— Шаг! Шаг! Выпад! Смирно! Кругом! Назад!

      Рейске наблюдала за юными новобранцами из тени открытой галереи, возвышающейся над тренировочной площадке, склонившись над мраморной балюстрадой и сложив на неё руки. Впервые за долгое время она не чувствовала тяжести меча на поясе и щита на спине, как и грызущего чувства сомнения. Дни, проведённые без встречи с кузеном, казались наполненными благословением Солвиари и её дочерей: ни домыслов, ни утаек, ни намёков. Вместе с отъездом Тейррана из Каш’Ар-Цада ушла и та давящая, пронизывающая все тени коридоров и комнат атмосфера ожидания неотвратимого горя. Дышать стало гораздо легче.

      — Шаг! Шаг! Выпад! Шаг! Шаг! Выпад!

      Лорд-командующий, лысеющий старик, сохранивший отменную выправку и твёрдую руку, задумчиво осмотрел замерших в выпаде новобранцев. В его заведённой за спину руке был деревянный тренировочный меч, которым он то и дело тыкал, шлёпал, стучал по частям тела тех, кто всё ещё не мог отточить простые движения. И ворчал наподобие древнего кассры. Старики…

      — Разве так я учил тебя стоять?! Шире шаг! Спина! Что с твоей спиной?! Какую свинью ты на ней таскал, что тебя до сих пор давит к земле?!

      Рейске коротко хохотнула вместе с теми, кто стоял рядом с покрасневшим от стыда фермером. Здесь, на тренировочной площадке только и были что батраки, фермеры, младшие сыны мелких лордов, чьё положение ограничивалось клочком земли на окраинах графских владений — молодые, лишённые широты выбора хорошей и сытой жизни. Им платили жалование и этого хватало на крепкое пиво и вино в таверне и девку в койке, взамен же они терпели всё, что с ними творил старик с деревянным мечом.

      Имперская армия — сгусток разобщённых герцогов, уже давно среди ярима жило беспокойство из-за разрастающихся конфликтов между влиятельными и сильными Домами, неустанно грызущимися за каждый клок земли на границах владений. И если раньше главы искали истину у своего наблюдателя, теперь же они предпочитали справляться с помощью собственных сил. Что говорить, если даже Мятежный герцог поднял голову и дерзнул выступить против императора и всего Шейд-Рамала. Сколько пройдёт времени, прежде чем остальные почувствуют новое направление ветра и решат следовать за ним?

      — Скучаете?

      Если Пятый и ожидал её страха, то не показывал вида, как и Рейске, заслышавшая его тихие шаги задолго до обронённого слова, а потому не испытала ничего подобного, как при их первой неловкой встрече.

      — В этот раз их ещё меньше, — всё такой же чёрный и таинственный, с неизменной костяной маской на лице, под краем которой виднелся кусок изуродованной ожогом щеки. В этот раз Пятый держал в руках зелёный с красным полукругом на сверкающем боку плод. — Альму, лорд-командующий?

      — Считаете, я что-то приму из рук Чернопёрого?

      — Правду же вы приняли, — в его голосе мелькнула улыбка. — Как себя чувствуете после отъезда принца?

      — К делу, Пятый.

      Рейске не шевельнулась. Вороны не любят быть на виду, не все, были и те, кто привлекал к себе внимание, но чаще это случалось для отвода глаз, а потому чувствовала себя в безопасности. С десяток любопытных глаз и без того поглядывали на неё, а сколько их будет, стоит только одному из Воронов сделать хотя бы шаг к ней и выйти на солнце. Пятый остался на месте, в тени, и теперь до неё долетал глухой звук раздираемой плоти альмы, трещавшей под сильными пальцами. Спелый, набравшийся сока плод источал сладкий, для Рейске даже слишком сладкий, аромат, напоминая о пропущенном завтраке. Скорее всего, перчатки Ворона были испачканы и теперь он сам пах точно так же, как поддавшаяся его напору альма. Внезапно для себя, Рейске осознала, что до этого даже не смогла почувствовать его запах, его будто не было в воздухе ни сейчас, ни в тот раз, когда волей Пятого они встретились в пустой галерее. Истинные ночные твари, способные не только проникать всюду, но и не оставлять следов. Будь её воля, она давно бы выжгла Гнездо, где их молодые птенцы проходят обучение и перенимают мастерство у настоящих палачей и шпионов. Но император доверял им, пользовался услугами, а Тейрран не был в них заинтересован ни раньше, ни сейчас, не воспринимая существование столь опасной секты в сердце империи. Был бы Алекрис… Но истинного наследника, что уже при жизни многие окрестили не иначе, как Лев-Император, не стало, а вместе с этим и надежды, что рушащаяся под собственным весом империя вновь окрепнет.

      — Разве беседу не принято начинать с обыденных вопросов? — он сделал шаг, — она услышала лёгкий шорох — и возле острого локтя лорда-командующего очутилась половинка альмы, блестевшая бусинами выступившего из набухшей красным мякоти сока.

      — Вы находите мясо даже на голой кости, — первое, что Рейске хотела — выкинуть предложенную половину прочь, но стоило её руке дёрнуться, как она передумала. — Хотите узнать, как я отношусь к Тейррану? Это не такой и секрет для внимательных глаз, особенно, если их обладатели — Вороны.

      — В этом замешана трагическая гибель первого принца, знаю.

      — Ничего вы не знаете, Пятый.

