Тарикальская осень всегда была сурова к тем, кто жил среди Скаррийских хребтов, тянущихся на две третьи северной границы Шейд-Рамала. Маленькая община, далёкая от раскиданных по низине городов, затерявшаяся меж высоких гор Скаррии, и рассыпавшаяся маленькими домиками трёх деревень по всему плато, что одной стороной обрывалось бездной, а другой упиралось в западный ледник. Здесь две третьи года тарикальцы жили отрезанными от всей империи, предоставленные самим себе, и лишь с приходом последних дней амстейда земля прогревалась и снег таял под ласковыми лучами солнца. Здесь не взращивали теплолюбивые культуры, а фруктовые деревья чахли от холода и каменистой почвы, и потому пёстрые сады разбивали в нижних долинах, где тёплые потоки были милостивы к тарикальцам. Но долина не была пуста, как могло бы показаться любому случайному путнику из низин: безжизненный камень покрывал изумрудный ковёр травы, а ручьи пробивали горную породу и струились быстрыми потоками вниз, превращаясь в могучие реки.

      Именно таким Тейрран помнил Тарикаль, когда прибыл к высоким уступам, под которыми раскинулось бескрайнее зелёное море леса с проплешинами долин. И таким он остался спустя три десятка лет, разве что под гнётом времени разрушились сторожевые башни, чьи мшистые останки вздымались над постепенно желтеющей травой. Тейрран шагал по узкой тропинке, слушая шорох ветра в траве и цокот копыт плетущейся следом лошади. Он обливался потом от долгого восхождения по крутому серпантину, его ноги непривычно гудели, спина взмокла под шерстью распахнутого мундира, длинные волосы выбились из небрежно завязанного хвоста, но дэв продолжал идти к низеньким каменным домам, возвышавшимся над дорогой. Тарикаль напоминал смятый кубок с вытянутыми ввысь стенками, защищавшими долину от ветров, где в ясную погоду можно было увидеть знаменитые скаррийские ледники и величественную Оррахри — священную обитель давно ушедших богов. И впервые за множество часов Тейрран замедлил шаг и остановился, наслаждаясь открывшимся видом, охватывая первозданную красоту забытого людьми и богами кусочка мира.

      Он был в пути больше месяца, преодолев всю центральную часть от юга до северной границы империи, сторонясь крупных городов и избегая маленьких поселений. Если бы Керберос был жив, ему не пришлось прятаться в лесах от дождей и изнывать от жары, но кости дракона давно обратились в прах, если их не растащили храбрые искатели приключений, отправившиеся в проклятые руины Сайдорона. Но Тейрран не испытывал ни жалости к себе, ни гнева, упрямо продолжая путь.

      Слова Ашрея заставили задуматься о том, что давно исчезло из его мыслей, как абсурдная, совершенно невозможная вещь, не имевшая права на жизнь. Столько лет, столько сил… И теперь это всё в одночасье рушилось, как дом, чей фундамент оказался слишком хлипок. Разве это возможно? Но кто, если не Ворон, проник в лагерь «Чёрных псов» и громко заявил о себе, вручив Ашрею золотое перо? Что за игра затевалась за спиной императора, ярима и Скаада?

      Тейрран потянул за повод, заставляя лошадь поравняться с собой, и вскочил в седло, чувствуя, как усталость сковывает конечности и спину. Мягко ткнув каблуками в бока, он направил скакуна к развилке узкой тропы, а после вверх к первым домишкам, слепящим выбеленными стенами.

      Первое, что всегда бросалось в глаза Тейррану — каменные идолы, разбросанные по всей общине: быки, медведи, соколы, грациозные кошки и даже лисы сторожили покой трёх деревень. Проезжая мимо старой, покрытой трещинами и эрозией фигуры, чей образ принц с трудом мог угадать, он заметил свежие фрукты и ягоды — подношение тарикальцев духам, охраняющим горную долину. Детская игрушка лежала рядом, совершенно новая, раскрашенная и покрытая лаком — вырезанная из бруска лошадка с продетыми меж копыт тонкими осями с колёсами, подобно телеге. Ему осталось всего ничего, но тронув бока лошади, Тейрран вдруг повернул голову к идолу, заметив за ним торчащий кусок красного ридая.

      Дети. Те часто бродили по горным тропкам и вскарабкивались на огромные валуны, пока их старшие братья и сёстры пасли скот и трудились на раскинутых вокруг деревень небольших террасах, выращивая шаахри. Случайные путники были большой редкостью в Тарикале и парочка маленьких тарикальцев притаилась за каменным идолом, цепко следя за гнедой лошадью, неторопливо бредущей по горной тропе. И когда всадник приметил их, повернув на звук голову, те шустро спрятались в разросшихся кустах. Единственный нерасторопный мальчонка остался сидеть за камнем, испуганно закрыв лицо ладошкой, стараясь не шуметь, но лишь громче сопел от волнения. Круглощёкий, смуглый и светлоглазый, в шерстяной шапочке, украшенной красными узорами, он косился на Тейррана, прилипнув к нагретому солнцем камню.

      — Сайхан мекун, — улыбаясь произнёс дэв, придерживая пытавшегося пощипать траву у обочины скакуна. — Жива ли почтенная Яранэ?

      — А кто её спрашивает? — раздался звонкий девичий голос и из кустов выскочила девчушка, разодетая в тёмный ридай, подпоясанный белым кушаком, и в шерстяные штаны, чьи голенища были туго замотаны тканевыми полосками.

      — Старый друг.

      — Какой ещё старый друг? — не унималась девчушка, грозно уперев кулачки в бока, дерзко выпятив подбородок. — Почтенная Яранэ не ждёт никаких старых друзей!

      — Дэлинэ, не надо, — подёргал за рукав вылезший следом мальчонка. — Давай скажем Богере-ахлаху, пусть он решает?

      — Хочешь — рассказывай, а я чужаков не боюсь! — гордо выпятив грудь, дёрнула рукой воинствующая Дэлинэ.

      На её плоской шапочке из крашеной шерсти были не только узоры, но и болтался рыжий хвост горной солонгои — обычай здешних охотников. Её руки украшали плетённые браслеты и нанизанные на толстую нить бусины, стучавшие от каждого жеста. За спиной притаился щуплый мальчишка, слеповато щурившийся на всадника, его красный ридай был чист и наглухо запахнут, лишь пара незамеченных им колючек висело на рукаве и вороте.

      — Очар! — громко позвала третьего Дэлинэ и взмахнула рукой, отчего браслеты на её худом запястье глухо застучали. — Будь ты проворнее кабана, не пришлось бы камень подпирать!

      — Я не подпирал! — огрызнулся тот, что прятался от взора Тейррана. — А следил!

      — Как же ты следил, раз глаза закрыл ладошками?

      — А вот так следил — исподтишка!

      — Тэнтэ! Тэнтэ! — фыркнув рассмеялась девчушка и деловито обогнула стоящего скакуна и поманила за собой. — Так и быть, покажу дом почтенной Яранэ! Не отставай!

      И гордо зашагала перед спешившимся дэвом.

