинул плащ с плечей — тут было тепло и горячий воздух быстро поднимался наверх — и сложил предплечья на стол, снова оперевшись. Одна прядка смешно выбивалась — из-за капюшона он был растрёпанным, и всё равно каким-то выточенным и аккуратным, будто бы не было этих всклочных суток и тяжёлого путешествия до них. 

— Добрая воля едва ли делает дело лучше, может, даже, наоборот, — Кайя хитро сощурился, но Аякс не успел ничего ответить, он тут же сменился в лице и продолжил:

— Смотрю, у тебя улучшилось настроение? 

Аякс приподнял брови; сначала он не понял, к чему это было. Но потом фыркнул:

— Конечно, когда не жужжат над ухом.

Кайя наигранно изломил брови и ответил:

— Какая жалость. Я думал, приятная беседа скрасит любой путь. Неужели господин Предвестник не любитель поговорить?

Аякс невольно дёрнулся на титул; сощурился. Кайя улыбался едва, улыбался той самой улыбкой человека, держащего в рукаве нож; не для того, чтобы обмануть или убить даже, а просто, потому что всегда готов, что на него нападут. Он смотрел прямо и смело, ничуть его не боясь. Кайя не был обычным торговцем — но даже если так, он точно сталкивался в своей жизни с кучей опасностей. Меч болтался у него на поясе, как родной, из-под повязки чуть проглядывал старый шрам, весь его язык тела, смазанный, осторожный, жеманный и мягкий, прятал уверенность и расчёт — его тело знало, как двигаться и двигалось много. Заплутавший, встретившийся с монстром и с представителями армии другой страны, он взял себя в руки и был готов выдвигаться в путь. Аякс знал: не все сильные люди должны быть воинами. В его стране, только чтобы выжить —нужно быть сильным; охота, рыбалка в снегах, труд на заводах, путешествия по миру — всё это тоже требует закалки. И всё же, дело было даже не в этом.

— Не любитель вести пустую болтовню, — наконец ответил Аякс, процедил сквозь зубы почти ненавистно. Он знал, как его поведение влияет на людей. Как долгая пауза, тон, жесты заставляют трястись и сходить с ума, гадая. В его родной стране хватало титула или даже простой принаждлежности к фатуи. В других — слухов и драк.

Кайе же было плевать. Он смотрел внимательно, как гипнотизировал, с интересом наблюдая за всем, что Аякс делает. Он его не боялся. Может, он что-то и скрывал, но не мог скрыть самую суть — отсутствие страха.

Быть может, и не хотел. Быть может, намеренно играл, пытаясь его в этом убедить. Это не могло не цеплять. И сейчас он смотрел на него, как довольный кот, протянув приторное «как грубо», словно Аяксовы дурацкие ответы, что должны пугать или хотя бы бесить, были ему самым большим развлечением.

Сон прошёл, голова гудела, и у Аякса правда поднялось настроение. Еду принесли быстро: как и ожидалось.


***


Аякс не оборачивался — он и так знал, что их провожали глазами. Кайя же не стеснялся глазеть в ответ, постоянно оборачиваясь через плечо. К вечеру они должны были добраться до деревни, где им предстояло заночевать, и Аяксу думалось, что сегодня он точно свалится, как убитый, без снов. Если всё пойдёт так же гладко, то они должны добраться до места скоро, и лучше бы им правда добраться скорей. Аякс положил руку левее сердца, почти не думая, — там, во внутреннем тайном кармане были письма, самые важные. Завтра нужно будет встать пораньше — всё его тело ныло от предвкушения того, что скоро он столкнётся с врагом лицом к лицу.

Они шли в тишине недолго — Кайя снова завёл разговор. Теперь он шёл рядом — справа, здоровым глазом постоянно зыркая на него, будто изучая каждую реакцию, и теперь его было просто не заткнуть. У Кайи в запасе были байки со всех сторон света о его похождениях и мнение по всем мелким и крупным политическим и экономическим вопросам, слухи, домыслы, рандомные факты; он говорил об этом всём, и одно вытекало из другого плавной рекой, сплошным длинным аккуратным рассказом.

Он закончил очередную свою мысль, смотря вперёд, и вдруг бросил на Аякса косой взгляд, быстрый, но заставивший его тут же отвернуться в смятении.

— Это был довольно рисковый ход, правда ведь? Или ты думаешь по-другому? — спросил Кайя, теперь поворачиваясь к нему лицом, и смотря лукаво, и Аякс почувствовал что-то неприятное, поднимающееся с низа живота. Он поморщился, пытаясь уловить, что это и почему это так знакомо, и понял: примерно так же он чувствовал себя, когда Пульчинела опрашивал его по истории, политике и экономике, и он не знал ответа. Хотя должен был.

— Мое мнение не имеет значения, а официальная позиция Снежной и так известна, — сказал Аякс перефразировав эту идею наверное, раз пятый за этот день в разговоре с Кайей. Кайя хмыкнул, задумчиво кивнул, будто бы этот ответ его устроил — как и любой другой. Он не пытался спорить или что-то доказать, это всё будто бы не имело значения; он просто снова и снова обращался к нему с вопросами или уточнениями, ставя Аякса в ступор — и когда тот был согласен, и когда раздражённо начинал спорить, встречая только внимательный взгляд и вдумчивые кивки.