      Рейске сдалась. Она взяла свою половину, поднесла к губам и втянула приторный аромат, ощущая подкрадывающийся голод, а после вынула маленький нож, что всегда носила при себе, и вырезала небольшой кусок.

      — Вы не дурно выбираете, — оценивающе покачав головой, лорд-командующая утёрла губы.

      — Приму за комплимент.

      — Не слишком обольщайтесь, Пятый, это не знак нашей крепкой дружбы.

      Ответом ей был лёгкий смешок.

      — Хотите узнать, как я после его отъезда? Мне легче дышится. Он будто забрал всё дурное, что было в этих стенах, того и гляди вернутся золотые времена. Только они сгинули, а Тейрран нет.

      — Вы столь прямолинейны, что будь на моём месте кто другой, эти слова стали бы вашим обвинением в измене.

      — Я и без вас знаю, что крысам дай повод почуять кровь — живо обглодают. Но кто и знает, что это не больше, чем сожаления о прошлом, так нынешний принц. Каким бы Тейрран ни был чудовищем, семья для него имеет огромное значение.

      — Поэтому он предпочёл Второе Копьё брату?

      Недоеденная часть альмы упала на пол и тут же была раздавлена сапогом, когда Рейске повернулась к собеседнику, вцепилась мёртвой хваткой в ворот и приставила короткое наточенное лезвие ножа к горлу Ворона.

      — Если считаете, что сейчас я защищаю Тейррана, то глубоко заблуждаетесь, — её голос стал тихим и угрожающим. — Мне плевать на него, как и на его выродка, но не стоит лгать насчёт Алекриса.

      Солнце блестело в серых глазах Пятого, слепило скалящую зубы Рейске, но её пальцы продолжали стискивать шерсть мундира до побелевших костяшек, а грудь вздымалась при каждом яростном вдохе. Она была опасна, но не настолько, чтобы причинить вред человеку, стоявшему перед ней и позволившему так беспечно схватить себя. Кончик ножа зашёл под челюсть и оцарапал кожу, выпустив из раны каплю рубиновой крови. Такой же, что текла по венам герцога или простого землепашца, такой же, что была у неё. Ворон молча поддел лезвие пальцем и отвёл от горла, даже его губы, которые проглядывались под костяным панцирем маски, не дрогнули. И это ужаснуло Рейске, как если бы она смотрела в колодец, наполненный одной лишь тьмой. Кем же он был, поглоти его Аллаки? Через что проходят молодые птенцы, что в итоге становятся настолько равнодушны даже к угрозе собственной жизни?

      Она отступила на шаг, но рука, сжимавшая нож, так и осталась в воздухе, предупреждая Пятого.

      — Так зачем вы явились? — голос Рейске всё ещё хранил злость, но к её удовольствию звучал ровно и отчуждённо .

      — Вы, должно быть, слышали, что леди Яссира нор-Кейллах, ваша ближняя родственница, устраивает торжественный вечер в честь Аэлерда и победы над войсками Мятежного герцога. Вы также являетесь почётной гостьей, лорд-командующий.

      — Хотите составить мне компанию? — изгибая губы в ядовитой ухмылке, Рейске ничуть не изменилась в лице, по-прежнему не выпуская из вида Пятого, пытаясь найти новый предлог всадить в его мёртвое сердце нож.

      — Беру на себя смелость посоветовать навестить леди нор-Кейллах. Это может оказаться весьма полезной поездкой.

      — Почему бы вам не сказать всё прямо, Пятый? К чему эти кружева?

      Он лишь коротко поклонился, закончив разговор и на мгновение, когда их взгляды встретились, Рейске заметила, думала, что заметила, улыбку в безжизненном пепле серых глаз Ворона. Таинственный человек второй раз оказывается подле неё и сеет раздор в мысли, подталкивая на авантюры и паранойю, и всё, что ей оставалось после этих разговоров, — сомнения. Её вера в императора и его ближайшее окружение, крепкая, как щит, постепенно покрывалась трещинами и грозилась разрушиться под натиском чужих, похожих на яд слов. В этот момент, стоя на месте и провожая постепенно растворявшуюся в тени высокую фигуру Пятого, Рейске подумала, как жалко она выглядит. Щит Империи позволяет манипулировать собой, как какой-то куклой на нитках. Она бросилась вперёд, схватила руку Ворона и рывком заставила развернуться к себе лицом. Его тело наполовину распалось на чёрные нити дыма, тянущиеся к теням у дальней каменной стены, он смотрел на неё единственным глазом, сверкавшим драгоценным камнем в глубине глазницы, и ждал. Тёмные щупальца извивались, меняли форму, рассеивались и вновь собирались из мельчайших пылинок, она чувствовала, как его кожа вместе с мышцами и костями постепенно исчезает под её пальцами. Поэтому он не боялся ножа, поэтому так уверен в собственных силах — нельзя разрубить тень, нельзя её проколоть и заключить в каменную темницу.

      — Если вы хотите, чтобы щит оставался щитом, помогите ему.

      Горло обожгло от застрявших в нём слов, так не свойственных ей. Просить помощи у Чернопёрого, крысы, рыскающей по тёмным коридорам замков и вынюхивавшей секреты в грязном белье. Но он единственный, кто пришёл к ней и говорил более чем открыто. Она видела его глаза, слышала голос и не могла усомниться в искренности его намерений.