      Их путь был долог, но полон вопросов, которыми Дэлинэ засыпала поравнявшегося с ней чужака: о низинах, о диких зверях, о самых сильных воинах, что встречаются среди равнинников. Ей было интересно узнать каково там, под тенью гор, где люди живут в больших городах и путешествуют по рекам и даже большим-прибольшим озёрам, таким, что разливаются от края до края. А ещё она мечтала увидеть настоящего аждалуу, что парит в небесах. Огромную чёрную тень, пожиравшую солнце равнинников каждую ночь и выплёвывающую каждое утро. Её глаза искрились от любопытства, а руки плясали в воздухе, рисуя образы всего, о чём она спрашивала.

      Её друзья шли следом, слушая разговор и украдкой переглядываясь, недоверчиво качая головой. В Тарикале лишь немногие слышали об империи и драконах, о северных княжествах и западных городах-государствах, жители никогда не выходили за границы Скаррии и редко кто — из тени Оррахри. Обменивали шерсть, мясо и ягоды на собственные нужды, охотились, рыбачили и выращивали горный шаахри, мараджи и бурияч, из жёлтых зёрен которого варили кашу и похлёбку. Время застыло для этого народа, цивилизация так и не осмелилась пробраться по горным тропам, как и солдаты, лишь редкие торговцы, приметившие ценность местной шерсти и изделий тарикальских рукодельниц.

      — Почти пришли! — радостно известила Дэлинэ и указала на одиноко стоящий дом с плетёной оградкой, за которой лениво паслась пара коз. — Эбиби! Эбиби! К тебе старый друг!

      И бросилась со всех ног к дому, зовя выглянувшую из дома старуху. Та поймала несущуюся к ней девчушку, прижала к себе и поправила шапочку, а после взглянула на поднимающегося к дому дэва.

      — Не обманывают ли мои глаза? — хитро прищурившись, с улыбкой спросила старуха и в ответ получила лёгкий поклон. — Много воды пролилось с твоего последнего визита, санхера, множество зим опускалось на эту долину. Дэлинэ, сбегай к братцу, скажи, что у нас почётный гость.

      И мягко толкнула внучку в спину, выпроваживая из дома. Тейрран, привязав лошадь к ограде, вошёл в дом вслед за хозяйкой и огляделся: побеленные стены, вдоль которых висели пучки трав и вязаные куколки, тканые платки со зверями и птицами украшали просторные комнаты, пахло свежими лепёшками, громоздившимися на плоском глиняном блюде. В открытой печи трещали подкинутые паленья и удушливый жар пробирал до костей.

      — Где твой легкокрылый дракон, санхера?

      — Разве вороны не принесли вести о Сайдороне?

      Яранэ загадочно хмыкнула и присела в кресло напротив очага, набивая тонкую трубку. Она была стара, но сохранила грацию и подвижность, которой славилась в лучшие годы, даже возраст не затмил природный дар Солвиари. Её седые волосы, привычно обрезанные до самой шеи на мужской манер, серебрились в свете пылающего огня, в ушах блестели золотые кольца, а за поясом притаился короткий метательный нож.

      — Вороны приносят множество вестей, — проговорила она, крепко затянувшись и выпустив сизую струйку дыма. — Как хороших, так и скверных, но что есть истина, когда весь твой мир — плоский камень среди молчаливых гор? Как давно ты был в Гнезде, санхера?

      Тейрран нахмурился.

      — Так это правда?

      — Да, — голос мужской, смутно знакомый, хрипловатый, но твёрдый. — Нас предали.

      Из неприметной комнаты, скрытой за тяжёлой занавеской, вышел мужчина, чья щека была обожжена и зарубцована старым шрамом, а два серых кусочка неба лихорадочно блестели в свете огня. Он опустился на одно колено перед застывшим в недоумении принцем, приветствуя, и тут же поднялся, стоило чужим пальцам коснуться плеча.

      — Краг-Гарб разорён, большинство птенцов убиты, как и те, кто остался вам верен, — его пальцы непроизвольно прошлись по свежему шраму, розоватым рубцом, выделявшемуся на светлой коже. — К сожалению, я знаю лишь о Седьмом Вороне и его Крыле…

      Он поднял глаза на принца и в ужасе отшатнулся, видя как изумление, с которым тот слушал Пятого, исказилось, оставив гнев: упрямая линия губ скривилась в омерзении, а чёрные брови сошлись на переносице, оттеняя холодно блеснувшие сапфиры глаз. Божество, стоявшее перед ним, гневилось и эта ярость ощущалась жаром на коже, если бы огонь вылизывал обножённую кожу Пятого Ворона, а невидимая рука тяжестью надавила на плечи, заставляя ноги подкоситься. Мгновение — и всё исчезло. Тейрран вновь выглядел привычно отстранённым, медленно вдыхая удушливый запах выпечки и дым, что вился из трубки молчаливой старухи. Пятый растерянно мотнул головой, приходя в себя, и подпёр плечом дверной косяк, пытаясь справиться с нахлынувшей слабостью. Он никогда прежде не сталкивался со столь чудовищной силой, как и с наследным принцем, держась от императорской семьи в дворцовых тенях, лишь наблюдая и слушая.

      — Ты один? — вдруг спросила Яранэ.

      — Говори как есть.

      Она вновь затянулась и в этот раз сильнее обычного, вбирая в себя больше дыма, словно оттягивая момент для дурных новостей.

      — Ты прибыл на лошади, как простой путник, — и круговым жестом поднятой кисти указала Пятому покинуть дом, продолжив лишь когда его шаги затихли за дверью. — Болезнь, что терзает тебя, всё ещё жива?

      Тейрран мрачно дотронулся до груди, прислушиваясь к себе. Он помнил то, как угасала его матушка, как истлевала на глазах, будто восковая свеча, пока пытался раскрыть секрет болезни, съедавшей не только тело, но и разум. Признаваясь себе, а после брату в собственном страхе быть рядом с кроватью и смотреть, как умирает одна из могущественных дэви, поражённая проклятьем. Но единственное, о чём умолчал Тейрран даже Алекрису, от которого у него не было секретов, — оно начало пожирать и его, постепенно отравляя кровь, просачиваясь в кости и плоть.

      — Ты волнуешься не обо мне, — сузив глаза, произнёс Тейрран. — Так что произошло?

      — За отсутствием императора и наследного принца ярим объявил о скорейшем собрании, — и её рука потянулась за свитком, что передала стоящему за спиной Тейррану не глядя.

      Он развернул пергамент и пробежался глазами по торопливому почерку, витиеватому, разрозненному, испещрённому множеством символов. Официальное приглашение, подписанное Первым Мечом и, кто бы мог подумать, леди нор-Кейллах о созыве ярима. Самоуправство, нетерпение и страх — вот три главных причины такой необычайной поспешности.

      — Без императора это лишь пустая формальность.

      — Твой отец не покидает покоев и не проявляет участия в жизни империи, что достаточно породило слухов, санхера. Когда-нибудь это должно принести не только плоды, но и последствия. И этот час близок. Тебе придётся решать, как долго правда будет скрываться за пологом лжи. Ярим не будет ждать наследника, когда есть тот, кем можно его заменить.

      Морщинистую кожу старухи обожгло жаром, но она лишь покачала головой, устало прикрыв глаза.

      — И кем же? Сагайдоном, которому нет дела до вверенных земель? Нор-Кейллах с её неуёмной жаждой обогащения? Или империю хочет возглавить Первый Меч? Этот нелепый заговор, в который пытаются вовлечь Рейске, не страшнее детской возни.

