Она так и не обернулась к нему.

Экипаж её суетливой тётушки давно скрылся за воротами, а Джон так и стоял под снегом на крыльце дома. Медленно до него доходило осознание, что она уехала навсегда. Она будет жить в Лондоне, выйдет там замуж и забудет про Милтон, фабрику Мальборо и про него самого — если уже не забыла.

— Джон, — послышался будто издалека голос матери, и он заторможенно обернулся, — иди в дом.

— Да, сейчас.

Он бросил ещё один взгляд на ворота и, повернув ко входу, стряхнул с себя снег. Как бы там ни было, ему нужно спасать фабрику. Джон прошёл в гостиную, посмотрел на мать, вернувшуюся к починке белья, потом в своей комнате сменил жилет и сюртук на более простые и отправился в контору.

И только через несколько дней, поздним вечером, он решился зайти в бывший дом Хейлов. Там ещё суетилась прислуга, кажется, Диксон.

— Здравствуйте, мистер Торнтон, — мрачно сказала она. — Хотите что-то выкупить?

— Здравствуйте, Диксон.

Казалось, служанка удивилась, что он запомнил её имя.

— Нет… Я могу войти? Я не буду вам мешать.

— Пожалуйте, — кивнула та и отступила с прохода.

Она ушла в столовую складывать оставшиеся вещи в коробки. Мебель уже накрыли простынями, и теперь эти пустынные комнаты ничем не напоминали тот не богатый, но уютный и добродушный дом, куда он с удовольствием наведывался прежде. По крайней мере до тех пор пока Маргарет ему не отказала, а он не увидел её с другим. Тогда всё и пошло прахом.

Так ему казалось. Но что с этого теперь? Она любит другого — он видел испуг в её глазах, когда она поняла, что мистер Торнтон заметил их, а так волнуются лишь за тех, кого любят. И что хуже — она в Лондоне. Она в Лондоне и больше сюда не вернётся. Если бы она осталась здесь и даже бы вышла за того таинственного мужчину — на этом месте Джон поморщился, — то он бы справился. В конце концов он мог бы её видеть на улице или на светских собраниях. Это было бы непросто, но ведь получалось все эти месяцы!

А теперь без неё всё разом опустело. И этот дом, и даже этот город, который Джон горячо любил. Ему остались только воспоминания.