— Если в тебе осталась хоть капля чести — признайся.

      — Мне жаль, лорд-командующий.

      — Жаль? — Рейске сделала шаг вперёд. С её обнаженного клинка стекали ручейки дождя. — Жаль?! Ты, безродный сучий выблядок, не имеешь права говорить такие слова! Он пожалел тебя, и так ты отплатил всем нам?!

      Клокочущий яростью крик вырвался из недр груди и утонул в новом порыве ледяного ветра. Губы обожгло от дождя и Рейске презрительно сплюнула под ноги. Сейчас ей было не до манер, хотелось выть, драть горло и грудь от щемящего чувства скорби, утопить руки в крови стоящего перед ней человека. Ей хотелось справедливости.

      Рейске проглотила несколько дождевых капель, слизав с выцветших губ.

      Дождь заливал глаза, выбивал яростный ритм боевых барабанов по наплечникам, стекал за шиворот, холодя спину. С самого утра, как начались похороны, и продолжался весь день. Люди слепли от ярких вспышек молний, вспарывающих льнущее к крышам дворцовых башен брюхо грозовых туч. Глохли от раскатистого грома. Их сбивал с ног ярящийся ветер, швырял, подобно соломенным куклам. Но толпа продолжала прибывать к центральной дороге, едва сдерживаемая солдатами и императорской гвардией. Они хотели увидеть то, о чём шептались по тавернам, кабакам и трактирам, разносили на базарных площадях вместе с монетами и товарами. Люди жаждали посмотреть на мёртвого бога.

      И когда прозвучали первые погребальные звуки прощального гимна, и процессия ступила на дорогу из-под сводов дворца, в Иглу ударила молния, высекая камни и срывая черепицу.

      Истошные крики смешались с рёвом драконов и грохотом падающих булыжников. Люди хлынули вперёд, врезаясь в заслон из щитов и стальных нагрудников, и, подобно волне, отступили назад. Рейске видела хаос внутри толпы, до её ушей долетали крики и плач искалеченных и затоптанных людей, но впервые она не рвалась к ним. В её сердце пустота, медленно заполняющаяся презрением к слабым и порочным существам. Для неё это была густая масса плоти и костей, даже уродливые твари Сакрианских лесов вызывали больше сострадания. Люди были настолько же хрупки, насколько вероломны. Под тонкой маской никто не видел её слёз, стекающих по щекам, и искусанных губ.

      Молчаливая процессия богов шествовала к некрополю.

      Их белоснежные одежды трепал ветер, по безликим маскам струились капли дождя, а впереди шествовал тот, кто должен был оберегать жизнь своего брата. И Рейске не понимала, почему он, а не скорбящий отец, что шёл позади, неся вместе с ней саркофаг.

      Тейрран был один, впервые ему хватило ума не тащить за собой безродного мальчишку, который крутился подле него, как бездомный щенок. Он смотрел вперёд, гордо вскинув голову, единственный без маски, бросающий вызов традициям, и Рейске не могла понять, плачет ли он, или это стекали капли дождя.

      Она сморгнула свежие воспоминания и утёрла ладонью лицо. В ушах всё ещё звучала протяжная песня карниксов и флейт. Заунывно, с надрывом тянули молитву священники, били, подобно грому, барабаны, заглушая человеческие крики и плач. Ревели невидимые глазу драконы.

      — Убийца.

      Он вздрогнул и впервые осмелился поднять на неё взор. Рейске видела янтарные глаза, ещё человеческие, способные показать понимание, боль и раскаяние, но не нашла ничего, что могло смягчить её гнев.

      — Мне жаль.

      Вот и всё, что ей удалось от него добиться — проклятое «мне жаль». Он не клялся в своей невиновности, не умолял её о помиловании, не валялся в ногах, царапая и покрывая поцелуями сапоги — ничего. Возомнивший о себе слишком многое человек, хрупкий для стоявшего перед ним бога, только склонил голову, повторяя раз за разом «мне жаль».

      Рейске стиснула челюсти и услышала собственный скрип зубов. Она дрожала больше от ярости, чем от холода, к её светлым щекам прилипли мокрые пряди волос, а рука вцепилась мёртвой хваткой в рукоять меча.

      Он тоже промок до последней нитки, как и она, здоровый румянец сошёл со щёк, и под южным загаром проступала бледность. Но продолжал стоять, похожий на статую, что возвышалась над ними.

      — На колени, — и он послушался, опустившись на мокрые гранитные плиты, уперевшись коленом и кулаком в камень.

      Рейске сглотнула. Разлепила влажные губы и с раздражением заметила, как они дрожат.

      — Перед богами и с именем Его Императорского Величества Кеврана дер-Керра я совершаю справедливый суд над убийцей. Прими это с честью, хотя такая тварь и этого не должна быть достойна.

      Она шла к нему и с каждым шагом беснующаяся внутри ярость остывала, превращаясь в холодную корку, обнимавшую сердце. Её клинок жаждал чужой крови, его крови. Пальцы сжимали рукоять, и та показалась Рейске лёгкой, почти невесомой. Сталь меча сверкнула в очередной вспышке и опустилась на плечо склонившегося юноши. Один удар — и он будет повержен. Это милосердное наказание, хотя с него должны содрать кожу живьём и вынимать орган за органом, поддерживая трепыхающуюся жизнь магией. Она всё ещё добра к этим тварям, всё ещё хранит веру в людей.