      — Империя слабеет, санхера. Даже среди Воронов случился раскол.

      — Изменники будут пойманы и казнены, как того требует закон.

      — А что на счёт Мятежного герцога?

      Тейрран выгнул бровь, глядя на мерно покачивающуюся тонкую трубку в длинных пальцах старухи.

      — Захочешь ли ты его уничтожить, как своих врагов, или былое всё ещё тревожит твоё сердце?

      — Ты забываешься, Яранэ.

      — Это свойственно старикам, санхера, — скрипуче посмеялась старуха. — Но ты так и не сказал с кем прибыл.

      — Один.

      Яранэ медленно закрыла глаза и тяжело вздохнула. Она долго молчала, как и всегда, собираясь с духом, заставляя Тейррана чувствовать подбирающееся к сердцу волнение. Эта раздражающая черта так и не покинула Второго Ворона после ухода из Краг-Гарба, оставшись с ней на всегда, как и навыки, таящиеся в казалось бы тщедушном теле.

      — Тот мальчишка остался с остальными? — её голос прозвучал напряжённо, она повернула голову и скосила глаз на кивнувшего Тейррана. — Ты бросил своё сокровище среди предателей?

      — Ашрей — прекрасный воин, а люди Авераха — надёжные солдаты, тем более с ними Лук… — глаза Тейррана расширились.

      Вместе со страхом к нему пришло осознание. Он настолько уверился в верности Чернопёрых, что, слепо преследуя неизвестного предателя, не заметил кинжал в руке близкого товарища. Тейрран дёрнулся к двери, окутывая себя маревом сгустившейся энергии, как его остановила поймавшая за руку Яранэ.

      — Ты потратил столько дней, чтобы добраться сюда, избегая собственных сил, а теперь стремишься враз уничтожить себя из-за мальчишки. Одумайся, санхера, — её холодные пальцы крепко стискивали запястье, а дэв не мог найти в себе силы противиться, причинив старому другу боль. — Вспомни кто ты есть: наследный принц, которому придётся унаследовать то, что осталось от величия его отца.

      Она горделиво выпрямилась, расправив плечи, и потянула сбитого с толку Тейррана за собой на улицу, где перед маленьким домом, возвышавшемся на зелёном холме, стояли сплошь чёрные тени с костяными масками на лицах. Их глаза поблёскивали в глубине провалов, и каждый внимательно следил за тем, как старуха обводит огромную стаю рукой. А впереди стоял Пятый, стискивая кулаки, ожидая услышать приказ Второго Ворона.

      — И кем ты являешься для нас, Скаад, — закончила она, обращаясь к Тейррану. — Слишком долго Первый Ворон был в тени. Пришло время явить себя нашим братьям и сёстрам. А вместе с этим напомнить каждому насколько мстительны Вороны.

      Сколько их было? Тысячи. А сколько теперь, склонивших головы не перед принцем, но перед Скаадом? Чуть больше сотни. И каждый потянулся к своей маске, чтобы обнажить лицо. У них не было имён — имена даруют слабость и привязанность к прошлому, но у каждого была тайна, которой они пожертвовали, раскрывая себя.

      — Десятый, Восьмой, Пятый, Третий, — отчеканила Яранэ, устремляя взор на вышедших вперёд Воронов.

      Женщина с рваной губой и пронзительными светлыми глазами, закутанная в плащ, сотканный из сотен тысяч вороньих перьев, опустилась на колено перед Тейрраном, касаясь раскрытой ладонью губ, а затем глаз — её рот запечатан, а глаза закрыты, но открыты разум и сердце. За ней повторили остальные и в этих жестах принц видел верность не только идеалам, высеченным на камне, но и ему, Первому Ворону. И он воспрял духом, сложив руки за спину, оглядывая жалкие остатки былого, но видел угли будущего огня, что поглотит его врагов. Слишком долго он придавался мирной жизни, следя за успехами Ашрея и ограждая его от своей тёмной стороны, слишком долго Скаад позволял десяти высшим Чернопёрым властвовать над Когтями, Птенцами и Перьями. И его желание быть под солнцем, а не в тени, ослабило и обратило силу в ничто, пыль.

      — Я возвращаюсь в Шей’теарх, — проговорил Тейрран, разворачиваясь ко входу в дом. — Но перед этим хочу услышать, где Ашрей.

***

      В день, когда в Каш’Ар-Цад прибыл отправленный в Аэлерд кхадир, Рейске первой узнала новости от Драйгана ат-Троу, молча слушая о разгромленной стоянке и потерянном драконе Второго Копья. В тот момент она испытала не столько облегчение, сколько удушливую радость — касрийское отродье, которое когда-то притащил во дворец Тейрран, больше не перешагнёт порог ни Каш’Ар-Цада, ни покоев наследного принца. Сколько бы Рейске не пыталась избегать слухов, они всё равно проникали в уши, оседая в памяти назойливой мошкарой, запутывая и разжигая тлеющую ненависть к мальчишке, из-за которого она лишилась частички сердца. Алекриса не вернуть, но прожитые без него годы так и не смогли залечить образовавшийся в тот день рубец, как и вытравить отвращение к найдёнышу Тейррана. С трудом сдерживая улыбку, мрачно глядя на старика с уродливым ожогом, она лишь кивнула, распорядившись оповестить об этом Ангарана Балту с просьбой прибыть во дворец для экстренного совещания.

      Никто, даже прибывшие фасхран’кассры, не знали где сейчас часть делегации и наследный принц — в плену или в бегах, — но Рейске медлила созывать ярим, давая Тейррану время явиться в столицу или хотя бы отправить весть о себе. Гвардейцы, что охраняли покои дяди, бессменные подчинённые Скаада, молча выслушали её доклад и один из них скрылся за резкой белой дверью императорской спальни. Он вернулся без ответа, заняв своё место, и коротко поблагодарил от лица императора, заставив Рейске тихо выругаться. Чем дольше длилось добровольное заточение Его Императорского Величества, тем больше людей верии в его смерть, оправдывая молчание дворца нежеланием тревожить империю новым потрясением. А исчезновение наследного принца и неожиданные смерти некоторых из лояльных Шей’теарху баронов и графов туже затянули петлю на шее.

      Первые дни после разговора с Первыми Копьём и Мечом Рейске вглядывалась в тени, ожидая вновь услышать тихий голос Пятого, но тот словно потерял интерес к дворцовым интригам. Не было его и после письма, присланного леди нор-Кейллах с приглашением на праздник Бахрас’Танры. С момента отбытия Тейррана из Шей’теарха прошло две декады, и неутешительные вести так и сыпались, заставляя Рейске вздрагивать от прочитанного: нападение Кастара Сембара, казни мятежных офицеров, объявившиеся дезертиры, сбившиеся в одну банду и вышедшие за пределы Старгатского баронства. Что ждать завтра или через пару дней? Обезумевшего дракона, чьего хозяина скорее всего прирежут сразу, как узнают кто он? И не дождавшись Пятого с очередным советом, Рейске отправила ответ, соглашаясь провести столь чудесный праздник в компании хозяйки в Белом Пике.