      — Слепцы не знают, куда бредут в темноте, пока их не поведёт звук колокольчика. Им он знаком, они знают, что этот путь безопасен. Вы уже во тьме, лорд-командующий, но в ней ваше доверие может вывести к гибели. Прозрейте, Рейске. Взгляните на всё своими глазами. Предусмотрительный человек ведёт войну, а не участвует в ней, — он замолчал, опустил голову и тихо добавил. — Если бы это было в моих силах, я бы оградил вас от надвигающейся бури. Но тот, кто предвещает её, может только предупредить.

      Его пальцы, облачённые в тонкую оленью кожу, мягко взмыли в воздухе, увлекаемые чёрной пылью, и оставили короткий росчерк нежного прикосновения к щеке Рейске — единственное напоминание о том, что Пятый Ворон стоял только что перед ней из крови и плоти.

      — Будь ты пожран сыновьями Онна-Дашати, Пятый, — прошептали её губы в бессильной ярости.

***

      Замок нор-Кейллах не был родовым и не имел мрачную историю, тянущуюся через века, но то, что считался одним из чудес Шейд-Рамала, было бесспорным: леди Яссира предпочитала помпезность белого мрамора, подражая когда-то существовавшему Белому городу — Сайдорону. Высокие пики узких башен пронизывали низкие тучи и стремились в небеса, позолоченная черепица украшала крыши и рамы стрельчатых окон, открытые галереи, высокие мосты, соединяющие внутренние стены и донжон, вокруг которого не утихала стройка, наращивая на сердцевину новые пристройки, окутывая стенами и коридорами. Зимний и летний сады, чья величина была сравнима с Кассран-эр-Гайян — академией, где взращивали драконьих всадников. Фонтаны, похожие на водопады, и настоящее озеро, на чьей поверхности плавали светящиеся джуйданы, привлекая к себе пёстрых бабочек. А статуи! Они были повсюду, высились молчаливыми солдатами над узкой дорогой из белого камня, ведущей прямо к центральной лестнице, виднелись в садах и посреди озера, держали на своих плечах и ладонях крыши каменных беседок, освещали путь прогуливающимся по тропинкам сада гостям. Рейске впервые видела столько высеченных из мрамора фигур мужчин и женщин, диковинных зверей и даже смогла разглядеть опутавшего одну из сторожевых башен дракона. Здесь были боги и герои, мудрецы, хранители тайн, олицетворение добродетелей и грехов. И всё это безупречное великолепие стояло посреди каменного лабиринта, который служил стенами от вражеских войск.

      Мало кто надеялся запомнить все повороты и изгибы бесконечного лабиринта, где в любой момент можно было наткнуться на раскидистый сад или фонтан, а некоторые утверждали, что леди нор-Кейллах содержала до дюжины диких полулюдей-полузверей, гуляющих в дальних частях этого грандиозного великолепия. И именно где-то там покоятся кости попавших в немилость хозяйке белого замка людей. Всё, что Рейске знала о своей близкой родственнице, — леди Яссира нор-Кейллах обладала незаурядным умом, любовью к роскоши и не чуралась интриг. Даже сейчас, вглядываясь в кричащее богатство её замка, лорд-командующий замечала людей, одетых в выкрашенные в чёрный доспехи и белые табарды. Они прогуливались вдоль стен, зорко следили с верхних площадок, стояли в тенях, а сколько их было в казармах и в самом замке… А в небе то и дело проскальзывали тени ишракассов. И когда карета остановилась, а Рейске почувствовала под затёкшими ногами твёрдую землю, то первым делом, задрав голову, попыталась насчитать аль’шир. Вышло с дюжину.

      — Тоже их приметили, моя дорогая кузина? — с верхних ступенек к ней спускалась облачённая в синее длиннополое платье, напоминавшее покроем южные лёгкие туники с драпировками цельной ткани, хозяйка замка, распахивая свои объятия.

      — Сложно не разглядеть крадущуюся за тобой тень, — Рейске хотела привычно отдать честь, даже занесла согнутую руку к груди, как её перехватили украшенные золотыми кольцами и тонкими цепочками, тянувшимися от безымянных пальцев к браслетам на запястьях, ладони.

      — Продолжаете чувствовать себя солдатом, даже покинув свой пост, как это похвально, Рейске, но прошу, забудьте хотя бы на один вечер о такой тягости.

      — Даже не имея щита и доспехов, я всё ещё лорд-командующий имперской гвардии, леди Яссира. Обязанности нельзя снять вместе с одеждой.

      — Ох, будь по-вашему, дорогая кузина, но прошу не затрагивать эту тему с Первым Мечом, иначе это грозит превратить славный вечер в одну поучительную речь для новобранцев.

      Её руки бесцеремонно юркнули под локоть Рейске, обвили его и легонько потянули, призывая повиноваться леди нор-Кейллах и подняться по мраморным ступеням к роскошным распахнутым настежь дверям, за которыми открывался чудесный вид на освящённый множеством кристаллов и свечей зал. Переступая порог и оказываясь под сводами высокого коридора, лорд-командующая только и могла, что молча взирать на диковинные колонны, что были испещрены жилами и наполнены странной светящейся материей, так напоминающей ей лаву из жерла вулкана. Слуги в белых одеждах с серебряными пуговицами сновали между маленькими группками уже прибывших гостей, разнося напитки в бокалах и закуски на плоских блюдах. Музыка лилась над усыпанным переливающимися мягким серебром и золотом дах’аджарами, наполняла огромное пространство собой, но не заглушала разговоры. Они вспыхивали в одном углу жгучим спором и тлели углями в философских размышлениях в другом, дамы разносили сплетни, столь привычно выплетая новые нити своих паутин, пока их мужья хвастались охотничьими трофеями.