      С раскатом грома её меч заскрежетал по чужой стали, высекая искры. Рейске рефлекторно отступила на шаг и встала на изготовку.

      — Я не смогу принять наказание, лорд-командующий, — успевший вынуть из ножен меч, Ашрей поднялся в полный рост, и в его глазах горела решимость. — Моя жизнь в руках ахади, и только ему решать, что с ней делать.

      — Ублюдок! Ты обнажаешь оружие против императорской семьи!

      Его пальцы стиснули рукоять сильнее, и Рейске приготовилась нанести новый удар. Она сделала шаг, когда Ашрей развернулся спиной, вкладывая меч в ножны. Они оба знали, что безоружного убийцу старшего принца она не смеет тронуть — честь воина, её собственная честь не даст нанести смертельный удар в спину.

      — Как долго ты будешь прикрываться Тейрраном, шияз?! Пока не погубишь так же, как его брата?!

      Она дёрнулась в его сторону, но замерла. За ней с галереи второго этажа наблюдал Тейрран, и его лицо было таким же бесстрастным, как в чёрный день, когда он с остатками воинов въехал в ворота Каш’Ар-Цада.

      — Будь проклята твоя жалость, — яростно щёлкнув вогнанным в ножны мечом, не отрывая взгляда от принца, Рейске сплюнула. — Мы ещё сполна отведаем её последствий.

***

      Они напали внезапно, вероломно вторгшись в столицу под видом союзной армии. Десять тысяч солдат в белоснежных табардах под стягами золотого дракона. Под рёв пламени и горнов, под удары боевых барабанов и крики шайдарцев. Те, кого призвал князь Шайдара на помощь, обратили своё оружие против него самого сразу же, как первые ряды ступили за ворота столицы южного государства. Их встречали с ликованием и надеждой, обсыпали лепестками цветов и тянулись к тяжёлым плащам и начищенным наплечникам за благословением, в которое так верили горожане, изнурённые долгой войной с соседями. На их светлых лицах были улыбки, в глазах — вера, теперь же застывший ужас.

      Канкадия пылала. Горели золотые купола минаретов, башни и даже камень домов. Дым стелился по узким улочкам, вздымался чёрными столбами ввысь, скрывая лазурное небо, забивался в нос и горло защитников, застил глаза слезами.

      Тейрран взирал на золотой город со стены, под его рукой низко гудел Керберос, цепляясь пятипалыми лапами за новые каменные зубцы. Хвост молодого кассры вычерчивал глубокие следы костяным гребнем, заметно подрагивая от прикосновения дэва на мощной шее. Там, внизу, всё ещё бушевала резня и крики, похожие на нестройный хор мучеников, достигали ушей младшего принца, заставляя поморщиться. Люди кричали от ужаса, от боли, рвались к воротам за стены, где их встречали солдаты в заляпанных кровью доспехах и пламя дракона.

      Неотвратимая, закованная в железо смерть наступала на обезумевших людей, давила и терзала копьями, мечами и топорами, теснила и сдавливала, загоняла в центр, на площадь, где посреди разрухи и огня высился фонтан великолепной работы. Под чёрно-алым небом парили драконы, изрыгая огонь. Они ревели, и рёв сотрясал стены, вибрировал в костях, пронизывал внутренности. Чёрные тени кружили хищными птицами, задевали гибкими хвостами башни и рушили на головы незадачливых защитников.

      Канкадия была обречена ещё до того, как был отдан приказ обнажить мечи. Её судьба решилась с первых слов явившегося перед императором Шейд-Рамала Владыки двух Лун. С его предзнаменования об угрозе, таящейся внутри маленького росчерка на карте, пятна, похожего на неровный круг. Шайдарцы скрывают и взращивают силу, способную скрыть солнце и луну, они хотят господствовать над теми, кто господствовал над ними. Они создали нового бога. Жена князя носит плод чёрного ритуала под сердцем, и в течение трёх месяцев разродится существом куда более могущественным, чем боги, живущие среди людей.

      Ветер принёс вонь горелой плоти и жжёной шерсти. Тейрран прикрыл лицо перчаткой и прищурился, выискивая в людском месиве знакомые знамёна, но всё застил дым и блики танцующего разъярённого пламени. Всё тяжелее было дышать.

      — Брат!

      Чёрная тень крыла бреющего над стеной кассры накрыла Тейррана, заставив того поднять голову. На чёрном, как закоптившиеся стены Канкадии, драконе восседал облачённый в доспехи Алекрис и салютовал младшему принцу клинком. Его Целандан кружил над городской стеной, выдыхая из узкой пасти язычки пламени, и сел на широкую крышу сторожевой башни, цепляясь крупными когтями за обтёсанные ветром зубцы.

      — Они заперлись во дворце! — голос Алекриса едва различался среди далёкого рёва драконов.