      И вот она в очередной раз стояла перед распахнутыми дверями замка, разглядывая ещё большее великолепие в виде свежих барельефов, словно кораллы, нарастающих на монолитных стенах. Замок леди нор-Кейллах за последние декады разросся ещё сильнее, знакомый по первому визиту сад сменил изумруд на мягкий янтарь и рубин, столь ярко выделяясь на фоне ещё сохранившего зелень леса, подступающего к замковым стенам. На юго-востоке, где располагался Белый Пик, осень не вошла в полное право, позволяя тёплому дыханию одной из гончих Солвиари согревать землю и засеивать поля озимыми посевами. В воздухе всё так же танцевали ишракассы, а сумрачные воины тенями следили за дворцовыми порядками и территорией, едва ли сильно бросаясь в глаза остальным гостям.

      Рейске чувствовала мощь, что постепенно наращивала хозяйка удивительного замка, словно ожидая штурма настоящей армии. Сторожевые башни, коих лорд-командующий не видела в первый раз, теперь виднелись вдоль белоснежных стен, врезанные в них не с помощью каменщиков, но магии. Той самой, что славились дэвы и за что люди считали богами. Могущество, позволяющее создавать всё из простой пыли, но правда была жестока даже к дэвам — не все имели расположенность к этому, а тем более мощь, способную создавать и разрушать целые города. И в насмешку Ясноокая Керу лишила этой силы достойнейшего из всех фарри — Алекриса, даровав её младшему брату, что не смог защитить своего любимого родственника, предав доверие и отправившись спасать безродного мальчишку.

      Ярость вновь заклокотала внутри, но Рейске одёрнула себя, заставляя развеять неприятные мысли, ведь к ней уже шла на встречу, распахивая объятия, хозяйка Белого Пика. Её платье блистало в свете дах’аджаров множеством алмазов, огненные всполохи то и дело пробегали по рубинам, вырисовывающим кровавые перья дивной птицы на чёрной ткани, а тяжёлые локоны убраны в сложную высокую причёску и окрашены золотыми шпильками восточных мастеров. Сколько леди нор-Кейллах тратила на это сил и времени? Немыслимое количество, заметила про себя Рейске, чувствуя себя невзрачной галькой подле огранённого самоцвета. В этот раз она не стала наряжаться в платье, хоть и хотелось вновь ощутить на коже лёгкую ткань, но мундир лорда-командующего должен был не только привлечь взгляды, но и напомнить о долге перед империей.

      — Моя дорогая кузина, — елейный голос, льющийся золотистым вином из карминовых уст женщины, обволакивал Рейске, заставляя всё нутро напрячься в ожидании подвоха. — Вы не представляете насколько светлым сделало ваше появление этот пасмурный день.

      Лорд-командующий невольно вздёрнула голову к небу, где на золотые пики замка медленно наползали низкие грозовые тучи. Этот год выдался поистине богатым на сюрпризы.

      — И сколько людей хотят узнать новости из первых рук! — узкая ладошка юркнула под согнутый локоть Рейске, обвивая плечо лозой. — Конечно же я первая среди них. Но прошу, не думайте, что вы, дорогая Рейске, здесь, чтобы восполнять бездонные чаши сплетников новыми слухами. Этот вечер призван умилостивить Бахраана, так что не отказывайте себе: ешьте и пейте, развлекайте себя светскими беседами и скабрезными разговорами.

      Неожиданно Яссира прильнула к плечу Рейске, заставив лорда-командующего резко повернуть голову, встречаясь с глубокой зеленью чужих глаз.

      — Когда наступит час алкаты, я украду вас, дорогая кузина, — карминовые губы растянулись в холодной улыбке. — Вы нужны империи. Вы нужны нам.

      Они вошли в слепящий огнями зал, где грохотали барабаны и вились тонкие ноты флейт, теряющиеся среди переливов струн. Музыканты выдавали задорный мотив, заставляя разгорячённых вином и весельем молодых людей утягивать в середину зала девушек и женщин, блистая яркими костюмами, словно разноцветные птицы. Чем ярче и нелепее костюм, тем милостивее будет Навозный король, усладившийся столь потешным зрелищем. Где-то на столах в серебряных чашах, заполненных жирным чернозёмом, извивались и копошились настоящие черви — свита Бахраана, которой отвели значимые места на столах, заставленных блюдами с фруктами и жареными кабанами, дичью, птицей, фаршированной рыбой, где красные, белые и золотистые вина лились водопадами и всё чаще мимо тонких бокалов на изящных ножках — удовольствие, дозволенное не всякому герцогу.

      И вновь Рейске оказалась в центре внимания, переступив порог в сопровождении леди нор-Кейллах, видя как косо смотрят одни и откровенно пялятся другие, застыв с поднесённым ко рту бокалом. Молодые, отдавшиеся потехе и танцам господа и леди предпочитали уединяться по тёмным углам и альковам, или бросать вызов, кружа в танцах, будто распушившие перья пёстрые килиты в брачный сезон.

      — О! Лорд-командующий!

      — Леди ав-дер-Керр, какая честь!

      — Не будете вы столь любезны, лорд-командующий…

      — …я так долго пытался добиться аудиенции с императором, что почти лишился надежды, леди ав-дер-Керр…

      — Как обстоят дела у графа тар-Амора? Почему молчит император? Столько смертей… Не решатся ли мятежники отомстить?

      Вопросы так и сыпались на голову, будто переспелые плоды от лёгкого дуновения ветра. Она хмурилась, вырывала свободную руку из чужих пальцев, пытавшихся если не остановить, то задержать для разговора, и хранила молчание, проглатывая рвущиеся слова. Все, кто окружал её, были в праве знать правду, но каждый из этих мелких аристократов и торговцев не понимал насколько серьёзные последствия ждали империю, узнай они всё. Их тревога распространялась на поместья, торговлю и собственную выгоду, они сбивались в маленькие группки с представителями гильдий, обсуждая очередные слухи, принесённые кем-то едва ли не из-за стен дворца, пытаясь предугадать события наперёд. Она видела, как часть из них сжимала символ двух скрещенных лун — маленький оберег, освящённый Владыкой.

      — Ну же, расступитесь, — лениво отмахивалась от сгрудившихся мужчин и женщин хозяйка Белого Пика. — Дорогая лорд-командующий только с дороги, а вы так нетерпеливы к её усталости, что забываете о хороших манерах! Не стоит докучать тому, с кем хотите хороших отношений.

      И люди расступались подобно волнам, то сдавливая их с боков, то отливом исчезая, позволяя двум дамам пройти вперёд к одному из столов.

      — Я знаю, насколько вам претят такие мероприятия, Рейске, но людям нужно где-то выплёскивать стресс, обмениваться новостями и сплетнями, иначе они найдут иные пути удовлетворить свои потребности. Такова человеческая натура — слабая и безвольная.

      — И вы потакаете этой натуре, устраивая пиршества.

      — Дорогая моя кузина, поле боя — это не только звон мечей и приказы, но и тёмные коридоры и умело подобранные слова. Вы не поверите тому, о чём сейчас шепчутся все те, кого здесь видите, но в этих стенах в это мгновение рождается очередная нелепица, которую умелые ткачи пустят в народ, а уж там легко соткать любой покров, как истины, так и лжи. Одно неосторожное слово, одна неоднозначная улыбка и вот вы чья-то любовница или скрывающаяся мятежница.