      — Развейте слухи, что мне довелось услышать, и скажите, что это не первый вечер, на котором вы были. Не может такого быть, чтобы такая красота никогда не бывала среди других самоцветов.

      — Обычный камень прочнее драгоценного, леди нор-Кейллах. Как только мне жаловали звание лорда-командующего, присутствие на различных торжествах, где не требовалась охрана императора, стало не обязательным, чему я рада.

      — Вы истинная дочь своего отца, Рейске! Сколько его помню, он прямой и острый в словах, как вынутый из ножен меч. Но не совру, что лестно от вашего решения ответить именно на моё приглашение, и прошу — скажите причину. Я умру от любопытства, если не узнаю.

      Рейске рассмеялась, слегка задрав голову и не стыдясь своей свободы, не прикрывать рот ладошкой, как делали приличные дамы.

      — Мир рушится, меняется, и мне захотелось тоже побыть немного безумной. Надеюсь, такой ответ удовлетворит ваше любопытство?

      — Вполне. Развлекайтесь, дорогая кузина, — Яссира нор-Кейллах остановилась под большой аркой и обвела зал рукой, приглашая Рейске переступить очередной порог и окунуться в бурлящий котёл. — Как жаль, что наш с вами родственник не смог присутствовать.

      — Я бы не назвала это такой уж потерей, — Рейске усмехнулась. — Вы не хуже меня знаете во что бы превратился этот вечер, будь здесь младший принц.

      — Может быть именно этого и не хватает, как последнего штриха в целой картине? — Яссира продолжала держать Рейске и вести сквозь толпу, то и дело мягко улыбаясь и принимая комплименты, льющиеся со всех сторон. — Он умён…

      — И своеволен.

      — Иногда эта черта весьма полезна.

      — Что хорошего в правителе, чьи мысли никто не может предугадать? Своенравие — черта, которая хороша в малом количестве, как шаахри: щепотка превращается в лекарство, а горсть — в слишком крепкое вино.

      — Вы сегодня необычайно поэтичны, кузина.

      Изящная узкая ладошка прикрыла карминовые губы, приглушая красивый смех женщины, позволившей себе острую улыбку и не сводящей подведённых золотом и углём внимательных глаз. Её чёрные волосы были собраны в косу и уложены в высокую причёску, украшенную жемчужинами, бусинами и нитями из золота и серебра. Синие и красные цветы обрамляли её голову венцом, вплетённые умелыми руками. А золотое шитьё скользило по платью, превращаясь в удивительный цветочный узор. Леди нор-Кейллах была до великолепия красива, даже среди слывших своей безупречной холодной привлекательностью дэвов она сумела выделить себя, подобно луне, затмевавшей солнце.

      И всё же Рейске не стала бы доверять ей.

      Лишившись компании хозяйки, лорд-командующая расправила невидимые складки строгого чёрного платья, совершенно неприметного в толпе пышных и разноцветных, будто южные птицы-альвани, костюмов, поправила фибулу, и ступила под высокий потолок, искрившийся подобно ночному небу. Ей приходилось огибать маленькие скопления щебечущих молодых девиц, провожавших её скучающими взглядами, холодно кивать и улыбаться на приветствия мужчин, но везде слышались шепотки об одном и том же — ещё одно живое воплощение божественной сущности ступает по мраморным плитам зала. Разговоры стихали, исчезали улыбки и люди расступались перед ней. Мелкие графы и бароны, которым посчастливилось привлечь к себе внимание леди нор-Кейллах, герцоги, предпочитающие общество равных себе, нашлась даже парочка растерянных молодых наследников какого-то забытого рода, жавшихся к оплетённым листвой колоннам с единственным бокалом вина за весь вечер.

      Как бы Рейске ни относилась к Тейррану, но даже он поступал в пределах своего понимания мира, каким бы жестоким оно не было, но кузина… К чему этот роскошный пир, когда выиграна одна битва, но не война? Здесь вряд ли найдутся те, кто открыто поддерживает Эорана, торжественный вечер — не военный парад, цель которого устрашить сомневающихся лордов, а значит большее, на что стоит рассчитывать — дуэль двух пьяных лордёнышей, не поделивших молоденькую дочку какого-нибудь мелкого барона. Ради этого она послушала Пятого и решилась облачиться в неудобное платье и узкие туфли, чтобы собрать горсть слухов и сомнений трусливых людей?

      — Пустая трата времени, — она выплюнула эти слова от разочарования от своей легковерности Ворону, слишком громко для обычного шёпота, но не замеченного в потоках музыки.

      — Тоже так считаете?

      Рейске резко повернулась, привычно опуская ладонь к рукояти меча, но его не было — как бы не хотелось взять с собой, его пришлось оставить в карете. Над ней возвышался мужчина, крепкий, широкоплечий, чьи светлые волосы давно тронула седина, пусть ещё тонувшая в золоте коротких прядей. Рубец, разделивший бровь и веко на две кривые половины, всё так же внушал ужас, как и в тот день, когда молодой Ангаран Балта и три тысячи его солдат смогли выстоять в ущелье Пасхиран, зажатые с двух сторон восготонскими племенами. Сейчас Первому Мечу было глубоко за сорок, но он сохранял неукротимый дух и радость жизни, пусть и производил на остальных впечатление отъявленного солдафона.