      Ему не ответили. Старший принц выжидающе смотрел на брата, затем нетерпеливо спешился и подошёл к краю крыши, отмахнувшись от взволнованного Целандана. Стянув с руки перчатку, Алекрис поднял обнажённую ладонь и сверкнул единственным кольцом, приковывая к нему внимание Тейррана.

      — Тейрран! Это приказ императора!

      Через густую завесу дыма было сложно различить улыбался ему брат или же продолжал взирать на разрушение и смерть некогда прекрасного города. Ближе к возвышавшемуся над особняками и домами торговых гильдий дворцу запылали сады, струящиеся ярусами вниз по крутому склону. Горели диковинные деревья, среди которых братья прогуливались в обществе молодой княжеской четы каких-то восемь месяцев назад. В высушенных дыханием дракона прудах когда-то плавали белые лебеди и юркие золотистые и серебряные рыбы, чьи чешуйки переливались в лучах южного солнца. Каждый из ярусов, связанных мраморными лестницами и подъёмниками, был наполнен цветами и деревьями. И водопад. Тейрран уже не видел его за горящими крышами, но помнил то восхищение, испытанное в первый раз перед могучим потоком, струящимся каскадом вниз от одной чаши к другой.

      — Тейрран!

      Целандан взревел, поднял узкую голову и раскрыл клювообразную пасть, усеянную мелкими костяными наростами, изрыгая тонкую струю пламени.

      Тейрран отвернулся, молча поправил завязки подшлемника, надел глухой шлем и коротко потрепал по шее своего кассру. Широкие крылья взметнулись в стороны, как лёгшие на ветер паруса, хлопнули во воздуху, загребая его, когда огромное чудовище оттолкнулось от камня и рухнуло вниз. Крепкие мышцы заработали под чешуйчатой кожей и чёрной нагрудной бронёй, поймали поток, увлекая наездника в сторону ещё не тронутого дворца. В шуме ветра тонули прочие звуки, отрезая Тейррана от бушующего внизу сражения. Ярость солдат не угасала, с каждой новой жертвой она лишь распыляла их жажду крови, превращая в голодных безумцев. Тень Кербероса стелилась над чёрными останками домов, над разрушенными рынками и фонтанами, над заполненными трупами желобами и канавами. И в этой тени творилась настоящая резня.

      Во внутреннем дворе, ещё сохранившемся, в отличие от остального города, его встретила Рейске. Тяжёлый доспех смотрелся на ней так, будто она была создана для этого мгновения, настоящая богиня войны, прижимавшая к бедру шлем. Её чёрные волосы были убраны под плотную стёганую шапку, но к мокрому от пота лбу всё же прилипли несколько выбившихся прядей. Она протянула руку к морде Кербероса, огладила тёмные чешуйки с тонкими красными прожилками, и кивнула спешившемуся Тейррану.

      — Мои люди перекрыли все возможные пути, они заперты в главном зале.

      — Охрана?

      — С три дюжины гвардейцев, — она криво усмехнулась. — Все, кто пожелал погибнуть с честью за князя. Остальные — там.

      Она кивнула в сторону, где к груде мёртвых облачённые в заляпанные алым сюрко рыцари стаскивали новые тела. Тейрран отвернулся, оглядывая когда-то пышный внутренний двор с мраморными плитами под ногами и скульптурами южных богинь и нежных дев среди цветочных полян. Он не слышал щебета птиц и журчания ручейков и фонтанов, одна из круглых чаш и вовсе была разбита и забрызгана кровью. Тёмный, подсохший след тянулся в сторону указанной Рейске кучи.

      — Где Алекрис?

      — В пути.

      Она лишь кивнула, привычно проверила перевязь ножен и как легко клинок их покидает, отвернулась к своим мрачным гвардейцам, лающе отдавая новые приказы и поторапливая ещё возившихся с убитыми солдат.

      Пронзительный воинственный клич раздался из ближайших к Тейррану кустов, когда оттуда дикой алкатой выскочила с обнажённым мечом девушка, облачённая в кольчугу и грубые штаны. На её груди горел алым герб Шайдара — гордый скакун на белом фоне, красивое смуглое лицо исказила нечеловеческая злость и гнев, превратив её в разъярённого шаннура. Сталь свистнула в воздухе в ложном выпаде, заставила рядом стоящего солдата поднять руку, обнажив незащищённую доспехом подмышку, и тут же впилась в мягкую стёганную ткань. Зазвенели металлические кольца кольчуги, брызнула кровь и незнакомка яростно дёрнула свой меч назад.

      Когда оторопевшие солдаты сообразили, что произошло, Рейске успела скрестить с ней клинки, с лёгкостью тесня обратно к поломанным кустам голубых роз. Её крепкая броня защищала от яростных атак, то и дело сверкали искры, высекаемые лезвием лёгкого меча, но неповоротливость уступала ловкости и грации напавшей шайдарки. Та легко уходила от рубящих ударов лорда-командующего, то и дело нанося в ответ два, а то и три удара, пытаясь найти уязвимое место, крутясь волчком вокруг Рейске. Обе рычали и тяжело дышали, не тратя силы на слова, кружась в смертельном танце, подстраиваясь под темп друг друга, будто рождённые для этой дуэли близнецы. Тейрран не вмешивался, он слишком хорошо знал пылкую натуру кузины, что скорее погибнет от чужого клинка, чем даст кому-то влезть в бой. Он жестом остановил рвущихся на подмогу солдат, дал им отмашку разойтись в стороны, расширить и без того немалый круг, в котором скрипела сталь и сыпались искры.