      — Это отвратительно, — Рейске рассерженно дёрнула губой и приняла с лёгким кивком бокал из рук хозяйки.

      — Как только появились Вороны, играть в шпионов стало гораздо труднее, — Яссира нор-Кейллах отсалютовала бокалом и пригубила золотистого вина, прикрывая глаза длинными пышными ресницами, что слегка подрагивали. — Шакрааб — чудеснейшее вино, моя дорогая. Яркий фруктовый вкус и пряность умело сочетаются в одном бокале, дополняя друг друга. Попробуйте. Конечно, курдарийское более изысканное, но время, затраченное на раскрытие всего букета, порой не оправдывает ожидание.

      — Не зная вас, Яссира, я бы поверила такой хвалебной речи, — Рейске сощурилась. — На что вы пытаетесь мне намекнуть?

      — Намекнуть? Право, я не желала вас смущать, — её карминовый рот удивлённо округлился, а пальцы учтиво прикрыли его, изображая настоящее смущение. Рейске почти поверила, но та, что плетёт паутину из чужих слов, вряд ли была способна на удивление. — Просто даю пищу для размышлений. А пока оставлю вас, нужно уделить внимание и другим гостям. Отдохните, Рейске, попробуйте забыть какую ношу тащите на своих прекрасных плечах.

      Пальцы леди нор-Кейллах легко поймали длинную прядь агатовых волос лорда-командующего и, ласково пропустив меж фаланг, выпустили. Хозяйка Белого Пика растворилась в толпе изящной кошачьей походкой, оставив мягкий фруктовый аромат телесных масел, витавший вокруг Рейске. И с её уходом всё вокруг стало неожиданно чужим и враждебным, будто каждый нацелил на стоявшую у стола дэви невидимый нож. Она передёрнула плечами и, отставив бокал, спешно направилась в сторону знакомого коридора, желая найти уединение с портретом Алекриса. И пусть он не был живым и не мог дать один из своих советов, но мог подарить каплю уверенности в собственных силах. Трижды Рейске вывернулась из чужих рукопожатий и попыток затянуть в нелепо-скучный разговор, оглядывая зал в поисках знакомых лиц, но так и не обнаружила ни Первого Меча, ни его супругу, вряд ли пропустившую столь выдающийся вечер без веской причины. Все, кто были здесь — мелкие торговцы и землевладельцы, лорды, бароны, графы, арендаторы и главы торговых гильдий, удостоившиеся приглашения. Молодые сыновья и дочери, кузины и кузены, кого знакомили для будущих союзов, и кто всячески сопротивлялся этому, находя отдушину в случайном незнакомце или незнакомке.

      Рейске кошкой прокрадывалась к выходу, пока не оказалась за заветными дверями, отрезая себя от ярких огней, грохочущей музыки и голосов неприметными дверями. Она позволила себе короткую передышку, переведя дух и прижавшись к створкам спиной, а после уверенно зашагала вперёд. Коридор всё тянулся и тянулся, уводя дальше от зала в глубь, пока в угрюмой тишине она не различила тихие слова. Её ноги замедлились, стали передвигаться крадучись, пружинисто ступая с носка на пятку, слух напряжённо ловил все звуки, доносящиеся из-за приоткрытой двери, откуда поблёскивал огонь камина, ложась неровными мазками на стену коридора. Рейске остановилась рядом, прислушиваясь.

«Щит его сверкал солнцем,

Огнём пылало чело,

Звёзды покрыли шкуру древнего кассры,

Жерлом вулкана была глотка его»

«Копьё, что разило великое зло,

Покрылось ржавчиной меди.

Доспехи крепки, но хитрость Аллаки сильна,

Он скалил свои зубастые пасти…»

      Молодой, но уже не мальчишеский голос упоённо читал древнюю легенду, читал с трудом, запинаясь, но настойчиво продолжал. Рейске осторожно заглянула за приоткрытую дверь, пытаясь разглядеть сидящий напротив камина скрюченную над толстой книгой фигурку. Ребёнок? Она отпрянула. В пустых коридорах, когда в главном зале и в садах, прилегавших к замку, гости распивали изысканные вина и ели удивительные блюда, в темноте одиночества прятался мальчишка. И Рейске тихо выдохнула, прикрывая глаза рукой, но перед ними всё равно предстал образ высокого и немного нескладного из-за худобы младшего принца, зарывшегося в свитки и книги, не замечая почти догоревшую свечу. Алекрис приходил за ним, брал за руку и уводил к солнце и зеленым лугам Кахеи, где они втроём росли под присмотром наставников. Росли до тех пор, пока император не позвал их заняться государственными делами, набираясь собственной мудрости.

      Алекрис, лишённый мистических сил, стал прекрасным воином и полководцем, обнажая меч на дуэлях, тренировках и турнирах, он с лёгкостью одолевал чемпионов Шейд-Рамала и соседних государств. Имперский Лев, на светлом челе которого высечена великая судьба. И каждый верил в это, глядя на статную фигуру молодого наследника дер-Керров. Но мало кто замечал в тени солнца того, кто предрешит судьбу не только брата, но и всей империи.

      Рейске тихо цыкнула и уже собиралась уйти, забыть об этой странной встрече, не задаваясь вопросом чей ребёнок прятался в комнате, почему он один и один ли, как за дверью замолчали и через мгновение сбивчивый голос произнёс:

      — Мама? Мама, ты вернулась!

      Она потёрла щёку, сделала шаг назад, услышав торопливые шаги, приближавшиеся к двери, и уже хотела развернуться спиной, но не смогла сдвинуться с места.

      — Мама! — и радость, с которой появился юный дэв, угасла вместе с широкой улыбкой.

      Рейске с трудом разглядела узкое лицо, густые чёрные волосы, заплетённые в тугую косу, где проглядывалась широкая светлая прядь, белую котту, подпоясанную широким ремнём с массивной пряжкой в форме волчьей пасти. Ножны, висевшие на правом боку, пусты, а значит стоявший перед ней юнец ещё не получил статус рыцаря, хотя на вид ему было пятнадцать лет. Он продолжал смотреть на неё со страхом и удивлением, угадывавшимися в широко распахнутых светлых глазах и в приоткрытом рте с тонкими губами. Что-то в нём Рейске казалось неправильным, странным, вызывающим сомнения.

      — Нет, — тихо ответила лорд-командующий коснулась кончиками пальцев ключицы, указывая на себя, — я — Рейске.

      — Асир, — и юнец неожиданно улыбнулся, широко и открыто. — Хочешь послушать историю про Амстена Щитоносца?

      — …Да, конечно… — растерянная, совершенно не знающая, как себя вести, Рейске позволила Асиру взять себя за руку и завести в комнату, где от натопленного камина шли волны жара. В свете огня она увидела насколько необычны были его глаза — нежно-лавандовые, чуждые как людям, так и дэвам, но приковывающие взгляд. — Моя любимая легенда…

      — Моя тоже! Особенно, когда он сражается с Аллаки, — вспышка радости быстро истаяла и Асир смущённо опустил взгляд под затрепетавшими густыми ресницами. — Я хочу быть как Амстен Щитоносец, сражаться со злом и защищать простых людей от чудовищ, но мама говорит, это слишком опасно.

      — Твоя мама… — Рейске выжидающе замолчала, в её голове начала зарождаться догадка о секрете, который леди нор-Кейллах прятала ото всех.