      — Скажу, что не поверил своему единственному глазу, завидев вас в компании хозяйки, но приятно удивлён. Хоть кто-то знающий о стратегии и политике больше, чем вымыслы, скрасит мне этот вечер, — его рука была огромной, мозолистой и покрытой шрамами, но деликатной, когда пленила ладонь Рейске и поднесла к сухим губам для едва заметного поцелуя.

      С ней не впервые так обращались, но свой последний бал она отгуляла чуть менее века назад, до того, как Алекрис преподнес подарок, пожалуй, самый значимый за всю её жизнь. И вот она вновь в плену мягкой ткани, облепившей кожу, её ноги изнывали в узких туфлях, а взгляды мужчин и некоторых женщин скользили по телу, лишённого доспехов. Рейске чувствовала себя голой и беззащитной, оттого стремилась скрыться с чужих глаз, присоединившись к тем скучающим и пугливым гостям, не нашедших себя в компании остальных.

      — Я приехала развеяться от всего этого, а вы хотите вовлечь меня обратно? — её брови взметнулись в притворном удивлении, а губы изобразили улыбку, кривую и неестественную. — Легче вручить нож и дать себя им зарезать, чем слушать, как все эти трусы пытаются нащупать слабину и выгоду.

      — Знаете, почему я посещаю все эти скучные торжества?

      — Потому что этого требует ваша жена? — Рейске глазами нашла высокую стройную женщину, чьи волосы напоминали покрытое пеплом чёрное полотно, струящееся тяжёлыми волнами по плечам и спине. Прямая спина, острые лопатки, тонкий профиль — Хоани слыла одной из красавиц с характером необъезженной кобылы, которая четверть века назад сдалась под натиском молодого рыцаря.

      — И это тоже, — со смехом отозвался Балта и склонился к Рейске. — Хоани потребовала бы назвать это самой первоочередной причиной, но я предпочитаю считать таковой слухи. Видите ли, нам с вами, людям довольно прямым и честным, претит собирать глупые толки, но именно в них прослеживается настроение империи. Видите того невысокого лысого мужчину с выдающимся животом, приобретённым в неравном бою с жаренными гусями и утками? Это Глэр Со-Кех, барон Старгата, поддерживающий весьма тёплые отношения с графом тар-Амором. Сейчас он празднует победу, но на самом деле его беспокоит не столь армия ар-дел-Варрена, а выполнение торговых соглашений с аэлердскими гильдиями. Осада забрала у людей надежду, штурм — жизни, пожары — имущество, а казни не принесли облегчения. Никто не захочет въезжать в город, на чьих воротах висят соотечественники.

      — Из доклада Первого Копья говорилось, что таково было решение Первого Ворона и поддержано императором.

      — С каких пор Чернопёрые диктуют ему, какие законы принимать? — единственный глаз Ангарана Балты сверкнул во вспыхнувшем над ними свете дах’аджара. — Люди шепчутся, что император слаб, а Гнездо и его пернатые обитатели набирают силу и влияние. Единственный наследник, имея все возможности и доверие отца, так и не показал себя и, я буду честен, не покажет. Вы понимаете, к чему это ведёт, лорд-командующий?

      Он ловко подхватил два бокала с подноса проходящего мимо лакея и вручил один помрачневшей Рейске.

      — Думаете, Тейрран даст Скааду себя контролировать? — она не сдержала насмешливую улыбку. — Вот уж об кого он сломает когти.

      — Тогда почему вместо организации выкупа, восполнившего бы в случае успеха казну Аэлерда, поддержал казни? Не потому ли, что им манипулировали?

      Рейске пригубила немного искрящегося напитка и покачала головой. Она и вправду получила интересный опыт, послушавшись Пятого. Но вместе с этим задумалась над собственной ролью, которую до конца не могла понять. Что же происходит на самом деле?

      — Вы весьма сведущи в политике, Первый Меч.

      — Приходится приспосабливаться, лорд-командующий, — он вновь улыбнулся, сверкнув крепкими зубами, и Рейске отметила, что кроме седины и морщин ничего в облике Балты не изменилось, она помнила его молодым и дерзким с задорной улыбкой, однажды преподнёсшего ей венок победителя на очередном турнире, но не получившего ответа на горящие в нём чувства. Теперь же она себя ощущала подле него юной девой. — Когда в игре жулики, единственное, что ты можешь сделать, — хитрить лучше.

      Они стояли в стороне от пустующего круга, куда медленно стекались пары, готовясь к танцам, к которым так неумолимо призывал дородный краснощёкий купец, чьё необъятное, рыхлое тело с трудом втискивалось в бархат и шёлк. Переливающиеся на камзоле сапфиры и изумруды лишь больше подчёркивали сходство с жуком, невесть как появившемся среди гостей.

      Рейске, держа бокал у рта, делая вид, что наслаждается вином, оглядела скопившихся рядом людей. Тот, кого Балта назвал Со-Кех, оживлённо жестикулировал, качал головой, кривился и потирал задумчиво подбородок. Его собеседниками были столь же старые мужчины, один из которых носил на шее крупную цепь с рубином в золотой оправе — знак консула торговой гильдии. Его Рейске помнила с того дня, как он во главе небольшой делегации требовал аудиенции императора, а после вцепился мёртвой хваткой в так невовремя появившегося Тейррана. Закончилось взаимными уступками: торговцы прекращают возить оружие и сталь мятежным Домам, взамен империя даёт послабления в налогах до конца войны.

      — Скажите, сэр Балта, как сейчас обстоят дела у мятежников?

      Первый Меч задумчиво почесал подбородок, изгибая губы.