      Рейске уступала. Её рукам всё тяжелее было поднимать щит для нового града ударов, всё чаще проклятый клинок соперницы проскальзывал к груди и один раз рассёк щеку, откуда сочилась алая кровь. И всё же она заметила, что не только она держится из последних сил. Скала принимает удары моря неподвижно и молчаливо, но когда-нибудь буря заканчивается, и ярость моря уходит. Так её учил один из старых наставников, заставляя держать щит и принимать беспорядочные удары. За этим хаосом скрывался ритм, его нужно было лишь увидеть, разгадать, куда будет нанесён следующий укол, принять на щит, отклонить плечом в сторону, заставляя инерцию собственного тела увести соперника вслед за клинком и атаковать.

      Рейске бросила меч и, крепко сжав латную перчатку, впечатала кулак в щёку шайдарки, выбивая из неё дух, разрывая мягкую ткань лица и разрушая кости. Та повалилась на мраморный пол, заливая его свежей кровью, её меч тут же выбили из руки и отпихнули ногой в сторону, скрутили и заставили встать на колени перед тяжело дышащей Рейске.

      — Назови себя, — в голосе лорда-командующего слышалось уважение.

      — Пусть дети Аби-Навы пожрут твоё гнилое нутро! — у неё был ужасный акцент, разбитые губы делали его ещё более невразумительным, но и этого было достаточно, чтобы понять ответ. — Предатели! Убийцы! Клятвопреступники!

      — У шайдаров нет женщин-воинов, но ты крепко держишь меч и умело с ним обращаешься.

      Похвала из уст Рейске звучала скупо, но уже заставила некоторых гвардейцев переглянуться. Её грозный нрав и преданность кодексу рыцаря были известны многим, кто осмеливался бросить вызов женщине-воину и посмеяться над её статусом. И все быстро меняли своё мнение о действующем лорде-командующем императорской гвардии, стоило только скрестить с ней мечи. И теперь уже ей пришлось кого-то хвалить. Искренне, с тенью сожаления, что после такого боя они не могут отложить оружие и провести вечер за хорошими историями, как друзья, а не враги. У Тейррана закралось сомнение.

      — Ты хочешь отпустить её?

      Латные наплечники тяжело лязгнули, когда Рейске пожала плечами. Она продолжала смотреть на девушку с мрачной задумчивостью.

      — Ты исполняешь приказ императора, нет времени для сомнений.

      — Она отличный воин. Никто не узнает…

      Тейрран подошёл к пленнице, осторожно приподнял изуродованное латной перчаткой лицо и вгляделся в него, хмурясь.

      — Я помню её. Савири, верно? Младшая сестра князя, — и обернулся через плечо на Рейске.

      — Сын Такхута! Убери от меня свои грязные лапы! Не смей даже касаться святой крови!

      Тейрран хмыкнул, выпустил из пальцев чужой подбородок и отступил на шаг в сторону, заведя за спину руки.

      — Удивительные слова, малышка. С Алекрисом ты говорила иначе, — и, поймав внимательный взгляд Рейске, продолжил. — Он ещё не успел сорвать твой цветок или ты носишь под своим сердцем его семя?

      — Закрой свою гнилую пасть, жалк…

      Свист меча и влажный хруст костей оборвал яростную речь княжны. Её голова упала на каменный пол и покатилась как спелый фрукт к ногам одного из солдат. Тот брезгливо оттолкнул от себя носком сапога в сторону.

      — Никого не щадить, — сталь в голосе Рейске ощущалась настоящим холодом. — Ждём старшего принца и штурмуем зал, где укрылись эти крысы.

      Нестройный рёв сотни глоток перекрыли шум драконов и крики умирающих за стенами дворца. И вскоре каждый стоял перед лицом широкой арки, где на могучих петлях держались окованные железом прочные створки. Алекрис, задержавшийся в пути, прикрывая отступление имперских солдат, зажатых в узком переулке выжившими защитниками Канкадии, стоял во главе лучших солдат, отобранных Рейске для штурма княжеского дворца. Его прикрывала лорд-командующий, вручившая своему заместителю три небольших камня с начертанными на них рунами. Их вручил Тейрран перед тем, как взять пятерых гвардейцев и встретить княжескую семью в конце тайного хода, о котором ему стало известно из старых архивов в библиотеке самого князя. Иногда посещать храмы знаний чужих государей было полезным занятием.

      Мощный взрыв сотряс тёмный коридор, заставив взволнованных солдат прикрыть головы от посыпавшейся пыли. Их факелы плохо освещали каменные своды узкого, как тело змеи, хода. Затхлый воздух наполнялся едким дымом, позади Тейррана недовольно шептались снявшие с себя доспехи воины, оставшись в кольчугах и стёганных подлатниках. Так они не лязгали в тишине, оповещая о своём приближении, пока не вышли в просторную комнату, где скрипнули проржавевшие петли невысокой двери. Тейрран жестом рассредоточил обнаживших мечи солдат, приказал затушить факелы и приготовился к появлению княжеской семьи, когда каменный потолок тряхнуло от второго взрыва — пали очередные двери, ведущие в главный зал.