      — Она хозяйка этого замка, — с гордостью объявил юнец, усаживаясь в кресло и раскрывая отложенную ранее книгу, но вместо восторга на его красивом лице расцвела грустная улыбка. — Сегодня у неё гости. Много гостей. И поэтому мама сказала не выходить из комнаты. Она обещала погулять со мной в саду и почитать. Но её до сих пор нет. Я хотел найти её, но испугался шума и остался здесь.

      Рейске перевела взгляд с лица юноши на его пальцы, что нервно теребили манжеты котты, и, взяв книгу, устроилась в кресле напротив:

      — Тогда я почитаю тебе, пока не придёт мама.

      — Правда? — и всё внимание Асира оказалось приковано к ней, вновь родилась искрящаяся улыбка, большие, наполненные ребяческим восторгом глаза на лице, лишённом тех изящных черт, которыми славились все дэвы, но всё же прекрасном и открытом.

      Ему было, по прикидкам Рейске, пятнадцать — поздний возраст, когда юноши, становились оруженосцами при лордах, а многие уже имели право носить собственный меч, Асир походил на застрявшего во взрослом теле мальчонку. И эти странные глаза… Какая сила таилась в них? Был ли он более могущественным существом, нежели Тейрран? Она приняла книгу из чужих рук, на мгновение соприкоснувшись кончиками фаланг с чужими пальцами и ощутила насколько они холодные по сравнению с ней, страдавшей от жара натопленного камина. Нашла стих, на котором Асир остановился, и продолжила, слушая, как собственный грубоватый голос постепенно смягчался, приобретая выразительность. За какие-то пару мгновений Рейске погрузилась в чтение, а подползший к её креслу по мягким шкурам Асир внимательно слушал, затаив дыхание, изредко сопя. Его необычные глаза сверкали в бликах огня, пронизывая лорда-командующего. Иногда он шептал за ней, повторяя строки, заученные наизусть, замирал в моменты опасности, грозившей храброму герою, и радовался вонзавшемуся в грудь чудовища копью, будто его собственная рука метнула божественное оружие. Рейске читала строчку за строчкой, а он слушал её, постепенно засыпая, и уже не сидел — лежал, неудобно свернувшись калачиком насколько это было возможно. Тихо сопел, напомнив Рейске картину из её детства, где также перед камином она застала спящего старшего принца, обнимавшего похожую книгу. Тогда ей не довелось её прочитать Алекрису, но сейчас, сидя рядом с Асиром, она улыбалась воспоминаниям без горечи сожаления.

      — А я боялась, что моя дорогая кузина решила бежать со столь скучного вечера.

      В дверях стояла фигура Яссиры нор-Кейллах и строгие черты бесстрастного лица не отражали ни одной мысли и эмоции хозяйки. Она прошла вперёд, наклонилась над спящим Асиром и любовно заправила выбившуюся прядь за ухо, заставив мальчишку сонно поёжиться.

      — Полагаю, вы уже догадались.

      — Он ваш сын, — кивнула собственным словам Рейске и нахмурилась. — Но его отец…

      — Так получилось, что он мёртв и мне не довелось их представить друг другу.

      — И он не из нашего рода, — не вопрос — утверждение.

      Яссира обернулась к неё, долго всматривалась в глаза Рейске и её губы всё сильнее напоминали тонкую нить. В зелёных глазах отражалась буря, разыгравшаяся внутри нор-Кейллах, но всё, что она сказала, было:

      — Да, не из нашего.

      Рейске ахнула. Удивлённо посмотрела на спящего мальчишку, приоткрыв рот, но не зная, что сказать. Перед ней было живое доказательство союза дэва и человека, запретная связь, о которой нельзя говорить, не несущая ничего по своей сути.

      — Думаете, я жаждала, чтобы боги так откровенно посмеялись надо мной, дорогая Рейске? Мы обе похожи, обе пострадали от этих хрупких созданий, пусть и по-разному. Людям свойственно всё разрушать, — пальцы Яссиры мягко коснулись щеки Асира. — Но им же свойственно и создавать удивительные вещи. Пойдёмте, моя дорогая, о нём позаботятся.

      Рейске отложила книгу, поднялась и оправила мундир. Они не говорили друг другу ни слова, заключив молчаливое соглашение о тайне, которую Яссира вручила своей родственнице. Тайну довольно удивительную и одновременно страшную. В какой-то момент леди нор-Кейллах нащупала пальцы Рейске, мягко сжала и повела за собой. Но вместо того, чтобы ворваться в шумный и слепящий от огней зал, где танцы и разговоры не угасали даже в поздний час, они шли тайными тропами замка, минуя большинство главных коридоров, где сновали слуги. Настоящий лабиринт не только снаружи, но и внутри, где легко затеряться в царящей тьме. Становилось тяжело дышать из-за пыль — там, где они шли, слуги не появлялись, и холодные каменные стены едва подсвечивались маленькими осколками кристаллов. Но ковры, когда-то постеленные здесь, заглушали любой шаг.

      Они вышли к небольшой двери, рядом расположился небольшой комод, на котором в низком треножнике сиял крупный дах’аджар, и софа, посеревшая от скопившейся пыли. Рейске обернулась на Яссиру, но та уверенно прошла к комоду и вынула оттуда плащ и глухую маску, призванную скрывать лицо, кроме глаз.

      — Возьмите, это в целях безопасности, — заверила хозяйка, вручая всё это Рейске. — Никто не знает кто скрывается за маской, чтобы в случае раскрытия пострадал лишь один, а не остальные.

      — Но я знаю вас, Яссира, вы раскрыли мне этот секрет, — лорд-командующий с сомнением покосилась на маску. — Что, если я подослана Тейрраном?

      — Не говорите глупостей, дорогая кузина, — такой же плащ лёг на плечи нор-Кейллах, скрывая её точёную фигуру в тенях. — Какими близкими родственниками и друзьями вы не были, смерть Алекриса показала истинное лицо младшего принца. Ему вы доверите управление империей? Дэву, готовому пожертвовать всем ради неизвестных целей?

      Она замолчала, сурово глядя в глаза колеблющейся Рейске, но после тихо добавила:

      — Если вы откажитесь принять нашу сторону, я готова принять всю вину на себя и понести наказание. Это огромный риск — приглашать вас сюда, кузина, но я вижу в вас тот же огонь справедливости и чести, что горит в каждом из нас. Мы верны империи.

      Она скрыла лицо за маской и повернулась к двери, слушая, как шелестит ткань плаща, в который укуталась Рейске, и то, как надела маску.

      — Я поверю вам, — тихо ответила лорд-командующий и они обе вступили в зал, где последи стоял круглый стол, за которым сидело пятеро фигур.

      Они поднялись разом и молча поприветствовали их, а после, дождавшись, когда обе фигуры займут пустые места, сели, сложив перед собой руки, доказывая открытые намерения. Настоящий заговор в чреве империи, то, о чём её предупреждал Пятый, а после Тейрран. И она добровольно шагнула в пасть кассры, сидя на неудобном стуле и пытаясь понять кто скрывается за масками помимо хозяйки Белого Пика.

      — Наследный принц так и не объявился? — голос, зазвучавший в тишине, казалось оглушил лорда-командующего. Властный, наполненный сталью он гудел в ушах гонгом.