      — Насколько мне известно, некоторые торговцы всё же идут на риск и торгуют с тремя Домами. Не могу их в этом винить, слишком заманчивый кусок, чтобы не попытаться надкусить, — его зарубцованные пальцы вальяжно покрутили бокал, ловя тёмной поверхностью блики от огней. — Это то немногое, что могу сказать. Вороны с большой неохотой делятся информацией.

      Он скривился, затем одним глотком опрокинул в себя напиток и поморщился — курдарийские вина сохраняли свою горечь не раскрывшись, если их пили столь небрежно, как Первый Меч. Рейске знала эту маленькую особенность, а потому глоток за глотком ощущала новые вкусы, постепенно нащупывая в вязкой терпкости.

      — Отдам должное младшему принцу, — неожиданно выпалил раскрасневшийся мужчина. — Отрезать ар-дел-Варрена от нордоранских запасов стали было хорошей идеей.

      — Но там погибли люди…

      — Люди погибают каждый день, лорд-командующий.

      — Хоть вы и воин, сэр Балта, но это не должно лишать человечности.

      — Как и прагматизма, — его лицо было жёстким, будто высеченным из камня со скупостью мастера.

      — Считать поступок принца правильным — это ли не потакание тирану?

      — Я не назвал его правильным, но смысла он не лишён.

      Он устало вздохнул, почесав переносицу.

      — Вы правда хотите, чтобы я вам объяснил?

      Рейске на мгновение задумалась, затем покачала головой и снова пригубила вина, в этот раз ощутив прохладу чистых снегов Курдая — великой священной горы, находящейся во владениях Владыки двух лун. Это отрезвляло после фруктовых ноток с примесью исхарийского ореха.

      С каждым новым словом Ангарана Балты Рейске чувствовала себя глупой девчонкой, требующей чего-то невыполнимого лишь потому, что совершенно не знала устройство окружающего её мира. Её научили ценить жизнь хрупких и несовершенных существ, но сами существа предпочитали обменивать её на выгоду, будто кетты. Устроило бы Алекриса одобрение Первого Меча? Скорее всего нет. Устроило ли её? Тоже нет, но лорд-командующий императорской стражи вряд ли могла что-то противопоставить маршалу, в чьих руках была сосредоточена основная сила. И он поддерживал действие Тейррана, уничтожившего целый город, найдя приемлемое оправдание. Десять тысяч жизней мужчин, женщин и их детей, чтобы мятежники не укрепились в регионе и не захватили кузницы. Она явно не была готова к подобному.

      — Возможное правление младшего принца беспокоит многих, — голос Балты, стоящего рядом, что их руки едва ли не касались друг друга, стал тихим и напряжённым. Он не сводил глаза с танцующих пар, держал дежурную полуулыбку, но вся его фигура говорила о готовности в любой момент схватиться за меч, висящий на поясе — никто так и не осмелился изъять его у имперского маршала. — Каким бы хорошим ходом ни был Нордоран, это было сделано с вызовом и напоказ. Такое неприемлемо для правителя. Если будете прогуливаться мимо этих людей, обязательно послушайте, о чём они говорят. Найдёте парочку трясущихся от страха графов, думающих, что следующие, за кого возьмётся принц, будут они — не пугайте, вряд ли они захватили вторые штаны.

      Он хохотнул, щуря единственный глаз и привлекая к себе внимание близко стоящих гостей. Кажется, вид огромного широкоплечего воина с глубоким шрамом на лице производил неизгладимое впечатление на юных дам, вспыхнувших от одного только взгляда Балты.

      — Мой муж ещё не наскучил? — по аромату ночных цветов, что окутывал тонкую фигуру Хоани, Рейске догадалась о её приближении до того, как руки женщины оплели локоть Первого Меча. — Он рад, как мальчишка, когда среди гостей оказывается тот, кто способен отличить тактику от стратегии.

      — Разве плохо, когда каждый находит круг по интересам? — светлые брови Ангарана взметнули в удивлении.

      — Нет, мой милый асхери, плохо становится в тот момент, когда они все бегут от тебя, как от морового поветрия. Я украду его у вас, сайджа, на один танец.

      Рейске кивнула, проводила их взглядом, отсалютовав бокалом маршалу, подбадривая его, и, не дожидаясь начала танца, ушла.

      Ей хотелось найти укромный угол, где тишина даст передышку от чужих разговоров и музыки, позволив упорядочить собственные мысли, роящиеся в голове. Она покинула зал, выйдя в один из коридоров, столь же роскошно обставленных, как и главный зал, где со стен на одинокую Рейске молчаливо смотрели портреты неизвестных ей мужчин и женщин. Рыцарские доспехи охраняли ночную тишину, мягко светили кристаллы, возле которых вились мотыльки. Маленькие жёлтые огоньки, плавно покачивающиеся в воздухе и ничуть не испугавшиеся протянутой к ним ладони. Жаль, что это всё была магия, иллюзия, но зато очаровательная в своей простоте. Рейске двигалась бесшумно, достаточно медленно, чтобы разглядеть проплывающие картины, с трудом угадывая изображённых людей. Огромные полотна с битвами из прошлого занимали куда больше места и были украшены не только широкими деревянными рамами, искусно вырезанными и инкрустированными драгоценными камнями, но и драпировкой темнеющих в тенях штор. Высокие вазы с узким горлом и пышными букетами, стулья и тахты — каждая часть коридора дышала богатством.