      Мягкие туфли не издавали звука, когда в темноте мелькнула чья-то сгорбленная тень. Она на мгновение замерла, испуганно прошептав молитву, прикрывая собой свёрток у груди, огляделась и быстро зашагала туда, где в тенях её ждал Тейрран. Мягкий свет сферы ослепил привыкшие к темноте глаза бледной от испуга девушки. Она шарахнулась в сторону, едва не закричав, как со спины несколько рук поймали за плечи и руки, закрыли рот толстой перчаткой, пропахшей потом и кровью. Она замерла, прижимая к себе закутанного в одеяло младенца, с надрывом мыча. Наверное, молила о пощаде.

      Можно было подумать, что их постигла неудача — служанка решилась сбежать и спасти себя и своего сына. Но слишком хорошая ткань даже для ребёнка дворцовой прислужницы, золотистый конь сверкал и переливался в магическом свете. Тейрран подошёл ближе, не обращая внимание на задёргавшуюся в крепкой хватке солдат девушку, осторожно отогнул край одеяльца, заглянув в пухлое личико сладко дремавшего мальчика. Тот сонно нахмурился, приоткрыл глаза и посмотрел на возвышающегося над ним дэва. С детским любопытством и непосредственностью улыбнулся, потянувшись маленькой ладошкой к сфере, но поймал палец Тейррана и крепко сжал.

      — Убить эту тварь с её выблядком, санхера? — за правым плечом показался один из сержантов.

      — Нет, — не сразу ответил Тейрран и мягко освободился от хватки мальчишки. Его ладонь скользнула за пухлое, источающее жар тельце, нащупала нечто крупное, железное, и вынула под короткий всхлип служанки.

      Кольцо князя. Его фамильный перстень с сапфиром. Изысканный, тонкой работы узор переплетающихся лоз и цветов.

      — Выведите её за стены города. Пусть уходит.

      — Но как же приказ…?

      Стоило сержанту сделать неуверенный шаг к Тейррану, невидимая сила сдавила горло, не давая предсмертному вскрику вырваться из лёгких. Зазвенели выроненные из мёртвых пальцев солдат мечи, и другие руки поддержали едва держащуюся служанку. За кругом света клубилась тьма с белыми, как кость, вороньими черепами. Они склонились в поклоне перед принцем и приглушённый голос дэва мягко произнёс над самым ухом девушки:

      — Следуйте за воронами, они приведут вас к солнцу.

      Она не нашла сил ни поблагодарить, ни проклянуть стоящего перед ней бога, крепче прижала к груди младенца и направилась в окружении тьмы, растворившись в тенях пустого коридора.

      — Это ведь княжеский наследник, — не вопрос — утверждение.

      — Какие громкие слова для служанки и её сына, — Тейрран спрятал перстень и затушил сферу в тот момент, когда раздался третий взрыв. — Она должна быть польщена такой лестью.

      — Ты затеял опасную игру, санхера. Император может спустить такую неловкость с рук любимого сына, но от гнева Владыки не убережёт даже он.

      Тейрран сделал шаг, неосторожно задев носком сапога валявшийся меч, и тут же прижал его подошвой, задумчиво разглядывая очертания оружия под ногой. Он не ощущал никакой магии в ребёнке, ни божественной, ни демонической, ни такой же, что была у самого Тейррана. Тот, о ком говорил Владыка в своём предзнаменовании, являлся обычным мальчишкой, у которого могло быть счастливое детство с братьями, а после — битва за трон отца. Он мог стать великим воином, справедливым государем, новым союзником Шейд-Рамала или его вассалом, но вместо этого его страну растоптали, его подданных убили, никого не щадя, его семья падёт от меча старшего сына императора, что заключил союз.

      — Будущее, как древо, имеет множество ветвей. В них легко запутаться, пытаясь отыскать нужный плод.

      — Думаешь, он ничего не поймёт?

      — Когда он приблизится к разгадке, будет поздно.

      Они замолчали за мгновение до появления ещё одного Ворона, тот опустился на колено, поприветствовав младшего принца и Второго:

      — Князь, его жена, две сестры и младший брат казнены в соответствием с приказом императора.

      — Наследники?

      — Оба мертвы.

      Второй покосился на улыбающегося Тейррана.

      — Солвиари будет довольна твоим щедрым даром, санхера.

***

      Золотой дракон пировал на не успевших остыть останках некогда великолепной Канкадии тысячами голосов и звоном стали о щиты. Обезглавленные тела княжеской семьи выставили на обозрение в знак победы, а позже сбросили в яму к останкам безымянных граждан столицы, а головы отправили ко двору Владыки двух Лун. Над потускневшим и разграбленным дворцом реяло белое знамя, огромные тени скользили над догорающим городом, издавая громогласный рёв и пламя, заглушая прочие звуки. Уставшие рыцари блуждали по пустым улицам и добивали раненых, рыскали в поисках выживших, никого не щадя.