      — Нет, — мягко ответила Яссира. — Вороны тоже молчат.

      — Раз молчат, значит знают, — пренебрежительно фыркнув раздался скрипучий голос, смутно знакомый, но Рейске, как не пыталась, не могла его угадать. — Всем известно, что самые лакомые куски они носят Скааду.

      — Кажется, у них появились личные проблемы, — этот тон определённо принадлежал Первому Мечу. — Горная стража прислала своего вестового. На склонах Оррахри был замечен пожар.

      — Там же только остатки древнего храма?

      Рейске скосила взгляд на Яссиру, заметив как её спина выпрямилась и как плечи приподнялись в напряжении. Тонкие пальцы женщины впились в ладонь, покоящуюся на столе.

      — И целый форт, предназначенный для базирования двух или трёх полков. По следам крови, там произошла настоящая резня, но тел не нашли, а часть коридоров оказалась завалена, а другая напичкана ловушками.

      — Получается, Эоран смог пробраться на север и тайно перебить Чернопёрых?

      — Я склоняюсь к предательству, — тот, что казался Рейске Первым Мечом, мрачно хмыкнул. — Есть новые подробности о найденной делегации?

      — Мои люди вернулись на последнюю стоянку и обыскали всё лучше, — Рейске замерла. Едва дыша, она с трудом сдержалась, чтобы не повернуть голову в сторону молчавшей до этого момента фигуры. — Следов принца не обнаружено, но зато удалось восстановить картину произошедшего.

      — Хотите сказать, этот мальчишка даже не был в этот момент в лагере? — снова скрипучий голос.

      — Допрос аэлердца показал, что он был в сговоре с колдуном.

      — В сговоре? Как такое понимать? — длинные ногти Яссиры скрипнули по лакированному столу.

      — Он отбыл до того, как они подверглись нападению янивара, но точное время установить невозможно.

      — Уже за это его можно осудить: подвергнуть опасности империю и собственных людей немыслимо для будущего императора. Нынешний слаб, а его единственный сын — самодур и деспот, прикрывающийся какими-то древними законами.

      — Будьте осторожны в суждениях, — оборвал Первый Меч. — Мы не сможем так просто заставить наследного принца снять с себя обязательства по причине отсутствия ещё одного наследника.

      — Разве он отсутствует? — вновь заговорил Первое Копьё. — А как на счёт сына леди нор-Кейллах? Он приближён к императорской ветви и может заявить права на трон.

      — Это плохая идея, вы же знаете, что мальчик довольно слаб умом.

      — Взращённый на сказках мечтатель будет не лучше покрытого кровью чудовища, но хотя бы мы сможем держать его в узде.

      — Мы? — резкий смешок Яссиры заставил Рейске представить как сильно губы дэви скривились в пренебрежении.

      — Ярим изжил себя, как часть власти, — ответил Первый Меч. — Империи требуется новый совет, где будут заинтересованные в управлении…

      — Кто? Люди?

      — И дэвы.

      — Вы хотите посадить на трон юнца, который мыслит, как восьмилетний ребёнок, а управлять за его спиной, как за щитом, — неожиданно выпалила Рейске.

      Все обернулись на неё и неприятная тишина заглушила даже стук взволнованного сердца. Она облизнула губы.

      — Никто не будет прятаться за ним, — мягко ответил Балта. — Совет должен стать его защитой и опорой, пока он не научится самостоятельности.

      — А если нет? Если у него не выйдет, вы просто отдадите его на растерзание очередному мятежному герцогу и начнёте всё заново?

      — Это неприятно, но лучше…

      — …чем нынешний наследник? Вы уверены, что он так легко отдаст власть, которую вы уже делите?

      — Без поддержки Чернопёрых он беспомощен, — развёл руками тот, чей голос напоминал скрежет несмазанных петель. — А лишившись своего верного пса в лице Второго Копья и вовсе беззащитен. Да и кто говорит о передаче, когда всё можно решить более радикальным способом.

      — Вы хотите его убить?..

      — Вы сами всё прекрасно озвучили, лорд-командующий, — отозвался Первый Меч. — Он не отдаст власть так легко, а потому придётся поступиться некоторыми правилами и честью.

      — Вы ничем не лучше него.

      — Как и вы, Рейске, — раздался укоряющий голос Яссиры. — Будучи Щитом империи, вы готовы безучастно смотреть, как страдают невинные люди, но лишь бы не окропить свою честь кровью. Вспомните Шайдар и княжескую семью. Если бы не меч и твёрдая рука Алекриса, вряд ли бы империя выстояла против новорожденного бога. Проблему нужно устранять в зародыше, выкорчёвывать её без жалости, иначе прекрасный цветник превратится в бурьян.

      Рейске склонила голову, принимая поражение. Она едва улавливала о чём идёт разговор, прислушиваясь к собственному сердцу, когда один из собравшихся вдруг объявил:

      — В конце бархаса мы объявим о созыве ярима, там же и представим нового наследника империи.

      Рейске нервно сглотнула, поднялась вслед за остальными и вышла, не выпуская фигуру Яссири, пока они не скрылись за дверью, в которую больше никто не прошёл. Она сдёрнула с себя маску и плащ, швырнула на софу и обняла себя руками, чувствуя, как тело колотит дрожь.

      — Поверьте, всё, что мы делаем, лишь на благо, — обнимая её за плечи и прижимаясь, успокаивала леди нор-Кейллах. — Когда садишь прекрасный цветок, почву нужно удабривать. Здесь же приходится пролить кровь, а не воду, но потом…

      Рейске молча покачала головой и, выпутавшись из объятий Яссиры, быстрым шагом направилась по коридорам, ища выход. Открывшаяся тайна была тёмной, безжалостной и холодной, подобно рассекающему плоть клинку — убить Тейррана и усадить на трон мальчишку, не способного принимать ответственное решение целой страны. Лёгкость, с которой горстка незнакомцев выносила решение, касающееся множества судеб, поражала и страшила одновременно. За спиной императора, за спиной наследного принца, а могли и за спиной Алекриса…

      Она покинула постепенно угасающий вечер Яссиры нор-Кейллах не дожидаясь его завершения. Ушла в тишине, провожаемая одинокой фигурой хозяйки прекрасного замка, стоявшей у дверей, и чувствовала внимательный взгляд, преследовавший лорда-командующего весь путь, пока Белый Пик не скрылся за утёсом. В конце этого месяца они созовут ярим и выдвинут требования, а вместе с этим и нового наследника. Впервые Рейске волновала судьба Тейррана, и, сжимая до боли собственные ладони, вонзаясь ногтями в плоть, она молила Ясноокую Керу прислать весточку о судьбе когда-то дорогого её сердцу дэва.

      Её возвращение было таким же неожиданным для слуг, живших в последнее время в нервном ожидании вестей, как от лорда-командующего, так и от кого-либо, знавшего не только слухи, но и правду. По коридорам Каш’Ар-Цада гуляло немыслимое количество толков: одни утверждали, что принца похитили и требуют принять Мятежного герцога в столице, как нового императора, другие шептались о испугавшемся наследнике и его побеге со своим… любовником? Третьи и вовсе заверяли, что Владыка Двух лун предсказал смерть одного для рождения нового и скоро перед всем двором и столицей предстанет не кто-нибудь, а сын Тейррана, которого он прятал ото всех. Рейске слушала шептания солдат, молчала на робкие вопросы, заставляла тренироваться до изнеможения — у уставшего солдата нет времени на сплетни. Она готовила их к чему-то страшному. И каждый раз выискивала в небе почтовую птицу с письмом, а в тенях притаившегося Пятого.