      Мягкие шаги были шорохами в ночной тишине безжизненных коридоров — Рейске не сомневалась, что там, где не было гвардейцев, тысячами глаз наблюдала хозяйка, опутывая замок нитями пауков. В этом крылась сила Яссиры нор-Кейллах, и люди, забывающие об этом, очень часто расплачивались за свои опрометчивые шаги. Но лорд-командующая не таилась и единственный злой умысел был в желании скрыться от глаз и разговоров незнакомцев, чьи имена и положение ей пришлось выучить не только по долгу службы, но и по долгу своего положения. Герцоги, графы, бароны, безземельные рыцари, кочующие от двора ко двору в поисках лучшей жизни и оседающие в наёмниках. Система иерархии, над которой она задумывалась вместе с Алекрисом, чьи мысли часто касались империи, ведь когда-то отец уступит ему свой венец и отойдёт в тень для нового могущественного правителя.

      Алекрис…

      Она резко остановилась, обернулась к одному из портретов в полный рост и не поверила глазам: перед её взором висела картина в тяжёлой раме из тёмного дерева, где в парадном мундире, державший под уздцы гнедую лошадь, на неё смотрел дэв. Расшитые золотом шнуры плотно прилегали друг к другу, крепились на пуговицы из того же металла, что шли вдоль доломана в три ряда — по бокам и середине, переливались на солнце, на поясе в ножнах, обтянутых чёрной кожей, покоился меч с эфесом в виде раскрытой пасти дракона. Золотая перевязь шла через грудь, короткий стоячий ворот с вышивкой… Не таким он хотел запомниться, но Рейске уговорила надеть парадный, потому что ей нравилось видеть его таким — горделивым, величественным, собранным. В какой-то мере простодушный мальчишка, с которым в детстве она устраивала проказы, стал красивым мужчиной с лёгкой улыбкой на узком лице. Он смотрел на неё в тенях пустого коридора и в его взгляде Рейске видела застывшую грусть по временам давно ушедшим, но в тоже время в них было стремление в будущее. Или ей так казалось?

      Она стояла перед портретом дорогого ей дэва, протянув руку и неверяще дотронувшись кончиками пальцев холста. Их жизнь должна была быть бесконечно долгой, хоть они не видели рассвета этих земель, но могли застать закат, ведь солнце всегда рождается на востоке и, проделав свой долгий путь, клонится к закату. Бессмертные существа, взявшие под свою защиту хрупких, диких, с зарождающимися зачатками цивилизации людей, стали богами, совершенными, взиравшими с высоты своего могущества на жалкие племена, ютившиеся подле стен зарождавшегося Каш’Ар-Цада. Её отец и его брат, впоследствии принявший венец императора, видели первозданные земли, как и те, кто принял их сторону и кто отправился за океан, выбравший изгнание.

      Слёзы застряли в горле комом вместе со словами, которые ей хотелось сказать ему, ведь надеялась на их долгую жизнь и хранила всё в сердце. Но жизнь бога, особенно такого юного и пылкого, полна неожиданностей. А его смерть стала неожиданностью для неё самой. Рейске вздрогнула, словно вновь оказалась перед статуей, воздвигнутой старшему принцу, под пронизывающими холодом струями дождя, держа обнажённый меч в дрожащей руке. Тогда гнев впервые застил ей глаза до слепоты, она готова была пойти на отчаянный шаг, ведь что стоит жизнь какого-то слабого человека перед могуществом дэва, но за ним была тень куда величественнее и сильнее, нежели Рейске ав-дер-Керр, лорд-командующий императорской стражей. И всё же она едва ли могла себя контролировать…

      — Вот вы где, дорогая кузина.

      Голос Яссиры нор-Кейллах заставил отпрянуть от картины и обернуться, сверкнув в слабых огнях мягко светивших дах’аджаров слезами в уголках глаз. Сотканная из теней и света хозяйка белого замка стояла в пяти шагах, сложив перед собой ладонь и терпеливо ожидая Рейске. Они обе вновь посмотрели на молодого дэва и карминовые губы изогнулись в печальной улыбке.

      — Мы все любили старшего принца, — в окружавшей их тишине её голос звучал таинственно. — Идёмте в зал, кузина, ваше отсутствие начинают замечать.

      Рейске лишь усмехнулась — холодно, раздражённо, совершенно не желая покидать уютную темноту и вновь оказаться под пристальными взглядами чуждых ей людей. И всё же позволила Яссире нор-Кейллах взять себя за руку и повести обратно к дверям, за которыми всё ещё лилась музыка, сотканная десятком музыкантов. Хозяйка окружавшего их великолепия никогда не скупилась, тем самым всегда была желанной гостьей для гильдий и среди общества художников, поэтов и музыкантов.

      Струящийся отовсюду свет на мгновение ослепил Рейске, заставил напрячься сильнее, вслушаться в окружение, пока глаза видели лишь расплывчатые силуэты. Голос леди нор-Кейллах то и дело твёрдо пресекал чужие попытки вовлечь в разговоры, пока они, как нож, рассекали толпу, обогнув площадку с танцующими парами.

      Рейске следовала за ней, уходя всё дальше от гостей в сторону расположившихся в стенах альковов, скрытых шторами, некоторые из которых уже были заняты предпочитавшими уединение гостями. Яссира же выбрала тот, что охранялся двумя гвардейцами — она всё распланировала заранее, поняла Рейске и хмуро огляделась, оценивая своё положение, — и сев на мягкие, расшитые подушки, жестом пригласила к себе.