      С дворцового балкона открывался чудесный вид на Канкадию и далёкую линию горизонта с горами. Там, у самого подножья расположились ещё два города, от которых уже мало что осталось, когда уставший Алекрис поставил перевёрнутый стул и уселся рядом с тонкими перилами, напоминавшими застывшие лозы шаахри. Жар терзал закованное в доспехи тело, от него воняло и под рубахой чесалось измученное тело, но он наслаждался покоем, царящим в опустевших дворцовых комнатах. Солдаты бродили в поисках прислуги, делили золото, монеты и украшения, как псы — кость, но Алекрис ничего не хотел замечать. Он взирал на когда-то белокаменный город и видел только смерть и разрушение.

      В его сердце не было ни радости от победы, ни воодушевления. Внутри него были сомнения, они терзали мысли и сердце, кровавые лужи, оставленные княжеской семьёй, застигнутой в тронном зале, вызывали лишь отвращение, как и головы, что бережно убирали в мешки.

      Алекрис застал князя и его семью у трона за заслоном из тридцати преданных рыцарей, обнаживших мечи против захватчиков. Гордые, в белых одеждах, с презрением в глазах, они не умоляли пощадить даже детей, те и вовсе не издали и звука, когда их по одному выводили в центр, ставили на колени и обезглавливали быстрым ударом меча. Они не должны мучаться. И лишь в конце, когда остался молодой князь, он задал вопрос, мучавший всё это время самого Алекриса. За правду ли Шейд-Рамал предал союз и истребил маленькую страну, жалкое пятно на карте мира?

      — Алекрис, — плечо поехало вниз, когда тяжёлая ладонь, закованная в сталь, легла на него. — Мы победили.

      Он попытался улыбнуться, но вместо этого его лицо исказила гримаса сожаления и боли, и слёзы заблестели в тёмных глазах дэва. Впервые эти слова не радовали его, не вызывали трепета. Его руки были запачканы чужой кровью, а мечи солдат — невинными жертвами. Шайдар горел в драконьем пламени. Солдаты маршировали по дорогам и трактам, опустошая деревни и города. Даже соседний Аалат, вёдший войну с Шайдаром, отозвал войска от спорной границы у горной цепи.

      — Разве это победа, — прохрипел старший принц и обвёл рукой Канкадию. — Мы убили каждого шайдарца. Чьих-то братьев, отцов, сыновей. Выставили на корм воронам и потеху солдатам их жён, дочерей и сестёр. Это ли достойно легенд и баллад?

      — Ты слышал Владыку, они создали бога.

      — И где он, Рейске?!

      Стул со стуком перевернулся, когда Алекрис поднялся на ноги и с силой хлопнул по перилам руками.

      — Ты видела собственными глазами — двое мальчишек! Близнецы! И оба погибли от моего меча!

      — Владыка никогда не ошибался, Алекрис, — Рейске дёрганными движениями сняла перчатки и бросила на круглый столик. — Мы правильно поступили.

      Тот лишь горько усмехнулся, сжав дотронувшуюся до него ладонь девушки. Они смотрели на останки Канкадии и молчали, вдыхая едкий, наполненный зловонием дым.

      Им предстояла долгая дорога в Шей’теарх, но не это тревожило сердце старшего принца, а то, как он посмотрит в глаза своему отцу, допустившему подобное.

      — Где Тейрран, мы должны возвращаться.

      — Солдаты устали, им нужно отдохнуть. И тебе тоже.

      Впервые он почувствовал, как сильно устал, и позволил Рейске увести его в одну из комнат, что ещё не успели перевернуть рыскающие в поисках добычи солдаты. Двое гвардейцев встали у дверей, охраняя покой старшего принца, пока лорд-командующий взяла командование на себя, наводя порядок. Алекрис был голоден, его горло мучала жажда, и он с облегчением осушил оставленный слугой кувшин с водой для бывшего хозяина спальни. Стянув с себя доспехи, закутался в одеяло и провалился в рваный, тревожный сон, то просыпаясь, то вновь проваливаясь во тьму.

      Он проснулся глубокой ночью от ощущения чьего-то присутствия рядом. Резко подорвался, пытаясь схватить оставленный у изголовья клинок, но чужая рука крепко сжала запястье.

      — Тише, брат. Это всего лишь я.

      Тейрран медленно разжал хватку и присел у ног смаргивающего пелену сна Алекриса.

      — Что-то произошло?

      — Пир на костях шайдарцев разве что. Если выглянуть в окно, можно увидеть праздничные костры. Но ты не захочешь этого видеть, ведь так, брат?

      Алекрис не ответил. Тейрран потянулся к нему и сжал обнажённое плечо, его глаза блестели в свете проклюнувшейся сквозь ещё не рассеявшийся дым луны.

      — Ты сомневаешься в правильности случившегося.

      — А ты нет? — выпалил Алекрис, раздражённо скидывая руку брата и поднимаясь с постели. — Я видел, как ты колебался там, на стене. И даже не задумался об истине. Решил, ты трусишь перед настоящим боем. А на деле трус здесь только я.