      День за днём, декада за декадой и в последние дни бархаса она организовала помпезную встречу ярима, распоряжаясь замковой прислугой, будто имела на это полное право. Её превосходные гвардейцы в начищенных до слепящего блеска боевых доспехах — дурное предчувствие нашёптывала последние дни держать меч и щит ближе обычного — встречали въезжающие кареты и всадников, провожая до самых ворот императорского дворца. Слуги провожали по приготовленным комнатам, провожая вдоль охраняемых молчаливыми солдатами коридоров, и охраняли покои тех, кто решился не брать с собой собственных гвардейцев.

      И когда встретив последнего советника, отдав его во власть вышколенной прислуги, Рейске засомневалась в правильности собственных действий. Её сердце бешено колотилось в груди от волнения, она взволнованно поглядывала на прогуливавшихся по коридорам Каш’Ар-Цада фасхран’касср, спокойных и даже расслабленных, призванных лишний раз убедить совет в безопасности предстоящей встречи. Но Рейске видела в этом контроль ситуации Первым Копьём, как среди людей прогуливалась городская стража, преданная то ли императору, то ли Первому Мечу, и лишь собственные люди внушали лорду-командующему уверенность.

      Что произойдёт, откажись ярим выполнять поставленные требования и признать неизвестного никому полукровку новым императором? Война внутри дворца? Переворот не где-то в землях герцога, а в самой столице? И на чью сторону встать ей? Императора, которого она столько месяцев не видела, или заговорщиков, имевших силу драконов и преданность армии? И сколько ни в чём неповинных людей пострадает?

      Она стиснула рукоять меча и положила на дрожащие пальцы свободную ладонь, пытаясь собраться с мыслями, но никак не выходило. Если Тейрран не появится, если не примчится вестовой из дальней крепостёнки с письмом от наследного принца, страна умоется новой кровью.

      — Вы приглашены на совет, — рядом с Рейске остановился Первый Меч и единственный глаз холодно поблёскивал в дневном свете. — Идёмте.

      — Вы тоже приглашены? — скосив глаза на мужчину, поинтересовалась лорд-командующий, пряча дрожь волнения в голосе.

      — Это экстренный созыв, на котором мы с вами имеем право присутствовать, как защитники империи, пусть и не имея голоса.

      Она едва сдержалась, чтобы не фыркнуть на последнее замечание, и гордо шла в сторону резных дверей, за которыми располагался зал проведения совета. Он был просторным, богато украшенным, где по середине стоял длинный стол с вырезанной на столешнице картой нынешних границ империи, не менявшихся уже более сотни лет, но никто не сидел за ним — стояли перед пустующим троном, где должен был восседать Его Императорское Величество Кевран дер-Керр. Они заставили обернуться всех присутствующих, в глазах которых было не только удивление и мрачная радость, но и тревога. Здесь не было ни гвардейцев Рейске, ни солдат Первого Меча, ни драконьих всадников ат-Троу, но сам Первое Копьё возвышался у окна, со скукой взирая на собранных, будто в мышеловку, советников. Под его широкой, изуродованной рубцами ожогов и шрамами ладонью, слегка сжимавшей худое плечо, тихо стоял Асир в строгой, но богатой одежде бело-чёрных цветов. Он был словно пленником в когтях кассры, не позволяя его матери совершить роковую ошибку и забыть на чьей она стороне. Отвратительно.

      — Первый Меч и лорд-командующий? Кто-нибудь скажет нам, что здесь происходит? — один из дэвов, чьи волосы были заплетены в тугую косу, украшенную жемчугом, развёл руки в стороны, глядя чёрными глазами на ав-дер-Керр.

      — Совет, санхера Галлари, — учтиво поклонившись непонимающему советнику, Ангаран Балта вежливо улыбнулся. — И причина для этого весьма серьёзная.

      — Судя по вашим и леди нор-Кейллах печатям, вы сговорились для очередной попытки насадить ничтожные условия по ведению войны с ар-дел-Варреном? Что теперь вы хотите предложить, Яссира? Сдать часть южно-восточных земель и тем самым успокоить этого выскочку?

      — О, уважаемый Галлари, в этот раз у нас более серьёзное предложение.

      — Я бы даже сказал, требование, — сверкнул улыбкой Первый Меч и жестом пригласил занять свои места за столом. — Вы все знаете, что император слаб и последние месяцы лишь подтверждают это, а его покои охраняются Скаадом и его верными Чернопёрыми, что мешает предстать перед Его Императорским Величеством.

      — Вы решили взять его покои силой? — с усмешкой спросила леди ал-Тамир, вздёрнув острый носик. — Ведь из-за чего-то мы не лицезреем среди вас Первого Ворона.

      — Вы сошли с ума, развязывая войну с Воронами! — уперевшись ладонями о столешницу, заявил Галлари, зло сощурившись.

      — Вороны… — задумчиво проговорил Первый Меч, пробуя на вкус слово. — Вороны, санхера Галлари, теперь меньшая из проблем, а вот отсутствие наследного принца ставит под удар дальнейшую судьбу империи.

      — К чему здесь наследный принц, Балта?

      — К тому, что его судьба неизвестна с момента отбытия из Аэлерда с целой делегацией и уже месяц как находится в неизвестном месте. Если вообще находится, а не покоится телом.

      — И вы скрывали это?! Лорд-командующий! По какому праву столь важная новость утаивалась от ярима?! — Галлари хлопнул ладонью по столу, повысив голос. — Или вы заодно с этими…

      — Вместо того, чтобы голосить, Галлари, стоит взглянуть на всё с другой стороны, — голос, мерзкий скрип, который Рейске слышала среди скрытых плащами и масками фигур, принадлежал вошедшему в зал собрания казначею.

      Старик, в чьём дряхлом теле теплилась жизнь из упрямства, одетый в расшитый золотом и самоцветами камзол, смотрел прищуренными глазами на побагровевшее от гнева лицо Галлари, наслаждаясь, будто картиной. Он был в сопровождении двух солдат, что заняли свои места по обе стороны от двустворчатой двери, с каменными лицами глядя на совет.

      — А вы что здесь забыли, фа-Нисс? — возмущённо спросил Галлари. — И по какому праву привели с собой солдат?!

      — По праву сильнейшего, — пожав плечами, заявил старик, оглядывая зал. — Вы ещё не представили им наше предложение, Первый Меч?

      — Ждал только вас, — коротко кивнув казначею, Балта поднял правую руку, привлекая внимание. — Я — Ангаран Балта, Первый Меч Его Императорского Величества, оглаша…

      — Император!.. Импер… Император… — в зал, распахнув двери ворвался краснолицый мальчишка, кто-то из сыновей кухарок, как припомнила Рейске, потянувшись к мечу.

      Он хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться, с его красных висков, где вздулись венки, стекала испарина, а волосы были всклокочены. Дрожащие ноги едва держали, подогнувшись, и, уперев ладони в колени, он шумно сглотнул и прошептал:

      — Император умер.