Аякс перехватил фонарь и широко зевнул; ориентироваться во времени зимой было сложнее. Пока они обедали и отдыхали в той таверне, на улице стемнело окончательно; Кайя тогда уверенно толкнул дверь рукой, чтобы тут же, на мгновение, замереть на пороге, и раздражённо выдохнуть носом. Аяксу оставалось только словить смешок в рукав — он его прекрасно понимал: после бесконечных солнечных ночей к постоянной темноте тоже привыкаешь не сразу.

Теперь же, когда они отошли от посёлка, света не было нигде. Слабый фонарь едва освещал дорогу под ногами; всё на расстоянии вытянутой руки съедал мрак. В тяжёлых зимних ночах чувствовалось что-то мистическое и потустороннее — когда всё, что было живо, теперь мертво — или выжидает в надежде выжить. В бесконечной снежной пустоши маленький кружок света ощущался пристанищем, убежищем. В детстве Аякс верил, что свет от лампы или факела или даже свечки — главная защита от напастей и тёмных сил, что караулили в темноте, грозились запутать и утащить в лес. В какой-то степени это было правдой — животные боятся огня и всякие чудища, порой, тоже. Но затяжной полярной ночью, оголодавшее злое зверьё в отчаянии готово кидаться на любого врага. 

Аяксу довелось пережить нападение зверья, ополоумевшего и потерявшего всякий страх от голода и отчаяния. Позже Аякс очутился в его шкуре. 

Он ухмыльнулся, думая об этом. Быть добычей и быть отчаявшимся охотником — одинаково в своей сути: они были загнаны в угол. И это — давая им ярость и невероятную силу —делало их в сущности слабыми и никчёмными. Такое Аякс презирал: никому нельзя давать себя загонять.

Он нахмурился, обернувшись; Кайя, кажется, доведя свою мысль про дорожное сообщение Лиюэ и Сумеру, затих, задумчиво смотря за светлый круг — мраку в глаза — тоже поддавшись наваждению длинной зимней ночи. Он поймал на себе Аяксов взгляд и повернулся к нему.

— И всё же… ты думаешь… неужели всё так серьёзно?

Аякс нахмурился, но Кайя продолжил:

— В смысле… если ты говоришь… что это приводит к тому, что из… Бездны выходят монстры, то… конечно, это ужасно. Но я слышал, такое и так случается.

— Да, случается. И нет, не думаю. Диверсии у нас не редкость. Бывало и хуже, с чем справлялись, а тут сущий пустяк, — Аякс усмехнулся, но прикусил язык, не решившись рассказывать о мондштадтце, который, как оказалось, в одиночку решил бросить вызов целой стране; ещё позже выяснилось, что у него не было даже глаза бога. Не лучшая история для того, кого пытаешься держать в страхе, но Аякс едва смог сдержать улыбку — насколько его бесило то событие, настолько в какой-то степени… восхищало. И даже веселило.

— Но почему тогда… такое высокопоставленное лицо занимается подобным? Я не сильно сведущ в политике Снежной, но ведь у вас такая мощная армия, и получается что….

— Слушай, — Аякс перебил его на полуслове, и Кайя тут же затих, смотря на него неотрыво, своими внимательными глазами, что тоже раздражало, — а ты уверен, что ты лезешь в своё дело? — он прищурился, возвращая взгляд, но — угрозой. Повисла тишина. И Кайя — Кайя ничего не ответил, только хмыкнул себе под нос — едва слышно, с едва заметной улыбкой и пошёл вперёд первым, выходя на время из спасительного светлого круга. 

Аякс вдохнул колючий воздух и выдохнул паром, застилающим глаза, и только потом двинулся за ним следом.

Письмо во внутреннем кармане будто жгло.

***

Дорога до деревни прошла незаметно; Кайя снова завёл пустой разговор, будто бы этого всего не было и никак ни на что не повлияло, и Аякс поймал себя на том, что почему-то ощутил облегчение. Будто его заметили, но решили пройти мимо — мысль вспыхнула и погасла так же быстро; такие мысли — дурацкие мысли — он всегда прогонял от себя прочь.

Когда вдалеке показались редкие огоньки, Кайя облегчённо выдохнул.

— Ну наконец-то...

— Я думал тебе нравится путешествовать, — Аякс растянул губы в улыбке.

— Во-первых, — Кайя сдул выбившуюся прядку с лица и начал загибать пальцы, — не по такому холоду. Во-вторых, не в такой темноте. В-третьих..

Аякс засмеялся и протянул приторно:

— Неженка.