      Он спрятал лицо в ладони, метаясь по комнате из стороны в сторону, не зная, в какие слова облечь свою боль. Казалось, что ближе, чем Рейске, не раз прикрывавшей его спину, его подруги по проказам и шалостям, никого нет, чтобы понять его, но сейчас с ним был Тейрран, который казался Алекрису ожившим куском льда, нежели живым существом.

      — Если будешь так кричать, то только усугубишь своё положение, — Тейрран поймал его за руку, заставил остановиться и поднялся сам. — Нет никого, кто бы опроверг предсказания этого сумасшедшего старика. Рейске права, брат, он никогда не ошибался. И поэтому отец так поступил. Он поверил ему. А ты поверил отцу.

      — Но я должен был! Должен был понять, что это всё ложь! Скотская ложь! Но ради чего?

      — Я покажу, идём, — Тейрран окинул удивлённого брата с головы до пят задумчивым взглядом и швырнул лежавшие на тахте штаны. — Только оденься.

      Они не вышли через дверь, как думал Алекрис, вместо этого Тейрран взобрался на ограду балкона и спрыгнул вниз, вызвав испуг у брата, едва не рванувшего за ним в попытке поймать. Но вместо разбившегося дэва, чьё переломанное тело лежало бы внизу, среди истоптанных каменных дорожек и цветов, он увидел бреющего вокруг дворца Кербероса. На его спине между гребней восседал Тейрран, манивший за собой брата, и Алекрис, тихо ругаясь и проклиная авантюры Тейррана, взобрался на перила и, дождавшись, когда молодой кассра поравняется с окном, прыгнул на спину. Его пальцы зацепились за гребни, сильная рука брата подтянула висевшего Алекриса и тот занял место за спиной всадника.

      — Твои планы всегда такие восхитительные?

      — Импровизация хороша тем, что непредсказуема, — Тейрран огладил костяную чешую Кербероса и тот, сделав последний круг вокруг дворца, направился на восток от Канкадии.

      Чем дальше их увлекало к далёким хребтам, тем меньше становился разрушенный город. Под брюхом дракона виднелись леса и проплешины пастбищ, чадили останки деревень, над которыми развевался золотой дракон империи, костры разбившейся на ночлег армии сияли подобно звёздам внизу среди деревьев и вдоль дорог. Керберос продолжал рассекать воздух, и ветер гудел в ушах Алекриса, впервые ощутившего что-то вроде облегчения.

      — Мы ещё можем остановить это безумие. Я могу приказать… — кричал в самое ухо брату, но тот, только покачал головой.

      — Нет. Пусть всё идёт так, как должно. Кто знает, что ещё придумает этот старый тейх’ва, когда поймёт, что не смог одурачить Льва Империи. Отец преподносит щедрые дары за предсказания о катаклизмах и засухах. Но он не верит каждому предзнаменованию, как слепец.

      — Если так, то почему он поверил в новорожденного бога?

      — Из-за внушения, — и указательный палец Тейррана коснулся виска. — Сначала это были случайные слухи, всплывавшие то тут, то там. Обычные сказки о боге, рождённом из крови тысяч невинных жертв, которыми пугают старухи своих непослушных детей. Ты любишь подобные до сих пор, как и я. Но чем чаще слухи гуляют среди людей, тем больше они оживают. И вот у сказки уже есть детали: не где-то там, а в Шайдаре, не у какой-то женщины, а у княжны, не из тысячи, а десятка тысяч. А после к трону является сам Владыка двух Лун и говорит о нависшей над миром опасности.

      — Я слышал подобное. Очень давно.

      — Этим сказкам не одна сотня лет, брат. Они родились в год Трёх Зим и были забыты до той поры, пока их не возродил этот старик.

      — И куда мы летим?

      — Туда, где родилась эта сказка.

      Их путь занял почти половину ночи, впереди, над ломаной линией гор, серела полоса восхода, и когда солнце робко показалось из-за хребтов, Тейрран направил Кербероса вниз, прямо над разверзнувшейся пастью дыры, что могла поглотить Шей’теарх с приграничными землями. Огромная бездна с клубящейся внизу тьмой, куда они устремились, подобно стреле, и Алекрис стискивал бока Тейррана от волнения и восторга. Они едва держались между гребней, трепещущих от потока встречного воздуха, и когда тьма захлопнула свою пасть, магический свет вспыхнул в руках Тейррана, и молодой кассра расправил крылья, едва не вытряхнув со спины седаков. Теперь они спускались, кружа, и Алекрис не мог разглядеть даже каменных стен. Он затаил дыхание, протянул руку в пустоту и ничего не ощутил под короткий смешок брата.

      Казалось, их спуск длился день, но когда нетерпение взяло вверх, внизу засверкали алые звёзды. Керберос разогнал крыльями последние остатки клубящейся тьмы и опустился за чёрную вуаль, заскрежетав когтями о каменное дно. Перед ними, заключённый в дивный алый хрусталь, спал скорчившимся эмбрионом ребёнок. Мальчишка. Алекрис осторожно подошёл к хрусталю и коснулся тёплой поверхности камня, ощущая пульсацию. Будто билось чужое сердце. Свет мерцал в такт, расходясь подобно кругам на воде, и дэв восхищённо обернулся на брата.

