риш-ан аккуратно убирает томик в щель меж сотнями других книг, чудо, что стоявших до сих пор таким ровным слоем. полки явно не были предназначены для такого веса. вся комната не была. не то чтобы и мирок этот был готов, но орел уже сплел свое гнездо из бумаги, кожи и каких-то минералов, особенных для этого мира. позабыл, а лишь недавно сверялся со справочником. 

позабыл. много, невероятно много стирается из памяти, слишком уж нещадно время даже к тем, кто его почти поборол. ценой рассудка, дружбы и свежести в обмен на гниль собственного тела. риш-ан понимает это, а потому ещё одна книга рождается под пальцами с помощью беспокойного сознания. иногда интересно, есть ли повторения, позабыл ли он, что именно он позабыл. так много мелочей… так много обыденного, так много перекрестия миров и временных линий…

пальцы пробегают по обложкам, натыкаясь на знакомый, потертый сборник какой-то почившей лесописецы. все удивляет, что он позволил кому-то записать свой образ. и образ эфорула. позволил, право, не в первый и не в последний раз, когда-то в нему явится новая, молодая девочка. остается терпеливо ждать следующую сотню лет. сил на открытие сборника не хватает, от одного имени эфорул внутри тянет. о, жестокая игра судьбы.

вновь он опускается за стол, поднимая глаза и в отражении камней рассматривает дверь за спиной. снаружи заперта. само решение риш-ана. кодекс невмешательства. то не тронь, это не сделай, не отсвечивай. во всяком случае, по своему желанию. как отказать в помощи юношам и девушкам, что к нему смогли прорваться? так хотя бы, с замком на шее, легче оставить свое сознание в одной бумаге. покой…

сотни лет протекут, о нем вспомнят. о нем вспомнят новые воины, о нем вспомнит эфорул.

а сейчас осталось лишь драть на себе последнюю рубаху и сдирать облезлый кусок плоти.

запереться и забыть о себе самом.