Кайя вскинул брови, повернувшись к нему, но тут же прищурился и продолжил:

— …и не в таких обстоятельствах. Пока что ничего особо хорошего здесь со мной не случилось. И вообще…

Аякс так же уверенно зашёл в таверну, так же приковывая взгляды, пока Кайя шёл за ним следом, раздражённо комментируя ситуацию, в которой он оказался. Аякс улыбался себе под нос, слушая его причитания, но, проскользнув взглядом вокруг, замедлил шаг. Всё тут было будто иначе — люди не спешили отводить глаза или смотреть в пол, не шептались и не терялись в привычном равнодушии, они смотрели пристально, провожая взглядами, молча; кто-то привстал, и Аякс напрягся — Кайя, уловив это тоже, притих. Аякс медленно направился к стойке — хозяйка осматривала их исступлённо, прикрыв рот руками, взгляд её бегал по их лицам и одежде — с одного на другого, и, когда они оказались достаточно близко, а Аякс уже было открыл рот, чтобы спросить, она опёрлась на стойку руками и громко зашептала:

— Господа, вы по весточке? Вы пришли разобраться?

Аякс замер, растерянно моргая.

— С чем? — Кайя оказался быстрее, ловко подлезши сбоку из-за спины Аякса, он сложил руки на столешницу, приближаясь к женщине и чуть снижая голос. Сзади задвигались скамьи и табуреты — Аякс дёрнулся и обернулся: некоторые люди повскакивали, подходя ближе — погреть уши — и всё ещё неуверенно стоя в стороне, перетаптываясь, перешёптываясь, но не решаясь обратиться напрямую: оставили это заговорившей первой хозяйке.

— Господа, мы послали весточку… Вчера, в город… — она неуверенно начала мять своё шерстяное платье в руках, переводя взгляд с одного на другого, будто ожидая, что они и так всё должны знать. 

— Что с солдатами? — спросил Аякс, чувствуя неладное. Вокруг ключевого тракта, по которому перемещается большое количество людей, — густой лес с разбойниками, дикими животными и чем похуже. Свет и тепло всегда приманивает тех, кто хочет поживиться; поэтому у любых подобных населенных пунктов были свои казармы и лагеря, если не прямо в них, то неподалёку.

Женщина опустила голову и отвела глаза в сторону. Люди позади тоже притихли. Аякс почувствовал, как на загривке зашевелились волосы.

— Только… Нита осталась. Но и с ней беда — хворая, так и не пришла в сознание. Ещё двое пошли в город, за помощью. Мы думали, вы…

— Что случилось? — Кайя нетерпеливо перебил её, наклоняясь ближе, — Может, мы и можем помочь. Но что произошло?

Женщина осмотрелась по сторонам, люди начали переговариваться за спиной, и ничего из того, что Аякс мог расслышать, ему не нравилось.

— Люди пропадают. Сначала скотина, потом стали люди, господин. 

— То место всегда было плохое. Нехорошее. Гнилостное и гиблое. Но теперь и вовсе никакого житья.

— Страшное дело… Даже хоронить нечего…

Кайя, чуть нахмурившись, осматривал собравшийся народец, пытаясь выцепить что-то.

— Так что же там такое? Вы видели? — Аякс начинал терять терпение. Хозяйка коснулась его руки — предплечья, совсем едва, привлекая внимание, и тут же убрала, когда он повернулся к ней.

— Никто и не знает, что там, господин, — он наклонился к ней, чтобы расслышать, — но что-то дурное… потусторонее. Морок, — она прошептала едва слышно, и Аякс почувствовал, как внутри всё похолодело.

— Морок? — Кайя звучал сбитым с толку, и женщина дёрнулась от того, как громко он это сказал и осмотрела его с недоверием — стоило ли объясняться. Как будто бы он мог понять.

— В темноте не видно верного пути; тьма морочит голову, — она склонила голову к плечу, — и время — злое, — она снова повернулась к Аяксу, с надеждой смотря на него. — Господа, вы по весточке? Вы пришли помочь? Но вас только двое, неужели некого больше было послать? Целый отряд сгинул… Я могу вам подать рагу, и комнаты есть, что свободны. Завтра посветает, будет светлое время — вы поможете?..

Кайя нахмурился, пытаясь подобрать слова, но не успел. Аякс опёрся руками на столешницу, приближаясь к женщине, отчего та вдруг подобралась и чуть отпрянула. Он больше не чувствовал усталости и сна — кровь бурлила в венах, предвосхищая встречу с тем, с чем никто не решится столкнуться. Он посмотрел женщине прямо в глаза, ловя её взгляд, который она теперь, словно завроженная, не могла опустить, и сказал:

— Разве морок на то и морок, что ловить его нужно ночами? Кто смельчак — показывайте ваше гиблое место.

Женщина поднесла руки ко рту, смотря на него в ужасе своими большими неверящими глазами.

Но страх за свою жизнь — перед неизвестным и мучительным — всегда сильнее здравого смысла и, тем более, жизни каких-то проходимцев; она закивала и забегала глазами по оживившийся толпе — теперь каждый намеревался им всё рассказать.

Аякс поймал Кайин взгляд — глубокий, задумчивый и встревоженный, и когда убедился, что всё его внимание приковано к нему, хищно улыбнулся. Может быть, им и вовсе не придётся идти до чёртовых руин.

Примечание

)))))))))))))ничего говорить не буду ок извиняться не буду тоже