      — Это…

      — Да, это оно. Божество.

      Его лицо невозможно было разглядеть за наплывшими пластами хрусталя, изуродованные наростами руки мёртвой хваткой вцепились в худые плечи, костяные наросты прорвали кожу на лбу и спине, отросток, напоминавший обрубленный хвост, окружил скрещенные ноги, больше похожие на звериные лапы.

      — И ради этого мы стёрли целое государство?

      Восхищение сменилось гневом.

      — Не только из-за него. Из-за всего: хрусталя, существа, бездны. Мы не знаем, что здесь сокрыто, какие тайны, но знает тот, кто и затеял всю эту войну. Под твоей ладонью не просто камень, Алекрис, это нечто живое. Держи, — Тейрран бросил ему нож и указал на маленький скол. — Попробуй отколи.

      Недоверчиво поглядев то на клинок, то на брата, Алекрис всё же послушно вонзил лезвие в трещину и не без труда смог отломать небольшой кусок. Он был размером с ноготь, всё такой же алый внутри и прозрачный по краям, поддёрнутый красной дымкой. Но он чувствовал мощь, настоящую магию, которой был обделён от рождения, в отличие от брата. По замёршему телу разливалось тепло, один маленький осколок согревал подобно костру, гудели кости под мышцами от магического потока.

      — Только представь, если один такой осколок может напитать твои магические каналы, что он сделает с теми, кому открыта энергия целиком.

      — К примеру, с тобой, — Алекрис взволнованно облизнул губы.

      — Оно для меня не полезнее сахавры, — Тейрран приблизился к хрусталю и на его лицо легли алые отблески. Он положил ладонь прямо напротив головы существа, не сводя с него взгляда. — Как и то, что заковано в нём.

      — Тогда расскажем отцу.

      — Ты уверен, что никто не захочет подобную силу в яриме? А мелкие лорды, которые не сразу, но прознают о могущественном камне, наделяющем силой богов каждого смертного? Я раскрыл этот секрет тебе не потому, что ты мой брат, Алекрис. Я ищу союзника против провидца.

      — И как давно ты знаешь об этом?

      — Достаточно, чтобы за это время заметить, как сильно возросло влияние Владыки над остальными правителями. С этим и его амбиции. Сначала он указывал на врагов внутри страны, затем за её границами, теперь же он будет указывать на неугодных, чтобы подчинить себе всё.

      Алекрис сел на камень, подобрав под себя ноги и разглядывал осколок, размышляя над услышанным. Его не торопили, Тейрран продолжал касаться тёплого хрусталя, не отводя взгляд от заточённого божества, будто выглядывая в нём признаки жизни. Возможно, оно уже мертво, возможно, нет. Алекрис метался в собственных мыслях, долг и любовь к отцу рвали его на части, ведь нужно хранить тайну, нужно не вызывать подозрений. А что, если его брат не прав? Вдруг, это он хочет вобрать в себя всю мощь этого места и подчинить своей воле? Или это сделать самому, объединить земли под знаменем дракона, создать тот мир, где никто не будет нуждаться в чём-либо? Даёт ли этот маленький камешек такое могущество?

      — Я помогу тебе, — в тишине, где из звуков был лишь скрежет когтей кассры и его дыхание, голос Алекриса прозвучал воинственно. — Но ты должен поклясться, что не…

      — Не буду использовать это? Не стану таким же жаждущим власти тираном?

      Кривой росчерк холодной улыбки заставил Алекриса напрячься. Неужели он зря поверил собственному брату?

      — Я не даю клятвы, брат, и ты знаешь это. Но я докажу тебе на деле.

      И с каждым словом его пальцы сильнее погружались в хрусталь, словно в вязкий мёд. Проникали во внутрь, сминали минерал и тот трещал под напором пальцев дэва. Алекрис с ужасом наблюдал за крупными прожилками, расходившимися в разные стороны, дёрнулся к Тейррану, но тот лишь отмахнулся свободной рукой, не сводя глаз с испуганного лица брата. Его рука уже была по локоть, под ней крошился хрусталь, ритм волн искажался, становился хаотичным, учащённым, когда ладонь вцепилась в голову уродливого божества, сжала её с такой силой, что казалось кости затрещали под пальцами.

      Жёлтые змеиные глаза существа распахнулись, его тело пришло в движение, забилось в агонии, пока Тейрран с мрачным упорством стискивал чужую голову, борясь с конвульсиями божества. Вопль боли и ярости проникал в уши сквозь толщу минерала, когти царапали его изнутри, раскрытая пасть, усеянная острыми клыками пыталась дотянуться до чужой руки, но никакая сила не могла сбросить впившуюся ладонь. Тейрран отвернулся от Алекриса, выдохнул и резко дёрнул руку назад, отрывая от тела чужую голову. Он швырнул её под ноги брату с последними воплями божества.

      — Вот и всё, — ровным голосом отозвался дэв и тихим мелодичным свистом подозвал Кербероса. — Тебе всё ещё нужна моя клятва?

      Алекрис нервно сглотнул, переступил через голову, смотрящую перед собой мёртвыми жёлтыми глазами, и покачал головой.

      Впереди их ждала война.