      — Ни для кого не секрет, что случившееся с Алекрисом, самое ужасное и трагичное событие не только для нашей семьи, но и для империи. Столько надежд, и всё обернулось горем, — длинные пальцы с острыми ногтями легли на сжавшуюся в кулак ладонь Рейске и доверительно сдавили, призывая взглянуть в глубокие зелёные глаза. — Я знаю, что особенно сильно его смерть оплакивали вы, а не император, хоть Алекрис и был его любимым сыном. Не могу представить насколько вам тяжело, но…

      — Хотите узнать, что я буду делать, когда императором станет Тейрран? — Рейске скривилась. — Не нужно удивляться, кузина, слухи о состоянии императора не первый год рождаются в стенах Каш’Ар-Цада. Он не выходит из собственной спальни месяцами, никто не знает, что с ним, кроме самых доверенных слуг, а за его крылом зорко следят Вороны. Скажу больше, даже гвардейцы, охраняющие императора, не подчиняются мне.

      — А кому? — Яссира поймала мрачный взгляд Рейске и одним шёпотом добавила. — Неужели…

      — Вы всё ещё думаете, что Тейрран — тот, кто приведёт империю к золотым временам? — она рассмеялась, холодно и зло, ничуть не веселясь от мысли, которую так настойчиво прогоняла прочь. — Я знаю его с самого детства, он был мне как младший брат, вот только… Только обычно дети не ловят зверей и не изучают, из чего они состоят и как работает их организм. Они любят играть в рыцарей и представлять себя фасхран’кассрой, мечтают о собственном драконе и горят жаждой повидать мир. Тейрран предпочитал… иные игры. Единственный, кто его мог заставить отбросить свитки и книги, Алекрис.

      — Они были так близки?

      — Мы все были близки, — Рейске опустила голову, упёршись ладонями в край дивана, и слабо улыбнулась, вспоминая далёкие дни. — Украсть свежие булки с кухни, пока не видит старая Сетти, а заодно целый кувшин вина — это лишь малая часть наших проделок. Алекрис придумывал, я и Тейрран отыгрывали свои роли, а после праздновали удавшуюся шалость или получали наказание, равноценное нашей вине. Император… мой дядя хоть и был строг, но в его глазах читалась гордость за своего старшего сына. Его победы в турнирах и на дуэлях всегда замечали и праздновали, вы и сами должны это помнить, Яссира. Даже Властилин Двух Лун пророчил золотой венец на голове Алекриса, и никто не смел даже усомниться, что он достоин той ноши, к которой его готовил отец.

      — И это вызвало зависть Тейррана?

      Рейске сглотнула. Она чувствовала, как хранящаяся столько лет горечь выплёскивается со словами, как река, разрушавшая плотину. Яссира сжимала её ладонь, доверительно склонившись и укрывая от чужих взглядов, даже гвардейцы стояли на почтительном расстоянии, не мешая их уединению, и это почти провело Рейске.

      — Почему вам так интересно, завидовал ли он брату или нет?

      Взгляд леди нор-Кейллах стал холодным, пропала забота и мягкость, и из сочувствующей кузины она превратилась в расчётливую женщину, всё ещё продолжая держать ладонь Рейске.

      — Потому что слухи, которые окутывают смерть Алекриса, могут оказаться правдой и в его смерти повинен завидовавший успехам родственник.

      — Может, в его смерти Тейрран и повинен, но истинный убийца не он.

      — А так ли важна истина? — губы Яссиры изогнулись в острой улыбке. — Я буду с вами честна, моя дорогая кузина, мы обе знаем, что император умирает, а Тейрран ничуть не годится в правители. Империя нуждается в сильных людях, а главное, преданных ей, а не конкретному человеку. Думаете, кто-то добровольно пойдёт за младшим принцем? Вы сомневаетесь так же, как и я. Война с Мятежным герцогом лишь усугубляет ситуацию, а если молодой император начнёт прибегать к старым законам, которые он всем продемонстрировал в Нордоране, много ли людей останется подле него? Даже в этих стенах все шепчутся о том, а не прав ли ар-дел-Варрен в своей борьбе. Империя ранена, Рейске, и вы, как лорд-командующий, должны защищать её, как и я, как и другие.

      — Вы говорите об измене, Яссира.

      — О спасении. Или империя тонет в крови под рукой молодого безумца, или объединяется, — нор-Кейллах заглядывала в глаза Рейске, и та видела какой решимостью они пылали. — Он такой же родственник мне, как и вам, но вы должны знать, что умирающую ветвь нужно отделить, пока не погибло всё дерево.

      — Яссира…

      — Подумайте над моими словами, Рейске. И если они окажутся убедительны, я готова встретить вас здесь, в день Бахрас’Танры, и показать, что есть те, кому не безразлична судьба империи.

      Она мягко огладила пальцы лорда-командующего, коротко улыбнувшись на прощание, и растворилась в толпе, оставив Рейске в смятении ещё большем, чем то, которое вверг Пятый. Она не знала что ей делать, как поступить — долг против чести, родная кровь против правды. Если бы здесь был Алекрис, он бы нашёл ответ, как делал это всегда, но…

      Рейске поднялась, расправила складки своего чёрного платья, скромно украшенного, даже слишком на фоне вычурных нарядов гостей, и направилась в толпу, казавшейся ей чужой и дикой, отталкивая своей разобщённостью и шумом, но всё же она приехала не только, чтобы прозреть, как говорил Пятый, но и немного отвлечься от тревог.